<< Пред.           стр. 11 (из 19)           След. >>

Список литературы по разделу

 460
 тие — один из них. Иван приоткрывает свою тайну, отвечая на неза­данный, но чрезвычайно интересующий Алешу вопрос, «каково ты веруешь?».
 В нем, Иване, есть карамазовская жажда жизни, он любит жизнь вопреки логике, ему дороги клейкие весенние листочки. И он не Бога не принимает, а мира Божьего, полного безмерных страданий. Он отказывается согласиться с гармонией, в основании которой слезинка ребенка. Он выкладывает Алеше «фактики», свидетельствующие о во­пиющей людской жестокости и детском страдании. Иван пересказы­вает Алеше свою поэму «Великий инквизитор», действие которой происходит в шестнадцатом столетии в испанском городе Севилья. Девяностолетний кардинал заточает в тюрьму второй раз сошедшего на землю Христа и во время ночной встречи излагает Ему свой взгляд на человечество. Он убежден, что Христос идеализировал его и что оно недостойно свободы. Выбор между добром и злом — мука для человека. Великий инквизитор с соратниками решают исправить дело Христово — побороть свободу и самим устроить человеческое счастье, превратив человечество в послушное стадо. Они берут на себя право распоряжаться человеческой жизнью. Инквизитор ждет ответа от Христа, но тот только молча целует его.
 Расставшись с Алешей, Иван по пути домой встречает Смердякова, и между ними происходит решающий разговор. Смердяков сове­тует Ивану ехать в деревню Чермашню, где старик продает рощу, он намекает на то, что в его отсутствие с Федором Павловичем может произойти все, что угодно. Иван обозлен смердяковской наглостью, но в то же время и заинтригован. Он догадывается, что от его реше­ния многое сейчас зависит. Он решает ехать, хотя по пути изменяет маршрут и направляется не в Чермашню, а в Москву.
 Между тем умирает старец Зосима. Все ждут после смерти пра­ведника чуда, а вместо этого очень скоро появляется запах тления, что производит смуту в душах. Смущен и Алеша. В таком настро­ении уходит он из монастыря в сопровождении семинариста-атеиста Ракитина, интригана и завистника, который ведет его в дом к Гру-шеньке. Хозяйку они находят в тревожном ожидании какой-то вести. Обрадованная приходу Алеши, она сначала ведет себя как кокотка, садится ему на колени, но, узнав про смерть Зосимы, резко меняется. В ответ на Алешины теплые слова и то, что он ее, грешную, называет
 461
 сестрой, Грушенька оттаивает сердцем и посвящает его в свои терза­ния. Она ждет весточки от своего «бывшего», который когда-то со­блазнил ее и бросил. Много лет она лелеяла мысль о мщении, а теперь готова поползти, как собачонка. И действительно, сразу после получения весточки она мчится на зов «бывшего» в Мокрое, где тот остановился.
 Алеша, умиротворенный, возвращается в монастырь, молится возле гроба Зосимы, слушает чтение отцом Паисием Евангелия о браке в Кане Галилейской, и ему, задремавшему, чудится старец, ко­торый хвалит его за Грушеньку. Сердце Алеши все больше наполняет­ся восторгом. Очнувшись, выходит он из кельи, видит звезды, золотые главы собора и повергается в радостном исступлении на землю, обни­мает и целует ее, душой прикоснувшись к мирам иным. Простить ему хочется всех и у всех прощения просить. Что-то твердое и незыб­лемое входит в его сердце, преображая его.
 В это время Дмитрий Карамазов, терзаемый ревностью к отцу из-за Грушеньки, мечется в поисках денег. Он хочет увезти ее и начать вместе с ней где-нибудь добродетельную жизнь. Нужны ему деньги и для того, чтобы возвратить долг Катерине Ивановне. Он идет к по­кровителю Грушеньки, богатому купцу Кузьме Самсонову, предлагая за три тысячи свои сомнительные права на Чермашню, а тот в на­смешку посылает его к купцу Горсткину (он же Лягавый), торгую­щему у Федора Павловича рощу. Дмитрий мчится к Горсткину, находит его спящим, всю ночь ухаживает за ним, чуть не угоревшим, а утром, пробудившись после недолгого забытья, застает мужика без­надежно пьяным. В отчаянии Дмитрий направляется к Хохлаковой одолжить денег, та же пытается вдохновить его идеей золотых приис­ков.
 Потеряв время, Дмитрий спохватывается, что, может, упустил Грушеньку, и, не найдя ее дома, крадется к отцовскому дому. Он видит отца одного, в ожидании, но сомнение не покидает его, так что он производит секретный условный стук, которому научил его Смердяков, и, убедившись, что Грушеньки нет, бежит прочь. В этот момент и замечает его вышедший на крыльцо своего домика камер­динер Федора Павловича Григорий. Он бросается за ним и настигает, когда тот перелезает через забор. Дмитрий бьет его захваченным в доме Грушеньки пестиком. Григорий падает, Дмитрий спрыгивает к
 462
 нему посмотреть, жив ли он, и вытирает ему окровавленную голову носовым платком.
 Затем он снова бежит к Грушеньке и уже там добивается от слу­жанки правды. Дмитрий с внезапно оказавшейся в его руках пачкой сторублевых кредиток направляется к чиновнику Перхотину, которо­му совсем недавно за десять рублей заложил пистолеты, чтобы вновь выкупить их. Здесь он немного приводит себя в порядок, хотя весь вид его, кровь на руках и одежде, а также загадочные слова возбуж­дают у Перхотина подозрения. В соседней лавке Дмитрий заказывает шампанское и прочие яства, веля доставить их в Мокрое. И сам, не дожидаясь, скачет туда на тройке.
 На постоялом дворе он застает Грушеньку, двух поляков, симпа­тичного молодого человека Калганова и помещика Максимова, раз­влекающего всех своим шутовством. Грушенька встречает Дмитрия с испугом, но затем радуется его приезду. Тот робеет и заискивает перед ней и перед всеми присутствующими. Разговор не клеится, тогда затевается партия в карты. Дмитрий начинает проигрываться, а потом, видя загоревшиеся глаза вошедших в азарт панов, предлагает «бывшему» деньги, чтобы тот отступился от Грушеньки. Внезапно об­наруживается, что поляки подменили колоду и за игрой мухлюют. Их выводят и запирают в комнате, начинается гулянье — пир, песни, пляски... Грушенька, захмелев, вдруг понимает, что только одного Дмитрия и любит и теперь связана с ним навечно.
 Вскоре в Мокром появляются исправник, следователь и прокурор. Дмитрия обвиняют в отцеубийстве. Он поражен — ведь на его совес­ти только кровь слуги Григория, а когда ему сообщают, что слуга жив, то он сильно воодушевляется и с готовностью отвечает на во­просы. Выясняется, что не все деньги Катерины Ивановны были им растрачены, а только часть, остальная же была зашита в мешочек, ко­торый Дмитрий носил на груди. В этом была его «великая тайна». В том был и позор для него, романтика в душе, проявившего некото­рую осмотрительность и даже расчетливость. Именно это признание дается ему с наибольшим трудом. Следователю же понять это вовсе не под силу, а прочие факты свидетельствуют против Дмитрия.
 Во сне Митя видит плачущее в тумане дите на руках изможден­ной бабы, он все домогается узнать, почему оно плачет, почему не кормят его, почему голая степь и почему не поют радостных песен.
 463
 Великое, никогда не бывалое умиление поднимается в нем, и хочется ему что-то сделать, хочется жить и жить, и в путь идти «к новому зо­вущему свету».
 Вскоре выясняется, что убил Федора Павловича лакей Смердяков, притворявшийся разбитым падучей. Как раз в тот момент, когда ста­рик Григорий лежал без сознания, он вышел и, маня Федора Павло­вича Грушенькой, заставил отпереть дверь, несколько раз ударил по голове пресс-папье и забрал из известного только ему места роковые три тысячи. Теперь уже действительно больной Смердяков сам рас­сказывает обо всем посетившему его Ивану Карамазову, вдохновите­лю преступления. Ведь именно его идея вседозволенности произвела на Смердякова неизгладимое впечатление. Иван не хочет признать, что преступление было совершено с тайного его согласия и при его попустительстве, но муки совести так сильны, что он сходит с ума. Ему мерещится черт, эдакий русский джентльмен в клетчатых панта­лонах и с лорнетом, который насмешливо высказывает собственные мысли Ивана, а тот пытает его, есть Бог или нет. Во время последне­го свидания со Смердяковым Иван говорит, что признается во всем на предстоящем суде, и тот, растерянный, при виде нетвердости так много значившего для него Ивана, отдает ему деньги, а потом веша­ется.
 Катерина Ивановна вместе с Иваном Федоровичем строят планы побега Дмитрия в Америку. Однако между ней и Грушенькой про­должается соперничество, Катерина Ивановна еще не уверена, как она выступит на суде — вызволительницей или погубительницей своего бывшего жениха. Дмитрий же во время свидания с Алешей выражает желание и готовность пострадать и страданием очиститься. Судебный процесс начинается опросом свидетелей. Свидетельства за и против поначалу не складываются в ясную картину, но, скорее, все-таки в пользу Дмитрия. Поражает всех выступление Ивана Федоро­вича, который после мучительных колебаний сообщает суду, что убил повесившийся Смердяков, и в подтверждение выкладывает пачку по­лученных от него денег. Смердяков убил, говорит он, а я научил. Он бредит в горячке, обвиняя всех, его силой уводят, но сразу после этого начинается истерика Катерины Ивановны. Она предъявляет суду документ «математической» важности — полученное накануне преступления письмо Дмитрия, где тот грозится убить отца и взять
 464
 деньги. Это показание оказывается решающим. Катерина Ивановна губит Дмитрия, чтобы спасти Ивана.
 Далее ярко, красноречиво и обстоятельно выступают местный прокурор и известный столичный адвокат Фетюкович. Оба умно и тонко рассуждают, рисуют картину российской карамазовщины, про­ницательно анализируют социальные и психологические причины преступления, убеждая, что обстоятельства, атмосфера, среда и низ­кий отец, который хуже чужого обидчика, не могли не подтолкнуть к нему. Оба заключают, что Дмитрий — убийца, хотя и невольный. Присяжные признают Дмитрия виновным. Дмитрия осуждают.
 После суда Дмитрий заболевает нервной лихорадкой. К нему при­ходит Катерина Ивановна и признается, что Дмитрий навсегда оста­нется язвой в ее сердце. И что хоть она любит другого, а он другую, все равно она и его, Дмитрия, будет любить вечно. И ему наказывает любить себя всю жизнь. С Грушенькой же они так и остаются не­примиренными врагами, хоть Катерина Ивановна скрепя сердце и просит у той прощения.
 Завершается роман похоронами Илюшеньки Снегирева, сына ка­питана Снегирева. Алеша Карамазов призывает собравшихся у моги­лы мальчиков, с которыми подружился, посещая Илюшу во время его болезни, быть добрыми, честными, никогда не забывать друг о друге и не бояться жизни, потому что жизнь прекрасна, когда делает­ся хорошее и правдивое.
 Е. А. Шкловский
 Алексей Феофилактович Писемский 1821 - 1881
 Тысяча душ Роман (1853- 1858)
 Действие происходит в середине 40-х гг. XIX в. в уездном городе Зн-ске. Смотритель училища Петр Михайлович Годнев увольняется с пенсионом, а на его место определен некто Калинович, молодой че­ловек, окончивший юридический факультет Московского университе­та кандидатом.
 Годнев — добрый, общительный старик, вдовец, живет вместе с экономкой Палагеей Евграфовной, которую подобрал когда-то боль­ную и нищую, и дочерью Настенькой — хорошенькой, умной и чув­ствительной девушкой за двадцать лет. После единственной и неудачной попытки выйти в маленький уездный свет (на вечере гене­ральши Шеваловой, самой богатой помещицы губернии) чтение сде­лалось ее единственным развлечением: «она начала жить в каком-то особенном мире, наполненном Гомерами, Орасами, Онегиными, ге­роями французской революции». Каждый вечер к Годневым прихо­дит младший брат Петра Михайловича, отставной капитан, со своей собакою.
 Представляя учителей новому смотрителю, Годнев неприятно по-
 466
 ражен его надменностью; между прочим, Калинович делает вид, что не узнает своего однокурсника — учителя истории.
 Калинович решает нанести визиты местному дворянству и высше­му чиновничеству, но оказывается, что в провинции такого обыкнове­ния нет — его не принимают вовсе или, как в доме Шеваловой, принимают холодно; только Годнев увидел в Калиновиче юношу, оди­нокого в чужом городе, и позвал на обед. Калинович пробыл у Годневых допоздна, говорил с Настенькой о литературе и не скучал. После его ухода Настенька долго не спала и писала новое стихотворение, которое начиналось так: «Кто б ни был ты, о гордый человек!..» С тех пор Калинович ходит к Годневым каждый день.
 В училище новый смотритель старается навести порядок; жертвой его строгости становится, между прочим, способный и честный, но пьющий учитель истории.
 Однажды Калинович получает письмо, которое сильно поражает его: «Это был один из тех жизненных щелчков, которые отнимают веру в самого себя и делают человека тряпкою, дрянью, который видит впереди только необходимость жить, а зачем и для чего, сам того не знает». В этот день Калинович рассказывает у Годневых исто­рию своей жизни, «постоянного нравственного унижения»: рано оси­ротевший, он рос на хлебах у человека, некогда разорившего его отца, и был пестуном и игрушкой для его глупых детей; после смерти «благодетеля», студентом, он жил уже в полной нищете и голодал; после успешного окончания курса ему дали это место в провинции, где он «должен погрязнуть и задохнуться». Последний удар — по­весть Калиновича, его первый литературный опыт, не приняли в толс­том журнале. Мир кажется молодому человеку несправедливым, и он отстаивает свое право на жестокость перед благодушным Годневым, упрекающим его за чрезмерную строгость: «Я хочу и буду вымещать на порочных людях то, что сам несу безвинно». Затем происходит разговор Калиновича и Настеньки наедине: Настенька упрекает Кали­новича за то, что он называет себя несчастливым, хотя и знает, что она его любит; Калинович же признается, что «одна любовь не может наполнить сердца мужчины, а тем более моего сердца, потому что я <...> страшно честолюбив». Через несколько дней Калинович читает у Годневых свою повесть; Петр Михайлович вспоминает о своем ста-
 467
 ром знакомом, влиятельном человеке, и посылает ему сочинение Калиновича.
 Капитан (дядя Настеньки), очень ее любящий, догадывается, что молодые люди находятся в непозволительно близких отношениях; од­нажды ночью, пытаясь подкараулить Калиновича, он ловит у ворот Годневых чиновника Медиокритского, который пытается вымазать их дегтем: Медиокритский когда-то безуспешно сватался к Настеньке и приревновал ее к Калиновичу. По настоянию Калиновича поступок Медиокритского доводится до сведения властей; того исключают из службы, но с тех пор о Настеньке в городе пошли сплетни.
 Через некоторое время в столичном журнале появляется повесть Калиновича; Годневы горды и счастливы чуть ли не больше самого ав­тора. Родных Настеньки беспокоит только то, что Калинович не толь­ко не спешит свататься, но и заявляет вслух, что «жениться на расчете подло, а жениться бедняку на бедной девушке глупо».
 В действии романа начинают участвовать новые лица: генеральша Шевалова, вдова, больная и раздражительная старуха, ее дочь Полина и князь Иван, красавец пятидесяти лет, аферист и, как можно дога­даться, любовник Полины. Полина измучена скупостью матери и дву­смысленностью своего положения; князь Иван советует ей выйти замуж; подходящим женихом, единственным приличным человеком в городе ему кажется Калинович (о его литературных занятиях князь слышал от Годнева). Настенька, узнав, что Калиновича приглашают посетить Шеваловых, тот самый дом, где ее когда-то унизили, просит Калиновича отказаться от приглашения, говорит о дурных предчувст­виях; Калинович обвиняет ее в эгоизме. У Шеваловых Калинович более всего поражен комфортом: «для детей нынешнего века, слава... любовь... мировые идеи... бессмертие — ничто пред комфортом». Вскоре Калинович на вечере у Шеваловых читает свою повесть; позва­ли и Настеньку, любопытствуя видеть любовницу Калиновича; при­сутствие Настеньки для Калиновича неожиданно, он даже стыдится ее несветского вида и «неприличной» влюбленности. На вечере Кали­нович видел дочь князя Ивана, блестящую красавицу, и, не разлюбив Настеньку, влюбился и в княжну: «в душе героя жили две любви, чего, как известно, никаким образом не допускается в романах, но в жизни <...> встречается на каждом шагу».
 468
 Князь приглашает Калиновича пожить летом немного в его име­нии; Шеваловы — его соседи. Однажды князь откровенно предлагает Калиновичу жениться на богатой невесте Полине и убеждает его, что ранняя женитьба на бедной погубит карьеру. Цинизм князя поража­ет героя, он отказывается от Полины. Разговор, однако, произвел свое действие: Калинович решает бросить Настеньку и уезжает в Пе­тербург; чтобы избежать тяжелых сцен, он, обманывая Годневых, объявляет о помолвке с Настенькой.
 Принятое решение мучает Калиновича до такой степени, что ему хочется умереть. В дороге, глядя на попутчика-купца, герой думает с возмущением: «За десять целковых он готов, вероятно, бросить де­сять любовниц, и уж конечно скорей осине, чем ему, можно растол­ковать, что в этом случае человек должен страдать». Несмотря на душевные муки, Калинович, однако, уже в поезде, идущем из Москвы в Петербург, знакомится с хорошенькой женщиной свободного пове­дения, причем автор пишет: «Здесь мне опять приходится объяснять истину, совершенно не принимаемую в романах, истину, что никогда мы <...> не способны так изменить любимой нами женщине, как в первое время разлуки с ней, хотя и любим еще с прежней страстью».
 Петербург — «могильный город» — еще усиливает тоску героя: в редакции журнала его встречают более чем равнодушно, после свида­ния с Амальхен он чувствует себя опозоренным, директор департа­мента, к которому Калинович имеет рекомендательное письмо от князя Ивана, не дает ему места; наконец, старый друг Калиновича, ведущий критик журнала, где была напечатана его повесть «Стран­ные отношения», умирающий от чахотки Зыков (Белинский), не признает в герое литературного таланта: Калинович слишком рассудо­чен.
 Калинович познакомился, а потом и подружился с неким Белавиным, интеллектуалом и джентльменом, который «всю жизнь честно думал и хорошо ел». В спорах с Калиновичем Белавин обличает новое поколение, окончательно утратившее «романтизм», поколение бес­сильное и не умеющее любить; автор замечает, однако, что в жизни романтика Белавина, казалось, не было сильных страстей и страда­ний, между тем как Калиновича, «при всех свойственных ему прак­тических стремлениях, мы уже около трех лет находим в истинно
 469
 романтическом положении <...> романтики, как люди <...> с более строгим идеалом <...>, как будто бы меньше живут и меньше осту­паются».
 Несчастный, больной и сидящий без денег Калинович пишет к Настеньке, открывая, между прочим, и прошлое намерение бросить ее. Вскоре она приезжает к нему — все простившая, с деньгами, взя­тыми взаймы. Отец ее в параличе; сама Настенька, после того как Калинович полгода не писал к ней, думала, что он умер, хотела по­кончить с собой, и только христианская вера спасла ее. После расска­за Настеньки Калинович в задумчивости и со слезами на глазах говорит: «Нет, так любить невозможно!»
 Некоторое время пара живет тихо и счастливо; их навешает Бела-вин, подружившийся с Настенькой. Но вскоре Калиновича начинает терзать честолюбие, жажда комфорта и презрение к себе самому за свое тунеядство. Однажды Калинович встречает на улице князя Ивана; князь опять начинает соблазнять героя: везет его обедать у Дюссо и на роскошную дачу к Полине. Мать Полины умерла, и Полина теперь очень богата, Калинович решается: спрашивает у князя, может ли он еще посвататься к Полине; князь берется обеспе­чить ему согласие девушки и требует за посредничество пятьдесят тысяч. Автор защищает героя от читателя: «если уж винить кого-ни­будь, так лучше век...»
 От угрызений совести Калинович особенно грубо держит себя с Настенькой перед тем, как бросить ее; в это же время она получает известие, что ее отец скончался.
 Немолодая и некрасивая, Полина страстно влюбляется в своего жениха, чем вызывает у него непреодолимое отвращение. Перед свадьбой Калинович узнает от повара Шеваловых, что и Полина, и мать ее были любовницами князя, а тот тянул из них деньги.
 Приобретя женитьбой состояние и связи, Калинович получает на­конец то, к чему всегда стремился: хорошее место, возможность про­явить свои способности. Из него вышел блестящий следователь; через несколько лет он становится вице-губернатором той самой губернии, где он был когда-то училищным смотрителем.
 Калинович «чувствовал всегда большую симпатию к проведению бесстрастной идеи государства, с возможным отпором всех домога-
 470
 тельств сословных и частных»; в губернии же царил чиновничий гра­беж и беззаконие, и руководил всем губернатор. В жестокой борьбе с чиновничеством и губернатором Калинович одерживает временную победу. Последнее крупное преступление, открытое Калиновичем, — подлог, совершенный князем Иваном, которого Калинович смертель­но ненавидит; арест князя восстанавливает против Калиновича все местное дворянство.
 Калинович неожиданно получает письмо от Настеньки: она стала актрисой, публика ценит ее талант; их труппа будет играть в Эн-ске; она сообщает свой адрес и ждет встречи: «через десять лет <...> снова откликнулась эта женщина, питавшая к нему какую-то собачью привязанность». Калинович в радости благодарит Бога: «Я теперь не один: она спасет меня от окружающих меня врагов и злодеев!»
 Между тем Полина, давно ненавидящая мужа, тайно посетив арестованного князя Ивана, едет в Петербург; она намерена исполь­зовать те же самые связи, которые некогда дали ее мужу место на службе, чтобы теперь уничтожить мужа и спасти князя Ивана.
 Калинович видит Годневу в мелодраме Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние», в роли Эйлалии; при Калиновиче она играет особенно сильно и потрясает публику. В этот вечер узнают, что губер­натор смещен и Калинович назначен исполняющим обязанности на­чальника губернии. У себя дома Годнева встречает Калиновича просто, дружески и с прежней любовью; рассказывает, как жила без него, как влюбилась в Белавина: «Все мы имеем не ту способность, что вот любить именно одно существо, а просто способны любить или нет». Белавин испугался возможного романа, не желая принять на себя ответственность за другого человека: «Ты тоже эгоист, но ты живой человек, ты век свой стремишься к чему-нибудь, страдаешь ты, наконец, чувствуешь к людям и их известным убеждениям либо симпатию, либо отвращение, и сейчас это выразишь в жизни; а Бела­вин никогда...»
 В эпилоге сообщается, что интриги Полины удались: Калинович «за противозаконные действия» уволен; князь оправдан. Вскоре князь окончательно разоряет Полину; не выдержав этого последнего удара, она умерла. Калинович выходит в отставку, женится на Настеньке и поселяется с нею и с ее дядей-капитаном в Москве, «примкнув к
 471
 партии недовольных». Свадьбу главных героев автор отказывается считать счастливым концом романа: Калинович, «сломанный нравст­венно, больной физически, решился на новый брак единственно по­тому только, что ни на что более не надеялся и ничего уж более не ожидал от жизни», да и Настенька любила его уже «более по воспо­минаниям».
 Г. В. Зыкова
 Горькая судьбина Драма (1859)
 В ожидании возвращения с заработков из Петербурга оброчного му­жика Анания Яковлева, «человека из души гордого, своеобышного», работящего и хозяйственного, в празднично убранной избе, тревожно поглядывая на заметенную дорогу, беседуют две старухи — Спиридоньевна и Матрена, мать Лизаветы, жены Анания, в отсутствие мужа вступившей в любовную связь с молодым помещиком Чегловым-Соковиным и прижившей от него ребенка.
 В окно видно, как подъезжает подвода. Ананий, еще не зная ни­чего, ласково под руку ведет встречавшую его Лизавету в дом и разда­ет всем гостинцы. За столом «умные речи» Анания об устройстве чугунки да корабельного дела, о превосходстве торгового человека над мастеровым, обещания нынешним годом взять с собой в Питер Ли­завету настораживают собравшихся. Лизавета вспыхивает, а подвы­пивший дядя Никон, пустой, задельный мужичонка, за четвертачок подвезший Анания, хвастаясь своим прежним житьем в Питере, вдруг обзывает Анания барским свояком. Услышав о ребенке, Ана­ний в смятении бросается к жене, к Матрене.
 Лизавета сначала объясняет бесчестье свое одним только страхом, уг­розами, принуждением и желанием спасти от рекрутчины мужа. Гнев и мука Анания тем сильней, что сам он ни дня, ни ночи не прожил без мысли о доме, превыше всего на свете ставя долг семейный и христиан­ский. В конце концов, овладев собой, он решает, чтобы стыда избежать, Лизавету простить, а мальчонку полуторамесячного усыновить при усло­вии полного прекращения любовных сношений с барином...
 472
 Тем временем в помещичьем доме, в кабинете на диване сидит, потупив голову, Чеглов-Соковин, опустившийся, худой и изнуренный, а в креслах развалился муж его сестры, цветущий щеголь Золотилов. Он наставляет Чеглова на путь истинный примерами из жизни уезд­ного окружения и собственным опытом благополучной связи с особой низшего сословия. Чеглов слабо сопротивляется цинизму Золотилова, пытаясь доказать, что рассуждения его в тоне Тараса Скотинина, а «крестьянки любить умеют». Когда эта женщина была еще беремен­на, Чеглов предлагал, чтоб спасти ее от стыда, подкинуть младенца к бурмистру. Она отказалась: «Я им грешна и потерпеть за то должна». Разговор прерывается приходом бурмистра Калистрата Григорьева с докладом о приезде Анания, его «безобразиях», «тиранстве» и Лизавете, «урвавшейся» к барину. Сквозь рыдания она признается, что у Анания одно теперь намерение — отлучить и увезти ее с сынишкой в Питер, а ей это «хуже смерти», потому что и раньше, выданная на­сильно, на молодого барина заглядывалась, когда тот приезжал в де­ревню, а теперь и вовсе «не мужнина жена». Чеглов, поддаваясь на уговоры бурмистра и Лизаветы, соглашается откровенно на равных переговорить с Ананием, объяснив, что здесь дело в любви, и предла­гает ему либо денежный выкуп, либо дуэль. Разговор втроем при сви­детелях еще больше оскорбляет Анания. Он припоминает бурмистру, как тот обманывал барина с пьяницей-землемером да хлеб воровски продавал. Завязывается перепалка, в ходе которой выясняются по­дробности семейной жизни Анания, переданные Лизаветой. Ананий в ярости грозит ей расправой. Испуганный Чеглов приказывает бур­мистру следить, чтоб «волоса с головы ее не пало». Бурмистр, давно затаив зло на Анания, задумывает месть.
 Как и в начале, Матрена и Спиридоньевна обсуждают происшед­шее: Чеглов после встречи с Ананием вышел, словно мертвец, таз «полнехонек кровью отхаркнул», Лизавета сутки лежит молча, вза­перти, голодная, только зыбку с ребенком перенесли к ней из горен­ки. При виде Анания Спиридоньевна, будто ненароком, убегает к бурмистру, который и врывается с мужиками «по барскому указу» «стеречь его бабу» как раз во время нового объяснения Анания с Ли­заветой, его уговоров оставить грех, начать по-божески жить в Пите­ре и купить на скопленные деньги лавчонку. Ананий предупреждает,
 473
 что, если Лизавета хоть слово при «разбойнике» промолвит, он живой с ней не расстанется.
 Бурмистр, переругиваясь, стравливает мужиков с Ананием. В самый разгар перебранки из-за перегородки появляется Лизавета, всклокоченная, в худом сарафане, прилюдно объявляет себя «полю­бовницей барской» и требует вести ее к господину — хоть как, без обувки и одежды, «последней коровницей, али собакой». Бурмистр у молодого парня безуспешно пытается силой отобрать полушубок и сапоги — Лизавете до усадьбы добежать только — и в конце концов сбрасывает ей свою сибирку. Лизавета поспешно уносит ее за перего­родку, чтобы завернуть ребенка. Ананий врывается следом, отнимает ребенка и в ответ на сопротивление и брань Лизаветы в беспамятстве убивает младенца. Раздается страшный крик. Мужики в растеряннос­ти. Ананий бежит в разбитое окно.
 В доме Чеглова расположились стряпчий, исправник, собирают крестьян, готовятся к допросу. Бурмистр, распоряжаясь и оправдыва­ясь, «отчего не остановили и не заарестовали», чернит пропавшего Анания и взяткой в сто пятьдесят целковых тайком сговаривается с исполнителями уездной власти быстрее замять дело. Сотский приво­дит Матрену. «Дрожа всем телом», она повторяет слова бурмистра: «не была... не знаю». Появляется чиновник особых поручений, моло­дой человек с выдающеюся вперед челюстью, в франтоватом вицмун­дире, с длинными красивыми ногтями, честолюбивый, но не умный, просматривает бумаги, гонит всех, выталкивает Матрену, бурмистра и приказывает пытать жену убийцы. Лизавета не держится на ногах, падает и только всхлипывает: «...грешница я, грешница» — «в рассуд­ке тронулась». По требованию чиновника из сеней пускают Никона и записывают его пьяные, несвязные показания, чему противится Зо-лотилов, постоянно вмешиваясь в разбирательство с требованием счи­таться с его «отдельным мнением» касательно дворянства. В это время мужик Давыд Иванов объявляет о поимке Анания, которого встретил у леса на своей полоске, когда боронил. Тот добровольно сдался властям. Анания заковывают в кандалы. Выражение лица его истощенное и совершенно страдальческое. На вопрос — «зачем же сдался? Жил бы там в пустыне...», на чиновничьи уговоры доказать, что у жены был незаконный ребенок, и тем самым наказанье себе
 474
 смягчить, — Ананий отвечает: «Не жизни... искать ходил... а смерти чаял... от суда человеческого можно убежать и спрятаться, а от Бо­жьего некуда!», «не мне их судьей и докащиком быть: мой грех боль­ше всех ихних...» Чиновник обвиняет мужиков, прежде всего бурмистра, в сговоре, в стачке. Едет к губернатору выводить дело на чистую воду, с ним же Золотилов — отстаивать честь дворянина. Бур­мистр отпущен. Анания собирают в острог. Он прощается со всеми. Бурмистра целует первого, кланяется. Подходит к матери и жене. Та бросается ему сначала на руки. Он целует ее в голову. Она падает и обнимает его ноги. Матрена его крестит. Ананий кланяется. Все его провожают. Бабы начинают выть.
 Г. В. Зыкова
 Николай Алексеевич Некрасов 1821 - 1877/78
 Саша Поэма (1856)
 В семье степных помещиков растет, как полевой цветок, дочь Саша. Родители ее — славные старички, честные в своем радушии, «лесть им противна, а спесь неизвестна». Родители постарались в детстве дать дочери все, что позволяли их небольшие средства; однако наука и книги казались им излишними. В степной глуши Саша сохраняет свежесть смуглого румянца, блеск черных смеющихся глаз и «перво­начальную ясность души».
 До шестнадцати лет Саша не знает ни страстей, ни забот, ей воль­но дышится в просторе полей, среди степного приволья и свободы. Тревоги и сомнения тоже незнакомы Саше: ликование жизни, разли­тое в самой природе, является для нее порукой Божьей милости. Единственная невольница, которую ей приходится видеть, — речка, бурлящая у мельницы без надежды вырваться на простор. И, наблю­дая бесплодную злость реки, Саша думает о том, что роптанье против судьбы — безумно...
 Девушка любуется дружной работой поселян, в которых видит хранителей простой жизни. Ей нравится бегать среди полей, собирать цветы и петь простые песни. Любуясь тем, как мелькает в спелой
 476
 ржи дочкина головка, родители чают для нее хорошего жениха. Зимою Саша слушает нянины сказки или, полная счастья, летит с горы на санках. Случается ей знавать и печали: «Плакала Саша, как лес вырубали». Она не может без слез вспоминать, как недвижно ле­жали трупы деревьев, как разевали желтые рты выпавшие из гнезда галчата. Но в верхних ветвях оставшихся после вырубки сосен Саше мерещатся гнезда жар-птиц, в которых вот-вот выведутся новые птенцы. Утренний Сашин сон тих и крепок. И хотя «первые зорьки страстей молодых» уже румянят ее щеки, в ее неясных сердечных тревогах еще нет мук.
 Вскоре в соседнюю большую усадьбу, которая уже лет сорок стоит пустая, приезжает хозяин, Лев Алексеевич Агарин. Он тонок и бле­ден, глядит в лорнетку, ласково разговаривает с прислугой и называет себя перелетной птицей. Агарин объездил весь свет, а по возвраще­нии домой, как он рассказывает, над ним кружился орел, словно пророча великую долю.
 Агарин все чаще бывает у соседей, подтрунивает над степной при­родой и много разговаривает с Сашей: читает ей книжки, обучает французскому, рассказывает о дальних странах и рассуждает о том, почему человек беден, несчастлив и зол. За рюмкой домашней ряби­новки он объявляет Саше и ее простодушным старикам родителям о том, что солнце правды вот-вот взойдет над ними.
 В начале зимы Агарин прощается с соседями и, попросив благо­словить его на дело, уезжает. С отъездом соседа Саше скучны стано­вятся прежние занятия — песни, сказки, гадания. Теперь девушка читает книжки, кормит и лечит бедных. Но при этом она украдкою плачет и думает какую-то непонятную думу, чем повергает в уныние родителей. Впрочем, они радуются неожиданно развившемуся уму своей дочери и ее неизменной доброте.
 Едва Саше исполняется девятнадцать лет, в свое имение возвраща­ется Агарин. Он, ставший бледнее и плешивее, чем прежде, потрясен красотою Саши. Они по-прежнему беседуют, но теперь Агарин слов­но назло перечит девушке. Он больше не говорит о грядущем солнце правды — напротив, уверяет, что род человеческий низок и зол. Са­шины занятия с бедными Агарин считает пустой игрушкой. На сем­надцатый день после приезда соседа Саша выглядит как тень. Она отвергает присылаемые Агариным книжки, не хочет видеть его само-
 477
 го. Вскоре он присылает Саше письмо с предложением замужества. Саша отказывает Агарину, объясняя это то тем, что она его недо­стойна, то тем, что он недостоин ее, потому что стал зол и упал духом.
 Бесхитростные родители не могут понять, что за человек встретил­ся на пути их дочери, и подозревают в нем чернокнижника-губителя. Они не ведают о том, что Агарин принадлежит к странному, мудре­ному племени людей, которых создало новое время. Современный герой читает книги да рыщет по свету в поисках исполинского дела — «благо наследье богатых отцов / Освободило от малых тру­дов, / Благо идти по дороге избитой / Лень помешала да разум раз­витый». Он желает осчастливить мир, а при этом мимоходом и без умыслу губит то, что лежит у него под руками. Любовь волнует ему не сердце и кровь, а только голову. Герой времени не имеет собствен­ной веры, а потому, «что ему книга последняя скажет, / То на душе его сверху и ляжет». Если же такой человек берется за дело, то в любую минуту готов объявить о бесполезности усилий, а в его неуда­чах оказывается виноват весь мир.
 Благо Саши в том, что она вовремя догадалась, что не должна от­даваться Агарину; «а остальное все сделает время». К тому же его разговоры все-таки пробудили в ней нетронутые силы, которые толь­ко окрепнут под грозой и бурей; зерно, упавшее в добрую почву, от­родится пышным плодом.
 Т. А. Сотникова
 Мороз, Красный нос Поэма (1863 - 1864)
 В крестьянской избе страшное горе: умер хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Мать привозит гроб для сына, отец едет на кладбище, чтобы выдолбить могилу в промерзлой земле. Вдова крестьянина, Дарья, шьет саван покойному мужу.
 У судьбы есть три тяжкие доли: повенчаться с рабом, быть мате­рью сына раба и до гроба покоряться рабу; все они легли на плечи
 478
 русской крестьянки. Но несмотря на страдания, «есть женщины в русских селеньях», к которым словно не липнет грязь убогой обста­новки. Красавицы эти цветут миру на диво, терпеливо и ровно выно­ся и голод, и холод, оставаясь красивыми во всякой одежде и ловкими ко всякой работе. Они не любят безделья по будням, зато в праздники, когда улыбка веселья сгоняет трудовую печать с их лиц, такого сердечного смеха, как у них, не купишь за деньги. Русская женщина «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!». В ней чувствуется и внутренняя сила, и строгая дельность. Она уверена, что все спасенье состоит в труде, и поэтому ей не жалок убогий нищий, гуляющий без работы. За труд ей воздается сполна: семейство ее не знает нужды, дети здоровы и сыты, есть лишний кусок к празднику, хата всегда тепла.
 Такой женщиной была и Дарья, вдова Прокла. Но теперь горе ис­сушило ее, и, как ни старается она сдержать слезы, они невольно па­дают на ее быстрые руки, сшивающие саван.
 Сведя к соседям зазябнувших внуков, Машу и Гришу, мать и отец обряжают покойного сына. При этом печальном деле не говорится лишних слов, не выдается наружу слез — как будто суровая красота усопшего, лежащего с горящей свечой в головах, не позволяет пла­кать. И только потом, когда последний обряд совершен, наступает время для причитаний.
 Суровым зимним утром савраска везет хозяина в последний путь. Конь много служил хозяину: и во время крестьянских работ, и зимой, отправляясь с Проклом в извоз. Занимаясь извозом, торопясь в срок доставить товар, и простудился Прокл. Как ни лечили кор­мильца домашние: окатывали водой с девяти веретен, водили в баню, продевали три раза сквозь потный хомут, спускали в прорубь, клали под куриный насест, молились за него чудотворной иконе — Прокл уже не поднялся.
 Соседи, как водится, плачут во время похорон, жалеют семью, щедро хвалят покойника, а после с Богом идут по домам. Воротив­шись с похорон, Дарья хочет пожалеть и приласкать осиротевших ре­бятишек, но времени на ласки у нее нет. Она видит, что дома не осталось ни полена дровишек, и, снова отведя детей к соседке, от­правляется в лес все на том же савраске.
 479
 По дороге через блестящую от снега равнину в глазах Дарьи пока­зываются слезы — должно быть, от солнца... И только когда она въезжает в могильный покой леса, из груди ее вырывается «глухой, сокрушительный вой». Лес равнодушно внимает вдовьим стонам, на­веки скрывая их в своей нелюдимой глуши. Не отерев слез, Дарья на­чинает рубить дрова «и, полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит...».
 Она вспоминает свой сон перед Стасовым днем. Во сне обступила ее несметная рать, которая вдруг обернулась ржаными колосьями; Дарья взывала к мужу о помощи, но он не вышел, оставил ее одну жать переспевшую рожь. Дарья понимает, что сон ее был вещим, и просит у мужа помощи в том непосильном труде, который ее теперь ожидает. Она представляет зимние ноченьки без милого, бесконечные полотна, которые станет ткать к женитьбе сына. С мыслями о сыне приходит страх за то, что Гришу беззаконно отдадут в рекруты, пото­му что некому будет за него заступиться.
 Сложив дрова на дровни, Дарья собирается домой. Но потом, ма­шинально взяв топор и тихо, прерывисто воя, подходит к сосне и за­стывает под нею «без думы, без стона, без слез». И тут к ней подбирается Мороз-воевода, обходящий свои владенья. Он машет над Дарьей ледяной булавой, манит ее в свое царство, обещает приголу­бить и согреть...
 Дарья покрывается сверкающим инеем, а снится ей недавнее жаркое лето. Ей видится, что она копает картофель на полосах у реки. С нею дети, любимый мрк, под сердцем у нее бьется ребенок, который должен появиться на свет к весне. Заслонившись от солнца, Дарья смотрит, как все дальше уезжает воз, в котором сидят Прокл, Маша, Гриша...
 Во сне она слышит звуки чудесной песни, и последние следы муки сходят с ее лица. Песня утоляет ее сердце, «в ней дольнего счастья предел». Забвенье в глубоком и сладком покое приходит к вдове со смертью, ее душа умирает для скорби и страсти.
 Белка роняет на нее ком снега, а Дарья стынет «в своем заколдо­ванном сне...».
 Т. А. Сотникова
 480
 Русские женщины Поэма (1871 - 1872)
 КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ. Поэма в двух частях (1826)
 Зимней ночью 1826 г. княгиня Екатерина Трубецкая отправляется вслед за мужем-декабристом в Сибирь. Старый граф, отец Екатерины Ивановны, со слезами стелет медвежью полость в возок, который должен навсегда увезти из дому его дочь. Княгиня мысленно проща­ется не только с семьей, но и с родным Петербургом, который люби­ла больше всех виденных ею городов, в котором счастливо прошла ее молодость. После ареста мужа Петербург стал для нее роковым горо­дом.
 Несмотря на то что на каждой станции княгиня щедро награжда­ет ямскую челядь, путь до Тюмени занимает двадцать дней. По доро­ге она вспоминает детство, беспечную юность, балы в отцовском доме, на которые съезжался весь модный свет. Эти воспоминания сменяются картинами свадебного путешествия по Италии, прогулок и бесед с любимым мужем.
 Дорожные впечатления составляют тяжелый контраст с ее счас­тливыми воспоминаниями: наяву княгиня видит царство нищих и рабов. В Сибири на триста верст попадается один убогий городок, жители которого сидят по домам из-за страшного мороза. «Зачем, проклятая страна, нашел тебя Ермак..?» — в отчаянии думает Тру­бецкая. Она понимает, что обречена закончить свои дни в Сибири, и вспоминает события, предшествовавшие ее путешествию: восстание декабристов, свидание с арестованным мужем. Ужас леденит ей серд­це, когда она слышит пронзительный стон голодного волка, рев ветра по берегам Енисея, надрывную песню инородца, и понимает, что может не доехать до цели.
 Однако после двух месяцев пути, расставшись с захворавшим спутником, Трубецкая все же прибывает в Иркутск. Иркутский гу­бернатор, у которого она просит лошадей до Нерчинска, лицемерно уверяет ее в совершенной своей преданности, вспоминает отца кня­гини, под началом которого служил семь лет. Он уговаривает княги-
 481
 ню вернуться, взывая к ее дочерним чувствам, — та отказывается, на­поминая о святости супружеского долга. Губернатор пугает Трубец­кую ужасами Сибири, где «люди редки без клейма, и те душой черствы». Он объясняет, что ей придется жить не вместе с мужем, а в общей казарме, среди каторжников, — но княгиня повторяет, что хочет разделить все ужасы жизни мужа и умереть рядом с ним. Гу­бернатор требует, чтобы княгиня подписала отреченье от всех своих прав, — та без раздумий соглашается оказаться в положении нищей простолюдинки.
 Неделю продержав Трубецкую в Нерчинске, губернатор заявляет, что не может дать ей лошадей: она должна следовать далее пешим этапом, с конвоем, вместе с каторжниками. Но, услышав ее ответ: «Иду! мне все равно!..» — старый генерал со слезами отказывается более тиранить княгиню. Он уверяет, что делал это по личному при­казу царя, и приказывает запрягать лошадей.
 КНЯГИНЯ М. Н. ВОЛКОНСКАЯ. Бабушкины записки (1826 — 1827)
 Желая оставить внукам воспоминания о своей жизни, старая княгиня Мария Николаевна Волконская пишет историю своей жизни.
 Родилась она под Киевом, в тихом имении отца, героя войны с Наполеоном генерала Раевского. Маша была любимицей семьи, учи­лась всему, что нужно было юной дворянке, а после уроков беззабот­но пела в саду. Старый генерал Раевский писал воспоминания, читал журналы и задавал балы, на которые съезжались бывшие его соратни­ки. Царицею бала всегда была Маша — голубоглазая, черноволосая красавица с густым румянцем и гордой поступью. Девушка легко пленяла сердца гусаров и улан, стоявших с полками близ имения Ра­евских, но никто из них не трогал ее сердца.
 Едва Маше исполнилось восемнадцать лет, отец подыскал ей же­ниха — героя войны 1812 года, раненного под Лейпцигом, любимого государем генерала Сергея Волконского. Девушку смущало то, что жених был много ее старше и она совсем его не знала. Но отец стро-
 482
 го сказал: «Ты будешь с ним счастлива!» — и она не посмела возра­жать. Свадьба состоялась через две недели. Маша нечасто видела мужа после свадьбы: он беспрестанно был в служебных разъездах, и даже из Одессы, куда наконец-то отправился отдохнуть с беременной женой, князь Волконский неожиданно вынужден был отвезти Машу к отцу. Отъезд был тревожным: Волконские уезжали ночью, сжигая перед этим какие-то бумаги. Увидеться с женою и первенцем-сыном Волконскому довелось уже не под родною кровлей...
 Роды были тяжелыми, два месяца Маша не могла оправиться. Вскоре после выздоровления она поняла, что домашние скрывают от нее судьбу мужа. О том, что князь Волконский был заговорщиком и готовил низверженье властей, Маша узнала только из приговора — и тут же решила, что отправится вслед за мужем в Сибирь. Ее решение только укрепилось после свидания с мужем в мрачной зале Петро­павловской крепости, когда она увидела тихую печаль в глазах своего Сергея и почувствовала, как сильно любит его.
 Все хлопоты о смягчении участи Волконского оказались тщетны; он был отправлен в Сибирь. Но для того чтоб последовать за ним, Маше пришлось выдержать сопротивление всей своей семьи. Отец умолял ее пожалеть несчастного ребенка, родителей, хладнокровно подумать о собственном будущем. Проведя ночь в молитвах, без сна, Маша поняла, что до сих пор ей никогда не приходилось думать: все решения принимал за нее отец, и, пойдя под венец в восемнадцать лет, она «тоже не думала много». Теперь же образ измученного тюрьмой мужа бессменно стоял перед нею, пробуждая в ее душе не­ведомые прежде страсти. Она испытала жестокое чувство собственного бессилия, терзания разлуки — и сердце подсказало ей единственное решение. Оставляя ребенка без надежды когда-нибудь его увидеть, Мария Волконская понимала: лучше заживо лечь в могилу, чем ли­шить мужа утешенья, а потом за это навлечь на себя презренье сына. Она верит, что старый генерал Раевский, во время войны выводив­ший под пули своих сыновей, поймет ее решение.
 Вскоре Мария Николаевна получила письмо от царя, в котором он учтиво восхищался ее решимостью, давал разрешение на отъезд к мужу и намекал, что возврат безнадежен. В три дня собравшись в дорогу, Волконская провела последнюю ночь у колыбели сына.
 483
 Прощаясь, отец под угрозой проклятия велел ей вернуться че­рез год.
 На три дня остановившись в Москве у сестры Зинаиды, княгиня Волконская сделалась «героинею дня», ею восхищались поэты, артис­ты, вся знать Москвы. На прощальном вечере она встретилась с Пуш­киным, которого знала еще с девической поры. В те давние годы они встречались в Гурзуфе, и Пушкин даже казался влюбленным в Машу Раевскую — хотя в кого он не был тогда влюблен! После он посвятил ей чудные строки в «Онегине». Теперь же, при встрече накануне отъ­езда Марии Николаевны в Сибирь, Пушкин был печален и подавлен, но восхитился подвигом Волконской и благословил.
 По дороге княгиня встречала обозы, толпы богомолок, казенные фуры, солдат-новобранцев; наблюдала обычные сцены станционных драк. Выехав после первого привала из Казани, она попала в метель, ночевала в сторожке лесников, дверь которой была придавлена кам­нями — от медведей. В Нерчинске Волконская к радости своей до­гнала княгиню Трубецкую и от нее узнала, что их мужья содержатся в Благодатске. По дороге туда ямщик рассказывал женщинам, что возил узников на работу, что те шутили, смешили друг дружку — видно, чувствовали себя легко.
 Ожидая разрешения на свидание с мужем, Мария Николаевна уз­нала, куда водят на работу узников, и отправилась к руднику. Часо­вой уступил рыданиям женщины и пропустил ее в рудник. Судьба берегла ее: мимо ям и провалов она добежала до шахты, где в числе других каторжников работали декабристы. Первым ее увидел Трубец­кой, затем подбежали Артамон Муравьев, Борисовы, князь Оболен­ский; по лицам их текли слезы. Наконец княгиня увидела мужа — и при звуках милого голоса, при виде оков на его руках поняла, как много он страдал. Опустившись на колени, она приложила к губам оковы — и весь рудник замер, в святой тишине деля с Волконскими горе и счастье встречи.
 Офицер, ожидавший Волконскую, обругал ее по-русски, а муж сказал ей вслед по-французски: «Увидимся, Маша, — в остроге!..»
 Т. А. Сотникова
 484
 Современники Сатирическая поэма (1875 — 1876)
 Часть 1. ЮБИЛЯРЫ И ТРИУМФАТОРЫ
 «Бывали хуже времена, / Но не было подлей», — читает автор о 70-х гг. XIX в. Для того чтобы убедиться в этом, ему достаточно за­глянуть в один из дорогих ресторанов. В зале № 1 собрались сановни­ки: празднуется юбилей администратора. В числе главных достоинств юбиляра называется то, что он не довел до разоренья население вве­ренного ему края. «Подвижник» не воровал казенное добро, и за это собравшиеся выражают ему глубокую благодарность.
 В зале № 2 чествуют деятеля просвещения. Ему подносят портрет Магницкого — знаменитого попечителя Казанского учебного округа, который прославился как «гаситель наук», предлагавший закрыть Ка­занский университет.
 В зале № 3 чествуют князя Ивана. Дед юбиляра был шутом цари­цы Елизаветы, «сам он — ровно ничего». Князь Иван увлечен водеви­лями и опереттой, его единственная утеха — заехать в Буфф.
 В зале № 4 что-то говорят о сенате, но главное место принадле­жит здесь осетру. В зале № 5 «агрономический обед» совмещен с за­седанием. Юбиляр посвятил свой досуг скотоводству, думая быть полезным крестьянству. Но в результате своей многолетней деятель­ности он решил, что русский народ следует оставить «судьбам его и Богу». К юбилею скотовод Коленов награжден медалью «За ревность и старанье», вручение которой и празднуется теперь в ресторане.
 В зале № 6 чествуют изобретателя броненосцев и гранат. Собрав­шиеся прекрасно знают, что смертоносное оружие оказалось никуда не годным, и даже говорят об этом прямо в поздравительных речах. Но — что нужды им в этом? Они празднуют юбилей изобретателя...
 В зале № 7 собрались библиофилы, и оттуда сразу «мертвечиной понесло». Господин Ветхозаветный зачитывает отрывок из недавно найденных путевых заметок юноши Тяпушкина, который, «прибыв в Ирбит, дядей был прибит». Собравшиеся восторгаются шедевром, разглядывают рукопись в лупу и размышляют о том, что следует вос­становить в России двоеточие над i. Зосим Ветхозаветный признается,
 485
 что мертвые писатели куда милее ему, чем живые. Празднество в этом зале напоминает «пир гробовскрывателей».
 Из зала № 8 слышны лобызанья и возгласы «ура!». В зале № 9 на­путствуют в самостоятельную жизнь студентов, увещевая их не пре­даваться анархическим мечтам,
 В зале № 10 вездесущий князь Иван поднимает тост за «царя все­ленной — куш». В зале № 11 собравшиеся умиляются деятельностью благотворительницы Марьи Львовны, призвание которой — «служить народу». Но самая увлекательная беседа идет в зале № 12: здесь со­бралось общество гастрономов, здесь «поросенку ставят баллы, рас­суждая о вине», здесь можно без риска подать мнение о салате.
 Часть 2. ГЕРОИ ВРЕМЕНИ Трагикомедия
 Во всех залах продолжается бесконечное празднование и чествова­ние, приобретающее все более фантасмагорический характер. Савва Антихристов произносит спич в честь производителя работ акционер­ной компании Федора Шкурина. В молодости «самородок-русак» дергал щетину у свиней, впоследствии откупил у помещика угодья «до последнего лещика» и, упорно трудясь, стал железнодорожным магнатом. Чествовать Шкурина пришли «почетные лица» в чинах и с орденами, имеющие пай в коммерческих фирмах; «плебеи», подняв­шиеся из низов и достигшие денег и крестов; погрязшие в долгах дворяне, готовые поставить свое имя на любой бумаге; менялы, «тузы-иноземцы» и «столпы-воротилы» по прозвищу Зацепа и Савва.
 Новый оратор — меняла — высказывает мысль о необходимости учредить Центральный дом терпимости и надеется дать этой мысли грандиозное развитие. Зацепа-столп соглашается с мыслью оратора: «Что сегодня постыдным считается, / Удостоится завтра венца...»
 Вскоре речи становятся менее связными, и празднование перерас­тает в заурядную пьянку. Князь Иван провожает взглядом одного из «современных Митрофанов», в котором виден дух времени: «Он по трусости — скупец, / По невежеству — бесстыден, / И по глупос­ти — подлец!»
 486
 Собравшиеся осуждают прессу, адвокатов, австрийцев, судебное следствие... Суетливый коммерсант горячо убеждает еврея-процент­щика в том, что брошюрой «О процентах» тот заявил свою связь с литературой и теперь должен направить свой талант на служение ка­питалу. Процентщик сомневается в своем даровании, ему не хочется прослыть «подставным в литературе». Но коммерсант уверен в том, что «ныне — царство подставных» и «прессой правит капитал».
 Князь Иван высмеивает Берку-еврея, разбогатевшего на выгодном подряде. Он убежден в том, что «жидовине» нипочем христианские души, когда он добивается генеральства.
 Среди «плутократов» особенно заметны ренегаты-профессора. Ис­тория их проста: до тридцати лет они были честными тружениками науки, громили плутократию, и казалось, что их невозможно сбить с пути никакими деньгами. Вдруг они пустились в биржевые спекуляции, используя для этого свои ораторские способности — «машинное красноречье». Бывшие деятели науки стали говорильными машинами, «предпочтя ученой славе соблазнительный металл»; они могут гово­рить, не смущаясь противоречиями в собственных фразах. Эти люди принесли силу своего знания на помощь аферистам, они готовы ут­верждать «всякий план, в основе шаткий», а гуманные идеи их давно не беспокоят.
 Среди собравшихся заметен и Эдуард Иваныч Грош, которого во­обще можно встретить в любом собрании, с которым не надо ни те­леграфа, ни газетных новостей. Этот человек может куда угодно протиснуть взятку и выхлопотать все: закладную, моську, мужа, дачу, дом, капитал, даже португальский орден.
 В самый разгар веселого пира пьяный Зацепа-столп вдруг начина­ет рыдать, называя себя вором. Но у собравшихся его откровения вы­зывают то же чувство, что плач гетеры, которая на склоне блудных дней страдает о потере добродетели. Князь Иван уверен, что «ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона». Он напоминает об уни­верситетском преподавателе Швабсе, который внушал студентам пре­зрение к процентам, и капиталу, а потом стал директором ссудной кассы. Вспоминает он и о графе Твердышове, который всегда страдал о голодных мужичках, а кончил тем, что проложил по пустырям не­нужную дорогу, отяготив крестьян новыми налогами.
 Жиды тоже успокаивают Зацепу, убеждая его в том, что при на-
 487
 личии денег никакой беды и опасности быть не может. Их обрывает оратор-философ, поднимающий тост за «русскую незыблемую честь», которая, по его мнению, заключается в том, чтобы «целый мир ост­ричь вплотную разом».
 Вдоволь нарыдавшись и нафилософствовавшись, герои времени са­дятся за карточный стол.
 Т. А. Сотникова
 Кому на Руси жить хорошо Поэма (1863 — 1877, незаконч.)
 Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков — недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень — Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Не-урожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики зате­вают спор о том, кому на Руси живется весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси: поме­щик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь.
 За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать верст. Уви­дев, что домой возвращаться поздно, мужики разводят костер и за водкой продолжают спор — который, разумеется, мало-помалу пере­растает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий му­жиков вопрос.
 Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Те­перь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем — словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одеж­ду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому жи­вется весело, вольготно на Руси».
 Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его
 488
 жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье — в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали — так, что рука не поднимается взять медные пятаки — жалкое воздаяние за требу. Помещики же, кото­рые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили де­тушек, отпевали покойников, — теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не прихо­дится. Ну а о том, каков попу почет, мужики знают и сами: им не­ловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.
 Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужи­ки отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьмин­ское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом с надписью «учили­ще», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавила не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец.
 Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар — но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произве­дения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бой­кий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезво­му человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосиль­ного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова под­тверждает Яким Нагой из деревни Босово — один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьет». Яким считает, что только сви­ньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и люби-
 489
 мые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придет великая печаль.
 Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живется. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удается обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счас­тливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разби­тый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие.
 Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурми­стра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.
 О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рас­сказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний по­мещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные акте­ры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом — несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.
 И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же пони­мают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновре­менно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.
 Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живет Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастли­вицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она расска­зывает странникам историю своей жизни.
 До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крес­тьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Фи­липпа Корчагина. Но единственно счастливой была для нее та ночь,
 490
 когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил ее и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свекра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье до­живавший свой век после каторги, куда он попал за убийство нена­вистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнется, да не ломится».
 Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вско­ре свекровь запретила ей брать ребенка в поле, а старый дедушка Са­велий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие ее ребенка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у нее родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды по­зволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, на­значенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: ее мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губерна­торша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.
 По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно — так же, как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Ти­мофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от ее счастья и вольной волюшки поте­ряны у самого Бога.
 В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они стано­вятся свидетелями странной сцены. На трех лодочках к берегу под­плывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину свое усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скры­вать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наслед­ники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказы­вается напрасным.
 Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские
 491
 песни — барщинную, голодную, солдатскую, соленую — и истории о крепостном времени. Одна из таких историй — про холопа пример­ного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе еще большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребенком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливано­ву — единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя бари­на в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провел ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.
 Еще одну историю — о двух великих грешниках — рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил со­весть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского.
 Мужики-странники слушают и историю еще одного грешника — Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного ад­мирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян.
 Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живет сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахла­чине. Уже пятнадцати лет Гриша твердо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси, как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке, и ждет, что в ней еще скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовет на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Си­бирь».
 Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, — они наверняка поняли бы, что уже могут вернуть­ся под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.
 Т. А. Сотникова
 Дмитрий Васильевич Григорович 1822 - 1899/1900
 Антон-Горемыка Повесть (1847)
 Антон, пятидесятилетний крепостной мужик, сухощавый и сгорблен­ный, глядящий на мир Божий потухшими глазами, занят заготовкой топлива на зиму.
 Возвратившись в свою избенку, Антон застает там гостью, нищую старуху Архаровну, которая не столько побирается, сколько высмат­ривает добро у обитателей села. Ужинать Антону приходится одной тюрей из кваса и хлеба, однако же он не ропщет и еще ухитряется из своей доли половину отдать детям. Растабарывая с бабкой, Антон вспоминает о своем брате и сыне Архаровны, которых взяли в солда­ты, — давно уж от них никаких вестей нет.
 Речи мужика обращены не столько к гостье, сколько к самому себе: в какой уже раз обдумывает он свое горькое житье... Заедает его век злодей-управляющий, пришло время подушное платить, а денег ни полушки; грозится Никита Федорыч сдать Антона в солдаты, а кто тогда жену и малолеток прокормит?
 Не успел Антон из-за стола выйти, как его зовут к управляющему. Никита Федорыч, человек плотный и приземистый, похожий на буль­дога, грозно встречает недоимщика и, не слушая его жалобных оп-
 493
 равданий, требует продать последнюю лошаденку, чтобы расплатиться с барином.
 Как ни плачет, как ни убивается жена, приходится Антону ехать на ярмарку в город и продавать кормилицу.
 В довершение напастей в дороге встречает Антон мельника, кото­рого он давно избегает (и мельнику должен он за помол). Мельник, понятно, тоже требует свое.
 На ярмарке и без того небойкий и запуганный мужичок и вовсе растерялся. А тут еще цыгане-лошадники и промышляющие возле коней мошенники (они делают вид, что хотят помочь Антону) со­всем заморочили крестьянину голову. День проходит впустую — Антон так и не решается продать пегашку, боясь продешевить.
 Новые «друзья» Антона ведут его ночевать на постоялый двор, где и подпаивают разомлевшего от усталости и голода мужика... Утром же бедолага обнаруживает пропажу лошади.
 Хозяин постоялого двора, бывший в сговоре с грабителями, требу­ет, чтобы Антон расплатился за ужин и водку. Приходится ему пос­ледний полушубок с себя отдать.
 «Знающие люди» советуют Антону идти на поиски лошади в одну из близлежащих деревень, хотя и смекают, что без выкупа он только ноги зря собьет.
 Удобно расположившиеся на лавке советчики долго еще обсужда­ют несчастье, приключившееся с Антоном. Их слушают вновь при­бывшие постояльцы, один из которых знаком с горемыкой. Он объясняет главную причину бедствий Антона. Его невзлюбил управ­ляющий, уверенный, что жалоба господину на своеволие Никиты Фе-дорыча исходит от Антона.
 В то время как Антон бредет неведомо куда по непролазной грязи, Никита Федорыч балует себя чаем, закармливает и без того толстого неповоротливого сыночка и перебранивается с женой, От этих приятных занятий его отрывает мельник, вместе с которым уп­равляющий обделывает темные делишки. Мельник жалуется все на того же Антона — не хочет расплачиваться за помол.
 С мельником Никита Федорыч поладил и собрался было возобно­вить чаепитие, но тут на него с новой силой напускается супруга, не без оснований подозревающая, что ее благоверный утаивает деньги, полученные от мельника.
 494
 Трое суток скитается Антон в поисках украденной клячонки по промозглым осенним проселкам. В горе не замечает он ни студеного дождя, ни усталости, ни голода и холода.
 Поиски, как и следовало ожидать, оказываются тщетными. Почти обеспамятевший возвращается Антон ранним утром в свою деревню и первым делом направляется к Никите Федорычу. Караульщики его не пускают — управляющий еще почивает.
 Как полоумный бежит несчастный мужик домой и наталкивается на Архаровну. Ему вспоминаются ходившие по деревне слухи о ее потаенном богатстве, и Антон решает, что она может выручить его. «Помоги, коли хочешь спасти душу христианскую от греха, — дай денег!» — кричит он в полном отчаянии.
 Испугавшаяся старуха ведет его за собой в овраг, в котором, по ее словам, у нее в кубышке спрятана малая толика рублевиков.
 Однако в овраге Антона хватают два дюжих молодца. В одном из них он узнает своего брата Ермолая. Другой оказывается сыном ста­рухи — и оба они беглые солдаты, теперь промышляющие воровст­вом и разбоем.
 Ермолай рассказывает, как они вчера ограбили купца, и обещает помочь брату. Нужно только сначала для встречи в кабак зайти.
 В кабаке Антона ожидает новая беда, горше прежних. В кабаке Ермолая и его напарника опознают и задерживают, а вместе с ними как сообщника вяжут и Антона.
 Неделю спустя после этих событий на улице толпится почти весь деревенский люд. Каждому хочется видеть, как повезут разбойников в острог. Особенно интересуются зеваки тяжелыми березовыми ко­лодками, которые будут набивать преступникам на ноги.
 В толпе обсуждают участь Антона и сваливают на него все кражи, случившиеся в округе. «Знамо, окромя своего некому проведать, у кого что есть...»
 Наконец появляется процессия в составе Никиты Федорыча, кон­войных солдат и арестантов. За Антоном, который идет последним, тащатся жена и дети, ревущие во весь голос. Когда подошла очередь набивать колодки Антону, бедолага, «сидевший по сю пору с видом совершенного онемения, медленно поднял голову, и слезы закапали у него градом».
 Ермолай и сын Архаровны на людях хорохорятся и пошучивают,
 495
 но напоследок Антонов брат кричит односельчанам уже без прибау­ток: «Не поминайте лихом! Прощайте, братцы, прощайте, нас не за­бывайте!»
 Телеги с арестантами приближаются к околице, и, как бы скры­вая их от людских взоров, пушистые хлопья снега начинают покры­вать промерзшую землю, а холодный ветер принимается дуть еще сильнее.
 И лишь только Никита Федорыч провожает уезжающих взглядом, довольный, что таки разделался с «разбойниками».
 В. П. Мещеряков
 Гуттаперчевый мальчик Повесть (1883)
 За кулисами цирка толпятся артисты, народ веселый и беспечный. Среди них выделяется уже не слишком молодой лысый человек, чье лицо густо раскрашено белым и красным. Это клоун Эдварде, всту­пивший в «период тоски», за которым последует период тяжкою запоя. Эдварде — главное украшение цирка, его приманка, но пове­дение клоуна ненадежно, в любой день он может сорваться и запить.
 Режиссер просит Эдвардса продержаться хотя бы еще два дня, до конца масленицы, а там уже и цирк закроется на время поста.
 Клоун отделывается ничего не значащими словами и заглядывает в уборную акробата Беккера, грубого мускулистого великана.
 Интересует Эдвардса не Беккер, а его питомец, «гуттаперчевый мальчик», подручный акробата. Клоун просит разрешения погулять с ним, доказывая Беккеру, что после отдыха и развлечения маленький артист станет лучше работать. Всегда чем-то раздраженный Беккер и слышать об этом не хочет. И без того тихому и безгласному мальчику он грозит хлыстом.
 История «гуттаперчевого мальчика» была проста и печальна. Он лишился матери, взбалмошной и излишне любвеобильной кухарки, на пятом году жизни. И при матери порой приходилось ему и голо­дать и мерзнуть, но он все же не чувствовал себя одиноким.
 После смерти матери ее землячка, прачка Варвара, устроила судь-
 496
 бу сироты, определив его в ученье к Беккеру. При первой встрече с Петей Карл Богданович грубо и больно ощупал раздетого догола маль­чика, замершего от боли и ужаса. Как он ни плакал, как ни цеплялся за подол прачки, Варвара отдала его в полное владение акробату.
 Первые впечатления от цирка с его пестротой и шумом у Пети были так сильны, что всю ночь он вскрикивал и несколько раз просы­пался.
 Учение акробатическим трюкам давалось нелегко тщедушному мальчику. Он падал, расшибался, и ни разу суровый великан не обод­рил Петю, не приласкал его, а ведь ребенку шел всего лишь восьмой год. Один только Эдварде показывал ему, как выполнить то или иное упражнение, и Петя тянулся к нему всей душой.
 Однажды клоун подарил Пете щенка, однако счастье мальчика было недолгим. Беккер хватил собачонку о стену, и она тут же испус­тила дух. Заодно и Петя заработал пощечину. Одним словом, Петя был «не столько гуттаперчевым, сколько несчастным мальчиком».
 А в детских комнатах графа Листомирова царит совсем другая ат­мосфера. Здесь все приспособлено для удобства и веселья детей, за здоровьем и настроением которых тщательно следит гувернантка.
 В один из последних дней масленицы графские дети были особенно оживлены. Еще бы! Тетя Соня, сестра их матери, обещала повести их в пятницу в цирк.
 Восьмилетняя Верочка, шестилетняя Зина и пятилетний пухлый бутуз по прозвищу Паф изо всех сил стараются примерным поведе­нием заслужить обещанное развлечение, но не могут думать о чем-либо, кроме цирка. Грамотейка Верочка читает сестре и брату цирковую афишу, в которой их особенно заинтриговывает гуттапер­чевый мальчик. Время для детей тянется очень медленно.
 Наконец наступает долгожданная пятница. И вот уже все волне­ния и страхи позади. Дети усаживаются на свои места задолго до на­чала представления. Им все интересно. С неподдельным восторгом смотрят дети на наездницу, жонглера и клоунов, предвкушая встречу с гуттаперчевым мальчиком.
 Второе отделение программы начинается с выхода Беккера и Пети. Акробат прикрепляет к поясу тяжелый золоченый шест с не­большой перекладиной наверху. Конец шеста устремляется под самый купол. Шест колеблется, публика видит, с каким трудом вели­кан Беккер удерживает его.
 497
 
 
 
 Петя карабкается вверх по шесту, вот он уже почти не виден. Публика аплодирует и начинает кричать, что следует прекратить опасный номер. Но мальчик должен еще зацепиться ногами за пере­кладину и повиснуть вниз головой.
 Он выполняет и эту часть трюка, как вдруг «что-то сверкнуло и завертелось <...> в ту же секунду послышался глухой звук чего-то упавшего на арену».
 Служители и артисты подхватывают маленькое тельце и быстро уносят. Оркестр играет веселый мотив, выбегают, кувыркаясь, клоу­ны...
 Расстроенная публика начинает тесниться к выходам. Верочка ис­терически кричит и рыдает: «Ай, мальчик! мальчик!»
 Дома детей с трудом удается успокоить и уложить в постель. Ночью тетя Соня заглядывает к Верочке и видит, что сон ее неспоко­ен, а на щеке засохла слезинка.
 А в темном безлюдном цирке на тюфяке лежит обвязанный тряп­ками ребенок с переломанными ребрами и разбитой грудью.
 Время от времени из мрака появляется Эдварде и наклоняется над маленьким акробатом. Чувствуется, что клоун уже вступил в по­лосу запоя, недаром на столе виднеется почти опорожненный графин.
 Все вокруг погружается во мрак и тишину. На следующее утро в афише не указывался номер «гуттаперчевого мальчика» — его уже не было на свете.
 В. П. Мещеряков
 Александр Николаевич Островский 1823 - 1886
 Свои люди — сочтемся Комедия (1850)
 Купеческая дочь на выданье, Олимпиада Самсоновна (Липочка) Большова, сидит одна у окна с книжкой и, рассуждая, «какое прият­ное занятие эти танцы», начинает вальсировать: она уже полтора года не танцевала и боится, если что, «оконфузиться».
 Танцует плохо. Входит мать, Аграфена Кондратьевна: «Ни свет ни заря, не поемши хлеба Божьего, да и за пляску тотчас! Мать и дочь скандалят, видимо, привычно: «Все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! <...> Слышите, найдите мне жениха, беспре­менно найдите! <...> Я уж и так, как муха какая, кашляю! (Пла­чет.)»
 Приходит сваха устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благородных», отец — богатого, мать — купца, «да чтоб лоб крестил по-старинному», Приходит Сысой Псоич Рисположенский, стряпчий, выгнанный из суда за пьянство. Над ним трунят. Но пришедшему хозяину, Большову, стряпчий нужен всерьез: он подумывает, не объ­явиться ли несостоятельным должником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углубля-
 499
 ются в эту тему. Стряпчий советует переписать все имущество на приказчика Лазаря Елизарыча Подхалюзина. Входит и он, рассказы­вая, как учит продавцов в лавке надувать покупателей «поестествен­нее».
 большов читает газету. В Москве — цепь банкротств, в основном, судя по всему — «злостных», намеренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов естественно влечет следующие. «Да что они, сгово­рились, что ли!.. Тут их не пересчитаешь...» И купец решается. Глав­ный вопрос: можно ли доверять тому, на кого перепишешь свое добро, чтоб укрыть от описи за долги?
 Подхалюзин шлет мальчишку Тишку за рябиновкой для Рисполо-женского, к которому у него дело, и предается мыслям вслух. «Я че­ловек бедный! Если и попользуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет никакого, потому он сам <,..> против закона идет!» Лазарь влюблен в Липочку и строит уже новые планы, включающие женитьбу на ней: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно».
 И, угощая стряпчего, спрашивает, сколько ему обещал большов за «всю эту механику», и сам обещает не тысячу, а две.
 Приходит сваха, он и ей обещает столько же да соболью шубу в придачу — «из живых сошьем», — если она отвадит уже намеченно­го «благородного» жениха: пусть скажет ему, что Большов разорен. Приезжает домой сам большов, в доме паника по ошибке: показа­лось, что он «хмельной». Лазарь заводит с ним разговор о женить­бе — не прямо заводит, но, услыхав в третий раз о том, что Липочка «барышня, каких в свете нет», Большов берет быка за рога. Лазарь скромничает: «Где же мне с суконным-то рылом-с? — Ничего не су­конное. Рыло как рыло». Конечно, перевести побольше добра не на приказчика, а на будущего зятя — в интересах Большова.
 В доме готовятся к сватовству. По-своему торжественно настроен и Самсон Силыч, но появляется устинья Наумовна с плохими вестя­ми: якобы жених капризничает. «А, лягушка его заклюй, нешто мы другого не найдем? — Ну, уж ты другого-то не ищи, а то опять то же будет. уж другого-то я вам сам найду», — говорит сам большов и знает, что говорит.
 К компании присоединяются ключница Фоминишна, Рисполо-
 500
 женский, Лазарь, и большов торжественно объявляет Лазаря жени­хом. Переполох. Липочка просто скандалит. «Велю, так и за дворни­ка выйдешь!» — цыкает на дочку большов. «Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость вашу покоил — окромя меня не найтить-с. <...> Вы, маменька, вспомните это слово, что я сейчас сказал», — говорит Лазарь вслед хозяйке и, оставшись с глазу на глаз с разъяренной Липочкой, сообщает ей, что дом и лавки теперь — его, а «тятенька-то ваш: банкрут-с! <...> Да что же это такое со мной делают? Воспитывали, воспитывали, потом и обанкрутились!» И Липочка, помолчав, соглашается, с условием: «Мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они как хотят». Тут же зовут «их» и начинается семейное торжество. И большов объявляет: «Тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо при­даного, да из наличного отсчитаем. <...> Только нас со старухой корми, да кредиторам заплати копеек по десяти. — Стоит ли, тя­тенька, об этом говорить? <...> Свои люди — сочтемся!» Торжество в разгаре. Сваха льет вино за шиворот стряпчему.
 Начальные ремарки последнего действия: «В доме Подхалюзиных богато меблированная гостиная. Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении, на ней шелковая блуза, чепчик последнего фасона. Подхалюзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом». Чета наслаждается счастьем. Липа просит купить тысячную коляску. Ла­зарь готов. Липа говорит французский комплимент. Лазарь в востор­ге. Приходит устинья Наумовна за обещанным. «Мало ли, что я обещал!» — прямо говорит свахе Подхалюзин, и та уходит с сотен­ной бумажкой вместо обещанных тысяч и неважным платьицем от Липочки вместо собольего салопа. «Никак тятеньку из ямы выпусти­ли», — углядела в окно Липочка. «Ну нет-с, из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать, <...> так отпросился домой» — и Лазарь зовет тещу.
 большов и раньше жаловался на здоровье; «словно с того света выходец» — причитает жена. Он хочет отдать кредиторам по двад­цать пять копеек за рубль долга, как сам и собирался вначале. Те со­гласны (в долговой тюрьме, «яме», заключенных должников содержали за счет кредиторов). Но сидеть Большову, а решать Под-халюзину: теперь деньги — его. И он отказывается при полной Ли-почкиной поддержке. «—Я, тятенька, не могу-с! Видит Бог, не могу-с! <...> — Выручайте, детушки, выручайте! <...> Я у вас, тя-
 501
 тенька, до двадцати лет жила — свет не видала. Что ж, мне прикаже­те отдать вам деньги да самой опять в ситцевых платьях ходить? — Что вы, что вы! Опомнитесь! Ведь я у вас не милостыню прошу, а свое же добро! — Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти ко­пеек дать не можем — стало быть, и толковать об этом нечего». Та­ково Липочкино последнее слово. «Ведь я злостный — умышленный... меня в Сибирь сошлют. Господи! Коли так не дадите денег, дайте Христа ради!» — уже плачет большов. Аграфена Кондратьевна в голос проклинает и зятя и дочь. Весь результат: «Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю» — вздыхает Лазарь. Отчаявшийся большов вста­ет и уходит с Аграфеной Кондратьевной.
 «Неловко-с! <...> Тишка! Подай старый сюртук, которого хуже нет». Подхалюзин решает сам поехать поторговаться с кредиторами. Является Рисположенский, как и сваха, за обещанными деньгами, и с ним обходятся так же, как со свахой, и еще хуже: «Должны! Тоже, должны! Словно у него документ! А за что — за мошенничество! — Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься! — А что же ты со мной сделаешь? — Язык-то у меня некупленный. — Что ж ты, ли­зать, что ли, меня хочешь? — Нет, не лизать, а <...> — Я... Я вот что сделаю: почтеннейшая публика! — Что ты, что ты, очнись! — Ишь ты, с пьяных глаз куда лезет!» Рисположенский лезет прямо в зрительный зал с криками: «Тестя обокрал! И меня грабит... Жена, четверо детей, сапоги худые!» Но последнее слово и тут — за Подхалюзиным: «Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, — это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем: милости просим! Малого робенка пришлете — в луковице не обочтем».
 А. И. Журавлева
 Доходное место Комедия (1857)
 Действие комедии происходит в Москве, в первые годы царствования Александра II. Старый важный чиновник Аристарх Владимирович Вышневский, выходящий в большую «богато меблированную залу»
 502
 вместе со своей молодой женой Анной Павловной (оба в утреннем неглиже) из ее комнат, упрекает ее в холодности, жалуется, что ничем не может преодолеть ее равнодушие. Вышневский уходит в ка­бинет, а Вышневской мальчик приносит письмо, которое оказывается любовным посланием от немолодого человека, имеющего красавицу жену. Возмущенная Вышневская собирается вместе со знакомыми посмеяться над неприятным поклонником и уходит.
 Появляется пришедший к Вышневскому с делами служащий в его департаменте старый опытный чиновник Юсов и проходит в каби­нет. Входит Белогубов, молодой подчиненный Юсова. Заметно важ­ничая, выходит от начальника Юсов и приказывает Белогубову переписать бумагу почище, сообщая, что в переписчики его выбрал сам Вышневский, довольный его почерком. Это вызывает восторг Бе-логубова. Он лишь жалуется, что в грамоте не силен и за это над ним смеется Жадов, племянник Вышневского, живущий у него в доме на всем готовом и также служащий под начальством Юсова. Белогубов просит места столоначальника, которое будет ему «уж на всю жизнь», и объясняет просьбу желанием жениться. Юсов благосклон­но обещает и также сообщает, что недовольный племянником Вы­шневский намерен предложить ему покинуть дом и попробовать самостоятельно пожить на десятирублевое жалованье. Появляется Жадов, чтобы поговорить с дядюшкой, но ему приходится ждать в обществе Белогубова и Юсова, который ворчит на него и упрекает в чрезмерных амбициях и нежелании выполнять черную канцелярскую работу. Появившейся тетушке, с которой он дружен, Жадов сообща­ет, что решил жениться на бедной девушке и жить с ней своим тру­дом. Тетушка высказывает сомнение в том, что молодая жена захочет жить в бедности, но Жадов думает ее воспитать по-своему, уверяет, что, как бы ему ни было тяжело, он не уступит даже «миллионной доли тех убеждений, которыми <...> обязан воспитанию». Однако сообщает, что хочет просить у дядюшки прибавки к жалованью. По­явившийся Вышневский и Юсов принимаются ругать Жадова за не­аккуратное хождение в должность, за «глупые речи», которые он произносит перед сослуживцами, смеющимися над ним за глаза. Вы­шневский резко осуждает намерение не имеющего средств племян­ника жениться на бесприданнице, они ссорятся, и Вышневский, заявив, что прекращает с Жадовым родственные отношения, уходит.
 503
 Вышневский расспрашивает Юсова, на ком собирается жениться его племянник, узнает, что на одной из дочерей небогатой вдовы чинов­ника Кукушкиной. Вышневский и поручает предупредить вдову, чтоб она не губила дочери, не отдавала «за этого дурака». Оставшись один, Юсов бранит новые времена, когда «мальчишки стали разговаривать», и восхищается «гением» и размахом Вышневского. Однако выражает опасение из-за того, что он «в законе не совсем тверд, из другого ве­домства».
 Второе действие происходит в небогатой гостиной в доме вдовы Кукушкиной. Сестры Юленька и Полина разговаривают о своих же­нихах. Выясняется, что Юленьке не нравится Белогубов («дрянь ужасная»), но она рада-радехонька хоть за него выйти, чтоб изба­виться от воркотни и попреков матери. Полина говорит, что влюбле­на в Жадова. Появляющаяся Кукушкина принимается пилить Юлию за то, что Белогубов долго не делает предложения. Выясняется, что Белогубов намерен жениться, как только получит место столоначаль­ника. Кукушкина удовлетворена, но в завершение беседы говорит до­черям: «Вот вам мой совет: мужьям потачки не давайте, так их поминутно и точите, чтоб денег добывали».
 Приходят Белогубов с Юсовым. Кукушкина, оставшись наедине с Юсовым, просит места для Белогубова, тот обещает. Юсов предуп­реждает Кукушкину о «неблагонадежности» и «вольнодумстве» жени­ха Полины Жадова. Но Кукушкина уверена, что все «пороки» Жадова «от холостой жизни», женится — переменится. Появляется Жадов, старшие оставляют молодых людей наедине с девушками. Бе­логубов беседует с Юленькой и обещает, что свадьба не за горами. Из беседы Полины с Жадовым видно, что, в отличие от сестры, она ис­кренне любит Жадова, честно рассказывает о своей бедности, о том, что дома у них «все обман». Однако спрашивает Жадова, есть ли у него знакомые купцы, которые, по словам Белогубова, будут делать им подарки. Жадов объясняет, что этого не будет и что он откроет ей «высокое блаженство жить своим трудом». Жадов объясняется в любви и просит у Кукушкиной руки Полины.
 Третье действие происходит в трактире, примерно через год. Вхо­дят Жадов и его университетский товарищ Мыкин, пьют чай и рас­спрашивают друг друга о житье. Мыкин учительствует, живет, «сообразуясь со средствами», холостяку этого хватает. «Нашему брату
 504
 жениться не след», — поучает он Жадова. Жадов оправдывается тем, что очень полюбил Полину и «женился по любви. Взял девушку не­развитую, воспитанную в общественных предрассудках», и жена стра­дает от бедности, «дуется немного, а иногда поплачет». Появляются Юсов, Белогубов и двое молодых чиновников, пришедших покутить по случаю удачного дела, принесшего «куш» Белогубову, который уго­щает компанию. Он добродушно пытается пригласить и «братца» Жадова (теперь они родственники по женам), но тот довольно резко отказывается. Юсов формулирует своеобразную этику взяточника: «Живи по закону, живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы». Довольный своей молодежью Юсов пускается в пляс и произ­носит речь о своих добродетелях: отца семейства, наставника молоде­жи, благотворителя, не забывающего и бедных. Перед уходом Белогубов «по-родственному» предлагает Жадову денег, но тот возму­щенно отказывается. Чиновники уходят. К Жадову подсаживается стряпчий Досужев, иронически комментирует виденную сцену. Они пьют. Оставаясь один, захмелевший Жадов запевает «Лучинушку», половой выпроваживает его со словами: «Пожалуйте-с! Нехорошо-с! Безобразно-с!»
 Четвертое действие развертывается в «очень бедной комнате» Жа­дова, где в одиночестве у окна сидит Полина, жалуется на скуку и за­певает. Приходит сестра, рассказывает, как успешно идут дела у ее мужа, как Белогубов балует ее, Юлия жалеет Полину, ругает Жадова, возмущаясь, что он «нынешнего тону не знает. Он должен знать, что человек создан для общества». Юлия дарит сестре шляпку и велит растолковать Жадову, что жена его «даром любить не будет». Остав­шись одна, Полина восхищается умом сестры, радуется шляпке. Тут приходит Кукушкина. Она бранит Полину, что та не требует от Жа­дова денег, считает дочь «бесстыдницей» за то, что у нее «все нежнос­ти на уме», хвалит Юлию, рассуждает о вреде умников, полагающих, что брать взятки бесчестно. «Что за слово взятка? Сами же его выду­мали, чтоб обижать хороших людей. Не взятки, а благодарность!»
 Появляется Жадов, Кукушкина принимается его бранить, а Поли­на ей поддакивает. Происходит ссора, Жадов просит тещу уйти. Он садится работать, но Полина, помня уроки родных, принимается его пилить за отсутствие денег на удовольствия и наряды, повторяя слова Юлии. Они ссорятся, и Полина уходит. Жадов чувствует, что не в
 505
 силах расстаться с женой, и посылает прислугу догнать Полину. Вер­нувшаяся Полина требует, чтобы он шел к дядюшке просить доход­ного места. Жадов сдается, рыдая, он поет песню взяточников из комедии Капниста «Ябеда». Испуганная Полина готова отступить, но Жадов зовет ее вместе идти к Вышневскому.
 Последнее действие возвращает нас в дом Вышневского. Вышневская в одиночестве читает письмо своего осмеянного поклонника, ко­торый сообщает ей, что в отместку за ее поступок с ним перешлет ее мужу случайно доставшиеся ему письма Вышневской к молодому чи­новнику Любимову. Она даже не испугана, собирается упрекнуть мужа в том, что он купил ее у родных и сломал ей жизнь. В это время появляется Юсов, бормоча туманные фразы о превратностях судьбы и губительности гордости. Наконец выясняется, что Вышнев­ского «за упущения» и «открывшиеся недостатки сумм» отдают под суд, а осторожный Юсов говорит, что сам-то он «не подлежит боль­шой ответственности», хотя при нынешних строгостях его, пожалуй, отправят в отставку. Появляется Вышневский. Гневно отталкивая вы­ражающую сострадание жену, он обращается к Юсову: «Юсов! За что я погиб?» «Превратность... судьба-с», — отвечает тот. «Вздор! Какая судьба? Сильные враги — вот причина!» — возражает Вы­шневский. Затем он отдает Вышневской присланные ему письма к Любимову и называет ее «развратной женщиной». В обширном мо­нологе Вышневская отрицает обвинения.
 Тут появляются Жадовы. Скрепя сердце Жадов смиренно просит ради жены доходного места. Пораженный Вышневский проявляет злорадный восторг от такого поворота событий. Они с Юсовым изде­ваются над Жадовым и в его падении видят суть нового поколения. Жадов опомнился, говорит о своей личной слабости и о том, что в любом поколении есть честные люди, обещает, что более никогда не сойдет с прямого пути, и, обращаясь к жене, он отпускает ее на волю, если ей трудно жить в бедности, но Полина уверяет, что и не собиралась покидать его, а только следовала советам родных. Жадовы целуются и уходят, Вышневская напутствует их пожеланием счастья. Вбегает Юсов с сообщением, что у Вышневского удар.
 А. И. Журавлева
 506
 Гроза. Драма (1859)

<< Пред.           стр. 11 (из 19)           След. >>

Список литературы по разделу