<< Пред.           стр. 8 (из 27)           След. >>

Список литературы по разделу

 Монкс, между тем, не теряет времени даром. В городке, где ро­дился Оливер, он находит обладательницу тайны старой Салли миссис Крикл — она к этому времени успела выйти замуж и сделаться мис­сис Бамбл. За двадцать пять фунтов Монкс покупает у нее маленький кошелек, который старая Салли сняла с тела матери Оливера. В ко­шельке лежал золотой медальон, а в нем — два локона и обручальное кольцо; на внутренней стороне медальона было выгравировано имя «Агнес», оставлено место для фамилии и стояла дата — примерно за год до рождения Оливера. Монкс швыряет этот кошелек со всем со­держимым в поток, где его уже нельзя будет найти. Вернувшись, он рассказывает об этом Феджину, и Нэнси опять подслушивает их. По­трясенная услышанным и мучимая совестью оттого, что помогла вер­нуть Оливера Феджину, обманом уведя его от мистера Браунлоу, она, усыпив Сайкса при помощи опия, направляется туда, где останови­лись леди Мэйли, и передает Роз все, что подслушала: что, если Оли­вера опять захватят, то Феджин получит определенную сумму, которая во много раз возрастет, если Феджин сделает из него вора, что единственные доказательства, устанавливающие личность мальчи­ка, покоятся на дне реки, что хотя Монкс и заполучил деньги Оливе­ра, но лучше было бы их добиться другим путем — протащить мальчишку через все городские тюрьмы и вздернуть на виселицу; при этом Монкс называл Оливера своим братцем и радовался, что тот оказался именно у леди Мэйли, ибо они отдали бы немало сотен фун­тов за то, чтобы узнать происхождение Оливера. Нэнси просит не выдавать ее, отказывается принять деньги и какую бы то ни было по­мощь и возвращается к Сайксу, пообещав каждое воскресенье в одиннадцать прогуливаться по Лондонскому мосту.
 Роз ищет, у кого спросить совета. Помогает счастливый случай:
 231
 
 
 Оливер увидел на улице мистера Браунлоу и узнал его адрес. Они не­медленно отправляются к мистеру Браунлоу. Выслушав Роз, тот ре­шает посвятить в суть дела также доктора Лосберна, а затем своего друга мистера Гримуига и сына миссис Мэйли Гарри (Роз и Гарри давно любят друг друга, но Роз не говорит ему «да», боясь повредить его репутации и карьере своим сомнительным происхождением — она приемная племянница миссис Мэйли). Обсудив ситуацию, совет решает, дождавшись воскресенья, попросить Нэнси показать им Монкса или по крайней мере подробно описать его внешность.
 Они дождались Нэнси только через воскресенье: в первый раз Сайке не выпустил ее из дома. При этом Феджин, видя настойчивое стремление девушки уйти, заподозрил неладное и приставил следить за ней Ноэ Клейпола, который к этому времени, ограбив своего хо­зяина-гробовщика, бежал в Лондон и попал в лапы Феджина. Фед­жин, услышав отчет Ноэ, пришел в неистовство: он думал, что Нэнси просто завела себе нового дружка, но дело оказалось гораздо серьез­нее. Решив наказать девушку чужими руками, он рассказывает Сайксу, что Нэнси предала всех, разумеется, не уточнив, что она говорила только о Монксе и отказалась от денег и надежды на честную жизнь, чтобы вернуться к Сайксу. Он рассчитал верно: Сайке пришел в ярость. Но недооценил силу этой ярости: Билл Сайке зверски убил Нэнси.
 Между тем мистер Браунлоу не теряет времени даром: он прово­дит собственное расследование. Получив от Нэнси описание Монкса, он восстанавливает полную картину драмы, которая началась много лет назад. Отец Эдвина Лифорда (таково настоящее имя Монкса) и Оливера был давним другом мистера Браунлоу. Он был несчастлив в браке, его сын с ранних лет проявлял порочные наклонности — и он расстался с первой семьей. Он полюбил юную Агнес Флеминг, с кото­рой был счастлив, но дела позвали его за границу. В Риме он заболел и умер. Его жена и сын, боясь упустить наследство, также приехали в Рим. Среди бумаг они нашли конверт, адресованный мистеру Браун­лоу, в котором были письмо для Агнес и завещание. В письме он умолял простить его и в знак этого носить медальон и кольцо. В заве­щании выделял по восемьсот фунтов жене и старшему сыну, а осталь­ное имущество оставлял Агнес Флеминг и ребенку, если он родится живым и достигнет совершеннолетия, причем девочка наследует деньги безоговорочно, а мальчик лишь при условии, что он не запят­нает своего имени никаким позорным поступком. Мать Монкса со­жгла это завещание, письмо же сохранила для того, чтобы опозорить семью Агнес. После ее визита под гнетом стыда отец девушки сменил фамилию и бежал с обеими дочерьми (вторая была совсем крошка)
 232
 
 
 в самый отдаленный уголок Уэльса. Скоро его нашли в постели мерт­вым — Агнес ушла из дома, он не смог найти ее, решил, что она по­кончила с собой, и сердце его разорвалось. Младшую сестру Агнес сначала взяли на воспитание крестьяне, а затем она стала приемной племянницей миссис Мэйли — это была Роз.
 В восемнадцать лет Монкс сбежал от матери, ограбив ее, и не было такого греха, которому бы он не предавался. Но перед смертью она нашла его и поведала эту тайну. Монкс составил и начал осущест­влять свой дьявольский план, чему ценою жизни помешала Нэнси.
 Предъявив неопровержимые доказательства, мистер Браунлоу вы­нуждает Монкса осуществить волю отца и покинуть Англию.
 Так Оливер обрел тетушку, Роз разрешила сомнения относительно своего происхождения и наконец сказала «да» Гарри, который пред­почел жизнь сельского священника блистательной карьере, а семейст­во Мэйли и доктор Лосберн крепко подружились с мистером Гримуигом и мистером Браунлоу, который усыновил Оливера.
 Билл Сайкс погиб, мучимый нечистой совестью, его не успели арестовать; а Феджин был арестован и казнен.
 Г. Ю. Шульга
 Домби и сын (Dealing with the Firm of Dombey and Son)
 Роман (1848)
 Действие происходит в середине XIX в. В один из обыкновенных лон­донских вечеров в жизни мистера Домби происходит величайшее со­бытие — у него рождается сын. Отныне его фирма (одна из крупнейших в Сити!), в управлении которой он видит смысл своей жизни, снова будет не только по названию, но и фактически «Домби и сын». Ведь до этого у мистера Домби не было потомства, если не считать шестилетней дочери Флоренс. Мистер Домби счастлив. Он принимает поздравления от своей сестры, миссис Чик, и ее подруги, мисс Токе. Но вместе с радостью в дом пришло и горе — миссис Домби не вынесла родов и умерла, обнимая Флоренс. По рекоменда­ции мисс Токе в дом берут кормилицу Поли Тудль. Та искренне со­чувствует забытой отцом Флоренс и, чтобы проводить с девочкой побольше времени, завязывает дружбу с ее гувернанткой Сьюзен Нипер, а также убеждает мистера Домби, что малышу полезно боль­ше времени проводить с сестрой.
 233
 
 
 А в это время старый мастер корабельных инструментов Соломон Джилс со своим другом капитаном Катлем празднуют начало работы племянника Джилса Уолтера Гея в фирме «Домби и сын». Они шутят, что когда-нибудь он женится на дочери хозяина.
 После крещения Домби-сына (ему дали имя Поль), отец в знак благодарности к Поли Тудль объявляет о своем решении дать ее стар­шему сыну Робу образование. Это известие вызывает у Поли приступ тоски по дому и, невзирая на запрещение мистера Домби, Поли со Сьюзен во время очередной прогулки с детьми отправляются в тру­щобы, где живут Тудли. На обратном пути в уличной сутолоке Фло­ренс отстала и потерялась. Старуха, называющая себя миссис Браун, заманивает ее к себе, забирает ее одежду и отпускает, кое-как при­крыв лохмотьями. Флоренс, ища дорогу домой, встречает Уолтера Гея, который отводит ее в дом своего дяди и сообщает мистеру Домби, что его дочь нашлась. Флоренс вернулась домой, но мистер Домби увольняет Поли Тудль за то, что та брала его сына в неподхо­дящее для него место.
 Поль растет хилым и болезненным. Для укрепления здоровья его вместе с Флоренс (ибо он любит ее и не может без нее жить) от­правляют к морю, в Брайтон, в детский пансион миссис Пипчин. Отец, а также миссис Чик и мисс Токс навещают его раз в неделю. Эти поездки мисс Токс не оставлены без внимания майором Бегстоком, который имеет на нее определенные виды, и, заметив, что мис­тер Домби явно затмил его, майор находит способ свести с мистером Домби знакомство. Они удивительно хорошо поладили и быстро со­шлись.
 Когда Полю исполняется шесть лет, его помещают в школу докто­ра Блимбера там же, в Брайтоне. Флоренс оставляют у миссис Пип­чин, чтобы брат мог видеться с ней по воскресеньям. Поскольку доктор Блимбер имеет обыкновение перегружать своих учеников, Поль, несмотря на помощь Флоренс, становится все более болезнен­ным и чудаковатым. Он дружит только с одним учеником, Тутсом, старше него на десять лет; в результате интенсивного обучения у док­тора Блимбера Туте стал несколько слабоват умом.
 В торговом агентстве фирмы на Барбадосе умирает младший агент, и мистер Домби посылает Уолтера на освободившееся место. Эта но­вость совпадает для Уолтера с другой: он наконец узнает, почему, в то время как Джеймс Каркер занимает высокое служебное положе­ние, его старший брат Джон, симпатичный Уолтеру, принужден за­нимать самое низкое — оказывается, в юности Джон Каркер ограбил фирму и с тех пор искупает свою вину.
 Незадолго до каникул Полю делается столь плохо, что его осво-
 234
 
 
 бождают от занятий; он в одиночестве бродит по дому, мечтая о том, чтобы все любили его. На вечеринке по случаю конца полугодия Поль очень слаб, но счастлив, видя, как хорошо все относятся к нему и к Флоренс. Его увозят домой, где он чахнет день ото дня и умирает, обвив руками сестру.
 Флоренс тяжело переживает его смерть. Девушка горюет в одино­честве — у нее не осталось ни одной близкой души, кроме Сьюзен и Тутса, который иногда навещает ее. Она страстно хочет добиться любви отца, который со дня похорон Поля замкнулся в себе и ни с кем не общается. Однажды, набравшись храбрости, она приходит к нему, но его лицо выражает лишь безразличие.
 Между тем Уолтер уезжает. Флоренс приходит попрощаться с ним. Молодые люди изъявляют свои дружеские чувства и уговарива­ются называть друг друга братом и сестрой.
 Капитан Катль приходит к Джеймсу Каркеру, чтобы узнать, како­вы перспективы этого молодого человека. От капитана Каркер узнает о взаимной склонности Уолтера и Флоренс и настолько заинтересо­вывается, что помещает в дом мистера Джилса своего шпиона (это сбившийся с пути Роб Тудль).
 Мистера Джилса (равно как и капитана Катля, и Флоренс) очень беспокоит то, что о корабле Уолтера нет никаких известий. Наконец инструментальный мастер уезжает в неизвестном направлении, оста­вив ключи от своей лавки капитану Катлю с наказом «поддерживать огонь в очаге для Уолтера».
 Чтобы развеяться, мистер Домби предпринимает поездку в Демингтон в обществе майора Бегстока. Майор встречает там свою старую знакомую миссис Скьютон с дочерью Эдит Грейнджер, и представля­ет им мистера Домби.
 Джеймс Каркер отправляется в Демингтон к своему патрону. Мистер Домби представляет Каркера новым знакомым. Вскоре мис­тер Домби делает предложение Эдит, и она равнодушно соглашается;
 эта помолвка сильно напоминает сделку. Однако безразличие невесты исчезает, когда она знакомится с Флоренс. Между Флоренс и Эдит устанавливаются теплые, доверительные отношения.
 Когда миссис Чик сообщает мисс Токе о предстоящей свадьбе брата, последняя падает в обморок. Догадавшись о несбывшихся мат­римониальных планах подруги, миссис Чик негодующе разрывает от­ношения с ней. А поскольку майор Бегсток давно уже настроил мистера Домби против мисс Токс, она теперь навеки отлучена от дома Домби.
 Итак, Эдит Грейнджер становится миссис Домби.
 Как-то после очередного визита Тутса Сьюзен просит его зайти в
 235
 
 
 лавку инструментального мастера и спросить мнения мистера Джилса о статье в газете, которую она весь день прятала от Флоренс. В этой статье написано, что корабль, на котором плыл Уолтер, утонул. В лавке Туте находит только капитана Катля, который не подвергает статью сомнению и оплакивает Уолтера.
 Скорбит по Уолтеру и Джон Каркер. Он очень беден, но его се­стра Хериет предпочитает делить позор с ним жизни в роскошном доме Джеймса Каркера. Однажды Хериет помогла шедшей мимо ее дома женщине в лохмотьях. Это Элис Марвуд, отбывшая срок на ка­торге падшая женщина, и виноват в ее падении Джеймс Каркер. Узнав, что женщина, пожалевшая ее, — сестра Джеймса, она про­клинает Хериет.
 Мистер и миссис Домби возвращаются домой после медового ме­сяца. Эдит холодна и высокомерна со всеми, кроме Флоренс. Мистер Домби замечает это и очень недоволен. Между тем Джеймс Каркер добивается встреч с Эдит, угрожая, что расскажет мистеру Домби о дружбе Флоренс с Уолтером и его дядей, и мистер Домби еще боль­ше отдалится от дочери. Так он приобретает над нею некую власть. Мистер Домби пытается подчинить Эдит своей воле; она готова при­мириться с ним, но он в гордыне своей не считает нужным сделать хоть шаг ей навстречу. Чтобы сильнее унизить жену, он отказывается иметь с ней дело иначе чем через посредника — мистера Каркера.
 Мать Элен, миссис Скьютон, тяжело заболела, и ее в сопровожде­нии Эдит и Флоренс отправляют в Брайтон, где она вскоре умирает. Туте, приехавший в Брайтон вслед за Флоренс, набравшись храброс­ти, признается ей в любви, но Флоренс, увы, видит в нем только лишь друга. Второй ее друг, Сьюзен, не в силах видеть пренебрежи­тельное отношение своего хозяина к дочери, пытается «открыть ему глаза», и за эту дерзость мистер Домби увольняет ее.
 Пропасть между Домби и его женой растет (Каркер пользуется этим, чтобы увеличить свою власть над Эдит). Она предлагает развод, мистер Домби не соглашается, и тогда Эдит сбегает от мужа с Каркером. Флоренс бросается утешать отца, но мистер Домби, подозревая ее в сообщничестве с Эдит, ударяет дочь, и та в слезах убегает из дома в лавку инструментального мастера к капитану Катлю.
 А вскоре туда же приезжает Уолтер! Он не утонул, ему посчастли­вилось спастись и вернуться домой. Молодые люди становятся жени­хом и невестой. Соломон Джилс, поблуждавший по свету в поисках племянника, возвращается как раз вовремя, чтобы присутствовать на скромной свадьбе вместе с капитаном Катлем, Сьюзен и Тутсом, ко­торый расстроен, но утешается мыслью, что Флоренс будет счастлива. После свадьбы Уолтер вместе с Флоренс вновь отправляются в море.
 236
 
 
 Между тем Элис Марвуд, желая отомстить Каркеру, шантажом вытягивает из его слуги Роба Тудля, куда поедут Каркер и миссис Домби, а затем передает эти сведения мистеру Домби. Потом ее му­чает совесть, она умоляет Хериет Каркер предупредить преступного брата и спасти его. Но поздно. В ту минуту, когда Эдит бросает Кар­керу, что лишь из ненависти к мужу решилась она на побег с ним, но его ненавидит еще больше, за дверью слышится голос мистера Домби. Эдит уходит через заднюю дверь, заперев ее за собой и оста­вив Каркера мистеру Домби. Каркеру удается бежать. Он хочет уе­хать как можно дальше, но на дощатой платформе глухой деревушки, где скрывался, вдруг снова видит мистера Домби, отскакивает от него и попадает под поезд.
 Несмотря на заботы Хериет, Элис вскоре умирает (перед смертью она признается, что была двоюродной сестрой Эдит Домби). Хериет заботится не только о ней: после смерти Джеймса Каркера им с бра­том досталось большое наследство, и с помощью влюбленного в нее мистера Морфина она устраивает ренту мистеру Домби — он разо­рен из-за обнаружившихся злоупотреблений Джеймса Каркера.
 Мистер Домби раздавлен. Лишившись разом положения в общест­ве и любимого дела, брошенный всеми, кроме верной мисс Токе и Поли Тудль, он запирается один в опустевшем доме — и только те­перь вспоминает, что все эти годы рядом с ним была дочь, которая любила ею и которую он отверг; и он горько раскаивается. Но в ту минуту, когда он собирается покончить с собой, перед ним появляет­ся Флоренс!
 Старость мистера Домби согрета любовью дочери и ее семьи. В их дружном семейном кругу часто появляются и капитан Катль, и мисс Токе, и поженившиеся Тутс и Сьюзен. Излечившись от честолюбивых мечтаний, мистер Домби нашел счастье в том, чтобы отдать свою лю­бовь внукам — Полю и маленькой Флоренс.
 Г. Ю. Шульга
 Дэвид Копперфилд. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (The Personal History of David Copperfield)
 Роман (1850)
 Дэвид Копперфилд родился наполовину сиротой — через полгода после смерти своего отца. Случилось так, что при его появлении на свет присутствовала тетка его отца, мисс Бетси Тротвуд — ее брак
 237
 
 
 был столь неудачен, что она сделалась мужененавистницей, вернулась к девичьей фамилии и поселилась в глуши. До женитьбы племянника она очень любила его, но примирилась с его выбором и приехала по­знакомиться с его женой лишь через полгода после его смерти. Мисс Бетси выразила желание стать крестной матерью новорожденной де­вочки (ей хотелось, чтобы родилась непременно девочка), попросила назвать ее Бетси Тротвуд Копперфилд и вознамерилась «как следует воспитать ее», оберегая от всех возможных ошибок. Узнав же, что родился мальчик, она была столь разочарована, что, не простившись, покинула дом своего племянника навсегда.
 В детстве Дэвид окружен заботами и любовью матери и няни Пегготи. Но его мать выходит замуж во второй раз.
 На время медового месяца Дэвида с няней отправляют в Ярмут, погостить у брата Пегготи. Так он впервые оказывается в гостепри­имном доме-баркасе и знакомится с его обитателями: мистером Пег­готи, его племянником Хэмом, его племянницей Эмли (Дэвид по-детски влюбляется в нее) и вдовой его компаньона миссис Гаммидж.
 Вернувшись домой, Дэвид находит там «нового папу» — мистера Мардстона и совершенно изменившуюся мать: теперь она боится приласкать его и во всем подчиняется мужу. Когда у них поселяется еще и сестра мистера Мардстона, жизнь мальчика становится совер­шенно невыносимой. Мардстоны весьма гордятся своей твердостью, разумея под ней «тиранический, мрачный, высокомерный, дьяволь­ский нрав, присущий им обоим». Мальчика учат дома; под свирепы­ми взглядами отчима и его сестры он тупеет от страха и не может ответить урока. Единственная радость его жизни — отцовские книги, которые, к счастью, оказались в его комнате. За плохую учебу его ли­шают обеда, дают подзатыльники; наконец, мистер Мардстон решает прибегнуть к порке. Как только первый удар обрушился на Дэвида, он укусил руку отчима. За это его отправляют в школу Сэлем Хауз — прямо в разгар каникул. Мать холодно простилась с ним под бдитель­ным взором мисс Мардстон, и лишь когда повозка отъехала от дома, верная Пегготи украдкой впрыгнула в нее и, осыпав «своего Дэви» поцелуями, снабдила корзинкой с лакомствами и кошельком, в кото­ром, кроме других денег, лежали две полукроны от матери, заверну­тые в бумажку с надписью: «Для Дэви. С любовью». В школе его спина была немедленно украшена плакатом: «Берегитесь! Кусается!» Каникулы кончаются, в школу возвращаются ее обитатели, и Дэвид знакомится с новыми друзьями — признанным лидером среди уче­ников Джемсом Стирфордом, шестью годами старше него, и Томми Трэдлсом — «самым веселым и самым несчастным», Школой руко-
 238
 
 
 водит мистер Крикл, чей метод преподавания — запугивание и порка; не только ученики, но и домашние смертельно боятся его. Стирфорд, перед которым мистер Крикл заискивает, берет Копперфилда под свое покровительство — за то, что тот, как Шехерезада, ночами пересказывает ему содержание книг из отцовской библиоте­ки.
 Наступают рождественские каникулы, и Давид едет домой, еще не зная, что этой его встрече с матерью суждено стать последней: скоро она умирает, умирает и новорожденный брат Дэвида. После смерти матери Дэвид уже не возвращается в школу: мистер Мардстон объяс­няет ему, что образование стоит денег и таким, как Дэвид Копперфилд, оно не пригодится, ибо им пора зарабатывать себе на жизнь. Мальчик остро чувствует свою заброшенность: Мардстоны рассчитали Пегготи, а добрая няня — единственный в мире человек, который любит его. Пегготи возвращается в Ярмут и выходит замуж за возчи­ка Баркиса; но перед тем, как расстаться, она упросила Мардстонов отпустить Дэвида погостить в Ярмуте, и он снова попадает в дом-бар­кас на берегу моря, где все сочувствуют ему и все к нему добры — последний глоток любви перед тяжкими испытаниями.
 Мардстон отсылает Дэвида в Лондон работать в торговом доме «Мардстон и Гринби». Так в десять лет Дэвид вступает в самостоя­тельную жизнь — то есть становится рабом фирмы. Вместе с други­ми мальчиками, вечно голодный, он целыми днями моет бутылки, чувствуя, как постепенно забывает школьную премудрость и ужасаясь при мысли о том, что его может увидеть кто-нибудь из прежней жизни. Его страдания сильны и глубоки, но он не жалуется.
 Дэвид очень привязывается к семье хозяина своей квартиры мис­тера Микобера, легкомысленного неудачника, постоянно осаждаемого кредиторами и живущего в вечной надежде на то, что когда-нибудь «счастье нам улыбнется». Миссис Микобер, легко впадающая в исте­рику и столь же легко утешающаяся, то и дело просит Дэвида снести в заклад то серебряную ложку, то щипчики для сахара. Но и с Микоберами приходится расстаться: они попадают в долговую тюрьму, а после освобождения отправляются искать счастья в Плимут. Дэвид, у которого не остается в этом городе ни единого близкого человека, твердо решает бежать к бабушке Тротвуд. В письме он спрашивает у Пегготи, где живет его бабушка, и просит прислать ему в долг полги­неи. Получив деньги и весьма неопределенный ответ, что мисс Тро­твуд живет «где-то около Дувра», Дэвид собирает свои вещи в сундучок и отправляется к станции почтовых карет; по дороге его грабят, и, уже без сундучка и без денег, он отправляется в путь пеш­ком. Он ночует под открытым небом и продает куртку и жилет,
 239
 
 
 чтобы купить хлеба, он подвергается множеству опасностей — и на шестой день, голодный и грязный, с разбитыми ногами, приходит в Дувр. Счастливо найдя дом бабушки, рыдая, он рассказывает свою историю и просит покровительства. Бабушка пишет Мардстонам и обещает дать окончательный ответ после разговора с ними, а пока Дэвида моют, кормят обедом и укладывают в настоящую чистую по­стель.
 Побеседовав с Мардстонами и поняв всю меру их угрюмства, гру­бости и жадности (пользуясь тем, что мать Дэвида, которую они свели в могилу, не оговорила в завещании долю Дэвида, они завладе­ли всем "ее имуществом, не выделив ему ни пенса), бабушка решает стать официальным опекуном Дэвида.
 Наконец Дэвид возвращается к нормальной жизни. Бабушка его хотя и чудаковата, но очень и очень добра, причем не только к свое­му внучатому племяннику. В доме у нее живет тихий сумасшедший мистер Дик, которого она спасла от Бедлама. Дэвид начинает учиться в школе доктора Стронга в Кентербери; поскольку мест в пансионе при школе уже нет, бабушка с благодарностью принимает предложе­ние своего юриста мистера Уикфилда поселить мальчика у него. После смерти жены мистер Уикфилд, заливая горе, стал питать не­умеренное пристрастие к портвейну; единственный свет его жизни — дочь Агнес, ровесница Дэвида. Для Дэвида она также стала добрым ангелом. В юридической конторе мистера Уикфилда служит Урия Хип — отвратительный тип, рыжий, извивающийся всем телом, с не­закрывающимися красными, без ресниц, глазами, с вечно холодными и влажными руками, к каждой своей фразе, угодливо прибавляющий:
 «мы люди маленькие, смиренные».
 Школа доктора Стронга оказывается полной противоположностью школе мистера Крикла. Дэвид успешно учится, и счастливые школь­ные годы, согретые любовью бабушки, мистера Дика, доброго ангела Агнес, пролетают мгновенно.
 После окончания школы бабушка предлагает Дэвиду съездить в Лондон, навестить Пегготи и, отдохнув, выбрать себе дело по душе; Дэвид отправляется путешествовать. В Лондоне он встречает Стирфорда, с которым учился в Сэлем Хаузе. Стирфорд приглашает его погостить у своей матери, и Дэвид принимает приглашение. В свою очередь, Дэвид приглашает Стирфорда поехать с ним в Ярмут.
 Они приходят в дом-баркас в момент помолвки Эмли и Хэма, Эмли выросла и расцвела, женщины всей округи ненавидят ее за кра­соту и умение одеваться со вкусом; она работает швеей. Дэвид живет в домике своей няни, Стирфорд в трактире; Дэвид целыми днями бродит по кладбищу вокруг родных могил, Стирфорд ходит в море,
 240
 
 
 устраивает пирушки для моряков и очаровывает все население побе­режья, «побуждаемый неосознанным стремлением властвовать, безот­четной потребностью покорять, завоевывать даже то, что не имеет для него никакой цены». Как раскается Дэвид, что привез его сюда!
 Стирфорд соблазняет Эмли, и накануне свадьбы она убегает с ним, «чтобы вернуться леди или совсем не вернуться». Сердце Хэма разби­то, он жаждет забыться в работе, мистер Пегготи отправляется ис­кать Эмли по свету, и в доме-баркасе остается одна лишь миссис Гаммидж — чтобы в окошке всегда горел свет, на случай, если Эмли вернется. Долгие годы о ней нет никаких вестей, наконец Дэвид уз­нает, что в Италии Эмли сбежала от Стирфорда, когда тот, наскучив ею, предложил ей выйти замуж за своего слугу.
 Бабушка предлагает Давиду избрать карьеру юриста — проктора в Докторе Коммонс. Дэвид соглашается, бабушка вносит тысячу фун­тов за его обучение, устраивает его быт и возвращается в Дувр.
 Начинается самостоятельная жизнь Дэвида в Лондоне. Он рад снова встретить Томми Трэдлса, своего друга по Сэлем Хаузу, кото­рый тоже трудится на юридическом поприще, но, будучи беден, за­рабатывает себе на жизнь и обучение самостоятельно. Трэдлс обручен и с жаром рассказывает Дэвиду о своей Софи. Дэвид тоже влюб­лен — в Дору, дочь мистера Спенлоу, владельца фирмы, где он обуча­ется. Друзьям есть о чем поговорить. Несмотря на то что жизнь его не балует, Трэдлс удивительно добродушен. Выясняется, что хозяева его квартиры — супруги Микоберы; они, по обыкновению, опутаны долгами. Дэвид рад возобновить знакомство; Трэдлс и Микоберы со­ставляют круг его общения, пока Микоберы не отправляются в Кен­тербери — под давлением обстоятельств и окрыленные надеждой, что «счастье им улыбнулось»: мистер Микобер получил работу в кон­торе «Уикфилд и Хип».
 Урия Хип, умело играя на слабости мистера Уикфилда, стал его компаньоном и постепенно прибирает контору к рукам. Он нарочно запутывает счета и бессовестно грабит фирму и ее клиентов, спаивая мистера Уикфилда и внушая ему убеждение, что причина бедственно­го положения дел — его пьянство. Он поселяется в доме мистера Уикфилда и домогается Агнес. А Микобер, полностью от него завися­щий, нанят помогать ему в его грязном деле.
 Одна из жертв Урии Хипа — бабушка Дэвида. Она разорена; с мистером Диком и со всеми пожитками она приезжает в Лондон, сдав свой дом в Дувре, чтобы прокормиться. Дэвид ничуть не обеску­ражен этой вестью; он поступает работать секретарем к доктору Стронгу, который отошел от дел и поселился в Лондоне (ему поре­комендовала это место добрый ангел Агнес); кроме того, изучает сте-
 241
 
 
 нографию. Бабушка ведет их хозяйство так, что Дэвиду кажется, будто он стал не беднее, а богаче; мистер Дик зарабатывает перепис­кой бумаг. Овладев же стенографией, Дэвид начинает очень неплохо зарабатывать в качестве парламентского репортера.
 Узнав о перемене финансового положения Давида, мистер Спенлоу, отец Доры, отказывает ему от дома. Дора тоже боится бедности. Дэвид безутешен; но когда мистер Спенлоу скоропостижно скончал­ся, выяснилось, что дела его в полном беспорядке, — Дора, которая теперь живет у тетушек, ничуть не богаче Дэвида. Дэвиду разрешено посещать ее; тетушки Доры прекрасно поладили с бабушкой Дэвида. Дэвида слегка смущает, что все относятся к Доре как к игрушке; но сама она не имеет ничего против. Достигнув совершеннолетия, Дэвид женится. Этот брак оказался недолгим: через два года Дора умирает, не успев повзрослеть.
 Мистер Пегготи находит Эмли; после долгих мытарств она добра­лась до Лондона, где Марта Энделл, падшая девушка из Ярмута, кото­рой Эмли когда-то помогла, в свою очередь спасает ее и приводит в квартиру дяди. (Идея привлечь к поискам Эмли Марту принадлежа­ла Дэвиду.) Мистер Пегготи теперь намерен эмигрировать в Австра­лию, где никто не будет интересоваться прошлым Эмли.
 Тем временем мистер Микобер, не в силах участвовать в мошен­ничествах Урии Хипа, при помощи Трэдлса разоблачает его. Доброе имя мистера Уикфилда спасено, бабушке и другим клиентам возвра­щены состояния. Полные благодарности, мисс Тротвуд и Дэвид пла­тят по векселям Микобера и ссужают этому славному семейству денег: Микоберы тоже решили ехать в Австралию. Мистер Уикфилд ликвидирует фирму и уходит на покой; Агнес открывает школу для девочек.
 Накануне отплытия парохода в Австралию на Ярмутском побережье случилась страшная буря — она унесла жизни Хэма и Стирфорда.
 После смерти Доры Дэвид, который стал известным писателем (от журналистики он перешел к беллетристике), отправляется на конти­нент, чтобы, работая, преодолеть свое горе. Вернувшись через три года, он женится на Агнес, которая, как оказалось, всю жизнь люби­ла его. Бабушка наконец стала крестной матерью Бетси Тротвуд Копперфилд (так зовут одну из ее правнучек); Пегготи нянчит детей Дэвида; Трэдлс также женат и счастлив. Эмигранты замечательно уст­роились в Австралии. Урия Хип содержится в тюрьме, руководимой мистером Криклом.
 Таким образом, жизнь все расставила по своим местам.
 Г. Ю. Шульга
 242
 
 
 Холодный дом (Bleak House)
 Роман (1853)
 Детство Эстер Саммерстон проходит в Виндзоре, в доме ее крестной, мисс Барбери. Девочка чувствует себя одинокой и часто приговарива­ет, обращаясь к своему лучшему другу, румяной кукле: «Ты же от­лично знаешь, куколка, что я дурочка, так будь добра, не сердись на меня». Эстер стремится узнать тайну своего происхождения и умоля­ет крестную рассказать хоть что-нибудь о матери. Однажды мисс Барбери не выдерживает и сурово произносит: «Твоя мать покрыла себя позором, а ты навлекла позор на нее. Забудь о ней...» Как-то, возвратившись из школы, Эстер застает в доме незнакомого важного господина. Оглядев девочку, он произносит нечто вроде «А!», потом «Да!» и уезжает...
 Эстер исполнилось четырнадцать лет, когда внезапно умирает ее крестная. Что может быть страшнее, чем осиротеть дважды! После похорон появляется тот самый господин по фамилии Кендж и от имени некоего мистера Джарндиса, осведомленного о печальном по­ложении юной леди, предлагает поместить ее в первоклассное учеб­ное заведение, где она ни в чем не будет нуждаться и подготовится к «выполнению долга на общественном поприще». Девушка с благо­дарностью принимает предложение и через неделю, в изобилии снаб­женная всем необходимым, уезжает в город Рединг, в пансион мисс Донни. В нем учатся всего двенадцать девушек, и будущая воспита­тельница Эстер, с ее добрым характером и желанием помочь, завое­вывает их расположение и любовь. Так протекает шесть счастливейших лет ее жизни.
 По окончании учебы Джон Джарндис (опекун, как называет его Эстер) определяет девушку в компаньонки к своей кузине Аде Клейр. Вместе с молодым родственником Ады мистером Ричардом Карстоном они отправляются в поместье опекуна, известное как Хо­лодный дом. Когда-то дом принадлежал двоюродному деду мистера Джарндиса, несчастному сэру Тому, и назывался «Шпили». С этим домом было связано едва ли не самое известное дело так называемого Канцлерского суда «Джарндисы против Джарндисов». Канцлерский суд был создан в эпоху Ричарда II, правившего в 1377—1399 гг., чтобы контролировать Суд общего права и исправлять его ошибки. Но надеждам англичан на появление «Суда справедливости» не суж­дено было осуществиться: волокита и злоупотребления чиновников привели к тому, что процессы длятся десятилетиями, умирают истцы, свидетели, адвокаты, накапливаются тысячи бумаг, а конца тяжбам все не предвидится. Таким был и спор о наследстве Джарндисов — многолетнее разбирательство, в ходе которого погрязший в судебных
 243
 
 
 делах хозяин Холодного дома забывает обо всем, а его жилище вет­шает под воздействием ветра и дождя. «Казалось, что дом пустил себе пулю в лоб, как и его отчаявшийся владелец». Теперь, благодаря ста­раниям Джона Джарндиса, дом выглядит преображенным, а с появ­лением молодых людей оживает еще более. умной и рассудительной Эстер вручаются ключи от комнат и кладовок. Она превосходно справляется с нелегкими хозяйственными хлопотами — недаром сэр Джон ласково называет ее Хлопотуньей! Жизнь в доме течет разме­ренно, визиты чередуются с поездками в лондонские театры и мага­зины, прием гостей сменяется долгими прогулками...
 Их соседями оказываются сэр Лестер Дедлок и его жена, моложе него на добрых два десятка лет. Как острят знатоки, у миледи «без­упречный экстерьер самой выхоленной кобылицы во всей конюшне». Светская хроника отмечает каждый ее шаг, каждое событие в ее жизни. Сэр Лестер не столь популярен, но не страдает от этого, ибо горд своим аристократическим родом и заботится лишь о чистоте своего честного имени. Соседи иногда встречаются в церкви, на про­гулках, и Эстер долго не может забыть того душевного волнения, ко­торое охватило ее при первом взгляде на леди Дедлок.
 Подобное же волнение испытывает и молодой служащий конторы Кенджа уильям Гаппи: увидев Эстер, Аду и Ричарда в Лондоне по дороге в поместье сэра Джона, он с первого взгляда влюбляется в ми­ловидную нежную Эстер. Будучи в тех краях по делам фирмы, Гаппи посещает усадьбу Дедлоков и, пораженный, останавливается у одного из фамильных портретов. Лицо впервые увиденной леди Дедлок ка­жется клерку странно знакомым. Вскоре Гаппи приезжает в Холод­ный дом и признается Эстер в любви, но получает решительный отпор. Тогда он намекает на удивительное сходство Эстер и миледи. «Удостойте меня вашей ручки, — уговаривает Уильям девушку, — и чего только я не придумаю, чтобы защитить ваши интересы и соста­вить ваше счастье! Чего только не разведаю насчет вас!» Он сдержал слово. В его руки попадают письма безвестного господина, скончав­шегося от чрезмерной дозы опиума в грязной, убогой каморке и по­хороненного в общей могиле на кладбище для бедных. Из этих писем Гаппи узнает о связи капитана Хоудона (так звали этого госпо­дина) и леди Дедлок, о рождении их дочери. Уильям незамедлитель­но делится своим открытием с леди Дедлок, чем приводит ее в крайнее смущение. Но, не поддаваясь панике, она аристократически холодно отвергает доводы клерка и только после ею ухода восклица­ет: «О, дитя мое, дочь моя! Значит, она не умерла в первые же часы своей жизни!»
 Эстер тяжело заболевает оспой. Это случилось после того, как в их поместье появляется осиротевшая дочь судебного чиновника Чарли, которая становится для Эстер и благодарной воспитанницей, и пре-
 244
 
 
 данной горничной. Эстер выхаживает заболевшую девочку и заража­ется сама. Домочадцы долго прячут зеркала, чтобы не расстраивать Хлопотунью видом ее подурневшего лица. Леди Дедлок, дождавшись выздоровления Эстер, тайно встречается с нею в парке и признается в том, что она — ее несчастная мать. В те давние дни, когда капитан Хоудон бросил ее, она — как ее убедили — родила мертвого ребенка. Могла ли она предположить, что девочка оживет на руках ее старшей сестры и будет воспитана в полной тайне от матери... Аеди Дедлок искренне кается и умоляет о прощении, но более всего — о молча­нии, дабы сохранить привычную жизнь богатой и знатной особы и покой супруга. Эстер, потрясенная открытием, согласна на любые ус­ловия.
 Никто не догадывается о случившемся — не только обремененный заботами сэр Джон, но и влюбленный в Эстер молодой врач Аллен Вудкорт. умный и сдержанный, он производит на девушку благопри­ятное впечатление. Он рано лишился отца, и мать все свои скудные средства вложила в его образование. Но, не имея в Лондоне достаточ­но связей и денег, Аллен не может их заработать на лечении бедня­ков, Не удивительно, что при первом случае доктор Вудкорт соглашается на должность корабельного врача и надолго отправляется в Индию и Китай, Перед отъездом он наведывается в Холодный дом и взволнованно прощается с его обитателями.
 Ричард также пытается изменить свою жизнь: он выбирает юри­дическое поприще. Начав работать в конторе Кенджа, он, к неудо­вольствию Гаппи, хвастает, что раскусил дело Джарндисов. Несмотря на советы Эстер не вступать в утомительную тяжбу с Канцлерским судом, Ричард подает апелляцию в надежде отсудить у сэра Джона наследство для себя и кузины Ады, с которой помолвлен. Он «ставит на карту все, что может наскрести», тратит на пошлины и налоги небольшие сбережения любимой, но судебная волокита отнимает у него здоровье. Тайно обвенчавшись с Адой, Ричард заболевает и уми­рает на руках молодой жены, так и не увидев своего будущего сына.
 А вокруг леди Дедлок сгущаются тучи. Несколько неосторожных слов наводят завсегдатая их дома юриста Талкингхорна на след ее тайны. Этот солидный джентльмен, чьи услуги щедро оплачиваются в высшем обществе, мастерски владеет умением жить и вменяет себе в обязанность обходиться без каких бы то ни было убеждений. Талкингхорн подозревает, что леди Дедлок, переодевшись в платье гор­ничной-француженки, посетила дом и могилу своего возлюбленного, капитана Хоудона. Он похищает у Гаппи письма — так ему стано­вятся известны подробности любовной истории. В присутствии четы Дедлоков и их гостей Талкингхорн рассказывает эту историю, якобы случившуюся с некоей неизвестной особой. Миледи понимает, что пришла пора выяснить, чего же он добивается. В ответ на ее слова о
 245
 
 
 том, что она хочет исчезнуть из своего дома навсегда, адвокат убежда­ет ее продолжать хранить тайну во имя спокойствия сэра Лестера, которого «и падение луны с неба так не ошеломит», как разоблаче­ние супруги.
 Эстер решается открыть свою тайну опекуну. Он встречает ее сбивчивый рассказ с таким пониманием и нежностью, что девушку переполняет «пламенная благодарность» и желание работать усердно и самоотверженно. Нетрудно догадаться, что, когда сэр Джон делает ей предложение стать настоящей хозяйкой Холодного дома, Эстер отвечает согласием.
 Ужасное событие отвлекает ее от предстоящих приятных хлопот и надолго вырывает из Холодного дома. Случилось так, что Талкингхорн разорвал соглашение с леди Дедлок и пригрозил в скором времени раскрыть сэру Лестеру позорную правду. После тяжелого разговора с миледи адвокат отправляется домой, а наутро его находят мертвым. Подозрение падает на леди Дедлок. Инспектор полиции Баккет про­водит расследование и сообщает сэру Лестеру о результатах: все со­бранные улики свидетельствуют против горничной-француженки. Она арестована.
 Сэр Лестер не может вынести мысли, что его жену «низвергли с тех высот, которые она украшала», и сам падает, сраженный ударом. Миледи, чувствуя себя затравленной, бежит из дому, не взяв ни дра­гоценностей, ни денег. Она оставила прощальное письмо — о том, что невиновна и хочет исчезнуть. Инспектор Баккет берется отыскать эту смятенную душу и обращается за помощью к Эстер. Долгий путь проходят они по следам леди Дедлок. Парализованный супруг, прене­брегая угрозой чести рода, прощает беглянку и с нетерпением ждет ее возвращения. К поискам присоединяется доктор Аллен Вудкорт, недавно вернувшийся из Китая. За время разлуки он еще сильнее по­любил Эстер, но увы... У решетки памятного кладбища для бедных он обнаруживает бездыханное тело ее матери.
 Эстер долго, болезненно переживает случившееся, но постепенно жизнь берет свое. Ее опекун, узнав о глубоких чувствах Аллена, благо­родно уступает ему дорогу. Холодный дом пустеет: Джон Джарндис, он же опекун, позаботился об устройстве для Эстер и Аллена столь же славного поместья размером поменьше в Йоркшире, где Аллен получает место доктора для бедных. Это поместье он тоже назвал «Холодный дом». В нем нашлось место и для Ады с сыном, назван­ным в честь отца Ричардом. На первые же свободные деньги они пристраивают для опекуна комнату («брюзжальню» ) и приглашают его погостить. Сэр Джон становится любящим опекуном теперь уже Аде и ее маленькому Ричарду. Они возвращаются в «старший» Хо­лодный дом, а к Вудкортам часто приезжают погостить: для Эстер и ее мужа сэр Джон навсегда остался самым лучшим другом. Так про-
 246
 
 
 ходит семь счастливых лет, и сбываются слова мудрого опекуна: «Оба дома родные для вас, но старший Холодный дом претендует на пер­венство» .
 Г. Ю. Шульга.
 Тяжелые времена (Hard Times)
 Роман (1854)
 В городе Кокстауне живут два близких друга — если можно говорить о дружбе между людьми, в равной мере лишенными теплых челове­ческих чувств. Оба они располагаются на вершине социальной лест­ницы: и Джосайя Баундерби, «известный богач, банкир, купец, фабрикант»; и Томас Грэдграйнд, «человек трезвого ума, очевидных фактов и точных расчетов», который становится депутатом парла­мента от Кокстауна.
 Мистер Грэдграйнд, поклонявшийся только фактам, и детей своих (их было пятеро) воспитывал в том же духе. У них никогда не было игрушек — только учебные пособия; им запрещалось читать сказки, стихи и романы и вообще прикасаться к тому, что не связано с непо­средственной пользой, но может разбудить воображение и имеет от­ношение к сфере чувств. Желая распространить свой метод как можно шире, он организовал на этих принципах школу.
 Едва ли не худшей ученицей в этой школе была Сесси Джуп, дочь циркача — жонглера, фокусника и клоуна. Она считала, что на ков­рах могут быть изображены цветы, а не только геометрические фигу­ры, и открыто говорила, что она из цирка, каковое слово в этой школе почиталось неприличным. Ее даже хотели отчислить, но когда мистер Грэдграйнд пришел в цирк объявить об этом, там бурно об­суждалось бегство отца Сесси с его собакой. Отец Сесси постарел и работал на арене уже не так хорошо, как в молодости; все реже слы­шал он аплодисменты, все чаще делал ошибки. Коллеги еще не броса­ли ему горьких упреков, но, чтобы не дожить до этого, он бежал. Сесси осталась одна. И, вместо того чтобы выгнать Сесси из школы, Томас Грэдграйнд взял ее к себе в дом.
 Сесси была очень дружна с Луизой, старшей дочерью Грэдграйнда, пока та не согласилась выйти замуж за Джосайю Баундерби. Он всего лишь тридцатью годами старше ее (ему — пятьдесят, ей — двад­цать), «толст, громогласен; взгляд у него тяжелый, смех — металли­ческий» . Луизу склонил к этому браку брат Том, которому замужество сестры сулило немало выгод — весьма неутомительную
 247
 
 
 работу в банке Баундерби, которая позволила бы ему уйти из нена­вистного родного дома, носившего выразительное название «Камен­ный приют», неплохое жалованье, свободу. Том великолепно усвоил уроки отцовской школы: польза, выгода, отсутствие чувств. Луиза же от этих уроков, видимо, теряла интерес к жизни. На замужество она согласилась со словами: «Не все ли равно?»
 В этом же городе живет ткач Стивен Блекпул, простой рабочий, честный человек. Он несчастлив в браке — его жена пьяница, совер­шенно падшая женщина; но в Англии развод существует не для бед­ных, как объясняет ему его хозяин Баундерби, к которому он пришел за советом. Значит, Стивену суждено нести свой крест дальше, и он никогда не сможет жениться на Рэйчел, которую любит уже давно. Стивен проклинает такой миропорядок — но Рэйчел умоляет не го­ворить подобных слов и не участвовать ни в каких смутах, ведущих к его изменению. Он обещает. Поэтому, когда все рабочие вступают в «Объединенный трибунал», один лишь Стивен этого не делает, за что вожак «Трибунала» Слекбридж называет его предателем, трусом и отступником и предлагает подвергнуть остракизму. Узнав об этом, Стивена вызывает хозяин, рассудив, что отвергнутого и обиженного рабочего неплохо бы сделать доносчиком. Категорический отказ Сти­вена ведет к тому, что Баундерби увольняет его с волчьим билетом. Стивен объявляет, что вынужден уйти из города. Беседа с хозяином происходит в присутствии его домочадцев: жены Луизы и ее брата Тома. Луиза, проникшись сочувствием к несправедливо обиженному рабочему, тайно идет к нему домой, чтобы дать ему денег, и просит брата сопроводить ее. У Стивена они застают Рэйчел и незнакомую старушку, которая представляется как миссис Пеглер. Стивен встре­чает ее второй раз в жизни на одном и том же месте: у дома Баун­дерби; год назад она расспрашивала его о том, здоров ли, хорошо ли выглядит его хозяин, теперь она интересуется его женой. Старушка очень устала, добрая Рэйчел хочет напоить ее чаем; так она оказыва­ется у Стивена. Стивен отказывается взять у Луизы денег, но благода­рит ее за благой порыв. Перед тем как уйти Том уводит Стивена на лестницу и наедине обещает ему работу, для чего нужно по вечерам ждать у банка: посыльный передаст ему записку. В течение трех дней Стивен исправно ждет, и, не дождавшись ничего, покидает город.
 Между тем Том, вырвавшись из Каменного приюта, ведет разгуль­ный образ жизни и запутывается в долгах. Поначалу его долги плати­ла Луиза, продавая свои драгоценности, но всему приходит конец: у нее нет больше денег.
 За Томом и особенно за Луизой пристально наблюдает миссис Спарсит, бывшая домоправительница Баундерби, которая после же­нитьбы хозяина занимает должность смотрительницы банка. Мистеру
 248
 
 
 Баундерби, который любит повторять, что родился в канаве, что мать бросила его, а воспитала улица и он всего достиг своим умом, страш­но льстит якобы аристократическое происхождение миссис Спарсит, живущей исключительно его милостями. Миссис Спарсит ненавидит Луизу, по-видимому, потому, что метит на ее место — или по край­ней мере очень боится лишиться своего. С появлением в городе Джеймса Хартхауза, скучающего джентльмена из Лондона, который намерен баллотироваться в парламент от округа Кокстаун, чтобы уси­лить собою «партию точных цифр», она увеличивает бдительность. Действительно, лондонский денди по всем правилам искусства осаж­дает Луизу, нащупав ее ахиллесову пяту — любовь к брату. О Томе она готова говорить часами, и за этими беседами молодые люди по­степенно сближаются. После свидания с Хартхаузом наедине Луиза пугается самой себя и возвращается в дом отца, объявив, что к мужу более не вернется. Сесси, тепло души которой согревает теперь весь Каменный приют, ухаживает за ней. Более того, Сесси по собствен­ной инициативе идет к Хартхаузу, чтобы убедить его уехать из города и не преследовать более Луизу, и ей это удается.
 Когда разнеслась весть об ограблении банка, Луиза падает в обмо­рок: она уверена, что это сделал Том. Но подозрение падает на Сти­вена Блекпула: ведь это он три дня дежурил у банка вечерами, после чего скрылся из города. Разъяренный бегством Луизы и тем, что Сти­вен так и не найден, Баундерби по всему городу расклеивает объявле­ние с приметами Стивена и обещанием награды тому, кто выдаст вора. Рэйчел, не в силах вынести клеветы на Стивена, идет сначала к Баундерби, а затем, вместе с ним и с Томом, к Луизе и рассказывает о последнем вечере Стивена в Коктауне, о приходе Луизы и Тома и о таинственной старушке. Луиза подтверждает это. Кроме того, Рэйчел сообщает, что отправила Стивену письмо и он вот-вот вернется в город, чтобы оправдаться.
 Но дни идут за днями, а Стивен все не приходит. Рэйчел очень волнуется, Сесси, с которой она подружилась, как может, поддержи­вает ее. В воскресенье они едут из дымного, смрадного промышлен­ного Кокстауна за город погулять и случайно находят шляпу Стивена у громадной страшной ямы — у Чертовой Шахты. Они поднимают тревогу, организуют спасательные работы — и умирающего Стивена вытаскивают из шахты. Получив письмо Рэйчел, он поспешил в Кокс­таун; экономя время, пошел напрямик. Рабочие в толпе проклинают шахты, которые уносили их жизни и здоровье, будучи действующи­ми, и продолжают уносить, будучи брошенными. Стивен объясняет, что дежурил у банка по просьбе Тома, и умирает, не выпуская руки Рэйчел. Том успевает скрыться.
 Тем временем миссис Спарсит, желая показать свое усердие, нахо-
 249
 
 
 дит таинственную старушку. Оказывается, это мать Джосайи Баундерби, которая отнюдь не бросала его во младенчестве; она держала скобяную лавочку, дала сыну образование и очень гордилась его успе­хами, безропотно принимая его повеление не показываться рядом с ним. Также она с гордостью сообщила, что сын заботится о ней и высылает ежегодно тридцать фунтов. Миф о Джосайе Баундерби из Кокстауна, который сам себя сделал, поднявшись из грязи, рухнул. Безнравственность фабриканта стала очевидна. Виновница этого мис­сис Спарсит лишилась теплого и сытного места, за которое так усерд­но боролась.
 В Каменном приюте переживают позор семьи и гадают, куда мог скрыться Том. Когда мистер Грэдграйнд приходит к решению отпра­вить сына подальше за границу, Сесси рассказывает, где он: она пред­ложила Тому спрятаться в цирке, в котором когда-то работал ее отец. Действительно, Том спрятан надежно: его невозможно узнать в гриме и костюме арапа, хотя он постоянно на арене. Хозяин цирка мистер Слири помогает Тому избавиться от погони. На благодарнос­ти мистера Грэдграйнда мистер Слири отвечает, что тот однажды оказал ему услугу, взяв к себе Сесси, и теперь его очередь.
 Том благополучно добирается до Южной Америки и шлет оттуда письма, полные раскаяния.
 Сразу после отплытия Тома мистер Грэдграйнд расклеивает афиши, называющие истинного виновника кражи и смывающие пятно наветов с имени покойного Стивена Блекпула. В неделю став стариком, он убеждается в несостоятельности своей системы воспита­ния, основанной на точных фактах, и обращается к гуманистическим ценностям, пытаясь заставить цифры и факты служить вере, надежде и любви.
 Г. Ю. Шульга
 Большие надежды (Great Expextations)
 Роман (1861)
 В окрестностях Рочестера, старинного городка к юго-востоку от Лон­дона, жил семилетний мальчик, прозванный Пипом. Он остался без родителей, и его «своими руками» воспитывала старшая сестра, ко­торая «обладала редкостным умением обращать чистоту в нечто более неуютное и неприятное, чем любая грязь». С Пипом она обращалась так, словно он был «взят под надзор полицейским акушером и пере­дан ей с внушением — действовать по всей строгости закона». Ее
 250
 
 
 мужем был кузнец Джо Гарджери — светловолосый великан, покла­дистый и простоватый, только он, как мог, защищал Пипа.
 Эта удивительная история, рассказанная самим Пипом, началась в тот день, когда он столкнулся на кладбище с беглым каторжником. Тот под страхом смерти потребовал принести «жратвы и подпилок», чтобы освободиться от кандалов. Скольких усилий стоило мальчику тайком собрать и передать узелок! Казалось, каждая половица крича­ла вслед: «Держи вора!» Но еще труднее было не выдать себя.
 Едва перестали судачить об арестантах, как в таверне какой-то не­знакомец незаметно показал ему подпилок и дал два фунтовых билета (понятно, от кого и за что).
 Шло время. Пип стал посещать странный дом, в котором жизнь замерла в день несостоявшейся свадьбы хозяйки, мисс Хэвишем. Она так и состарилась, не видя света, сидя в истлевшем подвенечном пла­тье. Мальчик должен был развлекать леди, играть в карты с ней и ее юной воспитанницей, красавицей Эстеллой. Мисс Хэвишем выбрала Эстеллу орудием мести всем мужчинам за того, который обманул ее и не явился на свадьбу. «Разбивай их сердца, гордость моя и надеж­да, — повторяла она, — разбивай их без жалости!» Первой жертвой Эстеллы стал Пип. До встречи с ней он любил ремесло кузнеца и верил, что «кузница — сверкающий путь к самостоятельной жизни». Получив от мисс Хэвишем двадцать пять гиней, он отдал их за право пойти в подмастерья к Джо и был счастлив, а спустя год содрогался при мысли, что Эстелла застанет его черным от грубой работы и будет презирать. Сколько раз ему чудились за окном кузницы ее раз­вевающиеся кудри и надменный взгляд! Но Пип был подмастерьем кузнеца, а Эстелла — молодая леди, которой должно получить воспи­тание за границей. Узнав об отъезде Эстеллы, он отправился к лавоч­нику Памблчуку послушать душераздирающую трагедию «Джордж Барнуэл». Мог ли он предположить, что подлинная трагедия ожидает его на пороге родного дома!
 Около дома и во дворе толпился народ; Пип увидел сестру, сра­женную страшным ударом в затылок, а рядом валялись кандалы с распиленным кольцом. Констебли безуспешно пытались дознаться, чья рука нанесла удар. Пип подозревал Орлика, работника, помогав­шего в кузнице, и незнакомца, который показывал подпилок.
 Миссис Джо с трудом приходила в себя, и ей требовался уход. Поэтому в доме появилась Бидди, миловидная девушка с добрыми глазами. Она вела хозяйство и не отставала от Пипа, используя любую возможность чему-нибудь научиться. Они часто говорили по душам, и Пип признался ей, что мечтает изменить свою жизнь. «Ты хочешь стать джентльменом, чтобы досадить той красавице, что жила у мисс Хэвишем, или чтобы добиться ее», — догадалась Бидди. Дей-
 251
 
 
 ствительно, воспоминания о тех днях «подобно бронебойному снаря­ду» разбивали благие помыслы войти в долю с Джо, жениться на Бидди и вести честную трудовую жизнь.
 Однажды в таверне «У трех веселых матросов» появился высокий джентльмен с презрительным выражением лица. Пип узнал в нем одного из гостей мисс Хэвишем. Это был Джеггер, стряпчий из Лон­дона. Он объявил, что имеет важное поручение к кузену Джо Гарджери: Пипу предстоит унаследовать изрядное состояние с условием, что он немедленно уедет из этих мест, оставит прежние занятия и станет молодым человеком, подающим большие надежды. Кроме того, он должен сохранять фамилию Пип и не пытаться узнать, кто его благодетель. Сердце Пипа забилось чаще, он едва смог пролепе­тать слова согласия. Он подумал, что мисс Хэвишем решила сделать его богачом и соединить с Эстеллой. Джеггер сказал, что в распоря­жение Пипа поступает сумма, которой хватит на образование и сто­личную жизнь. Как будущий опекун, он посоветовал обратиться за наставлениями к мистеру Мэтью Покету. Это имя Пип тоже слышал от мисс Хэвишем.
 Разбогатев, Пип заказал модный костюм, шляпу, перчатки и со­вершенно преобразился. В новом обличье он нанес визит своей доб­рой фее, совершившей (он думал) это чудесное превращение. Она с удовольствием приняла благодарные слова мальчика.
 Наступил день расставания. Покидая деревню, Пип расплакался у дорожного столба: «Прощай, мой добрый друг!», а в дилижансе думал, как хорошо было бы вернуться под родной кров... Но — позд­но. Завершилась пора первых надежд...
 В Лондоне Пип освоился на удивление легко. Он снимал квартиру вместе с Гербертом Покетом, сыном своего наставника, и брал у него уроки. Вступив в клуб «Зяблики в роще», он напропалую сорил день­гами, подражая новым приятелям в старании потратить как можно больше. Его любимым занятием стало составление списка долгов «от Кобса, Лобса или Нобса». Вот когда Пип чувствует себя первокласс­ным финансистом! Герберт доверяет его деловым качествам; сам он только «осматривается», надеясь поймать удачу в Сити. Закруживше­гося в водовороте лондонской жизни Пипа настигает известие о смерти сестры.
 Наконец Пип достиг совершеннолетия. Теперь ему предстоит самому распоряжаться своим имуществом, расстаться с опекуном, в остром уме и огромном авторитете которого он не раз убеждался;
 даже на улицах распевали: «О Джеггерс, Джеггерс, Джеггерс, нуж­нейший человеггерс!» В день своего рождения Пип получил пятьсот фунтов и обещание такой же суммы ежегодно на расходы «в залог надежд». Первое, что хочет сделать Пип, — внести половину своего
 252
 
 
 годового содержания для того, чтобы Герберт получил возможность работать в небольшой компании, а потом стал ее совладельцем. Для самого Пипа надежды на будущие свершения вполне оправдывают бездействие.
 Однажды, когда Пип был один в своем жилище — Герберт уехал в Марсель, — вдруг раздались шаги на лестнице. Вошел могучий седо­власый человек, ему не было нужды доставать из кармана подпилок или другие доказательства — Пип мгновенно узнал того самого бег­лого каторжника! Старик стал горячо благодарить Пипа за поступок, совершенный шестнадцать лет назад. В ходе разговора выяснилось, что источником преуспеяния Пипа стали деньги беглеца: «Да, Пип, милый мой мальчик, это я сделал из тебя джентльмена!» Словно яркая вспышка осветила все вокруг — столько разочарований, уни­жений, опасностей обступило вдруг Пипа. Значит, намерения мисс Хэвишем поднять его до Эстеллы — просто плод его воображения! Значит, кузнец Джо был покинут ради причуды этого человека, кото­рый рискует быть повешенным за незаконное возвращение в Англию с вечного поселения... Все надежды рухнули в один миг!
 После появления Абеля Мэгвича (так звали его благодетеля) Пип, объятый тревогой, стал готовиться к отъезду за границу. Отвращение и ужас, испытанные в первый момент, сменились в душе Пипа рас­тущей признательностью к этому человеку. Мэгвича укрыли в доме Клары, невесты Герберта. Оттуда по Темзе можно было незаметно проплыть к устью и сесть на иностранный пароход. Из рассказов Мэгвича открылось, что Компесон, второй каторжник, пойманный на болотах, и был тем самым грязным обманщиком, женихом мисс Хэ­вишем, и он до сих пор преследует Мэгвича. Кроме того, по разным намекам Пип догадался, что Мэгвич — отец Эстеллы, а матерью ее была экономка Джеггера, которую подозревали в убийстве, но оправ­дали усилиями адвоката, и тогда Джеггер отвез малютку к богатой одинокой мисс Хэвишем. Надо ли говорить, что эту тайну Пип по­клялся хранить для блага обожаемой Эстеллы, несмотря на то что к этому моменту она уже была замужем за пройдохой Драмлом. Раз­мышляя обо всем этом, Пип отправился к мисс Хэвишем получить крупную сумму денег для Герберта. уходя, он оглянулся — свадебное платье на ней вспыхнуло, как факел! Пип в отчаянии, обжигая руки, гасил огонь. Мисс Хэвишем осталась жива, но, увы, ненадолго...
 Накануне предстоящего бегства Пип получил странное письмо, приглашающее в дом на болоте. Он не мог предположить, что Орлик, затаивший злобу, стал подручным Компесона и заманивал Пипа, чтобы отомстить ему — убить и сжечь в огромной печи. Казалось, гибель неизбежна, но на крик вовремя подоспел верный друг Гер­берт. Теперь в дорогу!
 253
 
 
 Поначалу все шло благополучно, лишь у самого парохода появилась погоня, и Мэгвич был схвачен и осужден. Он умер от ран в тюрем­ной больнице, не дожив до казни, и его последние минуты были со­греты благодарностью Пипа и рассказом о судьбе дочери, которая стала знатной леди.
 Прошло одиннадцать лет. Пип трудится в восточном отделении компании вместе с Гербертом, обретя в семье друга покой и заботу. И вот он снова в родной деревне, где его встречают Джо и Бидди, их сын, названный Пипом, и малышка-дочь. Но Пип надеялся увидеть ту, о которой не переставал мечтать. Ходили слухи, что она похоро­нила мужа... Неведомая сила влечет Пипа к заброшенному дому. В тумане показалась женская фигура. Это Эстелла! «Не странно ли, что этот дом вновь соединил нас», — произнес Пип, взял ее за руку, и они пошли прочь от мрачных развалин. Туман рассеялся. «Широкие просторы расстилались перед ними, не омраченные тенью новой раз­луки» ,
 Г. Ю. Шульга
 
 
 Шарлотта Бронте (Charlotte Bronte) 1816 - 1855
 Джейн Эйр (Jane Eyre)
 Роман (1847)
 Джейн Эйр рано потеряла родителей и теперь жила у своей тетки, миссис Рид. Жизнь ее была не сахар. Дело в том, что миссис Рид была ей не родной теткой, а всего лишь вдовой брата матери. О ро­дителях девочки она держалась самого невысокого мнения, и как же иначе, ведь мать Джейн, происходя из хорошей семьи, вышла за свя­щенника, у которого не было и гроша за душой. С отцовской сторо­ны, говорили Джейн, родственников у нее не осталось, а если и остались, то это были не джентльмены — люди бедные и плохо вос­питанные, так что и говорить о них не стоило.
 Домашние — сама миссис Рид, ее дети Джон, Элиза и Джорджиана и даже прислуга — все ежечасно давали понять сироте, что она не такая, как все, что держат ее здесь лишь из великой милости. Единодушно все считали Джейн злой, лживой, испорченной девочкой, что было чистой воды неправдой. Напротив, злыми и лживыми были юные Риды, которые (особенно Джон) любили изводить Джейн, за­тевать с ней ссоры, а потом выставлять ее во всем виноватой.
 Как-то раз после одной из таких ссор, закончившейся потасовкой с Джоном, Джейн в наказание заперли в Красной комнате, самой та­инственной и страшной в Гейтсхэд-холле — в ней испустил свой пос-
 255
 
 
 ледний вздох мистер Рид. От страха увидеть его призрак бедная де­вочка потеряла сознание, а после с ней сделалась горячка, от которой она долго не могла оправиться.
 Не испытывая желания возиться с болезненной и такой дурной девочкой, миссис Рид решила, что пришла пора определить Джейн в школу.
 Школа, на многие годы ставшая для Джейн родным домом, име­новалась Ловуд и была местом малоприятным, а при ближайшем рас­смотрении оказалась сиротским приютом. Но у Джейн не оставалось в прошлом теплого домашнего очага, и поэтому она не слишком переживала, очутившись в этом мрачном и холодном месте. Девочки здесь ходили в одинаковых платьях и с одинаковыми прическами, все делалось по звонку, пища была прескверная и скудная, учительницы грубые и бездушные, воспитанницы забитые, унылые и озлобленные.
 Среди учительниц исключение являла собой директриса мисс Темпль: в душе ее было достаточно тепла, чтобы оделять им обездо­ленных девочек. Между воспитанницами тоже нашлась одна непохо­жая на других, и Джейн с ней крепко сдружилась. Звали эту девочку Элен Берне. За месяцы дружбы с Элен Джейн очень многое узнала и поняла, и главное, что Бог — не грозный надзиратель за дурными детьми, а любящий Отец небесный.
 Джейн Эйр провела в Ловуде восемь лет: шесть как воспитанница, два — учительницей.
 В один прекрасный день восемнадцатилетняя Джейн вдруг всем существом своим поняла, что не может больше оставаться в Ловуде. Она видела единственный способ вырваться из школы — найти место гувернантки, Джейн дала объявление в газету и некоторое время спустя получила привлекательное приглашение в имение Торнфилд.
 В Торнфилде ее встретила располагающего вида пожилая дама — домоправительница миссис Фэйрфакс, объяснившая Джейн, что уче­ницей ее станет мисс Адель, подопечная владельца усадьбы мистера Эдварда Рочестера (как позже узнала Джейн, дочь любовницы Рочестера, французской певички, которая бросила сначала любовника, а потом и Адель). Сам мистер Рочестер бывал в Торнфилде лишь ред­кими внезапными наездами, большую часть своего времени проводя где-то на континенте.
 Атмосфера Торнфилда и в сравнение не шла с той, в какой Джейн провела предыдущие восемь лет. Все здесь обещало ей приятную без­бурную жизнь, несмотря на то что в доме, очевидно, скрывалась какая-то тайна: иногда ночами происходили странные вещи, слышал­ся нечеловеческий хохот... Все же временами девушку одолевало чув­ство тоски и одиночества.
 256
 
 
 Наконец, как всегда неожиданно, в Торнфилде объявился мистер Рочестер. Крепко сбитый, широкоплечий, смуглый, с суровыми, не­правильными чертами лица, он отнюдь не был красавцем, каковое обстоятельство в глубине души порадовало Джейн, уверенную, что ни один красавец никогда бы не удостоил ее, серую мышку, и толикой внимания. Между Джейн и Рочестером почти сразу же зародилась глубокая взаимная симпатия, которую оба они тщательно скрывали. она — за прохладной почтительностью, он — за грубовато-добродуш­ной насмешливостью тона.
 Джейн пришлось испытать муки ревности, хотя сама она себе в этом и не признавалась, когда Рочестер из всех гостивших в Торнфил­де светских дам начал отдавать подчеркнутое предпочтение некоей мисс Бланш, красавице, неестественной, по мнению Джейн, до мозга костей. Пошли даже толки о скорой свадьбе.
 Джейн была сосредоточена на грустных размышлениях о том, куда ей податься, когда Рочестер приведет в дом молодую жену, а Адель будет отправлена в школу. Но тут нежданно-негаданно Эдвард Рочес­тер открыл свои чувства и сделал предложение не Бланш, а ей, Джейн. Джейн радостно ответила согласием, возблагодарив Бога, ибо давно уже всей душой любила Эдварда. Свадьбу решили сыграть через месяц.
 За приятными хлопотами месяц этот пролетел как один день. И вот Джейн Эйр и Эдвард Рочестер стоят перед алтарем. Священник совсем уже было собрался объявить их мужем и женой, как вдруг на середину церкви выступил какой-то человек и заявил, что брак не может быть заключен, поскольку у Рочестера уже есть жена. Убитый на месте, тот не стал спорить. Все в смятении покинули церковь.
 В оправдание себе Эдвард раскрыл несостоявшейся миссис Рочес­тер так тщательно оберегаемую тайну своей жизни.
 В молодости он оказался в весьма затруднительном материальном положении оттого, что отец, дабы избегнуть раздробления владений, все завещал его старшему брату. Не желая, однако, оставлять млад­шего сына нищим, он сосватал Эдварду, тогда еще безусому неопыт­ному юнцу, богатую невесту из Вест-Индии. При этом от Эдварда скрыли, что в роду у Берты были умалишенные и запойные пьяницы. После свадьбы дурная наследственность не замедлила сказаться и в ней; очень скоро она совершенно утратила человеческий облик, пре­вратившись в бездушное злобное животное. Ему не оставалось ничего, кроме как спрятать Берту под надежным присмотром в своем родо­вом гнезде — и отец и брат Эдварда к этому времени умерли, — а самому зажить жизнью молодого состоятельного холостяка. Это смех его жены раздавался по ночам в Торнфилде, это она, вырвавшись из затвора, как-то чуть было не сожгла спящих обитателей дома, а в
 257
 
 
 ночь перед свадьбой Джейн и Эдварда страшным призраком явилась в спальню невесты и разорвала фату.
 Пусть Джейн не могла быть его женой, но Рочестер умолял ее ос­таться с ним, ведь они любили друг друга... Джейн была непреклонна:
 как можно скорее ей следовало покинуть Торнфилд, дабы не поддать­ся соблазну.
 Рано утром, почти совсем без денег и багажа, она села в дилижанс, следующий в северном направлении, и поехала, сама не зная куда. Два дня спустя кучер высадил Джейн на каком-то перекрестке среди бескрайних пустошей, так как, чтобы ехать дальше, у нее не было денег.
 Бедняжка чудом не умерла от голода и холода, скитаясь по незна­комым диким местам. Она держалась из последних сил, когда же и они ее оставили, в беспамятстве упала у дверей дома, в который ее не пустила осторожная служанка.
 Джейн подобрал местный священник Сент-Джон Риверс, живший в этом доме вместе с двумя своими сестрами, Дианой и Мэри. Это были добрые, красивые, образованные люди. Они сразу понравились Джейн, а она — им, однако из осторожности девушка назвалась не настоящей, а вымышленной фамилией и не стада рассказывать о своем прошлом.
 Обликом Сент-Джон являл полную противоположность Рочестеру: это был высокий блондин с фигурой и лицом Аполлона; в глазах его светились необычайное воодушевление и решимость. В Сент-Джона была влюблена Розамунда, красавица дочь самого богатого в округе человека. Он также питал к ней сильное чувство, которое, однако, всячески гнал от себя, считая низким и недостойным своего высокого предназначения — нести свет Евангелия прозябающим во тьме языч­никам. Сент-Джон собирался отправиться миссионером в Индию, но прежде ему необходимо было обзавестись спутницей и помощницей в жизненном подвиге. Джейн, на его взгляд, как нельзя лучше подхо­дила на эту роль, и Сент-Джон попросил ее стать его женой. О любви, какой ее знала и понимала Джейн, здесь не шло и речи, и поэтому она решительно отказала молодому священнику, выразив в то же время готовность последовать за ним как сестра и помощница. Такой вариант был неприемлем для духовного лица.
 Джейн с великим удовольствием отдавала все свои силы препода­ванию в сельской школе, открытой с помощью Сент-Джона на деньги местных состоятельных людей. В один прекрасный день священник зашел к ней после уроков и начал излагать историю... ее собственной жизни! Велико же было недоумение Джейн, однако последовавший далее рассказ расставил все по своим, неожиданным, местам. Случай­но узнав подлинную фамилию Джейн, Сент-Джон кое-что заподо-
 258
 
 
 зрил: еще бы, ведь она совпадала с фамилией его покойной родитель­ницы. Он навел справки и убедился в том, что отец Джейн прихо­дился родным братом их с Мэри и Дианой матери, у которой был еще второй брат, Джон Эйр, что разбогател на Мадейре и несколько лет тому назад безуспешно пытался разыскать племянницу, Джейн Эйр. Скончавшись, именно ей он завещал все свое состояние — целых двадцать тысяч фунтов. Так, в одночасье, Джейн стала богатой и приобрела двух милых кузин и кузена. По своему великодушию она нарушила волю покойного дядюшки и настояла на том, чтобы баснословное наследство было разделено поровну между племянника­ми.
 Как ни хорошо жилось ей с новообретенными родственниками, как ни любила она свою школу, один человек владел ее думами, и поэтому, прежде чем вступить в новую пору жизни, Джейн не могла не навестить Торнфилд. Как же поражена была она, когда вместо ве­личественного дома ее взору предстали обгорелые руины. Джейн об­ратилась с расспросами к деревенскому трактирщику, и тот рассказал, что виновницей пожара была безумная жена Рочестера, которая и погибла в пламени. Рочестер попытался было спасти ее, но его само­го придавило рухнувшей кровлей; в результате он лишился кисти правой руки и полностью ослеп. Теперь владелец Торнфилда жил в другом своем имении неподалеку. Туда, не теряя времени, и поспе­шила Джейн.
 Физически Эдвард ничуть не сдал за год, прошедший со дня исчез­новения Джейн, но на лице его лежал глубокий отпечаток перенесен­ных страданий. Джейн с радостью стала глазами и руками самого дорогого ей человека, с которым отныне была неразлучна.
 Прошло немного времени, и нежные друзья решили стать мужем и женой. Через два года после женитьбы к Эдварду Рочестеру стало возвращаться зрение; это лишь добавило счастья и без того счастли­вой паре. Диана и Мэри тоже счастливо вышли замуж, и только Сент-Джону было сркдено в суровом одиночестве вершить подвиг духовного просвещения язычников.
 Д. А. Карельский
 Городок (Villette)
 Роман (1853)
 Люси Сноу рано лишилась родителей, но ей повезло с близкими людьми, которые не оставляли девочку на произвол судьбы. Так, час­тенько Люси живала в доме своей крестной, миссис Бреттон, неста-
 259
 
 
 рой еще вдовы и милейшей женщины. У миссис Бреттон был сын Джон, который, впрочем, не обращал на ровесницу Люси никакого внимания. Однажды в доме Бреттонов появился еще один обита­тель — шестилетняя, не по годам развитая девочка Полли Хоум; ее отец отправлялся на Континент развеять горе после смерти жены. Несмотря на большую разницу в возрасте, между Полли и Джоном завязалась нежная преданная дружба.
 Прошло восемь лет. Люси поступила на место не то служанки, не то компаньонки к одной пожилой даме; семейство Бреттонов она к этому времени потеряла из виду. Когда ее хозяйка умерла, Люси вспомнила слышанные ею как-то слова о том, что молодые и небога­тые англичанки хорошо могут устроиться на Континенте, и решила отправиться в путь, ибо жизнь ее на родине обещала скорее всего быть монотонной и безрадостной. Люси Сноу не стала долго задер­живаться в Лондоне, куда попала впервые в жизни, и уже через не­сколько дней взошла на палубу корабля, идущего в Европу.
 На корабле ее попутчицей оказалась другая юная англичанка, мисс Джиневра Фэншо. Эта бойкая, сыпавшая французскими словечками особа несколько лет провела в европейских пансионах и теперь от­правлялась продолжать образование в пансион мадам Бек в Виллетте;
 родители Джиневры отнюдь не были людьми состоятельными, и за учение ее платил дядя и крестный мосье де Бассомпьер, Целью путе­шествия Люси также была столица королевства Лабаскур город Виллетт, в котором без труда узнается Брюссель.
 В Виллетте Люси никого и ничего не знала; по подсказке некоего молодого англичанина она отправилась разыскивать гостиницу, но по­теряла дорогу и оказалась у дверей дома с вывеской «Пансион для девиц мадам Бек». Время было позднее, и девушка решила посту­чаться, чтобы получить здесь ночлег, а если повезет — и работу. Хо­зяйка пансиона, которая была без ума от всего английского, за исключением протестантской веры, тут же взяла Люси бонной к своим детям. Мадам Бек была сама благожелательность, но, когда Люси легла спать, бесцеремонно исследовала ее вещи и сделала сле­пок с ключей от рабочей шкатулки девушки. Как показало время, мадам Бек была сущим Игнатием Лойолой в юбке: любезная со всеми настолько, чтобы ни в коем случае никого против себя не вос­станавливать, она компенсировала внешнюю мягкость неотступным тайным надзором; жизнь в ее пансионе была устроена по иезуитско­му принципу укрепления тела и ослабления души учениц, с тем чтобы последняя становилась легкой и безропотной добычей католи­ческого духовенства.
 Вскоре мадам Бек освободила Люси от обязанностей бонны и на­значила учительницей английского. Новая должность ей понравилась,
 260
 
 
 и она прекрасно с ней справлялась. Прочие учительницы не представ­ляли из себя ничего особо примечательного; ни с кем из них у Люси не завязалась дружба. Однако среди педагогов пансиона имелось одно исключение — кузен начальницы, преподаватель литературы мосье Поль Эманюэль. Это был корсиканской внешности и небольшого роста мужчина лет сорока, вспыльчивый, взбалмошный, порой раз­дражающе требовательный, но при этом чрезвычайно образованный, в душе добрый и благородный. Долгое время он был единственным представителем сильного пола, допущенным к воспитанницам пан­сиона, но со временем появился и второй — молодой доктор-англи­чанин мистер Джон. Благородством облика и приятным обращением доктор тронул сердце Люси Сноу, его общество стало доставлять ей искреннее удовольствие; да и хозяйка пансиона, хоть и была не пер­вой молодости, вроде бы питала какие-то надежды на его счет. Сам же доктор Джон, как постепенно выяснилось, был глубоко неравно­душен к одной из подопечных мадам — той самой Джиневре Фэншо, с которой Люси познакомилась по пути из Англии.
 Джиневра была особой весьма приятной наружности и твердо знала, чего хочет; а хотела она выйти замуж за человека состоятельно­го и, еще лучше, титулованного. На ухаживания «буржуа» доктора Джона она отвечала холодной насмешливостью — еще бы, ведь ею был увлечен человек в высшей степени светский (светский хлыщ и повеса, по мнению Люси) полковник де Амаль. Как ни пыталась Люси объяснить Джиневре разницу между лощеной пустотой пол­ковника и высоким благородством доктора, та и слушать ее не жела­ла. По иронии судьбы Люси пришлось как-то выступить в роли полковника де Амаля — в день именин мадам Бек в пансионе устра­ивался праздник, гвоздем которого был спектакль, поставленный си­лами учениц под руководством мосье Поля. Мосье Поль чуть не силой заставил Люси сыграть светского кавалера, счастливого сопер­ника благородного увальня; роль была Люси глубоко отвратительна, но справилась она с ней великолепно.
 Вскоре после праздника настало время каникул. Все обитатели пансиона разъехались, и Люси осталась предоставленной сама себе. В долгих раздумьях в ней все больше крепло ощущение полного одино­чества в мире; ощущение это переросло в душевную муку, и Люси слегла в горячке. Как только у нее достало сил встать с постели, она вышла прочь из пансиона и отправилась в полубреду и без цели бро­дить по улицам Виллетта. Зайдя в церковь, она вдруг испытала непре­одолимую необходимость исповедаться, как это в тяжелую минуту делают католики. Священник внимательно выслушал ее, протестант­ку, но, пораженный редкой искренностью слов и глубиной пережива­ния исповедницы, не нашел слов утешения. Люси не помнит, как вышла из церкви и что с ней было дальше.
 261
 
 
 Очнулась она в постели в уютном незнакомом доме. Но лишь на первый взгляд дом был полностью незнакомым — скоро Люси стала различать отдельные предметы, где-то ею уже виденные; не сразу она поняла, что видела их в детстве в доме миссис Бреттон. Действительно, это был дом, именуемый «Терраса», где жила миссис Бреттон и ее сын Джон, знакомый нам доктор, в котором Люси не признала друга детства. Именно он подобрал ее, без чувств лежавшую на сту­пенях церкви. Велика была радость узнавания. Следующие недели Люси провела в Террасе в дружеском общении с милейшей миссис Бреттон и ее сыном. С Джоном Люси, помимо прочего, разговарива­ла и о Джиневре, всячески пытаясь раскрыть ему глаза на недостой­ный предмет его любви, но до поры до времени Джон оставался глух к ее увещеваниям. В правоте Люси он убедился, только когда в кон­церте увидел, как Джиневра с подругами лорнируют его мать и явно насмехаются над нею. Люси пришло время возвращаться в пансион. Джон обещал писать ей и обещание свое сдержал. В письмах его не сияло пламени чувств, но грело ровное их тепло.
 Несколько недель спустя Люси и миссис Бреттон с Джоном снова отправились в концерт. Вдруг посреди представления раздались крики «Пожар!» и началась паника. Из давки Джон спас юную леди, кото­рую толпа оттеснила от сопровождавшего ее мужчины. Оба оказались англичанами, и не просто англичанами, а давнишними, но не сразу узнанными, знакомыми наших героев — Полли Хоум, ныне графи­ней де Бассомпьер, и ее отцом, унаследовавшим графский титул и это имя вместе с солидным состоянием от своего французского родствен­ника. Эта нечаянная встреча, собственно, положила конец нежной дружбе Джона и Люси. Давнишняя привязанность между Джоном и Полли вспыхнула с новой силой; прошло немного времени, и они по­женились. Это были люди, вся жизнь которых являет собой череду светлых моментов, не омраченных слишком уж тяжкими страдания­ми. Люси Сноу к числу таких людей не принадлежала.
 Тем временем сильно переменились отношения Люси и мосье Поля. Они стали теплее, спокойнее; Люси поняла, что часто раздра­жавшая ее придирчивость преподавателя литературы проистекала не из вздорности его характера, а от того, что он был к ней неравноду­шен. Словом, они крепко сдружились. Дружба эта, грозившая в конце концов окончиться браком, вызвала нешуточное беспокойство мадам Бек, которая вообще-то сама не прочь была сделаться мадам Эманюэль, и всей их семейной клики. Составился настоящий заговор с целью предотвратить возможную пагубную женитьбу доброго като­лика мосье Поля на еретичке. Заговорщики, будучи католиками, дей­ствовали весьма странным с точки зрения нормального человека методом. Священник отец Силас, тот самый иезуит, которому Люси
 262
 
 
 когда-то исповедалась, рассказал ей историю Поля Эманюэля. В мо­лодости мосье Поль был влюблен в Жюстин-Мари, дочь процветаю­щего банкира. Но так как к тому времени собственный его отец прогорел на каких-то темных сделках, родители его возлюбленной восстали против брака и вынудили девушку уйти в монастырь, где та вскоре и умерла. Храня, несмотря ни на что, верность своей любви, мосье Поль Эманюэль принял обет безбрачия, а когда отец Жюстин-Мари тоже разорился дотла, стал тратить все свои заработки на со­держание людей, разбивших его счастье. Сам же он жил скромно, даже не держал прислуги. Эта история беззаветного благородства могла, конечно, кого-то отвратить от желания связать судьбу с мосье Полем, но только не Люси Сноу.
 Видя, что замысел провалился, семейная клика прибегла на сей раз, казалось бы, к верному способу расстроить нежелательный брак. Используя самоотверженное благородство мосье Поля, его задумали отправить на три года в Вест-Индию, где у родственников его невес­ты после разорения остались какие-то земли, которые могли бы при­нести доход при условии, что ими займется верный управляющий. Мосье Поль согласился, тем более что на этом настаивал его духовник отец Силас, один из вдохновителей клики. В преддверии расставания Люси и мосье Поль дали друг другу клятву через три года соединить свои судьбы.
 На прощание Люси получила от благородного жениха королевский подарок — с помощью богатых друзей он снял для нее дом и при­способил его под школу; теперь она могла уйти от мадам Век и на­чать свое собственное дело.
 Долго тянулась разлука. Поль часто писал Люси, а она не теряла времени, трудилась не покладая рук, и вскоре ее пансион стал вполне преуспевающим. И вот прошло три года, этой осенью Поль должен возвратиться из изгнания. Но, видно, не судьба Люси обрести счастье и успокоение. Семь долгих дней неистовствовала над Атлантикой буря, пока не разбила в щепы все попавшие в ее власть корабли.
 Л А. Карельский
 
 
 Эмили Бронте (Emily Bronte) 1818 - 1848
 Грозовой перевал (Wuthering Heights)
 Роман (1847)
 Ощутив настоятельную необходимость отдохнуть от суеты лондонско­го света и модных курортов, мистер Локвуд решил на некоторое время поселиться в деревенской глуши. Местом своего добровольного затворничества он избрал старый помещичий дом, Мызу Скворцов, стоявший среди холмистых вересковых пустошей и болот северной Англии. Обосновавшись на новом месте, мистер Локвуд счел нужным нанести визит владельцу Скворцов и единственному своему соседу — сквайру Хитклифу, который жил милях в четырех, в усадьбе, именуе­мой Грозовой Перевал. Хозяин и его жилище произвели на гостя не­сколько странное впечатление: джентльмен по одежде и манерам, обликом Хитклиф был чистый цыган; дом же его напоминал скорее суровое обиталище простого фермера, нежели усадьбу помещика. Кроме хозяина на Грозовом Перевале обитали старый ворчливый слуга Джозеф; юная, очаровательная, но какая-то чрезмерно резкая и полная ко всем нескрываемого презрения Кэтрин Хитклиф, невестка хозяина; и Гэртон Эрншо (это имя Локвуд видел выбитым рядом с датой «1500» над входом в усадьбу) — деревенского вида малый, не­многим старше Кэтрин, глядя на которого можно было с увереннос­тью сказать лишь то, что он здесь и не слуга, и не хозяйский сын.
 264
 
 
 Заинтригованный, мистер Локвуд попросил экономку, миссис Дин, удовлетворить снедавшее его любопытство и поведать историю странных людей, живших на Грозовом Перевале. Просьба была обра­щена как нельзя более по адресу, ибо миссис Дин оказалась не только прекрасной рассказчицей, но также и непосредственной свидетельни­цей драматичных событий, из которых слагалась история семейств Эрншо и Линтонов и их злого гения — Хитклифа.
 Эрншо, рассказывала миссис Дин, издревле жили на Грозовом Перевале, а Линтоны на Мызе Скворцов. У старого мистера Эрншо было двое детей — сын Хиндли, старший, и дочь Кэтрин. Как-то раз, возвращаясь из города, мистер Эрншо подобрал на дороге умираю­щего от голода оборвыша-цыганенка и принес его в дом. Мальчишку выходили и окрестили Хитклифом (впоследствии никто уже не мог точно сказать, имя ли это, фамилия или то и другое сразу), и вскоре для всех стало очевидным, что мистер Эрншо привязан к найденышу гораздо больше, чем к родному сыну. Хитклиф, в чьем характере пре­обладали отнюдь не самые благородные черты, бессовестно этим пользовался, по-детски всячески тираня Хиндли. С Кэтрин же у Хит­клифа, как ни странно, завязалась крепкая дружба.
 Когда старый Эрншо умер, Хиндли, к тому времени несколько лет проживший в городе, приехал на похороны не один, а с женой. Вместе они живо завели на Грозовом Перевале свои порядки, причем молодой хозяин не преминул жестоко отыграться за унижения, кото­рые когда-то переносил от отцовского любимца: тот теперь жил на положении едва ли не простого работника, Кэтрин тоже приходилось нелегко на попечении недалекого злобного ханжи Джозефа; единст­венной, пожалуй, ее отрадой была дружба с Хитклифом, мало-помалу перераставшая в неосознаваемую еще молодыми людьми влюблен­ность.
 На Мызе Скворцов тем временем тоже жили двое подростков — хозяйские дети Эдгар и Изабелла Линтоны. В отличие от дикарей со­седей, это были настоящие благородные господа — воспитанные, об­разованные, излишне, может быть, нервные и высокомерные. Между соседями не могло не состояться знакомства, однако Хитклиф, без­родный плебей, в компанию Линтонов принят не был. Это бы еще ничего, но с какого-то момента Кэтрин стала с нескрываемо боль­шим удовольствием проводить время в обществе Эдгара, пренебрегая старым другом, а то, порой, и насмехаясь над ним. Хитклиф поклялся страшно отомстить молодому Линтону, и не в натуре этого человека было бросать слова на ветер.
 Шло время. У Хиндли Эрншо родился сын — Гэртон; мать маль­чика после родов слегла и больше уже не вставала. Потеряв самое до­рогое, что у него было в жизни, Хиндли на глазах сдавал и опускался:
 265
 

<< Пред.           стр. 8 (из 27)           След. >>

Список литературы по разделу