<< Пред.           стр. 23 (из 48)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 цами семье сапожника. Когда умер его отец, матери Хуана, донье Ангустиас, пришлось совсем туго: ведь у нее на руках осталось двое детей — двенадцатилетний Хуан и его старшая сестра Энкарнасьон. Хуана отдают в подмастерье к одному из лучших сапожников Севи­льи, но вместо того чтобы исправно ходить в мастерскую, мальчик удирает на бойню, где вместе с друзьями дразнит волов красной тряпкой, подражая матадорам. Затем он начинает принимать участие в капеях — любительских корридах, устраиваемых на площадях не­больших городов и селений, для чего иногда Хуан исчезает из дома на несколько дней, к негодованию матери. Ни ее слезы, ни побои не действуют.
 Постепенно Хуан приобретает друзей среди тореро, обзаводится богатым покровителем и создает из своих сверстников квадрилью, ко­торая следует за ним на все окрестные капеи. Наконец, Хуану пред­ставляется случай выступить на севильской арене для боя быков на новильяде. Безудержная отвага и выдержка помогают Хуану одержать победу и сразу привлекают к нему внимание публики, любимцем ко­торой он становится.
 Всего полтора года потребовалось Хуану Гальярдо, чтобы просла­виться, хотя он еще и числится новичком, а не профессиональным то­реро. Вместе со славой приходят и деньги — семья перебирается в дом побольше, донья Ангустиас больше не работает, а сам Хуан, как и положено настоящему тореро, приобретает броские драгоценности и резвую гнедую лошадь. И вот сбывается заветная мечта Хуана — ему дают возможность выступить на арене в Севилье вместе с про­фессиональным тореро; Хуан одерживает победу, и прославленный маэстро вручает ему свою шпагу и мулету — Хуан Гальярдо получает официальное звание матадора или эспады, которое он вскоре под­тверждает на арене в Мадриде. Теперь нет отбоя от желающих ви­деть его на арене — предложения и контракты сыплются как из рога изобилия. Чтобы вести все дела, Хуан нанимает дона Хосе, пренебре­гая услугами Антонио, своего шурина, а дабы вознаградить обиженно­го родственника, Хуан поручает ему наблюдение за постройкой нового богатого дома, где патио будет выложено мраморными плита­ми, а внутри — роскошная обстановка. Сам же тореро решает же­ниться и останавливает свой выбор на живущей по соседству Кармен, с которой они когда-то в детстве вместе играли. Теперь девушка пре­вратилась в редкостную красавицу с добрым покладистым характе­ром, слава о котором идет по всей округе. Свадьбу сыграли вместе с новосельем. Но если мать Хуана радушно встречает невестку, то его
 780
 
 
 сестра Энкарнасьон и ее муж Антонио относятся к ней насторожен­но, видя в Кармен и ее будущих детях угрозу своим пяти отпрыскам, которых в значительной степени содержит Хуан.
 Однако проходят три года, а детей у молодой пары нет. Сеньора Ангустиас объясняет это тем, что Кармен постоянно терзает страх за Хуана. Действительно, в день корриды — а их у молодого тореро за сезон больше, чем у кого бы то ни было в Испании, — молодая жен­щина не находит' себе места, ожидая телеграммы, и проводит все утро в церкви за истовой молитвой, боясь пропустить хоть слово, чтобы тем самым не навредить Хуану. Через четыре года после же­нитьбы тореро уже может позволить себе приобрести богатое помес­тье Ринконада, где когда-то он вместе с голодными товарищами показывал хозяину свое искусство начинающего тореро.
 И вот как-то после окончания сезона, когда Хуан Гальярдо на­слаждается отдыхом от тяжелых коррид и изматывающих переездов по всей Испании, он знакомится в Севилье с доньей Соль, племянни­цей маркиза Мораймы, одного из знатных людей города. Эта блестя­щая женщина объехала со своим мужем, дипломатом, почти все столицы мира, кружа своей красотой и образованностью головы даже коронованным особам. И сейчас, овдовев и решив немного пожить на родине, она продолжает выписывать туалеты из Парижа, что не мешает ей увлекаться народной музыкой и танцами, которые она на­ходит очень экзотичными, и учиться играть на гитаре. Хуана как местную знаменитость приглашают в имение маркиза на охоту на быков, во время которой донья Соль проявляет неосторожность, — жизнь ее спасает Хуан. После этого у них начинается бурный роман, но если тореро всецело поглощен охватившим его чувством и полнос­тью находится во власти этой женщины, то для доньи Соль он не более чем очередная игрушка. Забыв о семье и поместье Ринконада, Хуан проводит много времени в обществе доньи Соль, не стесняясь разъезжать вместе верхом. Хуан гордится этой открытой связью, хотя она приносит ему много горечи: донья Соль капризна, переменчива и своенравна.
 Так проходят осень и зима; начинается новый сезон корриды. Хуан снова переезжает из города в город, а донья Соль отправляется за границу, на модные курорты, и тореро не получает от нее писем, что приводит его в отчаяние. И вот она возвращается — ненадол­го — в Севилью. Хуан тут же бежит к любимой женщине, но встре­чает холодный прием светской дамы. Так продолжается некоторое время, а потом донья Соль выражает желание съездить вместе с Хуа-
 781
 
 
 ном в Ринконаду: ее притягивает мысль о вторжении в мирный се­мейный уют тореро. О поездке становится известно донье Ангустиас и Кармен, и новость эта вызывает у них бурное возмущение. Посте­пенно, хотя и с трудом, мир в доме восстанавливается, однако Кар­мен продолжает жестоко страдать. Но винит она главным образом себя: в доме нет детей, а значит, нет и счастья.
 Страдает и Хуан, но не из-за нарушенного покоя семейного очага: после поездки в Ринконаду донья Соль исчезла из Севильи, и Хуан чувствует себя глубоко задетым. Душевное состояние отражается на профессиональном мастерстве тореро, и на следующей корриде в Се­вилье он впервые получает тяжелое ранение. По его просьбе теле­граммой вызывают доктора Руиса; тот приезжает на следующее же утро и остается подле тореро десять дней, пока не убеждается, что опасность миновала. Но Хуану потребуются еще два месяца, чтобы окончательно почувствовать себя выздоровевшим. За время болезни в доме воцаряется полный мир, и чтобы доставить удовольствие матери и жене, Хуан Гальярдо вместе с жителями своего квартала принимает участие в процессиях Страстной недели.
 Набравшись сил за зиму, Хуан решает начать выступать, хотя после случившегося выход на арену пугает его.
 Первый бой тореро проводит в родной Севилье. Но хотя он и убивает быка, былые отвага и дерзость покинули его, что не укрыва­ется от глаз взыскательной публики, требующей от тореро постоянно­го смертельного риска. Это глубоко потрясает матадора, и его страх перед быком только усиливается. Его следующая коррида — в столи­це, но теперь уже начеку враги Хуана, которым стало известно о не­удаче тореро в родной Севилье, — они начинают ему мстить за былую славу, распуская слухи о трусости Гальярдо; не отстают и со­братья по ремеслу, всегда завидовавшие Хуану.
 Нервозное состояние тореро усугубляется встречей с доньей Соль, которую он видит выходящей из экипажа с блестящим спутником возле одной из центральных гостиниц города. Уверенный, что преж­ние отношения возобновятся, Гальярдо отправляется к ней с визитом. Однако донья Соль принимает его с небрежностью знатной дамы и полным равнодушием. Когда же Хуан начинает говорить о своей любви, он встречает лишь холодность и насмешки. Тореро понимает, что это окончательный разрыв.
 Между тем Кармен в Севилье снедает беспокойство за мужа, и она шлет ему одно за другим тревожные письма, умоляя немедленно бросить корриду и зажить спокойно вместе с семьей в Севилье. Но
 782
 
 
 размеренная жизнь Гальярдо не по душе, к тому же он привык не знать счета деньгам и уже не мыслит себе иного. Поэтому тореро ре­шает попытаться вернуть себе утраченную любовь публики, стать для нее прежним Хуаном Гальярдо. С этим решением он и отправляется на очередную корриду. В самый ответственный момент боя Хуан за­мечает среди зрителей донью Соль и ее спутника; тореро охватывает неудержимое желание показать этой надменной женщине, на что он способен. И Хуан забывает о всякой осторожности, что оказывается роковым для него. Первый же неудачный выпад тореро вызывает град насмешек со зрительских трибун, что перенести тореро не в силах. Он теряет всякую осмотрительность — и бык поднимает его на рога. Эта коррида оказывается последней для Хуана Гальярдо:
 спешно вызванный доктор Руис уже ничем не может ему помочь. Последнее, что слышит умирающий тореро, — рев зрителей, требую­щих новых жертв.
 Н. А. Матяш
 
 
 Рамон Дель Валье-Инклан (Ramon Del Valle-Inclan) 1869-1936
 Сонаты. Записки маркиза де Брадомина (Sonatas. Memorias del margues de Bradomin) Повести (1901-1905)
 Цикл состоит из четырех повестей: «Весенняя соната», «Летняя сона­та», «Осенняя соната» и «Зимняя соната». Им предпослано «Пред­уведомление» автора: «Книга эта является частью «Приятных записок», которые уже совсем седым начал писать в эмиграции мар­киз де Брадомин. Это был удивительный донжуан. Может быть, самый удивительный из всех! Католик, некрасивый и сентименталь­ный».
 «ВЕСЕННЯЯ СОНАТА»
 Середина XIX в. Юный маркиз Ксавье? де Брадомин приезжает в Лигурию с поручением его святейшества привезти кардинальскую шапочку монсеньору Стефано Гаэтани. Он застает досточтимого пре­лата при смерти в доме сестры, княгини Гаэтани. Комната, где лежит умирающий, погружена в таинственный полумрак. Прелат лежит на старинной кровати под шелковым пологом. Его гордый профиль рим-
 784
 
 
 ского патриция вырисовывается во мраке, неподвижный, мертвенно-бледный, словно изваянный из мрамора. В глубине комнаты княгиня Гаэтани и ее пять дочерей на коленях молятся у алтаря. У княгини золотистые глаза и золотистые волосы.
 Дочери княгини — Мария дель Кармен, Мария дель Пилар, Мария де ла Соледад, Мария де лас Ньевес — похожи на нее. Лишь у старшей, двадцатилетней Марии дель Росарио, черные глаза, особен­но заметные на бледном лице. Маркиз мгновенно влюбляется в Марию-Росарио, которая вот-вот должна уйти в монастырь. «Глядя на нее, я чувствовал, что в сердце моем разгорается любовь, пылкая и трепетная, как некое мистическое пламя. Все страсти мои словно очистились в этом священном огне; теперь они источали аромат, как арабские благовония...» Монсеньор Гаэтано умирает. Его хоронят в монастыре францисканцев. Звонят колокола. Вернувшись во дворец княгини, маркиз застает Марию-Росарио у дверей часовни, где она раздает милостыню толпе нищих. Лицо девушки светится кротостью и лаской, как лицо мадонны. Она полна простодушной веры, она и в своем дворце живет, как в святой обители, от нее исходит покой. Маркизу де Брадомину пора возвращаться в Рим, но княгиня просит его остаться еще на несколько дней, и по ее поручению Мария-Росарио пишет письмо его святейшеству с просьбой разрешить маркизу задержаться. Тем временем из монастыря кармелиток приносят белую рясу, которую Марии-Росарио предстоит носить до конца дней. Девушка надевает ее. Она кажется Брадомину святой, но это лишь усиливает его влечение к ней. При его приближении девушка всякий раз смущается и старается скрыться. Донжуанское самолюбие маркиза польщено, его подстегивает юношеский задор. Брадомин убежден, что Мария-Росарио влюблена в него, и вместе с тем сердцем его овладевает странное и тревожное предчувствие. Как-то ночью он подкрадывается к окну Марии-Росарио и впрыгивает в него. Девушка вскрикивает и падает без чувств. Брадомин поднимает ее и укладыва­ет на кровать. Гасит лампу и уже касается края кровати, как вдруг слышит чьи-то шаги. Затем невидимый человек подходит к окну и вглядывается в глубь комнаты. Когда шаги удаляются, Брадомин вы­скакивает из окна и крадучись идет по террасе. Не успевает он сде­лать нескольких шагов, как в плечо ему вонзается клинок кинжала. Наутро, встретившись с княгиней, Брадомин видит в ее глазах непри­крытую ненависть. Маркиз собирается уезжать. Он застает Марию-Росарио в зале, она расставляет цветы в вазы для часовни. Разговор маркиза и Марии-Росарио полон страсти. Девушка молит Брадомина
 785
 
 
 уйти — он кажется ей дьяволом. В дверях залы появляется младшая из сестер, пятилетняя Мария-Ньевес. Мария-Росарио зовет ее, и де­вочка сначала рассказывает маркизу и сестре долгую путаную исто­рию своей куклы, затем убегает на другой конец залы. Время от времени Мария-Росарио подзывает ее, боясь остаться наедине с Брадомином. Маркиз объясняется Марии-Росарио: «Всюду, даже в мо­настырскую келью, за вами последует моя мирская любовь. Зная, что я буду жить в ваших воспоминаниях и в ваших молитвах, я умру счастливым». Мария-Росарио, бледная как смерть, дрожащими рука­ми тянется к девочке, которую перед этим посадила на подоконник. Вдруг окно распахивается, и Мария-Ньевес падает за окно, на сту­пеньки каменной лестницы. «Дьявол!.. Дьявол!..» — кричит Мария-Росарио. Маркиз поднимает умирающую девочку и передает ее подбежавшим сестрам. «Дьявол!.. Дьявол!» — доносится из глубины комнат. Маркиз с помощью слуги закладывает карету и уезжает вто­ропях.
 «Мария-Росарио, — вспоминает постаревший и почти слепой маркиз де Брадомин, — была моей единственной любовью в жизни».
 «ЛЕТНЯЯ СОНАТА»
 Пытаясь забыть свою несчастную любовь, маркиз де Брадомин ре­шает совершить романтическое путешествие по свету. Его влечет Мексика — ее старина, ее древние династии и жестокие боги. Там он встречает удивительную женщину-креолку, поразившую его «своей бронзовой экзотической красотой». Пути их пересекаются. Сначала она оказывается на паруснике, на котором путешествует маркиз. В одном из эпизодов на корабле обнаруживается ее жестокость, пугаю­щая и притягивающая Брадомина. Великан-негр, один из матросов парусника, охотится на акул с ножом. Нинья Чоле (так зовут креол­ку) хочет посмотреть, как он убьет акулу. Но негр отказывается, по­тому что акул целая стая. Нинья Чоле предлагает ему четыре золотых, и жадность матроса побеждает благоразумие. Он прыгает за борт, убивает одну из акул, волочет ее за собой, но не успевает подняться на борт судна — акулы разрывают его на куски. Нинья Чоле бросает золотые монеты в воду: «Теперь ему будет чем заплатить Харону». В Веракрусе выясняется, что Нинье Чоле и маркизу нужно ехать в одном направлении, и они объединяют своих людей. Оказавшись в монастыре Сан-Хуан-де-Тегуско, маркиз представляет Чоле как свою жену и проводит с ней ночь любви в одной из келий для проезжаю-
 786
 
 
 щих. Нинья Чоле предчувствует, как ужасна будет месть генерала Бермудеса — ее мужа. Ее мучает и другой совершенный ею по неве­дению грех — «великолепный грех античности», как воспринимает его Брадомин. Нинья Чоле вышла замуж за своего отца, вернувшегося из эмиграции, не подозревая об этом. В стычке с разбойниками Бра­домин являет чудеса храбрости, а Нинья выкупает жизнь преследуе­мого, с великолепным презрением бросив под ноги разбойников все свои кольца. Как-то на пути Нинья Чоле и маркиз встречают всадни­ка, при виде которого креолка бледнеет и прячет лицо под покрыва­лом. Еще несколько человек поджидают в отдалении. Как только всадник оказывается поблизости, Нинья Чоле соскакивает с седла и бежит к нему с криком: «Наконец-то мои глаза тебя видят снова! Вот я, убей меня! Мой повелитель! Мой царь!» Диего Бермудес нано­сит удар хлыстом по лицу Ниньи Чоле, грубым движением подхваты­вает к себе на седло и скачет прочь, оглашая воздух проклятиями. Маркиз де Брадомин не преследует похитителя — ведь у него двой­ные права на Нинью Чоле, она и жена, и дочь ему. Маркизу остается только утешаться тем, что он никогда в жизни не дрался из-за жен­щины. Но образ Ниньи Чоле продолжает преследовать его. Ночью маркиз слышит выстрелы, а утром узнает, что «убили самого храброго мексиканца». Им оказался Диего Бермудес. Маркиз вновь встречает Нинью Чоле. Эта женщина осталась в истории его жизни «образом сладостным, жестоким и овеянным славой».
 «ОСЕННЯЯ СОНАТА»
 «Любимый мой, я умираю и хочу только одного — видеть тебя!» — такое письмо получает маркиз де Брадомин от своей быв­шей возлюбленной Кончи. Маркиз едет в Галисию, в уединенный ста­ринный дворец Брандесо. Кончу он застает лежащей в кровати. Она бледна, ее прекрасные глаза лихорадочно блестят. Маркиз понимает, что она вот-вот умрет. Все же Конча встает, чтобы принять его в своем дворце. Маркиз помогает ей одеться с благоговением, с каким убирают статуи святых. Конча и маркиз ужинают вместе и проводят вместе ночь. «Признаюсь, я никогда еще не любил ее так неистово, как в ту ночь», — вспоминает маркиз де Брадомин. К вечеру Конча чувствует сильный озноб, но не позволяет послать за врачом. Она не отпускает от себя Брадомина, вспоминая детские годы, которые они провели вместе, вспоминая их прежнюю любовь. Во дворец приезжа­ет дон Хуан Мануэль, дядя Брадомина, полный жизни старик, имею-
 787
 
 
 щий пристрастие к фонтельскому вину. На другой день ожидается приезд дочерей Кончи в сопровождении кузины Исабели. Ради при­личия маркиз должен временно покинуть дворец. Он уезжает вместе с Хуаном Мануэлем, но того по дороге сбрасывает лошадь, и им при­ходится сразу же вернуться к Конче. Девочки и Исабель уже приеха­ли. Конча ревнует маркиза к Исабели (как, впрочем, и ко всем другим женщинам). Вечером, придя к маркизу, Конча умирает в его объятиях. Маркиз идет в комнату Исабели, чтобы сообщить ей страшную новость, но она иначе понимает цель его прихода. Маркиз остается в постели Исабели. Вернувшись к себе, он с ужасом смотрит на пожелтевшее, искаженное лицо Кончи. Затем, прижимая к груди, несет эту страшную ношу по коридорам в комнату Кончи. Утром к маркизу заглядывают дочери Кончи. Они вместе выходят на балкон и видят коршуна. Маркиз де Брадомин стреляет, и коршун падает. Де­вочки подбегают к убитой птице и тащат ее за собой. Они хотят по­казать ее матери... Странная грусть, будто сумерки, окутывает душу маркиза. Бедная Конча умерла! «Я плакал, как античный бог, которо­му перестали приносить жертвы!» — заключает эту повесть маркиз де Брадомин.
 «ЗИМНЯЯ СОНАТА»
 Маркиз стареет. Он устал от долгих скитаний по свету, все его ил­люзии рухнули, он разочарован во всем на свете.
 Маркиз де Брадомин является в Эстелью ко двору дона Карлоса VII, которого он поддерживает в его борьбе за трон. Королева Маргарита — при виде ее маркиз чувствует себя рыцарем, он готов умереть за даму — принимает его как старого друга. Она дарит ему вышитую собственной рукой ладанку. Среди придворных дам маркиз встречает Марию-Антониетту Вольфани, некогда бывшую его возлюб­ленной. Мария-Антониетта, обладавшая «душой праведницы и кро­вью куртизанки», проводит с Брадомином ночь и, мешая слова любви с жалобами и сожалениями, объявляет ему, что это была их послед­няя встреча, — по настоянию королевы ей предстоит помириться с мужем ради общего дела.
 («С годами человек узнает, что слезы, угрызения совести и кровь помогают наслаждаться любовью», — замечает маркиз.) Брадомин в стычке с противниками ранен в левое плечо. Б одной из ближайших усадеб, где теперь нашли прибежище монахини из сожженного мо­настыря, маркизу делают операцию (которую он стоически, без еди-
 788
 
 
 ного стона, переносит) — ему приходится ампутировать руку. Среди тех, кто ухаживает за маркизом, монастырская воспитанница, пят­надцатилетняя девушка, почти дитя. Максимина некрасива, но у нее мечтательные «бархатные глаза» и голос, «как бальзам». Маркиз оча­ровывает ее своей печалью. В душе Максимины пробуждается любовь к нему. Не в силах справиться с вспыхнувшим чувством, Максимина лишает себя жизни. Монахини пытаются скрыть это от Брадомина, но он догадывается о случившемся, и ему становится страшно своей греховности. Его охватывает «грусть опустошенной души, души дон­жуана, который губит жизни, чтобы потом оплакивать свои жертвы». Маркиз возвращается в Эстелью. Король и королева выражают ему свою признательность и восхищение его мужеством. Затем происхо­дит последняя встреча маркиза де Брадомина и Марии-Антониетты, которая вернулась к мужу (его разбил удар) и ухаживает за ним, от­казавшись от своей любви к маркизу. «Грусть ложится мне на душу, как зимний снег, и душа моя покрывается саваном; она как пустын­ное поле», — заканчивает записки маркиз Ксавье? де Брадомин.
 В. С. Кулагина-Ярцева
 
 
 Пио Бароха-и-Несси (Pio Baroja у Nessi) 1872-1956
 Алая заря (Aurora roja)
 Роман (1904)
 Действие романа происходит в двадцатые годы.
 На окраинной улице Мадрида, к которой примыкают несколько городских кладбищ, живут Мануэль Алькасар с овдовевшей сестрой Игнасией и поселившаяся у них Сальвадора с малолетним братиком Энрике. Мануэль работает наборщиком в типографии, Сальвадора с утра трудится в мастерской готового детского платья, а вечером дает уроки рукоделия, Игнасия ведет хозяйство и стряпает. На первом этаже дома помещается цирюльня горбуна Ребольедо и мастерская его сына, электромеханика Перико. Соседи дружат и частенько соби­раются вместе играть в карты. Обычно к ним присоединяется при­ятель Ребольедо-отца старый Кануто, бывший ветеринар и мизантроп. Жизнь этих двух семейств и зимой и летом протекает тихо и мирно, без особых радостей, но и без печалей.
 Однажды в дом приходит стройный, бледный, длинноволосый мо­лодой человек в черном с собакой. Это Хуан, брат Мануэля, с кото­рым он не виделся пятнадцать лет. Он рассказывает о том, что выпало на его долю. Семинарию он бросил и пристал к труппе бро­дячих комедиантов, потом познакомился с художником, и они на
 790
 
 
 пару реставрировали картины в церкви. Впроголодь жил и учился жи­вописи в Барселоне, начал заниматься лепкой. Статуэтки охотно по­купали, удалось скопить немного денег. Тогда он уехал в Париж, где продолжил учебу, работал в ювелирной мастерской, изготавливая вся­кого рода безделушки, брелоки и колечки. На открывавшуюся вы­ставку Хуан представил свои произведения, их заметили, стали поступать заказы, появился некоторый достаток. Теперь он вернулся на родину. Адрес брата узнал случайно от англичанина Роберта Гэстинга, проживающего в отеле «Париж». Хуан просит Сальвадору по­зировать ему для скульптурного портрета, он сразу же отмечает незаурядность ее личности.
 После череды сеансов и многих поисков Хуану наконец удается схватить нужное выражение, лицо Сальвадоры кажется в одно и то же время и смеющимся, и опечаленным. Он советует брату не тянуть время и жениться на Сальвадоре, это редкая и достойная девушка. Того же мнения придерживается и Перико. Однако Мануэль в нере­шительности: похоже, у него в душе нет ничего, кроме чувства благо­дарности, ведь если бы не Сальвадора, так и вел бы он жизнь босяка, промышляющего где и чем придется.
 На художественную выставку Хуан предоставляет скульптурную группу «Бунтари», статуэтку старьевщицы и бюст Сальвадоры. Его ра­боты вызывают оживленные толки, начинают поступать заказы. Но жюри присуждает ему только третью премию, у них заранее все рас­писано. Хуан возмущен и даже намеревается отказаться и от медали, и от денежной награды, но брат уговаривает его не пороть горячку. Он мечтает арендовать типографию и нуждается в деньгах. Не по нутру Хуану стремление Мануэля стать собственником, но тот имеет мощную поддержку в лице обеих женщин. Чтобы открыть дело, не хватает солидной суммы, и Мануэль занимает недостающие деньги у Роберта, пригласив его в компаньоны.
 Устройство типографии оказывается весьма хлопотным делом, от передряг и переутомления Мануэль заболевает. Сальвадора заботливо за ним ухаживает, и все чаще подумывает он о женитьбе. На время болезни Мануэль поручает заниматься типографией своему старинному приятелю наборщику Хесусу, который поселяется у него в доме.
 Как-то Хуан вместе с художником-декоратором, с которым позна­комился на выставке, заходит в таверну под вывеской «Заря». Его новый приятель сотрудничает в анархистской газете под псевдонимом Либертарий, и молодой человек находит в нем друга и единомышлен­ника. Таверна кажется обоим весьма подходящим местом для собра-
 791
 
 
 ний, и по воскресеньям здесь начинают происходить встречи участни­ков анархистского кружка, получающего название «Алая заря». Его организатором и душой становится Хуан. Среди членов группы Ребольедо, Хесус, Кануто, Либертарий, студент Сесар Мальдонадо, баск Субименди, рабочий Мадридец, француз Карути, русский еврей Офкин, сапожник Шарик, гравер Скопос. Из любопытства захажива­ет сюда и Мануэль. Собирающиеся здесь спорят, обсуждают, обмени­ваются литературой общесоциологического и революционного харак­тера. Выявляются разногласия, сталкиваются мнения. Анархизм, ко­торый исповедует Хуан, носит возвышенный, гуманитарный характер. Хуан почти ничего не читал из анархических книг, его любимые писа­тели — Толстой и Ибсен. Анархизм Либертария, провозглашающего бунт индивида против государства, является выражением воинству­ющего индивидуализма. Для Мальдонадо, сына лакея, анархизм про­истекает из уязвленного самолюбия и предстает способом отомстить обществу, презирающему его за низкое происхождение. Анархизм беспринципный воплощают Мадридец, Хесус и Кануто, пропове­дующие разрушение ради разрушения.
 У Мануэля много работы в типографии, за пьянство он вынужден уволить Хесуса, но тот остается жить у него в доме и, бездельничая целыми днями, на удивление, вечно при деньгах.
 Роберт, доставляющий Мануэлю заказ, советует другу относиться к анархистским идеям как к занятиям спортом и не слишком увлекать­ся. Он с сожалением констатирует, что Мануэль мог бы многого до­биться в жизни, но по натуре не боец, слабохарактерный и без­вольный. Мануэль нанимает метранпажа Пепе Иоралеса, социалиста по убеждениям, и теперь они часто спорят о преимуществах и недо­статках социалистической и анархистской доктрин.
 Мануэль все откладывает объяснение с Сальвадорой, ему кажется, что девушка влюблена в брата, и тогда не остается ничего иного, как уехать и пустить себе пулю в лоб. Домашние обнаруживают, что Хесус по ночам занимается кражами на кладбищах. Вместе с сооб­щниками, среди которых и почтенный сеньор Кануто, он тянет отту­да мраморные плиты, железные цепи, металлические ручки, распятия и канделябры, что и сбывается старьевщикам. Однако, когда полиция выходит на след шайки, Хесус и сеньор Кануто успевают уехать в Танжер.
 Хуан долгое время не появляется в доме Мануэля, тот узнает, что брат болен, у него нехорошо с легкими. Мануэль разыскивает Хуана в
 792
 
 
 захудалой гостинице и перевозит к себе. Благодаря хорошему уходу Хуан вскоре встает на ноги.
 Мануэль все более критично относится к анархистской доктрине, все же он буржуа, ему по душе порядок и дисциплина. А подклады­вать бомбы вообще варварство, считает он и ни в какую не соглаша­ется с Либертарием, утверждающим, что на террор государства следует отвечать только террором. Во время болезни Хуан не переста­ет вести активную работу, он занимается вопросами пропаганды, ведет обширную переписку. Прекраснодушный идеалист, он посеща­ет трущобы, безнадежно пытаясь отыскать «золото человеческой души» среди озлобленных, испорченных городских подонков. На анархистском митинге в театре он произносит пламенную речь о че­ловеческом достоинстве, освобождении человеческой личности.
 Хуана с товарищами приглашают в богатый дом, хозяин которого намеревается издавать журнал радикального направления и предлага­ет сотрудничество. Однако разговоры собравшихся здесь интеллиген­тов не что иное, как демагогическая болтовня, они стремятся к достижению эгоистических целей и в то же время боятся разбуше­вавшейся народной стихии. Общего языка найти не удается.
 Приближается день коронации короля Альфонса Тринадцатого. В кружке «Алая заря» появляется Сильвио Фернандес Трасканехо с предложением принять участие в заговоре. Либертарий, размежевав­шийся с группой, предупреждает Мануэля: Хуан доверчив, его хотят впутать в какую-то историю, наверняка это происки полиции, рас­крытие заговора было бы ей весьма кстати.
 Хуан приводит в дом прибывшего из Парижа Пассалакву. Гость ведет себя подозрительно, ночью, тайком от Хуана, Мануэль и Сальва­дора осматривают его вещи и находят в чемодане бомбу, которую Перико удается обезвредить, чертежи взрывных устройств, нелегаль­ную литературу. Все компрометирующее хозяева тщательно уничто­жают. Когда наутро полиция заявляется с обыском, им ничего не удается обнаружить. Мануэль потрясен: как мог беспредельно доб­рый, такой гуманный Хуан участвовать в столь злодейском преступле­нии? Ничто не может оправдать массового убийства. «Все пути, все способы хороши, лишь бы они приводили к страстно ожидаемой ре­волюции», — возражает Хуан. Трасканехо разоблачен, он провокатор, действующий по указке полиции.
 Дела в типографии идут не так хорошо, как хотелось бы, он еще не может рассчитаться с долгом, докладывает Мануэль приехавшему из Англии Роберту. Но компаньон решил выйти из дела и оставить
 793
 
 
 друга полным владельцем типографии, он вручает ему запродажную запись. Роберт советует Мануэлю отбросить анархистские идеи, сам он — сторонник просвещенного деспотизма, не верит в демократию, рассматривая ее только как принцип построения общества, но не его цель.
 Мануэль и Сальвадора наконец-то вступают в брак. Накануне дня коронации Хуан исчезает из дома. Ходят слухи, что по пути следова­ния процессии будет совершено покушение. Обеспокоенный Мануэль обходит заполненные народом улицы в поисках брата, но особых происшествий не случается. Только сеньор Кануто, осыпающий ос­корблениями солдат и национальный флаг, попадает под сабельные удары. Мануэль на руках выносит ослабевшего брата из толпы, кото­рую теснят полицейские.
 Несколько дней Хуан находится в полубессознательном состоянии, он наотрез отказывается исповедаться приглашенному Игнасией свя­щеннику. Полиция является с ордером на его арест, но он уже умер. Блюстители закона настойчиво рекомендуют провести похороны без демонстрации. У дома собирается большая толпа, гроб накрывают красным знаменем.
 А. М. Бурмистрова
 
 
 Хуан Рамон Хименес (Juan Ramon Jimenez) 1881-1958
 Платеро и я (Platero у уо)
 Андалузская элегия (1914)
 «Платеро и я» — цикл лирических зарисовок поэта Хуана Рамона Хименеса. Герой цикла — серый ослик Платеро, который на протя­жении года является почти единственным другом, спутником и собе­седником автора. В первых же строках дается портрет этого очаровательного животного: «Платеро маленький, мохнатый, мяг­кий — такой мягкий на вид, точно весь из ваты, без единой косточ­ки. Только глаза у него кристально твердые, как два агатовых скарабея... Он неженка и ластится, как дитя, как девочка, — но сух и крепок телом, точно каменный».
 А вот и сам автор — каким он себя видит: «траурно одетый, с назарейской бородкой под низкой черной шляпой, я странно, должно быть, выгляжу на сером руне Платеро». «Помешанный! — несутся вслед задумчивому поэту вопли озорных цыганят. — Спя-ятил!..» Автор не обижается, когда его дразнят. Напротив — он охвачен странной нежностью ко всему окружающему. Будничная, захолустная Андалузия открывается ему в своей деятельной естественной сути. Природа, и люди, и все живые существа соединены, сцеплены в вос­приятии автора этой любовью к родной земле. Он видит окрестности
 795
 
 
 родного городка Могера в бесконечно разнообразной смене красок, запахов и звуков, в череде времен года — от весны до весны, в хоро­воде мирских забот и гулких праздников. Все свои мысли и впечатле­ния он тут же поверяет Платеро, который внимает ему с трогательным сочувствием. Автор верит, что ослик все понимает, только не владеет человеческим языком, как мы — языком живот­ных. Но зато он дарит своему хозяину много радости и искреннего тепла.
 В своих заметках Хименес останавливает мгновения быстротеку­щей жизни, чтобы по-новому почувствовать ее прелесть; рисует непо­вторимые портреты земляков, рассказывает драматические или смешные истории.
 В цикле десятки персонажей. Прежде всего это дети — как пра­вило, бедные, но не унывающие. Вот одна такая стайка после скудно­го ужина весело предается игре «в нищих». Потом начинают хвастаться, выставляясь друг перед другом:
 — У моего отца серебряные часы...
 — А у моего конь...
 — А у моего ружье...
 «Те самые часы, — с тихой горечью замечает рассказчик, — что будят до рассвета, и то ружье, что не убьет голода, и конь, который ведет к нужде...»
 Одна девочка вдруг запевает «хрупким, точно стеклянная струйка, голосом» заунывную взрослую песню: «Была-а-а я графи-и-и-не-е-ей, / а ста-а-ала вдо-о-ово-ой...»
 А над Андалузией то светит раскаленное солнце, то бушует корот­кая очищающая гроза, то налетает осенний ветер, то нависают низ­кие облака. Хименес, обращаясь к Платеро, сравнивает родной край то с вином, то с хлебом, то снова с вином, то снова с хлебом. Порой ему представляется, что сам Могер подобен хлебу — он «внутри бел, как мякиш, а снаружи золотист, точно хрустящая корочка». В пол­день, когда изнывающий от зноя город ест свежий хлеб, кажется, что это один огромный рот ест огромный хлеб.
 Вот еще картинка здешних нравов — вдруг в городе раздаются выстрелы. Не пугайся, глупенький, успокаивает рассказчик ослика, это всего-навсего убивают Иуду. Дело происходит в Страстную суббо­ту. Несколько чучел Иуды вооружают над улицами и площадями в самых людных местах, и в городе вряд ли найдется хоть одно ружье, не разряженное в злодея-предателя. «Только Иуда теперь, — обраща­ясь к Платеро, продолжает писатель, — это депутат или учительница,
 796
 
 
 судейский чин или сборщик налогов, алькальд или акушерка, и каж­дый мужчина, впадая в детство... в сумятице смутных и вздорных ве­сенних наваждений всаживает свою трусливую пулю в того, кто ему ненавистен...»
 Тоскливой болью сжимается сердце рассказчика, когда он сталки­вается с придурковатым малышом — отверженным в детской толпе, существом, которому не дано ни дара речи, ни тени обаяния. Вечно радостный, но никого не радующий, однажды он исчез со своего при­вычного места на скамейке. Наверное, он переселился на небо, где так же тихо и кротко следит взглядом за окружающим.
 А вот другая трагедия — грубому насилию подвергается прекрас­ное и гордое животное. Эта новелла называется «Холощеный жере­бец». Конь, о котором идет речь, ослепительно красив. «Был он вороной, в синих, зеленых, красных отливах, с налетом серебра, как у ворона и скарабея. В молодых глазах ало вспыхивал живой огонек, как на жаровне...»
 Этого ничего не подозревающего красавца у загона поджидают четверо мужчин с волосатыми руками. Молча сопя, они наваливаются на животное, прижимают его к земле и «после краткой свирепой борьбы приканчивают его траурную, колдовскую красоту».
 Словно сами краски природы меркнут после свершившегося над­ругательства. Обращенный в мерина жеребец, не шевелясь, лежит на соломе — взмыленный, изнуренный и жалкий. Дрожащего и понуро­го, его накрывают попоной и медленно уводят на скотный двор. Рас­сказчику, наблюдающему за этой тягостной сценой, кажется, что конь отделился от земли, лишившись того, что соединяло его с корня­ми жизни...
 Так поэтический взгляд на мир отличается обостренным сочувст­вием всему, что терпит боль и утеснение; печаль, мудрость и состра­дание переплавлены с верой в обновление и непрерывность жизни. Вот наступает весна с присущим ей жаром — и Хименес находит не­обыкновенно выразительный образ ее явления: «мы словно в гигант­ских светящихся сотах — жаркой сердцевине огромной каменной розы». То же умение различать красоту в будничном, примелькав­шемся позволяет ему любоваться грубыми и с виду непривлекатель­ными людьми. Он с восхищением провожает взглядом трех старух:
 землистые, потные, грязные, они сохранили еще стойкую красоту. — «она все еще с ними как бесслезная, строгая память».
 А вот семья цыган, «растянувшихся, словно хвост изнемогшего пса, на булыжном солнцепеке». Почти рубенсовскими красками, с
 797
 
 
 нескрываемым восторгом Хименес лепит портреты каждого члена этой нищей бродячей компании. Мать — будто глиняная статуя, рас­пирающая молодой наготой зеленые и красные лохмотья... Девоч­ка — сплошные нечесаные космы, — лениво чертящая угольком на стене непристойные каракули... Голый малыш, лежащий навзничь и мочащийся себе в пупок, оглашая воздух безответным плачем... Нако­нец, мужчина и мартышка, которые дружно чешутся, — он скребет лохмы, она — ребра... Иногда мужчина разгибается, долго встает, вы­ходит на середину улицы и безучастно колотит в бубен. Цыганка поет, пронзительно и заунывно. Мартышка кривляется.
 «Перед тобой, Платеро, идеал семьи», — с чувством искреннего умиротворения произносит рассказчик.
 Вот служанка, у которой была привычка по вечерам пугать до­машних, нарядившись привидением. Она обматывалась простыней, надставляла зубы дольками чеснока наподобие клыков и со свечой медленно приближалась к зале. Может быть, Всевышний покарал ее за пристрастие к безвредной забаве — однажды в грозу девушка была найдена на дорожке в саду сраженная молнией.
 Вот парнишка, удравший в свое время из Севильи, где прислужи­вал в богатом доме, чтобы поискать счастья на стороне. Он отправил­ся «дразнить быков по захолустным аренам». Теперь он проходит мимо родных мест под презрительными и осуждающими взглядами. Через плечо его перекинут «вдвойне багряный» плащ, зубы искромса­ны недавней дракой, желудок его пуст, и кошелек тоже. Но он идет дальше, навстречу своей судьбе, не жалуясь и не прося о помощи.
 Вот жалкий, нищий контрабандист. Во время охоты его дряхлое, перевязанное бечевкой ружье развалилось. И бедняге ранило руку. Дрожащий, он приходит к местному врачу. Тот делает ему перевязку, бормоча себе под нос: «Ничего, это пустяки...» И вдруг попугай док­тора, сидящий в клетке, повторяет гортанно: «Это пустяки...»
 А вот старшина носильщиков Могера Леон. На его затылке набита толстая гладкая мозоль от многолетнего ношения баулов. Зато по ве­черам Леон преображается в музыканта. Он играет на тарелках во время праздников...
 Жизнь открывается в своих трагикомических подробностях, в яркой карнавальной пестроте, в круговороте смертей и рождении. Рассказчик с одинаковой мудрой печалью рассказывают о чьем-то уга­сании, будь то старик, ребенок или животное. Читателю передается его восприятие любой отдельной жизни как самоценного и важного события. Навсегда осталась в этой андалузской элегии маленькая де-
 798
 
 
 вочка, которая так любила ласкать ослика, так бесстрашно запускала к нему в рот свою ручонку, так трогательно звала его: «Платеритто, Платеретто!..» Ее унесла тяжелая болезнь, и долгие недели, мечась в горячечном бреду в своей колыбели, она все еще лепетала имя своего любимца: «Платеритто,.. Платеретто...»
 Остался и гордый фокстерьер Лорд, которого пришлось пристре­лить после укуса бешеной собаки... И старый кенарь, которого од­нажды нашли мертвым на полу в его клетке. Дети расстроен™ осматривают его. «Ему же всего хватало, — удивленно говорят они, — и воды, и в еде не нуждался...» Да, Платеро, продолжает рас­сказчик, ни в чем не нуждался. «Он умер оттого, что умер, сказал бы Кампоамор, еще один старый кенарь», — замечает Хименес, имея в виду известного испанского поэта.
 увы, наступает день, когда умирает и сам трудолюбивый малень­кий Платеро. Это происходит внезапно, в жаркий солнечный пол­день. Ветеринар огорченно объясняет, что ослик отравился... Съел что-то ядовитое... Еще есть надежда. Но Платеро больше не поправ­ляется. Его хоронят в саду под широкой сосной.
 «Платеро, ты видишь нас, правда?..»
 В. А. Сагалова
 
 
 Федерико Гарсиа Лорка (Federico Garcia Lorca) 1899-1936
 Кровавая свадьба (Las bodas de sangre)
 Трагедия (1932)
 Испания, начало XX в. Горная деревушка. Действие пьесы начинается в доме Жениха. Мать, узнав, что он идет на виноградник и хочет взять нож, разражается проклятьями тому, кто выдумал ножи, и ружья, и пистолеты — все, что может убить мужчину. Ее муж и старший сын мертвы, погибли в ножевых драках с семьей Феликсов, ненавистной Матери. Мать с трудом переносит мысль о свадьбе, ей заранее неприятна Невеста, Жених уходит, появляется Соседка. Мать расспрашивает ее о Невесте и узнает, что у той прежде был жених, который уже два года как женат на ее двоюродной сестре. Это Лео­нардо, из семьи Феликсов, который был совсем маленьким в момент ссоры двух семейств. Мать решает ничего не говорить сыну.
 Дом Леонардо. Теща Леонардо поет ребенку колыбельную «о коне высоком, что воды не хочет». Жена Леонардо вяжет. Входит Леонар­до. Он только что из кузницы, менял подковы коню. Жене кажется, что Леонардо слишком много ездит на нем, вот и вчера его видели на равнине. Леонардо говорит, что не был там. Жена сообщает Леонар­до о предстоящей через месяц свадьбе своей двоюродной сестры. Ле­онардо мрачнеет. Жена хочет узнать, что гнетет его, но он резко
 800
 
 
 обрывает ее и уходит. Жена Леонардо и Теща продолжают петь ко­лыбельную «о коне высоком». Жена плачет.
 Жених и Мать приходят в дом Невесты свататься. К ним выходит Отец Невесты. Они сговариваются о дне свадьбы. Мать при каждом случае вспоминает своего погибшего старшего сына. Появляется Не­веста. Мать Жениха наставляет ее, объясняя, что значит выйти замуж:
 «Муж, дети и стена толщиной в два локтя — вот и все». Невеста се­рьезно обещает: «Я сумею так жить». После ухода Жениха и Матери Служанка хочет рассмотреть подарки, принесенные Невесте (среди них — ажурные шелковые чулки, «мечта женщин»). Но Невесту раз­говоры о подарках и о грядущей свадьбе приводят в ярость. Служан­ка рассказывает, что ночью видела всадника, остановившегося под окном Невесты — она узнала, это был Леонардо. Раздается стук копыт. Под окнами вновь проезжает Леонардо.
 День свадьбы. Служанка укладывает волосы Невесты в замыслова­тую прическу. Невеста прекращает все вольные разговоры Служанки о замужестве. Она мрачна, но полна решимости, а на вопрос Слу­жанки, любит ли она своего жениха, отвечает утвердительно. Раздает­ся стук. Служанка открывает дверь первому гостю. Им оказывается Леонардо. Невеста и Леонардо разговаривают, как поссорившиеся и смертельно обиженные друг на друга влюбленные. «У меня есть гор­дость. Потому и выхожу замуж. Я запрусь с моим мужем, которого должна любить больше всего на свете», — говорит Невеста. «Гордость тебе не поможет [...] Молча сгорать — это самая страшная кара, какой мы можем подвергнуть себя. Разве мне помогла моя гордость, помогло то, что я не видел тебя, а ты не спала по ночам? Ничуть! Только я был весь в огне! Ты думаешь, что время лечит, а стены скрывают все, но это не так. Что проникает в сердце, того уже не вырвешь!» — звучит отповедь Леонардо. Служанка старается про­гнать Леонардо. Слышно пение приближающихся гостей: «Ты про­снись, невеста, / Это утро свадьбы...»
 Невеста убегает к себе. Леонардо уходит в глубь дома. Гости появ­ляются и читают стихи Невесте: «Сойди, смуглянка, / шлейф из шелка / влача по гулким ступеням».
 Появляется Невеста — в черном платье девяностых годов, с вола­нами и широким шлейфом. На голове венок. Все приветствуют Не­весту. Мать Жениха видит Леонардо и его жену. «Они члены семьи. Сегодня день, когда надо прощать», — говорит ей Отец Невесты. «Я терплю, но не прощаю», — отвечает та. Невеста торопит Жениха: «Я хочу быть твоей женой, остаться с тобой наедине и слышать только
 801
 
 
 твой голос». Жених с Невестой и гости уходят. На сцене остаются Леонардо и его Жена. Она просит мужа не уезжать верхом, поехать с ней вместе в повозке. Они ссорятся. «Не пойму, что с тобой, — при­знается жена. — Думаю и не хочу думать. Знаю одно: жизнь моя разбита. Но у меня ребенок. И я жду другого. [...] Но я своего не ус­туплю». Они уходят вместе. Голоса за сценой продолжают петь:
 «Вспомни, что из дома / ты выходишь в церковь. / Вспомни, что звездою / ты выходишь яркой!»
 Перед входом в дом Невесты Служанка, напевая, расставляет на столе подносы и рюмки. Входят Мать Жениха и Отец Невесты. Мать с трудом оставляет мысли о своих погибших близких и вместе с Отцом Невесты мечтает о внуках, о большой семье. Но Мать понима­ет, что ждать придется еще долго. («Оттого и страшно смотреть, как струится твоя кровь по земле. Ручеек высыхает в одну минуту, а нам он стоит многих лет жизни...»)
 Появляются веселые гости, за ними под руку — молодые. Леонар­до почти сразу же уходит внутрь дома. Спустя несколько минут ухо­дит Невеста. Когда она возвращается, девушки подходят к ней за булавками: та, которой она раньше даст булавку, скорее выйдет замуж. Невеста взволнована, видно, что в душе ее идет борьба, она рассеянно отвечает девушкам. В глубине сцены проходит Леонардо. Жениху кажется, что Невеста встревожена. Она отрицает это, просит его не отходить от нее, хотя и уклоняется от его объятий. Жена Лео­нардо расспрашивает о нем гостей: она не может его найти и коня его нет в стойле. Невеста уходит отдохнуть. Спустя некоторое время обнаруживается ее отсутствие. Входит Жена Леонардо с криком:
 «Они бежали! Они бежали! Она и Леонардо! На коне. Обнялись и полетели вихрем!»
 Свадьба раскалывается на два стана. Жених и его родственники бросаются в погоню.
 Лес. Ночь. Три дровосека рассуждают о судьбе беглецов. Один из них считает: «Надо слушаться сердца; они хорошо сделали, что бежа­ли». Другой согласен: «Лучше истечь кровью и умереть, чем жить с гнилой кровью». Третий дровосек говорит о Женихе: «Он летел, как гневная звезда. Лицо у него было пепельно-серое. На нем написана судьба его рода». Они уходят. Сцена озаряется ярким голубым све­том. Это появляется Луна в виде молодого дровосека с бледным лицом. Читает монолог в стихах: «Я — светлый лебедь на реке, / я — око сумрачных соборов, / на листьях мнимая заря, /я — все, им никуда не скрыться».
 802
 
 
 «Пускай не будет им ни тени, / ни места, где б могли укрыться!»
 «О, я хочу проникнуть в сердце /ив нем согреться! Дайте серд­це — / пусть грудь ее оно покинет / и растечется по горам! / О, дайте мне проникнуть в сердце, / проникнуть в сердце...»
 Луна исчезает за деревьями, сцена погружается во мрак. Входит Смерть в образе Нищенки...
 Нищенка зовет Луну и просит дать больше света, «осветить жилет и оттенить пуговицы», «а там уж ножи найдут себе путь».
 Появляется Жених в сопровождении одного из юношей. Жених только что слышал топот копыт, который он не мог спутать ни с каким другим. Жених и юноша расходятся, чтобы не упустить бегле­цов. На дороге у Жениха появляется Нищенка-Смерть. «Красивый юноша, — замечает, разглядывая Жениха, Нищенка. — Но спящий ты должен быть еще красивей». Она уходит вместе с Женихом. Вхо­дят Невеста и Леонардо. Между ними ведется страстный диалог.
 Леонардо: «Что за стекло в язык вонзилось! /Ля хотел тебя за­быть, / построил каменную стену / я между нашими домами. / Когда тебя вдали я видел, / глаза я засыпал песком. / И что ж? Я на коня садился, / и конь летел к твоим дверям...»
 Невеста вторит ему: «Как все смешалось! Не хочу / делить с тобой постель и пищу. / И что ж? У вы, минуты нет, / когда б к тебе я не стремилась. / Меня влечешь ты — я иду. / Ты говоришь, чтоб я вернулась, / но я по воздуху несусь / тебе вослед былинкой легкой».
 Невеста уговаривает Леонардо бежать, но он увлекает ее за собой, и они уходят, обнявшись. Очень медленно появляется Луна. Сцену за­ливает яркий голубой свет. Звучат скрипки. Вдруг один за другим раз­даются два душераздирающих вопля. При втором вопле появляется Нищенка, останавливается посреди сцены спиною к зрителям и рас­пахивает плащ, становясь похожей на птицу с огромными крыльями.
 Белая комната. Арки, толстые стены. Справа и слева белые ска­мьи. Блестящий белый пол. Две девушки в темно-синих платьях раз­матывают красный клубок и поют: «Любовник безмолвен, / весь алый — жених. / На береге мертвых / я видела их»,
 Входят Жена и Теща Леонардо. Жена хочет вернуться и узнать, что же произошло, но Теща отправляет ее домой: «Иди к себе домой. Мужайся: / отныне будешь одиноко / жить в этом доме, в нем стареть / и плакать. Только дверь, запомни, / уж в нем не будет открываться. / Он мертв иль жив, но эти окна / мы все забьем. Дожди и ночи / пускай свои роняют слезы / на горечь трав».
 803
 
 
 Они уходят. Появляется Нищенка. На расспросы девушек она от­вечает: «Я их видела. Здесь скоро / будут оба — два потока. / Час прошел — они застыли / меж больших камней. Два мужа / спят у ног коня недвижно. / Мертвы оба. Ночь сияет / красотой. Они убиты! / Да, убиты!»
 Нищенка, а затем девушки уходят. Вскоре появляются Мать и Со­седка. Соседка плачет, а глаза Матери сухи. Теперь ее ждет ничем не нарушаемое спокойствие — ведь все умерли. Ей больше не придется беспокоиться за сына, смотреть в окно, не идет ли он. Ей никого не хочется видеть и не хочется показывать свое горе. Входит Невеста в черном плаще. Мать грозно направляется к ней, но, овладев собой, останавливается. Затем ударяет Невесту. Соседка пробует вступиться, но Невеста говорит, что пришла затем, чтобы ее убили и похоронили рядом с убитыми. «Но меня похоронят чистой — ни один мужчина не любовался белизной моей груди». Она пробует объяснить Матери свое бегство: «Я сгорала на огне, вся душа у меня в язвах и ранах, а твой сын был для меня струйкой воды — я ждала от него детей, ус­покоения, целебной силы. Но тот был темной рекой, осененной вет­вями, волновавшей меня шуршанием камышей и глухим рокотом волн...»
 Невеста просит у Матери разрешения плакать вместе с ней, и та разрешает, но — у дверей.
 Приближается траурное шествие. «Четыре отрока склоненных / несут их. Как устали плечи! / Четыре отрока влюбленных / несут по воздуху к нам смерть!»
 В. С. Кулагина-Ярцева.
 
 
 Камило Хосе Села (Camilo Jose Cela) р. 1916
 Улей (La colmena)
 Роман (1943, опубл. 1951)
 Действие происходит в 1942 г. и сосредоточено вокруг маленького кафе в одном из мадридских кварталов. В книге около ста шестидеся­ти персонажей, они появляются и, едва соприкоснувшись друг с дру­гом, исчезают, подхваченные круговоротом жизни в гигантском улье города. Некоторые фигуры обрисованы более объемно и характерно.
 Хозяйка кафе — донья Роса — тучная, неопрятная женщина, об­лаченная в траур и увешанная бриллиантами. У нее нездоровая кожа лица, неровные черноватые зубы, усики над верхней губой, сосиско-образные пальцы. В глубине души она ненавидит посетителей и отво­дит душу, беспрестанно распекая своих служащих. Дела у жадной и своекорыстной доньи Росы идут весьма успешно, капитал преумножа­ется, она предпочитает вкладывать его в недвижимость. Донья Роса симпатизирует Гитлеру и переживает за германскую армию, в смут­ном предчувствии, в котором она не решается разобраться, судьба вермахта видится ей связанной с судьбой ее кафе.
 Завсегдатаи кафе — люди, считающие, что все идет как положено и не стоит труда пытаться что-либо улучшить, — размышляют о жал­ких, но приятных и волнующих мелочах, что заполняют или опусто-
 805
 
 
 шают их жизнь. Среди постоянных посетителей кафе — дон Леонар­до Мелендес, проходимец, авантюрист, выманивающий у простаков деньги, чему способствуют его респектабельный вид, умение держать­ся и говорить с апломбом. На дона Хайме Арсе градом сыплются оп­ротестованные векселя, но он не теряет присутствия духа и предпочитает не сосредоточиваться на неприятном. Вдова Исабель Монтес часами сидит в уголке с отрешенным видом, она недавно по­теряла сына, который умер от менингита. Уже немолодая сеньорита Эльвира живет чем Бог пошлет. Беда, что посылает он не очень-то густо, да к тому же всегда что-нибудь завалящее и никчемное. Права донья Роса, размышляет Эльвира, надо сойтись со старым доном Пабло, хоть тот противен и зануда, а то долго не протянешь. Играю­щие в шашки подтрунивают над судейским писарем доном Хосе Родригесом де Мадрид, которому повезло в лотерее. Донья Пура с приятельницей не устают рассуждать о падении нравов. Разбогатев­ший издатель дон Марио де ла Вега поучает голодного, заискивающе­го соседа — надо усердно трудиться, тогда будет и на сигару, и на рюмочку. Узнав, что Элой Рубио Антофагасте — бакалавр, предлагает ему место корректора, только уж никаких претензий и всяких там профсоюзов. А у Мартина Марко не оказывается денег, чтобы распла­титься за кофе, и его выставляют за дверь. Молодой человек окончил университет и пытается зарабатывать переводами и статейками в провинциальных газетах. Его интересуют социальные проблемы, но в голове у него порядочный сумбур. Ночует он у друга, а по утрам от­правляется в банк или на почтамт, там тепло, можно писать стихи, делая вид, будто заполняешь телеграфные бланки или приходно-расходные квитанции. Когда приходится совсем туго, Мартин наведыва­ется к сестре Фило, которая жалеет его и подкармливает. Ее муж Роберто Гонсалес служит в собрании депутатов, а в свободное время подрабатывает, ведя счетные книги в парфюмерном магазине и у бу­лочника. К Мартину он относится плохо, называет его бродягой и паразитом. Хозяин бара Селестино Ортис — заядлый книгочей, его любимая книга — «Аврора» Ницше, откуда он знает наизусть целые куски и цитирует их к месту и ни к месту. Владелица молочной Рамона Брагадо занимается сводничеством. К ее услугам прибегает Марио де ла Вега, которому приглянулась Викторина, работающая упаковщицей. Девушка устала и отчаялась, в типографии весь день на ногах, больному чахоткой жениху все хуже, мать ругается без умолку, командует всеми, отец — человек бесхарактерный, вечно пьян, на
 806
 
 
 него ни в чем нельзя положиться. Ради денег Викторина уже готова на все.
 Из набросков и зарисовок, сценок и диалогов складывается карти­на унылой будничной жизни, монотонной и лишенной смысла, пред­стают нравы, поступки, заботы, мечты героев книги.
 Из ряда вон выходящим событием становится появление в кафе Марухиты Ранеро, бывшей возлюбленной служащего у доньи Росы Консорсио Лопеса, которую он некогда бросил, матери его двух близ­нецов. Она привезла мужа в Мадрид на операцию и разыскала невер­ного любовника, которому готова все простить. Марухита теперь вполне обеспеченная женщина, у нее усадьба, немного земли, которая дает доход. У мужа рак, он долго не протянет. Она строит планы, как купит это кафе и заживут они с Консорсио, словно не было дол­гих лет разлуки.
 Большое потрясение вызывает убийство матери одного из завсег­датаев кафе гомосексуалиста Суареса, старушка была задушена поло­тенцем у себя в комнате. Полиция арестовывает сына и его дружка по подозрению в убийстве, а соседи собирают деньги, чтобы устроить сеньоре Суарес приличные похороны. Готовность окружающих прий­ти на помощь проявляется и когда у Мартина внезапно возникают проблемы с властями. Правда, он еще не знает о грозящих ему не­приятностях и, посещая в день годовщины смерти матери ее могилу, в какой уже раз намеревается начать новую жизнь.
 А. М. Бурмистрова
 
 
 Мигель Дедибес (Miguel Delibes) р. 1920
 Пять часов с Марио (Cinco horas con Mario)
 Роман (1966)
 Скоропостижно, в возрасте сорока девяти лет, умирает от сердечного приступа Марио Кальядо. После него остается большая семья — жена Кармен и пятеро детей. Принимая соболезнования и потом, сидя без сна у тела мужа, Кармен молча ведет с ним бесконечный разговор. Из этого внутреннего монолога постепенно вырисовывается история знакомства и взаимоотношений Марио и Кармен, их — столь разные — характеры и взгляды на жизнь — вся история семьи, история двух людей, которые прожили бок о бок много лет, но всегда были чужими друг Другу.
 Кармен выросла в обеспеченной буржуазной семье, где был при­личный достаток и несколько человек прислуги. Отец работал в отде­ле иллюстраций крупной консервативной газеты, а мать вела дом. Марио и Кармен знакомятся сразу после войны — память о ней еще очень свежа. У Марио на стороне республиканцев погибли два брата, а семья Кармен — открыто профранкистская. Политические взгляды будущих родственников беспокоят родителей Кармен, но они все же решают выдать дочь за Марио, делая ставку на его способности, кото-
 808
 
 
 рые, по их мнению, должны обеспечить юноше блестящее универси­тетское будущее.
 Однако, как оказывается, Марио вовсе не собирается делать карье­ру. Он вполне довольствуется скромной должностью преподавателя и возможностью выпускать газету «Эль коррео», свое любимое детище. В свободное время он до хрипоты спорит с друзьями, мечтающими, как и Марио, о переустройстве мира на более справедливых началах, и пишет философский роман «Замок на песке». Книга эта совершен­но непонятна Кармен и ее отцу, мнение которого женщина считает непререкаемым, к тому же подобные книги не приносят в семью денег. Марио чужд каких-либо условностей: к возмущению жены, он ездит на работу на велосипеде и нисколько не страдает в отличие от Кармен из-за отсутствия машины; водит знакомство с кем попало и совершенно не признает нужных людей, удивительно невнимателен к своей одежде, не берет перед экзаменом подношений от богатых ро­дителей бездарных учеников, наотрез отказывается стать депутатом аюнтамьенто, местного органа власти, чтобы не чувствовать себя обя­занным поддерживать официальную линию.
 Кармен же, напротив, раба условностей. Предмет ее самых се­рьезных переживаний — отсутствие в доме столового серебра; поэто­му, принимая гостей, она подает лишь холодные закуски, чтобы не обнаружить перед людьми то, что воспринимает как свой позор. Она ценит в людях лишь внешнее — манеру поведения, правильно подо­бранный галстук, умение вовремя сказать приятное или промолчать, когда это выгодно. Восхищение ее вызывают лишь те, кто сумел сде­лать карьеру — неважно, каким способом. Марио не отвечает этим требованиям и вызывает лишь снисходительно-насмешливое отноше­ние жены. Она не понимает его открытости и прямоты, его честнос­ти и неумения ловчить, — все это в системе жизненных ценностей Кармен относится к большим недостаткам. Сидя у гроба мужа, жен­щина вспоминает, сколько раз в жизни он упустил возможность про­двинуться по службе, как небрежен бывал с нужными людьми;
 упрекает его за то, что он отказался подписать фальшивый протокол и тем самым нажил себе врагов, остался без квартиры. Она мысленно упрекает мужа за то, что тот не желал разделить ее образ мыслей, с пренебрежением относился к занятиям благотворительностью, считая, что бедных нужно не задаривать шоколадками, а отдать то, что при­надлежит им по праву; об этом всегда писала газета «Эль коррео», которую выпускал Марио и которую терпеть не могла Кармен. Ни газеты, ни книги Марио, ни его друзья никогда не были ей близки.
 809
 
 
 Неудивительно, что она не понимает и причин депрессии мужа и, во­преки настояниям врача, относится к его состоянию как к блажи. Кармен не знает, что отвечать мужу, когда он беспрестанно повторя­ет: «Я одинок». Мысленно она упрекает его за это и, безусловно, чув­ствует себя обиженной, усматривая в болезни Марио упрек себе.
 В своем бесконечном монологе у гроба Кармен все время спорит с мужем, упрекает его, высказывает старые затаенные обиды, о кото­рых, возможно, никогда не говорила ему при жизни. Они происходят из очень разных семей и из разных социальных кругов, и прожит рядом годы не сгладили этих различий. Для Кармен по-прежнему идеалом остается ее отец, которого она считает великим писателем, хотя на самом деле он был журналистом средней руки и весьма кон­сервативного толка. Мать, без конца изрекавшую банальности, жен­щина воспринимает как кладезь житейской мудрости. Но к родным и друзьям мужа она относится с открытым пренебрежением: если ее собственная семья воплощает для нее нравственные устои, традици­онную, старую Испанию, то близкие Марио сочувствовали республи­канцам, чего Кармен стыдится. Она не выносит ни его сестру Чаро, ни невестку Энкарну, вдову одного из погибших братьев Марио. Ей непонятна — а значит, вызывает презрение — самоотверженность, с которой Энкарна ухаживала за парализованным и впавшим в детство отцом Марио: Кармен видит в этом лишь показное и не подозревает, что женщина вполне искренне, так же как искренне она, оплакивает Марио. Точно так же непонятно Кармен и внешнее спокойствие Марио на похоронах его матери, она не чувствует за его поведением большого горя, поскольку ценит лишь внешние проявления.
 Очень разные, Кармен и Марио по-разному относятся и к воспи­танию детей: то, что кажется существенным жене, совсем не беспо­коит мужа, и наоборот. Так, Марио очень близко к сердцу при­нимает то, что его дочь Менчу плохо учится, а Кармен, которая видит единственное предназначение женщины в замужестве, это совсем не беспокоит, поскольку она считает учение бессмысленным занятием. Она не одобряет и чрезмерного увлечения старшего сына, названного в честь отца, учебой. Марио-младший для нее такая же загадка, как Марио-старший. Кармен не понимает, почему сын стоит у гроба отца в голубом свитере, не потрудившись переодеться в черный костюм, почему ему безразлично, по какому разряду будут проведены похоро­ны. Однако она уже твердо решила, что теперь, когда она остается хозяйкой в доме, те, кто останется жить с ней под одной крышей, должны будут разделять ее взгляды — вопрос о том, чтобы не зада-
 810
 
 
 вить в ребенке личность, так тревоживший ее мужа, перед ней даже не возникает.
 В таких воспоминаниях и размышлениях проводит ночь Кармен, ночь у гроба мужа. Перед ее глазами проходит вся их жизнь — жизнь очень разных и чужих людей, так и не ставших близкими за долгие годы, прожитые бок о бок. Утром приходит Марио; он пыта­ется отвлечь мать от тяжелых мыслей, но она не понимает его точно так же, как не понимала Марио-старшего. И только когда на вопрос матери, спал ли он, юноша отвечает, что не мог заснуть, потому что ему все время казалось, что он тонет в матрасе, Кармен вспоминает, что именно так говорил ее муж во время приступов депрессии. И ей становится страшно. Но ее отвлекают голоса. — собираются знако­мые: скоро должны выносить гроб. В последние минуты прощания с мужем Кармен думает лишь об одном — черный свитер слишком обтягивает ее фигуру и это не очень прилично.
 Н. А. Матяш
 
 
 Хуан Гойтисоло (Juan Goytisolo) р. 1931
 Особые приметы (Senas de identidad)
 Роман (1966)
 Альваро Мендиола, испанский журналист и кинорежиссер, давно жи­вущий во Франции в добровольном изгнании, перенеся тяжелый сер­дечный приступ, после которого врачи предписали ему покой, вместе с женой Долорес приезжает в Испанию. Под сенью родного дома, принадлежавшего некогда многочисленному семейству, от которого остался один он, Альваро перебирает в памяти всю свою жизнь, исто­рию семьи, историю Испании. Прошлое и настоящее мешаются в его сознании, образуя калейдоскопическую картину из людей и собы­тий; постепенно вырисовываются контуры семейной истории, нераз­рывно связанной с историей страны.
 В свое время богатейшему семейству Мендиола принадлежали об­ширные плантации на Кубе, завод по переработке сахара и множест­во черных рабов — все это было основой благосостояния про­цветавшего в ту пору клана. Прадед героя, бедный астурийский идальго, когда-то уехал в Америку, надеясь сколотить состояние, и вполне в этом преуспел. Однако далее история семьи идет по нисхо­дящей: дети его унаследовали огромное состояние, но отнюдь не та-
 812
 
 
 ланты и не работоспособность отца. Сахарный завод пришлось про­дать, а после того как в 1898 г. Испания потеряла последние коло­нии, семья распалась. Дед Альваро обосновался в предместье Барселоны, где купил большой дом и жил на широкую ногу: помимо городского дома у семьи было имение под Барселоной и родовой дом в Йесте. Альваро вспоминает все это, разглядывая альбом с семейны­ми фотографиями. С них глядят на него люди, которых давно нет в живых: один погиб в гражданскую войну, другой покончил с собой на берегу Женевского озера, кто-то просто умер своей смертью.
 Листая альбом, Альваро вспоминает свое детство, набожную се­ньориту Лурдес, гувернантку, читавшую ему книгу о младенцах-муче­никах; вспоминает, как вскоре после победы Народного фронта, когда по всей Испании жгли церкви, экзальтированная гувернантка пыталась войти вместе с ним в горящую церковь, чтобы пострадать за веру, и была остановлена милисианос. Альваро вспоминает, как враж­дебно относились в доме к новой власти, как отец уехал в Йесте, а вскоре оттуда пришло известие, что ею расстреляли милисианос; как в конце концов семья бежала в курортный городок на юге Франции и там ждала победы франкистов, жадно ловя новости с фронтов.
 Повзрослев, Альваро разошелся со своими близкими — с теми, кто еще уцелел: все его симпатии на стороне республиканцев. Собст­венно, размышления о событиях 1936—1939 гг., о том, как они ска­зались на облике Испании середины шестидесятых, когда Альваро возвращается на родину, красной нитью проходят через всю книгу. Он покинул родину довольно давно, после того как был в штыки встречен его документальный фильм, где он пытался показать не ту­ристический рай, в который режим пытался превратить страну, а другую Испанию — Испанию голодных и обездоленных. После этого фильма он стал парией среди соотечественников и предпочел жить во Франции.
 Теперь, оглядываясь на свое детство, на близких людей, Альваро видит и оценивает их через призму своих нынешних взглядов. Теплое отношение к родным соединяется с пониманием того, что все они были историческим анахронизмом, что умудрялись жить, не замечая происходящих вокруг перемен, за что судьба и наказала их. Далекие годы гражданской войны приближаются почти вплотную, когда Аль­варо едет в Йесте взглянуть на то место, где погиб отец. Герой почти не помнит отца, и это мучает его. Стоя у сохранившегося на месте расстрела креста и глядя на пейзаж, почти не изменившийся за про-
 813
 
 
 шедшие годы, Альваро пытается представить, что же должен был чув­ствовать этот человек. Расстрел отца Альваро, а вместе с ним еще не­скольких человек был своего рода актом мести: за некоторое время до того правительство жестоко расправилось в этих местах с крестья­нами, выступившими против воли властей. О бесчинствах и жесто­кости Альваро рассказывает один из немногих уцелевших очевидцев этой давней трагедии. Слушая этого крестьянина, Альваро думает о том, что нет и не могло быть правых или виноватых в той войне, как нет побежденных и победителей, есть только проигравшая Испания.
 Так, в постоянных воспоминаниях проводит Альваро месяц в Ис­пании. Годы, которые он прожил вдали от нее, опьяненный свободой, теперь представляются ему пустыми — он не научился ответствен­ности, которую обрели многие его друзья, оставшиеся в стране. Это чувство ответственности дается тяжелыми испытаниями, такими, на­пример, какие выпали на долю Антонио, друга Альваро, с которым они вместе снимали документальный фильм, вызвавший столько на­падок. Антонио был арестован, провел восемнадцать месяцев в тюрь­ме, а потом выслан в родные края, где он должен был жить под постоянным наблюдением полиции. Областное полицейское управле­ние следило за каждым его шагом и вело записи в специальном днев­нике, копию которого адвокат Антонио получил после процесса, — дневник этот обильно цитируется в книге. Альваро вспоминает, что делал он в то время. Его вживание в новую, парижскую жизнь тоже было непростым: обязательное участие в собраниях различных рес­публиканских групп, чтобы не порывать связи с испанской эмигра­цией, и участие в мероприятиях левой французской интеллигенции, для которой — после истории с фильмом — он был объектом благо­творительности. Альваро вспоминает свою встречу с Долорес, начало их любви, свою поездку на Кубу, друзей, с которыми участвовал в антифранкистском студенческом движении.
 Все его попытки связать прошлое и настоящее преследуют лишь одну цель — вновь обрести родину, чувство единения с нею. Альваро очень болезненно воспринимает происшедшие в стране перемены, то, с какой легкостью острейшие проблемы были прикрыты картонным фасадом процветания ради привлечения туристов, и то, с какой лег­костью народ Испании смирился с этим. В конце своего пребывания в Испании — ив конце романа — Альваро едет на гору Монжуик в Барселоне, где был расстрелян президент Женералитата, правительст­ва Каталонии, Луис Компанис. И невдалеке от этого места, где конеч-
 814
 
 
 но же нет никакого памятника, видит группу туристов, которым гид рассказывает о том, что тут в годы гражданской войны красные рас­стреливали священнослужителей и высших офицеров, поэтому тут по­ставлен памятник павшим. Альваро не обращает внимания на привычно официальную трактовку национальной трагедии, к этому он давно привык. Его поражает то, что туристы фотографируются на фоне памятника, переспрашивая друг друга, о какой войне говорил гид. И глядя с высоты Монжуика на лежащую внизу Барселону, Аль­варо думает о том, что победа режима — еще не победа, что жизнь народа все равно идет сама по себе и что он должен попытаться запе­чатлеть правдиво то, чему был свидетелем. Таков внутренний итог его поездки на родину.
 Н. А. Матяш
 
 
 
 
 УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
 
 
 Азимов А. 334
 Амаду Ж. 707
 Апдайк Д. 403
 Астуриас М. А. 723
 Бар Г. 27
 Бароха-и-Несси П. 790
 Барри Д. М. 450
 Баум Л. Ф. 95
 Беккет С. 751
 Беллоу С. 314
 Бенавенте X. 775
 Бёрджесс Э. 616
 Берроуз У. 309
 Биэн Б. 756
 Болдуин Д. 382
 Борхес X. Л. 687
 Браннер X. К. 730
 Брох Г. 75
 Брэдбери Р. 339
 Валье-Инклан Р. Дель 784
 Во И. 569
 Воннегут К. 361

<< Пред.           стр. 23 (из 48)           След. >>

Список литературы по разделу