<< Пред.           стр. 1 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу

  РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ при ПРЕЗИДЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
 
 
 
 
 
 
 
 
  Н.Л.ЗАХАРОВ
 
 
 
 
 
 
  СОЦИАЛЬНЫЕ РЕГУЛЯТОРЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СЛУЖАЩЕГО
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  Издательство РАГС
 
  МОСКВА 2002
 
 
 
 
 
 ББК 60.55
  За 12
 
 
  Рекомендовано к изданию
 кафедрой государственной службы и кадровой политики
 
 
 
  Рецензенты:
  В.Г. Смольков - доктор философских наук, профессор
  К.О. Магомедов - доктор социологических наук
 
  Ответственный научный редактор
  Б.Т. Пономаренко - доктор исторических наук, профессор
 
  Захаров Н.Л.
  За 12 Социальные регуляторы деятельности российского государственного служащего. - М.: Изд-во РАГС, 2002. - 118 с.
 
 
  Исследуются социальные регуляторы деятельности индивида, сложившиеся в российском социуме, которые, оставаясь по сути стабильными, влияют на поведение людей в различных профессиональных сферах. Изучая влияние этих регуляторов на деятельность государственных служащих, автор рассматривает основы российской социальной системы, регуляторы поведения российского госслужащего, этические основы социума в России, мотивационную модель госслужащего и др.
  Для государственных и муниципальных служащих, изучающих проблемы государственного и муниципального управления, а также смежные дисциплины - социологию, культурологию, социальную психологию.
 
  ББК 60.55
 
 
  (c) Захаров Н.Л., 2002
 
 СОДЕРЖАНИЕ
 
 
 ВВЕДЕНИЕ
 
 
 
  В любом обществе есть единое социальное основание, которое, оставаясь относительно неизменным, служит общей системой координат, задавая индивидам нормы взаимодействия и способы ориентации в социуме. Данная идея принадлежит М. Веберу, исследовавшему в начале ХХ века "дух протестантизма" [.1], а близкую по сути мысль, высказал в то же время философ Н.А. Бердяев, утверждая, что "русский дух" имеет единое основание [2].
  Можно утверждать, что общая система координат российского общества оказывает влияние на каждую его отдельную социальную группу, в том числе и на корпус государственной службы Российской Федерации. Российские государственные служащие ориентированы теми же целями и нормами, которые свойственны и любому другому представителю российского общества, поэтому регуляторами их социальных действий являются не только профессиональными требованиями, но и единое социальное основание, имеющее метафорическое наименование - "российский" дух.
  За последнее столетие российское общество претерпело существенную трансформацию, однако нет оснований полагать, что его социальные основы, регулирующие поведение индивидов, существенным образом изменились. Безусловно, настоящее вносит свои поправки. На смену одним целям приходят другие, меняются нормы социального взаимодействия, но сами способы взаимодействия индивидов и характер их стремления к целям остается прежним. Эти регуляторы социального действия, складывающиеся столетиями, не поддаются насильственной модернизации. А поэтому попытки внедрить новшества без учета сложившейся системы социального поведения людей не достигают результата. На это обращал внимание еще в середине XIX века основатель социологии О. Конт, утверждая, что пока же отдельные умы не примкнут единодушно к некоторому числу общих идей, на основании которых можно построить общую социальную доктрину, народы, несмотря ни на какие политические паллиативы, по необходимости останутся в революционном состоянии, и будут вырабатывать только временные учреждения [3, 33].
  В данной работе предпринята попытка изучить "координаты" российского социума, в которых действует современный государственный служащий, и определить социальные параметры позитивного и эффективного реформирования государственной службы.
 
 
 ГЛАВА I. РОССИЙСКАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СИСТЕМА
 
 
 
  1. "РУССКИЙ ВОПРОС" В ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
 
 
 
  Социальные основы российского социума - проблема, напрямую связанная с вопросом об особенностях русского пути. Впервые эта тема зазвучала еще в середине XIX века в дискуссиях "славянофилов" и "западников".
  Появление славянофильского направления общественной мысли было связано с откликом на "Философические письма" П.Я. Чаадаева,4 которые по выражению Н.А. Бердяева "пробудили общественную мысль".5 В этих "письмах" П.Я. Чаадаев фиксирует внимание на "отлученность" России от мирового общественного процесса, ее закрытость и непринятие культурных ценностей европейского мира, опередившего ее в своем развитии.
  Откликом на "письма" явилось возникновение славянофильского идейного подхода, согласно которому Россия движется по своему особому историческому пути, не похожему ни на путь европейских, ни каких-либо других народов (за исключением славян, которым предопределен такой же путь). Он обусловлен самобытностью России, что проявилось в отсутствии социальных противоречий и классовой борьбы, в русской поземельной общине, в православии как единственно истинной вере. Большую роль в выработке этих взглядов вместе со своими единомышленниками сыграли И.В. Киреевский,6 А.С. Хомяков7 и др. Славянофилы критиковали, прежде всего, принятие западноевропейских политических форм, однако приветствовали техническое и экономическое развитие. В идейном, философском плане, западному критическому рационализму противопоставлялась "волевая целостность", построенная на "истинной вере" православной церкви. Именно поэтому русскому народу предназначена особая "миссия": дать миру справедливые экономические и социальные формы, вытекающие из принципа построения русской общины.
  Противостояли "славянофилам" "западники", среди которых наиболее яркие имена - А.И. Герцен, Н.П. Огарев,8 Т.Н. Грановский,9 И.С. Тургенев и др. Источником полемики двух идейных течений служили петровские реформы и их оценка. Славянофилам было свойственно идеализировать допетровскую эпоху. Западники, напротив, видели в реформах Петра решительный первый шаг в усвоении передовых достижений западной Европы и полагали, что успех России зависит от активности в их принятии. Таковыми передовыми достижениями считались институты буржуазного общества и социалистические идеи. В целом социально-исторический подход западников сводился к мысли, что целью развития общества является социализм (в понимании XIX века), а достичь его возможно, проводя буржуазные преобразования и вводя социальные институты аналогичные европейским.
  Накал дискуссии и непримиримость сторон обуславливались актуальной проблемой того времени - проблемой крепостничества. И, по сути, вопрос о том, как отменить крепостничество, лежал в основе диспутов славянофилов и западников, что в свое время отмечал А.И. Герцен: "весь русский вопрос ... заключается в вопросе о крепостном праве".10 В целом именно эти два течения определили мыслительные парадигмы решения "русского вопроса". Зафиксируем их основные моменты.
  Славянофилы:
  - Россия самобытна, ее исторический путь не имеет аналогов, влияние Запада на Россию разрушительно. Данный принцип обуславливает культурную закрытость и изоляцию;
  - России принадлежит особая роль, миссия в создании для мира справедливого социального строя. Отсюда идея мессианства.
  - Западники:
  - Открытость России Западу, активное принятие его достижений и использование "передового" опыта;
  - Следование за Западом (создание в России социальных институтов, прежде всего политических, по западному образцу).
  Пафос и сила дискуссии повлияли на возникновение социологических и культурологических концепций, стремившихся научными методами разрешить так называемый "русский вопрос". Выходят в свет работы Н.Я. Данилевского11 и К.Н. Леонтьева.12 Н.Я. Данилевскому принадлежит заслуга в создании теории исторического круговорота (как альтернативы теории европоцентристского прогресса), предвосхитившая концепцию О. Шпенглера. Исходя из идеи круговорота, Н.Я. Данилевский обосновывает историческую самобытность России (впрочем, как и любого другого общества). По его мнению, великие цивилизации развили один из видов деятельности (таких видов деятельности четыре: религиозная, культурная, политическая, социально-экономическая). России суждено развить все четыре вида деятельности - в этом ее роль в истории.
  На взгляды К.Н. Леонтьева в значительной степени оказала влияние концепция исторических культурных типов Н.Я. Данилевского, исходя из которой К.Н. Леонтьев полагал, что влияние запада как влияние либерально-буржуазного образа жизни способствует разрушению русского общества. Предохраняют же его твердая монархия, сословный принцип стратификации общества, строгая церковность и сохранение крестьянской общины. В целом эти ученые концептуально оформили славянофильскую парадигму.
  После отмены крепостного права острота дискуссии по "русскому вопросу" снижается. В начале ХХ века под влиянием революций с новой силой разгорается идейная борьба о путях России. Ее источником становится вопрос о земле (в дискуссиях по которому постоянно поднимается проблема самодержавия). Постепенно приобрели очертания два подхода - "либеральный" и "социалистический". Эти два идейных направления начала ХХ века по терминологии, комплексу взглядов, в том числе и на политическое устройство, имели мало общего с западниками и славянофилами прошлого века. Однако либералы ориентировались на реформирование России и создание политических и экономических институтов, аналогичных западным, социалисты - на построение нового, "прогрессивного" строя, отказавшись от принятия (или ограниченного принятия) западных институтов. Предпосылкой такого строя является русская земледельческая община, которая в своем развитии и должна стать источником нового социального устройства.
  В связи с этим можно утверждать, что именно в идеологии либералов в измененном виде нашел свое воплощение подход западников, который утратил революционный радикализм, но сохранил принцип принятия ценностей других культур. Социалисты отличались готовностью на крайние социальные преобразования и желанием реализовать миссию русского народа в создании наилучшего социального устройства. Их решимость, готовность к действию, к радикальным переменам ничего общего не имела со славянофилами, но генеральный принцип - мессианизм русского народа, шел именно от них.
  В дальнейшем после длительного идейного брожения и под влиянием социальных катаклизмов из социалистического подхода выкристаллизуется коммунистическая идеология, которая, как убедительно доказал Н.Я. Бердяев, была соотносима с принципами славянофильства.13
  После Гражданской войны либеральное направление русской общественной мысли будет физически разгромлено, а некоторые его представители окажутся в эмиграции. И здесь либерализм либо примет форму негативной оппозиции коммунизму (антикоммунизм), либо представители этого направления утратят интерес к "русскому вопросу" и займутся исследованием актуальных для Запада проблем. Однако и в среде эмиграции наряду с либеральным западничеством в 20-е годы возникнет новая трансформация славянофильства - "евразийство"14. Социалистическая идеология, будучи дискредитирована революцией, не могла быть принята эмиграцией. Отсюда и новое звучание основного славянофильского принципа.
  Наиболее видными евразийцами были Н. Трубецкой, М. Шахматов, В. Ильин и другие. Евразийцы видели корни российской культуры не только во влиянии Византии (как, например Киреевский, Хомяков и др.), но и влиянии Дикого поля. И соотносили Российское государство с империей Чингиз-хана. По их мнению, российская культура самодостаточна и не нуждается в принятии ценностей западной культуры. Вместе с тем, особая организация России позволяет концентрировать всю свою энергию, а способом реализации этой энергии является осуществление миссии - организация вселенной15.
  В самой России (Советской России) в полной мере основные принципы славянофильства и на практике, и в идеологии проявились в российском коммунизме. Общество организуется как большая община во главе с патриархом (генеральным секретарем), миссия - принесение справедливого миропорядка другим народам через мировую революцию (Л.Д. Троцкий) или мировую войну (И.В. Сталин). Поэтому на протяжении эпохи Советской власти вопрос о путях России общественной мыслью не дискутировался. Его решение было поставлено на практическую основу - строился "коммунизм", и общественная мысль либо идеологически обосновывала необходимость такого "пути", критикуя инакомыслие (советская литература), либо напротив критиковала "советский строй" (самиздат и эмигрантская литература), и как таковой дискуссии о путях России не было. Только в 80-е годы появятся работы Ф.Ф. Нестерова,16 В.А. Чивилихина17 и др., вновь поднимающие "русский вопрос", который опять становится актуальным. В начале 90-х годов происходит становление системного подхода в исследовании "русского вопроса", в разработку и применение которого большой вклад внесли А.С. Ахиезер, Л.Н. Гумилев, и др.
  Первую попытку постижения русского общества с точки зрения системного подхода делает еще в 70-е годы Л.Н. Гумилев18. Предмет его научного изучения - только этнический аспект. В этом плане наиболее удачно оказались исследованы вопросы, связанные с пониманием социальной активности в истории (пассионарность), этническая комплиментарность, процессы становления этносов, влияние этнических факторов на культуру.
  Попытку проникнуть во внутренний механизм динамики России как культуры сделал А.С. Ахиезер. По его мнению, для России характерны колебания между "авторитаризмом" и "соборностью" с закономерными уклонами в крайний авторитаризм и катастрофическую дезорганизацию. Идейно-культурная основа таких переходов - это манихейский, черно-белый взгляд на мир и внутрикультурный раскол в обществе и личности. Каждая часть общества, в том числе и раздвоенная личность, пытается единым порывом решить все проблемы, применяя при этом противоположные средства, что ведет к национальным катастрофам. По мнению А.С. Ахиезера, в истории России было три таких катастрофы: в XIII в. - междоусобицы, в XVII в. - смуты, в начале XX в. - революции. Угроза четвертой национальной катастрофы возникла в конце XX столетия. Позиция А.С. Ахиезера интересна и тем, что, фиксируя авторитаризм и соборность, а также и ряд промежуточных состояний, он показывает логику перехода общества от одного состояния к другому. Спасение России - в усилении срединной культуры, уходе от крайностей19.
  На сегодняшний день либеральная идеология находит свое воплощение в практических экономических и политических реформах власти. Идеологически либеральная общественная мысль инициируется работами А.С. Ахиезера20, которые в настоящее время можно рассматривать как теоретический манифест западнического либерализма. Славянофильство обнаруживают себя в идеологии современного коммунизма и евразийства. Однако современная коммунистическая идеология представляет собой популистский комплекс идей и призывов, а не научную теорию (как прежде). Теория евразийства, напротив, имеет научное обоснование, чему способствовали ряд открытых дискуссий21. Таким образом, можно утверждать, что "русский вопрос" и сегодня присутствует в дискуссии, инициируемой сторонниками Ахиезера и Гумилева (либералов и евразийцев).
  Особенность современной дискуссии заключается не в желании показать (как в XIX веке) или навязать (как в начале ХХ века) какой-то определенный "путь", а представляет собой стремление понять "постоянные" и "переменные" российского социума в диахронном и синхронном плане. Отсюда и метод, используемый исследователями, - системный анализ, на котором основываются теории Л.Н. Гумилева и А.С. Ахиезера.
  На сегодняшний день тематике "русского вопроса" посвящено более тысячи различных публикаций, только в электронном каталоге Государственной публичной библиотеки за 2000 год зафиксировано до 300 изданий от публицистических эссе до научных работ, от статей и тезисов до теоретических концепций, воплощенных в монографиях и диссертациях. Диапазон проблем - от анализа отдельных особенностей "русской ментальности" до теоретических концепций, стремящихся рассмотреть вопрос целиком. Отметим наиболее заметные из них.
  Достаточно крупной работой является историко-социологическое эссе В. Кантора. Пафос работы созвучен с названием - Россия есть европейская держава22. Другие труды российских ученых посвящены отдельным аспектам "русского вопроса". Так например, И. Пантин и Е. Плимак полагают, что российский социум в XIX-ХХ вв. приобрел черты уникального "кентавра": на земледельческую традиционную культуру стала настраиваться "сверху" буржуазная цивилизация23. В.И. Умов и В.В. Лапкин24 доказывают включенность России в мировой контекст и влияние длинных экономических волн на ее развитие с конца XVIII по конец XX в.
  В работах К.А.Абульхановой-Славской дан сравнительный анализ понимания свободы и отношения к ней западного индивида и русского человека25. Социологические и психологические исследования Е.С. Балабановой дают богатый материал для анализа типичных только для российского общества аномий. Весьма яркой работой является публикация И.Р. Яковенко26, который видит стержень русской ментальности в противоречии представлений о сущем и должном (в определенной мере его мысли оказываются созвучными идее инверсии А.С. Ахиезера). Из них вырастает социальное противоречие несоответствия трансцендентальных целей и инструментальных норм, обеспечивающих существование индивида. В этом И.Р. Яковенко видит и причины "неустроенности", правдоискательства и революций.
  Анализу собственно природного фактора на формирование способов хозяйственной деятельности и культуру посвящены исследования Ю. Олейникова.27 Более широко рассматривается этот вопрос в работах М.А. Молчанова,28 О. Шахназарова. 29
  По мнению М.А. Молчанова, Россия столкнулась с проблемами, связанными с глобализацией. Будучи "закрытой" страной, она находилась на периферии мирового сообщества, оставаясь при этом сверхдержавой, способной оказывать влияние на мир. Собственно мировое сообщество имеет иерархическое устройство. На вершине пирамиды находится небольшое количество стран, добившихся своего положения в нелегком соперничестве борьбе и оберегающих свой высший статус. Вступление России в это мировое сообщество предполагает три ее возможные роли - войти в элиту (добившись этого в тяжелой конкурентной борьбе, выдвинув на мировой рынок массовую, недорогую и качественную продукцию), остаться на вторых ролях (как страны восточной Европы), или превратиться в сырьевой придаток элиты. Особенность действий руководящих кругов России заключалась в претензии на элитное положение России, что не соответствует ее экономическим возможностям. Отсюда чрезмерная "открытость" Западу, стремление с помощью быстрого "принятия новой веры" (а не реального экономического процесса) получить те плоды, которые Запад выращивал столетиями, следствием чего и явился затяжной кризис.
  Ряд интересных идей предлагает О. Шахназаров30. Его произведение по характеру, подходу и предмету напоминает известную веберовскую "Этику протестантизма..."31. Суть идеи О. Шахназарова - характер (способ) освоения природной среды предполагает определенную хозяйственную этику. О.Шахназаров выдвигает интересную идею. Реформация в Европе сопровождалась войнами, закончилась буржуазными революциями и привела к эпохе индустриализма. Аналогом этого в России были крестьянско-казацкие "протестантские" войны, начавшиеся после Раскола, участниками которых были преимущественно староверы. Русское староверчество под давлением внешних обстоятельств (в первую очередь царизма) сформировало свою идеологию. Советы - продукт этой идеологии. Соединение большевизма и Советов привело к возникновению "коммунизма" - русского протестантизма. Идеи О.Шахназарова представляют дискуссионный материал для данного исследования.
  Столь значительный интерес к "русскому вопросу" - свидетельство его актуальности и, даже более того, решение его связано с выживанием российского общества. Отсюда и большое количество работ, посвященных прогнозированию, исследованию перспективы развития, созданию образа будущего. Однако, на наш взгляд, человеческий интеллект еще только приближается к технологиям адекватного моделирования исторического процесса. Принятие той или иной модели социального развития в целом или отдельных форм политического и экономического совершенствования всегда связано с опасностью того, что такая модель либо окажет разрушающее воздействие на социум, либо будет трансформирована до неузнаваемости и не даст ожидаемого эффекта. Кроме того, социальные модели лишены возможности пройти предварительную апробацию, так как она осуществляется только в самом процессе социальной практики, а поэтому любое принятие социальных моделей, даже если они прошли успешную апробацию в других обществах, всегда несет определенный риск. Между тем, полная закрытость социума от других сообществ, отказ от выработки и принятия новых моделей (в том числе и "импортных") неминуемо ведет к его упрощению и деградации (яркий пример истории Советского общества). Следовательно, для нормального функционирования необходим социальный механизм принятия и адаптации ценностей и социальных инструментов других культур. Такой механизм возможен, если определены неизменные составляющие социума, тогда может произойти принятие феноменов иных культур, если они оказываются комплиментарны и адаптивны к этим составляющим.
 
 
 
 
 2. ОСНОВЫ РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
 
 
 
  В настоящее время вместе со сменой календарной эры, приходом третьего тысячелетия, человечество вступило в новую эпоху, связанную с глобальными изменениями в экономике, политике, культуре. В России этот процесс протекает на фоне социальных изменений, произошедших в последнее десятилетие. Сегодня наше общество стало открытым к принятию нравственных ценностей, политических норм и технологических инноваций других культур. Открытость общества вместе с положительными результатами принесла и негативные последствия, которые проявились в дезинтеграции общества (несогласованность культурных целей; противоречие целей общества и целей индивидов; конфликт целей и институциональных средств их достижения), ее следствием явилось противостояние друг другу социальных групп, общественных сил, что привело к нестабильности общества и социальным катаклизмам.
  Зачастую преодоление дезинтеграции в российской истории осуществлялось в ходе борьбы как "победа" одной из социальных сил, в результате которой либо принимались ценности иной культуры и, тем самым, осуществлялась насильственная инновация общества, либо, наоборот, отвергались "новые" ценности и общество также насильно консервировалось, закрываясь от внешнего влияния. В настоящее время следствием противостояния сил может явиться, как и прежде, борьба и возвращение истории "на круги своя", либо в результате социальной рефлексии кризисного положения будет выработан кардинально иной способ его разрешения. В этом и состоит современный ракурс проблемы, фокусируемый в комплекс вопросов: "сохранит" ли Россия "свое лицо", несмотря на кризисные трансформации всего общества; останется ли в результате этих трансформаций нечто неизменное; может ли это неизменное служить основой для позитивного взаимодействия российского общества с другими культурами или, напротив, оно будет препятствием; существуют ли социально приемлемые способы преодоления этого препятствия.
  Одним из важнейших аспектов социальной рефлексии является постижение механизма согласования целей общества и целей индивида, способов регуляции обществом ценностных устремлений индивидов. И особенно это важно в сложившейся системе государственной службы, которая является, с одной стороны, "слепком" российского общества, а с другой стороны, "образцом" и "модельным примером" для отдельных российских сообществ.
  Итак, российское общество стоит перед альтернативой: либо борьба, либо социальная рефлексия, заключающаяся в постижении обществом своих неизменных основ. Некогда Архимед, утверждал, что если ему дать точку опоры, он перевернет весь мир. Опора, основа - это действительна та исходная, неизменная точка, оттолкнувшись от которой можно начать позитивные изменения. В глобальном смысле - это движение к гуманистическим идеалам и ценностям, в практическом - это реформирование общества и создание его эффективно действующих структур (экономики, государства, гражданского общества и т.п.). Однако, движение к цели и ее достижение возможно только в том случае, если определена исходная точка. Именно от нее отталкивается общество для своего дальнейшего движения. Не определив исходных основ, не возможно приблизиться к цели. Отсутствие опоры приведет к "пробуксовке" механизма социального движения.
  В этой связи ключевым понятием для данной работы является "социальная основа". Основа, в данном случае, - это константа состояния, не зависящая от изменения как условий существования, так и системы координат. Исходя из этого "социальная основа" должна предполагать неизменность некоего социального феномена, какое бы действие на него ни оказывали те или иные факторы. Однако вряд ли найдется хоть одно социальное явление, соответствующее такой дефиниции. Социальные феномены обладают высокой изменчивостью, пластичностью. На смену одним приходят другие. И в этом постоянном потоке социальной изменчивости довольно трудно найти основы. Между тем, социальное движение, имеющее высокое непостоянство, не является исключительно хаотическим движением. В социуме постоянно проходят процессы как разупорядочения, так и упорядочения, поэтому социум и сохраняет свою целостность, представляя собой социальную систему, характеризующуюся:
  - комплексностью (представляет собой сложное образование, имеющее разнообразные элементы);
  - целостностью (взаимодополняющая "работа" элементов обеспечивает слаженность и единство всего комплекса);
  - взаимосвязями и взаимоотношениями элементов;
  - структурностью (определенный строй элементов, порядок их взаимодействия);
  - определенностью, или противостоянием среде32.
  Поддержание собственной целостности системами достигается в процессе самоорганизации. "Спонтанное образование систем из не связанных на данном отрезке времени элементов или непроизвольное внутреннее упорядочение понимается как самоорганизация"33 (данное определение профессора В.Л.Романова созвучно представлениям автора и является необходимым рабочим определением для данной работы). В общем смысле социальное движение тождественно процессу социальной самоорганизации. Социуму, как самоорганизующейся (диссипативной) системе, свойственно динамичное упорядоченно-хаотичное состояние. В процессе самоорганизации те только постоянно изменчив, но и упорядочен. Упорядоченность социума достигается за счет того, что самоорганизация предполагает свое регулирование. В этом смысле упорядоченность и регулирование34 - тождественные понятия. Социальная система, находясь в изменчивом состоянии самоорганизации, вынуждена неизменно упорядочивать себя, регулировать. В этом смысле социальные регуляторы - и есть неизменные социальные основы.
  Однако постоянство социальных регуляторов весьма относительно. Они также изменчивы при константности генеральных функций, которые были определены в начале века А.А. Богдановым: консервативный подбор (или сохранение), подвижное равновесие (или баланс изменения и сохранения), прогрессивный подбор (или обновление)35. Регуляторы, говоря образно, подбирают строительные элементы общества и, имея определенную социальную форму, могут изменяться или заменяться другими. Признавая изменчивость конкретных форм регуляторов, необходимо отметить, что консервативный подбор должен пользоваться такими формами, которые могут существовать долговременнее, нежели формы поддержания равновесия или прогрессивного подбора. То есть трансформация формы регулирования, выполняющей функцию консервативного подбора равнозначна замене данной функции.
  Таким образом, социальные основы есть социальные регуляторы консервативного подбора, действующие как долговременные формы социальной упорядоченности.
  Консервативный подбор как определенная социальная функция присущ любой системе, в том числе и социальной. И существует с момента его возникновения. Вместе с тем, конкретные формы социального регулирования, опредмеченные в определенных социальных структурах, институтах и т.п. достаточно изменчивы. К примеру, за последние полтора столетия сменились институты социального регулирования, а вместе с тем изменялись и взгляды социологов. В свое время О. Конт в качестве "социальных основ" полагал государство, религию и семью - определенные, социальные структуры, осуществляющие столь же определенные социальные функции. В дальнейшем, через столетие Т. Парсонс описывает основы социальной системы с точки зрения ее структуры и функций, предложив структурные элементы (блоки): 1). адаптация, 2). достижение цели, 3). интеграция и 4). латентности36. В 60-годы концепция Т.Парсонса подверглась критике, по мнению Ч. Миллза, ее главная слабость в том, что она не может объяснить социальных изменений. В этом заключается познавательный парадокс - исследование социальных основ общества лишает ученого возможности объяснять социальные изменения. Особенно сложно объяснить основы обществ, в которых происходят сложные динамические процессы, связанные с коренными преобразованиями. Концентрируя внимание только на основах, исключая возможность изменчивости, мы должны признать, что в ХХ веке на севере Евразии, сменяя друг друга, существовали три несхожие социальные системы - Российская Империя, Советский Союз и Российская Федерация, имеющие различия:
  - в экономическом плане (типы хозяйствования):
  - Российская Империя - помещичье хозяйство, капиталистическое хозяйство, мелкотоварное хозяйство;
  - СССР - преимущественно государственная собственность (социалистическое хозяйство);
  - Российская Федерация (очень трудно определить тип хозяйствования, т.к. он не соответствует ни одному из известных форм) назовем его условно - "приватизированное" хозяйствование;
  - в политическом - также различные формы и режимы;
  - при этом наблюдается особая специфика - функция интеграции и поддержания порядка чаще всего сливаются вместе и реализуются через одни и те же институты. Так, например, в Российской Империи выполняла православная церковь, как структурный блок государственного управления. В СССР эти функции, а также и функцию целевую (политическую) осуществляла КПСС, являясь иерархическим центром государства.
  Таким образом, социальные системы России - монархическая, советская и современная, с точки зрения подхода Т. Парсонса, различны не только по разности функций, их содержательному характеру, но и по их структурной композиции. Следовательно, для того чтобы описать Российский социум, необходим несколько иной взгляд на понимание социальной системы нежели подход О.Конта, отчасти Э.Дюркгейма, Т.Парсонса, которым свойственно описывать субстрат системы с точки зрения структур и функций. Но чтобы понять социум, имеющий сложную историческую кривую развития одного субстратного (струкурно-функционального) подхода оказывается недостаточно. Дело в том, что историческая изменчивость приводит к утрате тех или иных социальных структур, трансформации элементов социума, но при этом сохраняется нечто единое, общее, неизменное, недопускающее полного развала социума при самых драматичных коллизиях и сохраняющее "неповторимый лик" культуры в периоды расцвета.
  На наш взгляд, подход к пониманию обществ, имеющих сложную историческую динамику, должен основываться на субстанциальном подходе, который предполагает не описание содержания социальной системы, ее структуры, а характеризует ее социальные основы, социальные регуляторы, существующие как относительно неизменные связи и отношения. Именно поэтому структура социума, как и ее субстрат, остается за рамками нашего исследования, интерес которого составляет субстанциальная сторона социальной системы, раскрывающаяся в связях и отношениях, приобретающих для социума характер "неделимых" и "неуничтожимых" основ, обеспечивающих его устойчивость.
  В этой связи социальная система понимается как определенное поле социальных координат, образующееся как объективный результат функционирования социума и задающее индивиду сферу его действия: функционирования, развития, взаимодействия, мотивации, социальной ориентации и т.п. Сложившись, эти координаты закрепляются в особенностях, стереотипах поведения и мышления отдельных индивидов. Поэтому два индивида оказавшись вне пределов своего социума, взаимодействуя друг с другом, в состоянии воспроизвести модель своего социума. Однако стоит признать, что отдельный индивид, оказавшись в иной социальной системе, будучи в нее включен, вынужден будет адаптироваться к ее.
  Российская социальная система, понимается нами как система - долговременных социальных регуляторов, задающих условия социальной деятельности индивидов.
 
 3. ИЕРАРХИЧЕСКАЯ ФОРМА САМООРГАНИЗАЦИИ КАК СОЦИАЛЬНАЯ ОСНОВА РОССИЙСКОГО СОЦИУМА
 
 
 
  Сохранение системной целостности, как отмечено, обеспечивается самоорганизацией. Обычно система возникает спонтанно. Изначально, исходя из условий окружающей среды, возникают отдельные активности, которые случайным образом создают то, что Богданов называет "организационным комплексом". В результате взаимодействия этих активностей в организационном комплексе формируется алгоритм взаимодействия, "эмерджентная"37 клеточка системы. "Организационный комплекс", построенный только на алгоритме активностей может пониматься как система, но система предельно неустойчивая. Относительная устойчивость достигается системой тогда, когда расходуемая энергия активностей начнет перерабатывать ресурсы среды в свой субстрат, в результате чего создается защитная форма, способная противостоять сбивающим факторам. Данная форма задает определенное построение элементов системы и осуществляет их подбор в условиях постоянно действующих сбивающих факторов. По нашему мнению, существуют две такие формы самоорганизации: иерархическая и плюралистическая. Первая предполагает дифференциацию элементов, вторая - уравнение; иерархия предполагает центр системы, плюрализм - многоцентрие.
  ФОРМЫ САМООРГАНИЗАЦИИ СИСТЕМЫ: ИЕРАРХИЯ И ПЛЮРАЛИЗМ
  Сравнивая две формы самоорганизации - иерархическую и плюралистическую, необходимо признать, что они равнозначны (во всяком случае, у нас нет оснований, утверждать, что какая-то из них имеет преимущество). Хотя в чистом виде они не встречаются, т.к. реальные социальные системы включают в себя обе формы управления, но чаще просматривается тенденция одной из них. Учитывая это, мы можем отнести то или иное человеческое сообщество к иерархическому или плюралистическому. Однако существует барьер первичного восприятия - практически любой современный социум признается как иерархический. Но принимая способ контроля в качестве основного критерия отличия, мы обнаруживаем, что в одних обществах традиционно формировался взаимоконтроль, а в других - функция контроля аккумулировалась в управляющем центре. На Западе со времен средневековья, исходя из анализа принципов феодального права,38 наблюдается плюралистическая тенденция, тогда как в России - иерархическая. Вместе со становлением системы, именно тогда, когда закладывается программа или основной алгоритм действия, возникает форма самоорганизации, которая становится элементом целостной программы, защищающая систему от сбоев, т.е. отвечающим за её самосохранение (поэтому форма самоорганизации равнозначна функции иммунитета в организме). Система, как правило, гибнет после того, как изменяется форма ее самоорганизации. Однако реальный опыт показывает - даже после развала системы на отдельные подсистемы и элементы, форма самоорганизаци сохраняется внутри дезинтегрированных элементов, что в конечном итоге может привести и к возрождению системы в целом. Это возможно в том случае, если в каждом элементе присутствует в снятом виде и форма самоорганизации.
  ИЕРАРХИЧЕСКАЯ ФОРМА САМООРГАНИЗАЦИИ
  Идеи иерархического, централизованного социального управления зародились в Китае в VI-IV веках до н.э. и были, с одной стороны, продиктованы требованиями реальной практики, необходимостью выработки наиболее оптимальной модели управления, а, с другой, - результатом развития управленческой мысли, в которой были последовательно воплощены: идеи морали в управлении Конфуция; принципы построения исполнительной власти Мо-Цзы; организационные постулаты централизма легистов и других.39 Исторический опыт древнего Китая обусловил становление централизованного иерархического управления, что было связано с длительным периодом "Чжань го" - "Воюющих царств" (V-III веках до н.э.), известным междоусобными войнами и набегами кочевников, а также с резким изменением природной среды (климатическими и ландшафтными катаклизмами), который мог быть преодолен в результате создания эффективной модели социального управления. Концепция такого управления сложилась в умах китайских мыслителей и была реализована в создании единой китайской империи (царство Цинь) и реформах Шан Яна (основателя легизма - 390-338 гг. до н.э.). Эпоха "Цинь", сменившая "Чжань го", была периодом расцвета экономики и культуры Китая.40 Идеи и социальная практика китайцев позволили выработать так называемую "китайскую", или иерархическую модель управления, которая окончательно сложилась к началу новой эры, и получила распространение на Востоке Евразии как способ социального управления, а также как модель организации отдельных социальных образований, в первую очередь армии.
  "Понятие "иерархия" используют тогда, когда речь заходит о сложных формах субординации. Она упорядочивает по линии соподчинения не просто целостности, а системы, в которых деятельность одного порядка оказывается зависимой от деятельности второго порядка, деятельность второго порядка - от деятельности третьего порядка и т.д.".41 В иерархических системах предполагается не просто различие подсистем, но и более строгая дифференциация по потреблению ресурсов и разной степени защиты таких подсистем от сбивающих факторов. Иерархическая система определяет приоритет в потреблении ресурсов и наивысшую степень защиты для подсистемы управления42.
  Соответственно, тенденцию системы к дифференциации своих подсистем по приоритетности отношения их к защите и потреблению ресурсов назовем иерархическая тенденция. Иерархическая система в нашем понимании та, в которой преимущественно реализуется указанная тенденция, а иерархическая структура - таковая, в которой элементы построены иерархически, а высший уровень отведен управляющему центру.
  Перечислим важнейшие особенности иерархической формы социального управления, которые фиксирует В.Д. Граждан: 1) в условиях иерархических связей одни социальные общности оказывают направляющее воздействие на другие, вследствие чего последние начинают выполнять функции, ранее им не свойственные; 2) значительное изменение функций зависимыми социальными общностями способно привести к изменению их совокупных характеристик и даже качеств в целом; 3) новые функции и новые качества социальных общностей создают предпосылки для возникновения новых иерархических зависимостей, отличающихся еще большей сложностью.43
  ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКАЯ ФОРМА САМООРГАНИЗАЦИИ
  В противовес иерархической тенденции существует тенденция самоорганизации со множеством центров. В этом случае в системе не возникает иерархическая структура. Все подсистемы или элементы оказываются равны по отношению к потреблению ресурсов и защите от сбивающих факторов, они равнозначны и проявляют одинаковую активность, отклонение от стандарта которой есть проявление дезорганизационной активности.
  Такая система, на первый взгляд, парадоксальна, элементы имеют возможность индивидуализироваться, но во взаимодействии они должны быть равны. Это равенство оценивается по критериям равной возможности защиты, равной доступности к ресурсам, равной энергии. Во всех остальных случаях элементы могут быть индивидуальны. Наглядно принцип равенства проявляется в торге покупателя и продавца. Обе стороны во взаимодействии стремятся поддерживать равенство, контролируя партнера, не допуская нарушения им критериев равенства. До тех пор, пока такой взаимоконтроль возможен, возможен и плюрализм. Но как только одна из сторон получает преимущество, сразу же возникает иерархическая тенденция. Поэтому особенность существования таких систем - в стремлении защитить себя от иерархической тенденции. Возможность и необходимость этого возникает при сложившемся алгоритме типичного действия в ходе формирования устоявшихся связей. Условием поддержания таких систем будет создание механизма фильтрации равных элементов.
  Еще в "Политике" Аристотеля44 прослеживаются первые теоретические подходы к пониманию плюралистического управления в обществе. Практика такого управления зарождается в эпоху античности, а в дальнейшем наследуется средневековой Европой. Концепция плюрализма как способа социального управления сформируется в западной Европе в эпоху Просвещения в теории общественного договора45. "На базе идеологии либерализма возникли различного рода управленческие концепции и школы. На раннем этапе развития либерализма к ним можно отнести школу политического либерализма Дж. Локка с его основополагающей идеей разделения властей, а также школу экономического либерализма А. Смита. Именно им были сформулированы идея о саморегулирующей роли рынка, требование ограничения вмешательства государства в экономическую сферу, превращения его в своего рода ночного сторожа буржуазного порядка"46
  Общий принцип общественного договора основывается на равных возможностях взаимоконтроля: народ контролирует государство и наоборот. В отдельном случае два социальных элемента системы, взаимодействуя друг с другом, осуществляют взаимоконтроль, построенный на принятых нормах и принципах. Равенство элементов по отношению друг к другу строится на их равном отношении к нормам. Взаимоконтроль призван сохранить это равенство. Главная особенность общественного договора - равенство индивидов, групп (элементов социальной системы) перед едиными нормами.
  Особенность плюрализма в том, что контроль за равенством всегда поделен между взаимодействующими элементами. Это главное отличие от иерархического управления, которое эволюционирует, концентрируя функции контроля в управляющем центре. Отсюда важнейшей функцией плюралистической формы социального управления является координация. Такое "управление в форме координации свойственно тождественным целостностям, которые ни при каких условиях не могут взять верх одна над другой"47. "Координация (лат. coordinatio - сорасположение) - это такой вид социального управления, при котором осуществляется горизонтальная упорядоченность как на внутригрупповом, так и на межгрупповом уровне, а стороны, части и элементы одной и той же социальной общности или взаимодействие нескольких общностей характеризуются тождественностью, равновеликостью. ... Их воздействие друг на друга не принимает формы односторонней зависимости и подчиненности. Равновесие между ними поддерживается равными возможностями и равными воздействиями. Деятельность каждого из них упорядочивается в соответствии с деятельностью других"48.
  Итак, можно выделить следующие особенности плюралистической формы самоорганизации:
  1) усложнение при равновесии между составляющими элементами;
  2) элементы имеют возможность неограниченно индивидуализироваться;
  3) система фильтрует равные элементы.
  Необходимо отметить, что для включения в такую систему элементы должны пройти фильтрацию на соответствие ее достаточно сложным и жестким требованиям, чтобы в конце концов, быть адаптированными к взаимодействию по принципу равенства. Таким образом, сами элементы в результате становятся достаточно сложными, но равными.
  СИСТЕМНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
  Рассматривая социальную систему в целом, подчеркнем, что социальные основы социума не могут рассматриваться как жесткие константы. Каждая из них имеет свою область изменения. Именно сфера допустимых изменений показывает возможность исторического выбора социумом или индивидами в их социальных действиях. С этой точки зрения наиболее консервативными основами оказываются характер народа и этическая система норм и ценностей. Однако даже характер оказывается достаточно изменчивым - на протяжении существования российского социума одни черты характера могли утрачиваться (терять свою актуальность, "забываться" и, в конце концов, "теряться"), другие, напротив приобретаться, отдельные черты, в связи с требованиями условий обстоятельств и среды, могли становиться главными, а другие второстепенными, но при этом, сохранялся основной социальный стержень. Аналогично функционировала и этическая система норм и ценностей, сменившая в своей истории три парадигмы: язычество, православие, коммунизм.
  Наиболее "революционным" социальным регулятором в российском социуме явилась форма самоорганизации. Ее предпосылками в целом служат, во-первых, та форма самоорганизации, которая свойственна отдельным коллективам (первичным общностям) и, во вторых, наиболее успешная форма самоорганизации, интегрирующая общество. При этом не исключается возможность существования различных между собой форм самоорганизации для первичных общностей и для общества в целом. Соотносительность форм самоорганизации на "низшем" и "высшем" уровне обеспечивает дальнейшую репликацию и экспансию общества, а значит и возможность его усложнения, дифференцированности. Исторический опыт показывает, что радиации формы самоорганизации как правило идет "снизу", от первичных общностей, эволюционно трансформируя "верхи". Попытка внедрения формы "сверху" вызывает консервативное сопротивление "низов", а сама форма не обеспечивает интеграцию общества, т.е. "высший" иерархический центр не способен выполнять свою основную функцию. Самоорганизация социума порождает "высшее" социальное управление, которое возникает только тогда, когда есть необходимость интеграции всего общества. Технически интеграция возможна, если институционально оформляется механизм стимуляции и репрессий, обычно он функционирует через институт государственной власти, которая, в нашем понимании, и есть "высший" центр социального управления, обеспечивающий институционально интеграцию общества в целом. Отсюда выполнение указанной функции может служить оценкой эффективности государственной власти.
  Государственная власть задает обществу цели, обеспечивающие сохранение его как целостности и определяет способы, позволительные для достижения этих целей. Тем самым социальные действия ранжируются от допустимых до недопустимых. Механизм стимуляции и репрессий направлен на поддержание этого ранжирования. Государство, таким образом, институционально нормирует социальные действия, аккумулируя социальную энергию и направляя ее на реализацию общих целей общества.
  Отсюда первым критерием, по которому может быть оценена эффективность государственной власти, является степень институционального нормирования социального действия, степень аккумуляции социальной энергии на цели общества. Соответственно общество, в котором государство утратило эту функцию, погибает. И наоборот, общество, в котором институциональное нормирование доведено до полной регламентации всех социальных действий становится тоталитарным.
  Общество способно дифференцироваться, усложняться, а тем самым в обществе возникают иные устремления индивидов, иные цели, институционально не нормированные государственной властью, и если не возникнет механизм их адаптации, то государство будет неэффективно, утрата институционального нормирования при усложнении общества будет вести к анархии. Поэтому другим критерием эффективности государственной власти является способность обеспечивать интеграцию общества при его дифференциации. Такая способность отражает эффективность функционирования механизма адаптации новых целей общества.
  Оптимальной государственной властью в таком случае будет такая, при которой новые цели индивидов и коллективов будут институционально нормированы, тем самым энергия индивидов постоянно будет направляться на достижение общих целей, за счет чего, при растущей дифференциации общества, будет сохраняться его интеграция и устойчивость. Исходя из данных критериев эффективности государственной власти (степень институционального нормирования и степень дифференциации), выделим четыре крайние состояния государственной власти: коллапс, анархия, тоталитаризм, оптимум. Предложенные критерии представляют собой теоретическое осмысление идеи аномии Р. Мертона. Обратимся к его схеме аномийного действия и транслируем формы индивидуального приспособления на действие системы в целом.
  Наиболее крайние аномнийные формы, "ретритизм" и "мятеж", могут быть соответственно соотнесены с "коллапсом". "Конформность" может пониматься как достижение социальной системой устойчивости и интеграции, или оптимума. Но, признавая, что общество постоянно дифференцируется (у него появляются новые элементы и функции), в следствии влияние иных культур и природной среды, утверждаем, что "оптимум" как таковой недостижим. Однако выработка способов обеспечения интеграции и устойчивости системы дает возможность движения к оптимуму и противодействует энтропии, что может быть обеспечено саморефлексией общества как балансирование между аномийными полюсами. Общество как маятник движется между аномийными полюсами, "проскакивая" точку оптимума. Саморефлексия снимает "размах" "маятника", приближая его к точке оптимума.
 
  Схема 1. .Координаты функционирования социальных систем по Р.Мертона Таблица 1. Типология форм индивидуального приспособления (по Р.Мертону)
  "Инновация" соотносима с состоянием дезинтеграции социальной системы, когда отдельные ее части действуют несбалансированно с целым. Институционально это предстает как децентрализм, или анархия. Противоположная форма - "ритуализм". В тенденции "ритуализм" связан с усилением иерархической власти, крайней формой которой является тоталитаризм. Такова одна из полюсных аномийных точек, свойственных для России. Тоталитарное общество предельно нормирует социальные действия. Достигается это за счет того, что идеология синкретизирует цели общества и индивидуальные цели личностей (яркий пример, идеал "строителя коммунизма"). Такое общество предельно интегрировано (за счет институализации энергии индивидов) и стабильно. Однако для того, чтобы сохранить такое положение, система должна направлять свою энергию на снижение дифференциации, т.е. упрощать свои функции, снижая уровень саморефлексии, тем самым, открывая себя "сбивающим" факторам, что приводит к расколу центра, децентрализации и анархии. Таков второй аномийный полюс движения российского "маятника", который весьма энергичен, и движим он противоречием полюсов, но не чувством меры, поэтому постоянно "проскакивает" точку равновесия.
  ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ В РОССИИ
  Исходя из обозначенных критериев, рассмотрим функционирование государственной власти России. Необходимость государственной власти в древней Руси была продиктована потребностью в снятии конфликтов между отдельными племенами (по этой причине были приглашены на княжение варяги) и защитой от внешнего врага. В основу власти был положен принцип удельного княжения, согласно которому родственники великого князя становились удельными князьями. Каждый из них имел свою дружину, тем самым общины славян, проживавшие в уделах, лишались возможности самостоятельно вести военные действия. Таким образом, наличие воинского формирования удельного князя обеспечивало защиту населения подвластной территории от межплеменных конфликтов и внешнего врага. Однако внутри самой государственной власти отсутствовал институциональный механизм внутренней консолидации.
  Заметим, что в отличие от древней Руси, на Западе в то время уже сложился такой механизм - институт военного патроната, система норм, определявшие права и обязанности сюзерена и вассала. В дальнейшем этот механизм превратился в феодальную систему государственной власти. На Востоке, в частности в Китае, сложился другой механизм - абсолютизации прав высшей власти. В киевской Руси не было ни западной, ни восточной модели, целостность государственной власти поддерживалась только харизматическим авторитетом (и отчасти военной дружиной) великого князя. В дальнейшем, после ухода с исторической сцены харизматических великих князей, отсутствие механизма подчинения в конечном итоге привело к дезинтеграции древней Руси.
  В эпоху киевской Руси, государственная власть смогла институционально нормировать социальные действия, привнеся западное право, которое письменно оформилось при Ярославе. Власть оказалась способной интегрировать в общество новые культурные ценности и социальные цели, т.е. создать механизм адаптации новых целей. Власть в древней Руси по характеру была "инновационной", что предполагало ее плюралистическую форму, но при этом была харизматической. Государственная власть древней Руси привнесла правовой регламент, сняла конфликты и противоречия восточнославянского мира. Однако, новая форма управления, была довольно таки противоречива. Носители власти создали централизованное ядро управления. Общество было организовано иерархически: правители - центр, народ - периферия. Но варяжские князья принесли и форму зародышевого плюрализма, проявившегося во взаимодействии представителей власти. Данная противоречивая форма управления существовала, пока не возникла реальная опасность, - битва на реке Калке в 1223 году вскрыла неадекватность такой формы управления, нашествие Батыя в 1237-1238 годах уничтожило ее.49 Гибель древнерусского общества в результате монгольского нашествия имеет много причин, но одна из них - противоречивость формы управления.
  Государственная власть в древней Руси возникла, с одной стороны, как антитеза анархии, с другой стороны, хотя и делались попытки институционально нормировать социальные действия, но они не достигли успеха, и поэтому общество как не могло стать тоталитарным, так и не могло достичь устойчивости. "Маятник" формы управления, двигаясь в плоскости плюрализма, совершал свои колебательные движения между полюсом анархии и коллапса.
  Точка коллапса - нашествие Батыя. Монгольское нашествие разгромило старый мир, однако, принесло и иную, новую форму управления, заимствовав ее в Китае, - централизованную форму построения высшей власти, основу которой составила преданность иерарху. С этого периода "маятник" формы управления начинает двигаться в плоскости иерархии, между анархией и тоталитаризмом. Начинается новая фаза в истории государственной власти - эпоха монархии.
  Первый цикл этой фазы - трансформация харизматической иерархии в институциональную и становление монархии. Особенность этого периода - концентрация в руках московского монарха функции распределения ресурсов и инструментов институционального контроля, что вылилось в создание государственных вооруженных сил - аппарата насилия и принуждения (армия и полиция), который был призван обеспечить порядок внутри государства, защиту границ и возможность территориальной или военно-политической экспансии. Этот аппарат с эпохи Ивана III является исключительно государственным. Он управляется монархом лично или через особо доверенных и преданных лиц. Примечательно то, что в свое время московские Великие князья сделали довольно много, чтобы ликвидировать воинские соединения ("дружины") других князей. Российская аристократия постепенно была лишена личных армий, но обязана была служить в монаршей, или государственной армии. Со временем сложилась система назначений, а в дальнейшем и продвижения по службе, что исключало возможность "привязанности" аристократа к определенной воинской группе. Господствующий класс русского общества с эпохи Ивана III нельзя называть классом феодалов, т.к. не феодальный принцип лежал в основе функционирования этого класса. Здесь не было получения земли на содержание воинского подразделения. Землю русский аристократ получал как средство личного существования. Сюзерен не заключал договор с вассалом. Вассал был просто предан сюзерену. Не феодалы составляли основу господствующего класса, а "государевы люди". Поэтому эпоха становления России не может быть названа феодализмом, в большей мере здесь подходит наименование "этатизм"50.
  Представитель господствующего класса в России, как правило, офицер или чиновник, - это "государев человек", преданный монарху, который отличается от западного феодала отсутствием частной инициативы. Однако при этом инициатива на государственной службе в России не исключалась: инициатива служения государю, или "служебная преданность" - один из важнейших столпов самодержавной России.
  Институтом мобилизации и организации социальной энергии, сформировавшимся в период харизматической монархии, стала русская православная церковь. Трансцендентальное оправдание государственной власти и идеологическое противостояние "басурманам" (враг с востока) и "латинской ереси" (враг с запада), сформировало социальную цель и норму действия - служение Отечеству истинной веры51. Несмотря на то, что церковь функционировала как институт, эта норма поддерживалась не институциональными средствами, а неформальным авторитетом церкви52.
  При Иване III церковь становится инструментом государственной власти и тем самым дает монарху право: "в интересах государства все дозволено". Иерархия достигает своего предела и стремится институализировать все цели индивидов, интегрировав их в цели государства. Развитие иерархии достигает своей критической точки - Иван Грозный создает тоталитарную власть, в то самое время, когда отдельные княжества древней Руси и ханства Золотой Орды присоединяются к Московии. Иван IV провел карательную трансформацию общества и заложил основы преданности не харизматическому вождю, а государю. Интеграция территорий и класса элиты была достигнута за счет снижения дифференцированности общества и репрессий негосударственных целей социума.
  Такое "упрощение" социума и его стабильность поддерживалась репрессивными органами, "ослабление" которых обернулось нестабильностью и дезинтеграцией в эпоху Смуты. Россия вновь оказалась на грани коллапса.
  С приходом династии Романовых начинается второй цикл в развитии государственной власти, это период зрелой монархии. Российское общество, ослабленное тоталитаризмом и Смутой, упрощается. Устойчивость обеспечивается не силой власти, а отсутствием социальной активности. Не случайно и монарх этого периода именовался Михаил "Тишайший".
  Рост социальной активности в середине XVII в. приведет к резкой дифференциации общества и как следствие к конфликтам. Петр I разрешит конфликт парадоксальным образом - усилением конфликта и стимуляцией дальнейшей дифференциации общества, тем самым будет заложен механизм инноваций, с помощью которого государственная власть оказывается способной адаптировать ценности и цели других культур. В этом смысле реформы Петра I - антитеза тоталитаризму Ивана IV. Грозный репрессировал социальную активность, а Петра I ее "пришпорил". Построение Петром I чиновничье-дворянской структуры оказалось оптимальным механизмом интеграции социальной энергии. При его правлении "служебная преданность" как форма индивидуальной инициативы приобретает институциальный характер.
  Реформы Петра оказали влияние на развитие России в течение столетия и обеспечили расцвет общества в эпоху Екатерины II, но привели к разрыву "низов" и "верхов". Социальная активность и растущая дифференциация "верхов" придет в противоречие с неактивностью и ритуализмом "низов". Инновационная активность "верхов" достигнет своего выражения в восстании декабристов, в результате которого общество окажется на грани коллапса, а функционирование власти в XIX веке приобретет характер аритмии: то сдерживание (Николай I, Александр III), то стимуляция социальной активности (Александр II). Аритмия достигнет максимума в эпоху Николая II. Следствием будет революция и коллапс.
  Третья фаза российского государства начинается с эпохи Советской Власти. Интеграция общества начинается за счет его упрощения, сведения социальных целей к целям государства, т.е. за счет создания тоталитарного общества. Достигается это за счет террора, уничтожения высшего класса как субъекта, обеспечивающего дифференциацию общества. Все это вместе именовалось как политика "военного коммунизма". Данная политика потерпела фиаско, т.к. отсутствовал механизм организации социальной активности, потому что прежний, чиновничье-дворянский, был уничтожен. К концу 20-х годов такой механизм был воссоздан Сталиным в коммунистической партии, которая структурно и функционально унаследовала следующее:
  - организация первичных общностей строилась по аналогу крестьянской общины (при этом нормы приобрели институциализированный характер);
  - целостная структура была построена по аналогу петровского чиновничье-дворянского аппарата.
  Такой институт оказался способным свести к минимуму личные цели индивидов и сориентировать их на стремление к достижению поставленных им целей. Действуя при этом как государственный, используя репрессивные органы государства, он смог упростить общество, и тем самым довести институциональное нормирование до предела. Результатом этого стал тоталитаризм.
  Однако тоталитарная интеграция общества возможна пока эффективны репрессии, невозможность осуществлять которые после смерти Сталина привела к росту дифференциации общества. Наступает эпоха "оттепели". Отличие Советской Власти (от Российской Империи) в том, что ей был утрачен механизм инноваций. Поэтому за "оттепелью" наступит период консервации - эпоха "застоя" ("развитого социализма").
  Особенность третьей фазы по сравнению со второй (эпохи монархии) в том, что Советская Власть обладала ограниченными способностями к адаптации целей и ценностей других культур, в результате власть оказалась консервативнее народа. В эпоху монархии власть напротив была инновационной, что порождало консервативную реакцию народа. Невозможность интегрировать социальную энергию "низов" с целями общества в эпоху Брежнева в конечном итоге привела к деформации власти и ее неэффективности. Закономерное следствие этого - Перестройка, явилась, на наш взгляд, периодом нарастающей аритмии, следствием которой оказался коллапс 1991 - 1993 годов.
  С эпохи Ельцина начинается новый этап функционирования государственной власти. Вплоть до 2000 года наблюдается медленное движение от анархии к иерархической системе, несмотря на то, что в России возникли институты власти аналогичные институтам власти плюралистического западного общества, под влиянием традиционной иерархической тенденции идет их постепенная интеграция в целостный комплекс. Те институты, которые оказываются неинтегрированными иерархической тенденцией, создают напряжение и вызывают конфликт, поэтому могут пониматься как аномийные формы, увеличивающие дезинтеграцию общества и влияющие на его нестабильность.
  По всей видимости, в России начинает складываться новая форма иерархической государственной власти. Однако на сегодняшний день нет института, способного мобилизовать и организовать социальную энергию. Как отмечалось, в период харизматической монархии эту роль играла церковь, в эпоху империи это был чиновничье-дворянская структура, основанная Петром I. В эпоху Советской Власти - коммунистическая партия. До тех пор, пока не возникнет институт организации социальной энергии на достижении целей общества, Россия будет неминуемо стремиться к коллапсу.
  Механизм организации социальной энергии должен адекватно реагировать на растущую дифференциацию общества (как в Российской Империи), тем самым предотвращая сползание в тоталитаризм, а также нормировать социальные действия, направляя энергию индивидов на благо всего общества (как в СССР), предупреждая анархию. При этом данный механизм с необходимостью должен соответствовать и другим социальным основам (которые рассматриваются ниже).
 
 Схема 2. Исторический изменчивость Российской формы государственного управления
 
 
  1 ФАЗА 2 ФАЗА 3 ФАЗА 1. Кризис восточно-славянского общества IX в.
  2. Эпоха от Рюрика до Ярослава
  3. Период удельной раздробленности
  4. Нашествие Батыя
  1 ЦИКЛ
  5. Эпоха Дмитрия Донского
  6. "Темное время"
  7. Эпоха Ивана III
  8. Эпоха Ивана IV
  9. "Смута" начала XVII в.
  2 ЦИКЛ
  10. "Тишайшая" Эпоха Михаила I
  11. "Раскол"
  12. Реформы Петра
  13. Эпоха Великих Императриц
  14. Эпоха сдерживания Николая I
  15. Эпоха реформ Александра II
  16. Эпоха сдерживания Александра III
  17. Эпоха нарастающего конфликта (Николай II) 1 ЦИКЛ
  18. Советский тоталитаризм
  19. Эпоха "оттепели"
  20. "Развитой социализм"
  21. "Перестройка"
  2 ЦИКЛ
  22. Эпоха Ельцина
 
 
 
 
 
 
 _______________________________________________
  Традиционные взгляды на проблемы российского общества зачастую вписывались в две основные парадигмы, уходящие своими корнями в XIX век - "славянофильство" и "западничество". И попытке ответить на вопрос - "куда мы идем на Запад или Восток". На наш взгляд имеет смысл снять драматизм с этого вопроса. И используя сухой социологический анализ разобраться в том, чтобы понять каковы действующие в нашем социуме социальные основы, регулирующие деятельность индивидов и групп, и более широко государства и гражданского общества.
  Итак, российская социальная система нами понимается как определенная характеристика российского социума. Как система социальных регуляторов, задающая условия для социального действия индивида.
  Одним из важнейших социальных регуляторов российского социума является форма самоорганизации российских индивидов в иерархические сообщества. Отсюда и особенность и государственного устройства и гражданского общества. Однако, фиксируя как факт, иерархическую тенденцию в нашем обществе требуется дать аргументацию, доказывающую, что иерархическая тенденция действительно является долговременным социальным регулятором, социальной основой нашего общества.
  Такая аргументация может быть построена при выделении последующих социальных регуляторов. Таковыми на наш взгляд являются поведенческие и этические регуляторы. Они определяют поведение российского индивида. Действуя системно, эти регуляторы обеспечивают адекватную ориентацию индивида в обществе. Рассогласованность же действия этих регуляторов приводит к искажению социальных ориентиров и девиантному поведению индивидов (что можно обозначить как социальная патология).
  Нас в данной работе в первую очередь интересует функционирование данных регуляторов в среде государственных служащих. И в дальнейшем необходимо ответить на вопрос в чем причина социальных отклонений, наблюдаемых в деятельности государственных служащих, какие могут быть социальные инструменты для преодоления этих негативных явлений.[К1]
 
 ГЛАВА II. СОЦИАЛЬНЫЕ РЕГУЛЯТОРЫ ПОВЕДЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СЛУЖАЩЕГО
 
 
 
  1. "РОССИЙСКИЙ ХАРАКТЕР"
 
  В самом общем смысле народный характер понимается как социальный феномен, элементы которого могут быть зафиксированы в социологическом эмпирическом наблюдении. Народный характер имеет в себе ряд черт, которые могут рассматриваться как постоянные и неизменные. Именно эти черты выступают социальными регуляторами деятельности индивидов. В данной главе делается попытка определить эти основные черты, оказывающие влияние на деятельность государственных служащих.
  Об особенностях российского характера написано очень много научной, публицистической, сатирической и другой литературы. Надо полагать, что будет написано еще больше. С одной стороны, русский характер достаточно известен и описан, а, с другой стороны, очень часто говорят о его загадке, необъясненной противоречивости, чаще всего это отмечают представители других культур, когда сталкиваются с непониманием российской реальности.
  В 1997-2000 годах под руководством автора было проведено социологическое исследование, в основе которого лежал метод контент-анализа высказываний иностранцев о российском характере в печати (всего зафиксировано 3139 высказываний) в публикациях периодической печати (69 изданий, включающих в себя 48 изданий центральной прессы, к примеру, "Коммерсант", "Эксперт", "Профиль" и др., и 21 региональное издание). В результате исследований были выделены группы суждений иностранцев о поведенческих качествах россиян (наиболее распространенные суждения о характере россиян: неточность во времени; не следование технологической дисциплине, технологическому регламенту; выполнение порученной задачи, несмотря на отсутствие необходимых средств; эмоциональность, энтузиазм, увлеченность в процессе деятельности; доброжелательность, открытость, увлеченность процессом общения; готовность оказать помощь).
 
 Таблица 2. Качества характера россиян по оценке иностранцев
  ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИЕ КАЧЕСТВА "антитезис" "тезис" ЧАСТОТА ПРИЗНАКА низкая высокая Пунктуальность 1,1% 10,1% неточность во времени Технологический педантизм 0,6% 9,5% не следование технологической дисциплине, технологическому регламенту Отказ выполнять задачу, при отсутствии необходимых средств 2,1% 9,2% выполнение порученной задачи, несмотря на отсутствие необходимых средств Лень 13,5% 11,1% Эмоциональность, энтузиазм, увлеченность процессом деятельности Нейтральность, неприветливость, неконтактность с незнакомыми людьми 9,7% 11,3% доброжелательность, открытость, увлеченность процессом общения Зависть 11,6% 9,9% готовность оказать помощь другие качества 0,3% ВСЕГО 4,1% 95,9% 100% Аналогичные черты характера фиксируются и у государственных служащих. Социологические исследования кафедры "Государственной службы и кадровой политики" РАГС показывают, что умение "рационально организовать свое время" для 50,2 % служащих не очень характерно или вообще не характерно, на это указывают и эксперты (руководители федеральных и региональных ведомств), отмечая, что данное качество для 59,7% служащих либо не очень свойственно, либо не свойственно вообще53. Изучение взаимоотношений показывает характер коммуникации государственных служащих: 36% отмечают наличие дружеской взаимопомощи и поддержки в организациях, 48,6% - нейтральные отношения. И только 7,5% респондентов отмечают конфликты54. Отсутствие следование технологическому регламенту присуще и государственным служащим - 77,9% респондентов-госслужащих отмечают, что структура их организации не вполне или совсем не соответствует ее задачам и функциям55. По мнению Е.В. Охотского и В.Л. Романова "должностные инструкции, хотя и разрабатываются, но ... составляются формально (подтверждают 62,5% респондентов)"56
  Исходя из приведенных данных, весь комплекс качеств россиян может быть объединен в две основные группы:
  особенности поведения россиян: неточность во времени; не следование технологической дисциплине, технологическому регламенту; выполнение порученной задачи, несмотря на отсутствие всех необходимых средств; эмоциональность, энтузиазм, увлеченность в период стремления к цели57;
  особенности общения: полярность от доброжелательности, открытости, готовности оказать помощь, увлеченности процессом общения до недоброжелательности, суровости, закрытости, завистливости.
  Представление о российском поведении демонстрирует мысль Н.А Бердяева, который описывает две стороны характера: "[первая] нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей не велик ... [вторая] У русских "природа", стихийная сила, сильнее, чем у западных людей"58. Эту же мысль мы находим и в работах А.С. Ахиезера, отмечающего такие, характерные для нас качества, как "отсутствие меры" и "энергию архаики"59.
  Анализируя поведенческие особенности, в целом можно отметить, что россиянам свойственно: неорганизованная спонтанность, импульсивность, другими словами, реализация активности протекает "поверх" известных "организованных" "каналов", призванных ее принять и направить.
  При рассмотрении специфики российского общения ярко выделяются две характеристики:
  1. Неприветливость и даже внешняя агрессивность при первом впечатлении;
  2. Отзывчивость, открытость, "душевность" и доброжелательность в процессе общения.
  Данный факт "не понимается" представителями других культур. Примем "противоречивость" в общении и "неорганизованную спонтанность" поведения как исходные точки анализа "российского характера". Хотя общение и поведение являются психологическими феноменами, но, на наш взгляд, это - внешняя, представительная сторона целостного характера, понять который можно только в результате многостороннего социологического анализа, исходя из парадигмы системного подхода, рассматривая эти феномены в комплексе как типичный способ взаимодействия.
  ИМПУЛЬСИВНОСТЬ
  Зафиксированные нами типичные факты поведения россиян, названные как "неорганизованная спонтанность", или импульсивность характеризуются перепадами активности от полного безделья до энтузиазма. На наш взгляд импульсивность, как поведенческая черта российского характера, сформировалась в результате многовековой однотипной хозяйственной деятельности. Сложившись и закрепившись как этнический стереотип поведения, и перенесенная в дальнейшем на другие виды деятельности, в настоящее время она, действуя как социальный регулятор, детерминирует российских индивидов в процессе взаимодействия60.
  Импульсивность исключает возможность методичной последовательной деятельности. Продолжая мысль Бердяева о том, что русским не дается форма61, заметим - нам не дано чувство регламента. Именно это отмечено рядом социологических исследований62, подтверждается наблюдениями автора63 и социологическими исследованиями кафедры "Государственной службы и кадровой политики", согласно которым, например, в сфере государственной службы "89,1% [опрошенных] в данный момент не имеют инструкции об исполнении должностных обязанностей или она еще разрабатывается (6,7%), в то же время каждый десятый отмечает, что документа нет вообще"64.
  Другая особенность характера - эмоциональность мотивации. Стремление к деньгам и материальной выгоде у российского человека не рационально, как у западного, а столь же эмоционально, как и стремление к любому другому идеалу, некогда захватившему сознание и чувства россиян. Сошлемся на социологические исследования кафедры государственной службы и кадровой политики РАГС, согласно которым была установлена связь мотивации государственных служащих с фактами нематериального ряда65; например, 58% респондентов, для которых свойственно стремление реализовать себя в управлении, положительно оценивают свой вклад в стабилизацию обстановки в обществе; удовлетворенность деятельностью чиновников связана с признанием ее социальной важности.66
  Главное отличие рациональной и эмоциональной мотивации заключается в том, что в первом случае индивид обозначает конкретную цель в виде выгоды или эффекта, затем определяет шаги ее достижения, исходя из принципа наименьших и оптимальных затрат, стремясь при этом сохранить свою энергию. Во втором случае индивид действует под эмоциональным впечатлением. Он не стремится "просчитать шаги" - он "летит" к своей цели, не считаясь с затратами и запретами, зачастую растрачивая себя. То есть для того чтобы мотивировать российского индивида, необходимо найти цель, производящую на него эмоциональное впечатление67, желанную и неопределенную, тогда концентрация усилий на нее, может быть намного выше, чем на конкретную цель у западного работника. Этот феномен подробно рассмотрел Н. Бердяев, охарактеризовав как фанатичное стремление и российский догматизм68. Неопределенная цель должна соответствовать общему ожиданию, общей надежде, предполагая отсутствие плана продвижения к ней.
  Специфика первоначальной хозяйственной деятельности, ставшая причиной русской импульсивности, повлияла на формирование и второй основной черты российского характера - коллективизма.
  КОЛЛЕКТИВИЗМ
  Стереотипное массовое действие только тогда приобретает характер социального, когда стереотип поведения индивидов становится основой их взаимодействия и "поведение индивидов соотносится по своему смыслу друг с другом"69, отмечал М. Вебер. Специфика трудовой деятельности наших предков предполагала только групповую форму, поэтому сформировался коллективный стереотип мироощущения - признание ценности коллектива.
  Неограниченные просторы и коллективный характер труда не предъявляли жестких требований к "межеванию" земельных ресурсов, поэтому в России долго не могло сформироваться право собственности. А чувство частной собственности, возможно, не сложилось и по настоящий день, оно возникает у человека только тогда, когда он несет личную и имущественную ответственность за самого себя индивидуально. По мнению М.В. Черникова, "не "этика ответственности", но "этика убеждения" присуща русскому человеку. Если для первой исходным является учет сложившегося положения дел, стратегия поведения (должное) дедуктивным образом выводится из анализа сущего: "Делай то, что вытекает из твоего положения в этом мире", то для этики убеждения исходным является императив действия, от индивида требуется лишь следовать этому императиву, невзирая на обстоятельства: "Делай как должно, а об остальном не заботься"70. Русский человек нес общинную ответственность, что сформировало иное, нежели на Западе чувство ответственности, - этику убеждения.
  Этика убеждения - это определенная система нравственности71, целостный комплекс норм и ценностей. Данный комплекс характеризуется, прежде всего, тем, что все нормы в российской культуре принимаются в двух категориях:
  - нормы-препятствия, с которыми можно "поиграть", которые "не грех" нарушить;
  - "священные" нормы, не подлежащие обсуждению, нормы-табу, или ценности рода (общины, группы, корпорации и т.п.).
  Первая категория норм идет от человека и для отдельного человека. Это - нормы сущего. Сущее же то, что рядоположенно с индивидом. Поэтому индивид в праве "обыграть" сущее. Любая норма, рожденная в противоборстве, принятая не единодушным порывом и не по общему убеждению - не более чем игровое препятствие. В этом случае нормы-права отдельного индивида вторичны по отношению к нормам-правам социума (группы, коллектива, корпорации, общины). Подтверждением этого является то, что ряд законов, касающихся прав личности в нашей стране, оказываются неработающими.
  Традиция определила приоритет общины над индивидом, а, следовательно, и приоритет норм, отражающих интерес коллектива, который по определению выше интереса отдельного индивида. В нашей культуре существуют нормы, которые действуют как табу, нормы, которые человек не в состоянии нарушить. Их фундаментом оказывается ощущение преобладания коллектива над индивидом, что выражается в принципе - "будь, как все", который предопределяет, возникающие на его основе нормы и управляет ими. Этот принцип появляется в эпоху подсечного земледелия, когда успешность действий общины зависела от совместного порыва и способности ее членов следовать наиболее оптимальному образу действия, который эффективен только временно, а не регламенту (который не мог сложиться в силу неупорядоченности внешней среды). Поэтому все должны были действовать дружно и по общему убеждению.
  Подобный характер действия не имел нормативной определенности, и в результате индивид, у которого нет однозначного способа действия (нормативной определенности), знает к чему стремиться, но не знает как. Выходом из этого парадокса служила способность легко принимать новые образцы действия (следовать не "букве", а "смыслу" - в этих обстоятельствах "этика убеждения" имеет преимущество над "этикой личной ответственности"72), находимые отдельными членами общины. Способность находить такие новые образцы действия обеспечивал умственный склад россиянина ("смекалка"), принимающий практическую реальность, сущее в качестве объекта игры. Новые образцы действия легко возникали и столь же легко забывались. Но если они оказывались неоднократно результативными для общины, то превращались в канон. Действия индивидов, не дающие эффекта, отбраковывались в процессе социального действия. Вместе с тем, если индивид знал "как действовать", то способ его действия должен быть открытым, наглядным для других, чтобы стать образцом. Инструментальное действие индивида, дающее результат только ему одному, нарушало целостность и несло угрозу существованию общины, поэтому запрещалось. Таким образом, в русской общине лежал запрет на индивидуальную ответственность.
  "Индивидуальная ответственность" строится на рациональной оценке сущего и выработке нормативной стратегии достижения должного отдельным индивидом; "коллективное убеждение" - на стремлении и порыве к должному сообща, совместно, игнорируя нормативную определенность. Рациональное познание сущего в данном случае игнорируется, оно постигается в аттрактивном спонтанном действии.
  В процессе длительного взаимодействия индивидов в массовом сознании россиян возникает стереотип мышления: "действуй как все; если ты не будешь действовать как все, это приведет к негативным последствиям". Из него сформируется типичное российское мироощущение - противопоставление "должного" (как неопределенного идеального) и "сущего" (определенной "низменной" действительности), что достаточно ярко показано в работе И. Яковенко: "Должное есть предвечная, богоданная природа бытия, которая имела место в сакральном прошлом и возобладает в эсхатологическом будущем. Должное сакрально и онтологично. Сущее - это ухудшенная, сниженная грехами и несовершенствами, замутненная привходящими воздействиями версия должного. Сущее профанно и лишено онтологии. Оно не имеет собственной природы, а значит, и собственных законов. Единственные подлинные законы сущего - это должное. И если каким-то образом удастся снять то, что "мешает", должное воссияет наконец, явив себя во всей полноте и блеске"73. Таким образом, автор демонстрирует специфику ориентации российского мышления в стремлении к неопределенному "должному", сутью которого, на наш взгляд, является принцип "будь как все", предстающий в виде экзистенциальной ценности, являющейся источником важнейших ценностей нашей культуры.
  Принцип "будь, как все" имеет две стороны. Первая: коллектив препятствует выделению индивида, негативно оценивает или даже пытается устранить его отличие от других. Попытка выделиться, показать свою исключительность, неповторимость наказывается, репрессируется коллективом. На данный факт указывают социологические исследования взаимоотношений госслужащих: и сослуживцы (45% респондентов), и руководители (50% экспертов) негативно относятся к стремящимся сделать карьеру74. Вторая сторона принципа "будь, как все": коллектив поддерживает индивида.
  Функционирование коллективных регуляторов, обеспечивается действием групповых инструментов взаимоконтроля. "В процессе образования неформальных отношений спонтанно возникают статусные требования и гарантии, обязанности, права, социальные гарантии, ограничения. В случае отклонения поведения от статусных норм индивид испытывает давление различных форм социального контроля вплоть до изменения положения в иерархии отношений и исключения из общности"75. Контроль в российских коллективах осуществляется импульсивно и представляет собой реакцию на конкретную ситуацию, а не действие по регламенту. Это весьма наглядно иллюстрируют социологические исследования РАГС в сфере государственной службы: 75,5% респондентов-госслужащих и 76,8% экспертов отмечают, что меры контроля определяются конкретной ситуацией76.
  Принцип "будь, как все" имеет определенные регуляторы, обеспечивающие его реализацию. Такими являются: актуальный контроль и превентивный контроль. Первый фиксирует нарушение данного принципа и реализуется во взаимном наблюдении друг за другом, всевидении. Второй предупреждает отступление от главного принципа российского коллектива и осуществляется во взаимном общении в форме обсуждения совместных дел, групповых праздников и т.п. Это наглядно проявляется и в сфере государственной службы, по данным социологических исследований РАГС 49,9% респондентов указали на то, что в их коллективе существует традиция совместного празднования знаменательных дат, 72,7% - день рождений, юбилеев, повышений в должности; 34,9% - торжественных проводов на пенсию. Социологические исследования предприятий г. Ижевска показывают аналогичные результаты - 78,1% опрошенных отмечают, что в их трудовых коллективах празднуют день рождения сотрудников77; 59,1% указывают на то, что в их организациях за год проходит не менее 5 торжественных мероприятий, посвященных знаменательным событиям78.
  Коллектив со сложившимися связями и постоянным составом индивидов может сформировать достаточно сложную систему норм и репрессий. Неустойчивые коллективы дают большую "свободу" индивиду, но не исключают "всевидения" и "взаимообщения", которые в свое очередь предполагают опору на такое качество индивида как стыд. Он понимается нами как нравственный регулятор поведения индивида, действующий в виде запретительно-репрессивного инструмента самоконтроля. Главная запретительная позиция стыда - "не веди себя так, как не ведут себя другие", поэтому и ощущение стыда у человека возникает тогда, когда его "осуждают", либо могут "осудить" другие.
  Таким образом, западные и российские индивиды руководствуются различными принципами интеракции:
  - для западного человека значимым является принцип "следуй общепринятым нормам и контролируй себя, исходя из них";
  - для россиянина значимо "чувство стыда и согласие с людьми", вытекающее из принципа "будь как все".
  На Западе принуждает норма, а в России - коллективный способ действия. Российский индивид испытывает потребность во всевидении коллектива. Любое российское сообщество достаточно быстро формирует систему всевидения и на ее основе нормы поведения. Русский человек, и в этом его отличие от западного человека, - нормальный нравственный человек только в пределах действия коллективного всевидения и общения. Западный человек подчинен внутренним однотипным нормам, построенным на структурном, логичном и однозначном языке, россиянин через открытость и стыд - коллективу.
  "ЭТИКА ОТВЕТСТВЕННОСТИ" И "ЭТИКА УБЕЖДЕНИЯ"

<< Пред.           стр. 1 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу