<< Пред.           стр. 2 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу

  В зависимости от фазы развития системы бывают "энергичными" и "неэнергичными". При этом энергичным системам свойственно расходовать свою энергию не только на поддержание основного алгоритма, основной программы. Спонтанный выплеск энергии системы не всегда соотносим с целесообразным действием.
  Тем не менее, в самом общем виде социальная материя, воспроизводящая себя в движении как единую целостность, "целесообразно" стремящаяся к самовоспроизводству, самосохранению, есть внешняя форма системы, или ее субстрат.
  В субстрате и только в нем находит свое воплощение субстанция системы, ее "душа", определенная нами как "типичный, повторяющийся способ деятельности". Другими словами, для существования "души" необходимо материальное "тело". Таким "телом" и является субстрат. Поэтому "душа" воплощена в субстрате ("теле"), без которого она не существует.
  Однако, "душа" не только воплощена в субстрате и проявляется через него, она также имеет и свое собственное автономное бытие, которое есть, прежде всего, характер и форма структурирования системы, программы, способы управления и контроля, особенности движения, передачи и хранения информации. Именно на это указывает Луман: "...материал для построения системы берется из окружающей среды и может быть взят из нее ready-made. Автономия системы заключалась исключительно в ее структуре, программах, принципах управления. Мир полагается в качестве материального континуума, в котором система обозначает границы на уровне своей организации (но не в смысле материала и энергии) и тем самым создает эмерджентный порядок"67.
  "Материал из окружающей среды" и "программа и принципы управления" - два поля системы, материальное и информационное, которые находятся в плотном взаимодействии друг с другом и оказывают друг на друга взаимное влияние, при этом оба поля, взаимодействуя, стремятся сохранить свою основу. А понимаемая как единая целостность система противостоит среде - и в этом противостоянии она стремится сохранить уже всю свою целокупность.
  СИСТЕМА И СРЕДА
  По мысли Гегеля, бытие находит себя в своем ином68. Бытие системы находит себя в своем инобытии - среде. Н. Луман, применивший логику Гегеля к теории систем, отмечал: "если система возникла, то она способна к самоограничению и благодаря этому отграничивает себя от окружающей среды69". Опираясь на сказанное, исходным моментом любой системы, началом ее бытия, является самоопределение.
  Однако, признавая "инициативу" системы в самоопредмечивании и самоопределении, имеет смысл найти исходные моменты формирования социальной системы, предпосылки, служащие возможностью для ее самореализации. При этом такие предпосылки не есть детерминанты. Предпосылки, имплицитно содержащиеся в среде - это набор возможностей, в которых потенциально хранится социальная система. Они не предопределяют линейный причинно-следственный выход. Предпосылки - это те условия, которые открывают возможность возникновения системы. Или "простая контингенция"70 существующего (по терминологии Лумана), неотличимая от множества других возможностей, в которой еще не содержится указания на границы изменений. Но именно специфический набор этих предпосылок (контингенций) может повлиять на своеобразие социальной системы.
  Исследования влияния природы, внешней среды в целом, на общество имеют давнюю традицию. На сегодняшний день множество концепций можно дифференцировать по принадлежности к двум противоположным подходам, на одном полюсе - концепции, признающие жесткий детерминизм природной среды, ее определяющее воздействие на формирование и развитие обществ (традиция Бокля, Хаусхофера), на другом - концепции, игнорирующие влияние природы.
  В этом плане отлична, своеобразна и интересна идея Вызова-Ответа, суть которой заключается в стремлении учесть взаимовлияние человека и природы, социальной системы и среды. Основоположником ее является Арнольд Тойнби, по мысли которого между людьми и Богом как бы происходит постоянный диалог. Бог бросает Вызов тому или иному человеческому сообществу, которое, если не способно ответить на этот Вызов, погружается в застой или быстро погибает. Хотя Вызов и послан Богом, но обществу он предстаёт в эмпирическом, чувственном виде. Это могут быть какие-либо явления окружающей среды, или нашествие соседей, хозяйственный кризис и т.п. Вызов не должен быть ни сильным, ни слабым, а оптимальным. К примеру, такой Вызов, как жёсткие условия Заполярья, способен поглотить энергию эскимосов, которой едва хватает только на сопротивление вечному холоду. Наоборот, изобилие пищи в Африке, мягкие климатические условия не стимулируют человека к сверхусилиям71. По мнению Тойнби, система до Вызова пассивна, адекватность действия и сила активности обнаруживается только в Ответе.
  Идею Вызова-Ответа в дальнейшем, разработав концепцию пассионарного импульса, развивает Гумилев. Критикуя Тойнби за непоследовательность, Гумилев стремится показать "непровоцируемую" активность социальных систем (этносов в данном случае). Активность, пассионарность этносов спонтанна, но это - результат действия окружающей среды. Именно при воздействии среды социальная система "заряжается" энергией. В общем смысле Тойнби и Гумилев понимают Вызов как источник энергии для человеческого сообщества. Вызов, или пассионарный импульс, - это одна из главных предпосылок возможности формирования социальной системы. Оба автора по-разному показывают процесс формирования общества под влиянием Вызова. В обществе неожиданно возрастает социальная активность, при этом до такой степени, что система лишается возможности сохранять свою целостность. В дальнейшем постепенно активность естественным образом снижается. "Кипящая лава" приобретает определенные внешние формы (например, Гумилев наглядно показывает процесс перехода от "консорции" к "конвиксии", процесс организации группы через регуляцию активности и создание условий воспроизводства72). Такой процесс, процесс "окостенения" Богданов именует дегрессией, в результате которого создаются жесткие конструкции для поддержания и сохранения энергии системы73 (в примере Гумилева такими "жесткими" конструкциями системы оказываются стереотипы поведения и нормы, а также институт матримониальных отношений, поддерживающий эти нормы и стереотипы74). В качестве материала для строительства системы используются как ресурсы внешней среды, так и реликты прежней системы, которые также принимаются как факторы внешней среды. Именно тогда, когда складываются первые четко определяемые элементы дегрессивных конструкций, возникает возможность системы для самоопределения. Особенности дегрессивных конструкций зависят от двух характеристик- от изначального материала и силы энергии. Или каково качество и специфика материала (его характер и податливость) и какова сила активности и специфичный характер проявления социальной энергии, реализуемой своими носителями. До момента возникновения первых дегрессивных конструкций, способных заключить в себя спонтанную общественную энергию, социальной системы не существует. Крушение старого мира есть функционирование, хотя и агонизирующее, старой системы. Но когда в лоне старого проступают устойчивые (именно) конструкции, поддерживающие уже возникший алгоритм, способ действия, можно говорить о начале становления новой системы.
  Рассмотрим пример из теории Гумилева. Консорция (первоначально возникший социум, объединенный только общими целями) формирует определенные стереотипы действий у своих индивидов. При этом эти стереотипы оказываются недолговечными и зачастую сменяются другими. Поэтому такой феномен как консорция весьма пластичен и недолговечен. Но как только формируются нормы, ограничивающие отступление от стереотипа, стереотип начинает воспроизводиться. В этом случае консорция превращается в конвиксию (социум, объединенный не только целями, но и нормами поведения). Стереотипы консорции - действие спонтанной энергии. Нормы, налагаемые на стереотипы, служат "костяком", основанием устойчивости стереотипов. Нормы "оформляют" спонтанную энергию, лишают ее изменчивости75. Перерождение консорции в конвиксию - это процесс дегрессии, или "овеществления" энергии76. Поэтому началом социальной системы является оформление спонтанной энергии, импульса, превращение спонтанной энергии в устойчивую форму. Соотнося концепцию Л.Н. Гумилева с теорией Р. Мертона, отметим, что консорция - это "инновационный" социум, интегрированный только общими целями и высокой активностью, проявляющейся в стремлении к этим целям. В процессе социального действия такого социума формируются способы достижения целей, приобретающие повторяющийся характер. Такие способы действия закрепляются в "правило" действия, а тем самым становятся "институциональными" нормами. Так возникает конвиксия, или высокоэнергичный "конформный" социум.
  Характеризуя Вызов в целом, подчеркнем, что он не есть линейная детерминанта, приводящая к однозначным последствиям. Вызов - это не более чем предпосылка (контингенция), дающая шанс, возможность для возникновения социальной системы. В таком случае Вызов совсем не обязательно должен обладать тем "роковым" характером как у Тойнби - дать Ответ или погибнуть. Вызов скорее подобен вызову на дуэль или состязание, а поэтому может быть принят, а может и нет. Отказ от ответа на вызов может привести к потерям, а может пройти безнаказанно. Однако, если Вызов явно выступает в форме роста социальной активности и разрушает сложившиеся формы и структуры, то Ответом (как конечным результатом) на него может быть либо трансформация социальной системы с созданием таких конструкций (институциализированных норм), которые адаптивны к целой системе и новой активности, либо полное разрушение системы.
  Процесс становления социальной системы первоначально привязан к среде. Именно среда дает ресурсы для существования и посылает Вызов, который в конечном итоге может выразиться в спонтанном всплеске социальной активности. В качестве среды может выступать и окружающая природа (как у Гумилева), и элементы старой цивилизации, старого общества (как у Тойнби). Вместе с тем, вопрос о взаимодействии системы и среды всегда дополнялся другим: в какой мере социальная система оказывается независима от среды, или, как, находясь в окружающей среде, система осуществляет себя автономно? Ответ на этот вопрос содержится в трех положениях, имеющихся в работах Никласа Лумана:
  1. Система независима от среды и противостоит ей в плане создания информационного поля: программ действия, принципов управления и построения элементов: автономия системы заключается исключительно в ее структуре, программах, принципах управления77.
  2. Система может принимать или не принимать влияние среды. В первом случае система потребляет такое влияние, среда воспринимается как ресурсы существования системы. Во втором случае влияние среды нарушает привычное функционирование системы, оказывает на нее сбивающее действие, такое влияние нарушает работу программы. "Окружающая среда ... не соуправляет операциями системы ..., но она может нарушить операции системы, мешать им"78.
  3. Сбивающий фактор среды превращается в ресурс в том случае, если социальная система оказывается в состоянии "оценить" роль влияния этого фактора на успешное функционирование программы или, другими словами, когда сбивающее воздействие приобретает информационное выражение. Словами Лумана, "если (и только если) влияния окружающей среды проявляются в системе в качестве информации и могут быть переработаны системой как таковые"79.
  В таком случае среда может быть либо "понятной", либо "сбивающей". Собственно тойнбиановский Вызов - это сбивающее влияние среды, а Ответ - "понимание", "саморефлексия", оценка и противодействие, направленное на восстановление баланса со средой. Реакции системы на Вызов может не быть до тех пор, пока не будут оценены результаты действия сбивающего фактора.
  Ответ социума (в тойнбиановском смысле) в целом проявляется в адаптации системы к сбивающему воздействию. Действие сбивающего фактора нарушает материальные элементы структуры системы, что оказывает воздействие на возможность осуществления сложившихся связей и взаимодействий, а в целом нарушает работу комплексной программы системы. Или, другими словами, "сбивающее" влияние среды проявляется в том, что это влияние нарушает "материальную" оболочку системы и тем самым мешает функционированию "информационного" поля, мешает осуществлению программы - типичному, повторяющемуся способу действия. В таком случае Ответ - есть ни что иное, как приведение в соответствие информационному полю материальной оболочки, или изменение (приспособление) субстрата таким образом, чтобы он соответствовал требованиям программы (субстанции).
  При ближайшем рассмотрении, система приобретает вид кибернетической схемы, которую мы строим по аналогу с кибернетической схемой Т. Парсонса.
 
 Схема 1. КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ СХЕМА Т.ПАРСОНСА
  I II III IV V ПОДСИСТЕМЫ ДЕЙСТВИЯ ФУНКЦИИ В ОБЩИХ СИСТЕМАХ ДЕЙСТВИЯ ЯДРО ВНУТРЕННИЕ СРЕДЫ ВНЕШНИЕ СРЕДЫ ДЕЙСТВИЯ КИБЕРНЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ "Высшая реальность" Высокий уровень информации (контроль) Поддержание образца Система культуры Интеграция Социальная система Достижение цели Система личности Иерархия обуславливающих факторов Иерархия контролирующих факторов Адаптация Поведенческий организм
 
 
  Физико-органическая среда Высокий уровень энергии (условия) "На схеме ... представлены основные отношения между социальной системой и общей системой ее внешних сред в терминах используемой ... функциональной схемы.
  В столбце I перечислены функциональные категории, интерпретируемые здесь на уровне общего действия. В столбце II социальная система вычленяется из других в соответствии с ее интегративными функциями внутри системы действия. В столбце III ... перечисляются три другие первичные, подсистемы действия, являющиеся непосредственными (в рамках действия) средами социальной системы. В столбце IV представлены две среды, внутри которых функционируют системы действия, а именно: физико-органическая среда, отношения в которой опосредованы в первую очередь поведенческим организмом; и среда, которую мы называем "высшая реальность", отношения с которой опосредованы конститутативными символическими системами (то есть религиозными компонентами) культурной системы. Наконец, в столбце V показаны два направления, в которых различные факторы осуществляют свое влияние на эти системы. Стрелка, идущая вверх, фиксирует иерархию условий, которые на каждом следующем кумулятивном уровне являются, перефразируя распространенное выражение, "все менее необходимыми, но все более достаточными". Стрелка, идущая вниз, обозначает иерархию контролирующих факторов в кибернетическом смысле. Если мы движемся вниз, контроль над все более необходимыми условиями делает возможной реализацию образцов, планов или программ. Системы, расположенные в иерархии выше, имеют более высокий уровень информации, а расположенные ниже - более высокий уровень энергии"80.
 
 Схема 2. КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИИ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
 (в сравнении со схемой Т. Парсонса)
  Социальная система Высокий уровень информации (контроль) Иерархия уровней построения системы Схема построения системы 1 уровень Управление
  2 уровень Функции
  (поддерживают status quo, или типичный, повторяю-щийся способ действия) 3 уровень Структура Иерархия обуславливающих факторов Иерархия контролирующих факторов
  4 уровень устоявшийся комплекс
  связей построение
  элементов
  5 уровень Элементы:
  Индивиды, социальные группы, социальные институты, социальные учреждения и т.п. Высокий уровень энергии (условия)
  "Сбивающее" влияние среды начинается на "низшем" уровне субстрата, под его действием первоначально "теряются" элементы, что нарушает их построение и связи. Затем, в результате этого, возникает деформация структуры и функций, вследствие чего утрачивается возможность управления системой.
  Одним из вариантов Ответа на сбивающее влияние среды является случайная фильтрация только "организационных активностей", "неорганизационные активности" погибают в таком непроизвольном естественном отборе. Так в принципе может возникнуть идеальная (оптимальная) система. Рассуждая формально-логически, или опираясь на принцип причинно-следственной детерминации, с необходимостью приходишь к выводу, что возникновение такой системы не только возможно, но единственно возможно: среда первоначально в естественном отборе сохраняет только такие комплексы, которые приобретают характер системы, а далее, оказывая на них воздействие, рафинирует в них только организационные активности, в итоге можно ожидать, что появятся только идеальные социальные системы. В результате адаптация к среде идет за счет снижения дифференцированности системы. Ярким биологическим примером такой адаптации к среде является солитер (живой организм упростивший свою дифференцированность до предела, сохранив только такие функции, которые поддерживают существование). В принципе, снижение дифференцированности свойственно и социальным системам. По всей видимости, состояние многих первобытных племен, описываемое Л.Н. Гумилевым как "гомеостазис"81, результат такого "регресса". Необходимо подчеркнуть, что гомеостатичные системы идеально, оптимально приспособлены к среде.
  Становление "идеальной" системы возможно, если предположить, что система пассивна и страдательно фильтрует организационные активности. Однако социальная система способна реагировать активно и целенаправленно, что в поведении социальных систем проявляется в саморефлексии (то, что Н.Луман называет "аутопейсис") и управлении. Управление человеческой организацией выполняет четыре функции: организацию взаимодействия, мотивацию (стимуляцию) индивидов, планирование и контроль деятельности82; или, другими словами, управление проявляется в определении целей (принятии решения), постановке задач (или выработке способов действия и доведения до каждого человека его функций), контроле выполнения и устранении факторов (внутреннего и внешнего характера), мешающих реализации цели.
  С точки зрения нашего подхода управление: во-первых, обеспечивает выполнение, сложившегося способа действия или устанавливает таковой (постановка целей, выработка способов их достижения и контроль) и, во-вторых, устраняет негативные факторы. Последнее очень важно, так как самой общей функцией управления является сохранение, поддержание типичного способа деятельности. При этом факторы, мешающие управлению, могут быть внешними (давление среды), а могут быть и внутренними, например, спонтанная активность элементов системы. Действие управления проявляется в реагировании на сбивающие факторы, что предполагает создание защиты от внешнего давления и устранения последствий разрушения этого давления; усмирения активностей, направление спонтанной энергии "на мирные цели". Все это в комплексе - тоинбиановский Ответ, или лумановский аутопейсис, или саморефлексия Ахиезера - определенная система мер, программа действий, построенная на оценке сбивающего фактора (т.е. принятие его давления как информации). Все это ведет к тому, что функция управления с необходимостью приобретает институциональную форму, опредмеченную в конкретной социальной структуре, как особая подсистема. Особым случаем сбивающего фактора может выступать спонтанный всплеск активности в самой системе. Поэтому в дальнейшем под общим понятием "сбивающий фактор" мы будем понимать все, что мешает осуществлению программы системы.
  Управление обеспечивается способностью системы к целеполаганию. Здесь возникает один парадокс. По причинно-следственной логике, система, неспособная к осуществлению функции управления, должна под давлением сбивающих факторов фильтровать только организационные активности и естественным образом, закономерно, превратиться в "идеальную систему". Но социальные системы реагируют не естественным образом, т.е. не случайно, а устанавливая цели, и, тем самым, мешают превращению системы в идеальную. Особенность систем, обладающих функцией управления в том, что собственно управление, строящееся на принятии решений, предполагает выбор, который может быть и неадекватным. В результате чего социальная система может прийти к коллапсу.
  Парадокс в том, что системы не способные к управлению, реагируют пассивно и превращаются в идеальные системы. Системы, реагирующие активно, целеопределенно, в случае не адекватного выбора решения, способны нарушать свое внутреннее равновесие, осуществление своей основной программы. Или в лучшем случае получать неожиданный результат, вместо планируемого, который сам начинает выступать как сбивающий фактор.
  В результате отметим, на существование системы влияет не собственно среда, а то, что мы понимаем под сбивающими факторами, в качестве таковых выступают:
  * "непонятое" давление среды, или такое воздействие среды, которое не имеет для системы информационного выражения, в результате чего нарушается материальная оболочка системы, что мешает осуществлению основного алгоритма, основной программы;
  * спонтанный рост в самой системе числа дезорганизационных активностей (Ленин, рассматривая революционный процесс, называл это "ростом социальной активности масс"83; Гумилев, изучая этногенез, называл это "пассионарным толчком" и "пассионарным перегревом"84);
  * целеполагающие дезорганизационные управленческие действия (в случае неадекватного управленческого решения, на это особо обращает внимание А.С. Ахиезер в своей концепции85).
 
  Итак, центральным стержнем, цементирующим систему, является программа, или типичный, повторяющийся способ действия. Программа преобразует ресурсы среды в свой материальный субстрат. Характерным, часто встречаемым качеством социальной системы является способность к выполнению функции управления. В самом общем виде программа (типичный способ действия), направлена на обеспечение САМОСОХРАНЕНИЯ системы. Самосохранение предполагает две основные функции системы:
  * способность "свободно" потреблять ресурсы среды, превращать их в свой субстрат, быть открытой;
  * обеспечить защиту от сбивающих факторов, быть закрытой.
  В таком случае то, что метафорически именуется "целью" системы, "стремлением к самосохранению", есть ни что иное, как выполнение этих двух отмеченных программных функций, имманентно вытекающих из факта, обозначенного Богдановым как принцип "организационного комплекса" ("целое больше суммы частей")86. Поэтому стремление системы к ЦЕЛИ необходимо понимать не с точки зрения "осознанного" стремления, а исходя из обозначенных функций. В этом смысле система не стремится к оптимальному способу действия. Она не стремится прогрессировать, или улучшать себя во взаимодействии со средой. Она "стремится" только к одному, реализовать типичный способ действия ("жить по своему"), но при этом быть независимой от сбивающих факторов среды и недостатка ресурсов.
  ФОРМЫ УПРАВЛЕНИЯ
  Система возникает спонтанно. Изначально, исходя из условий окружающей среды, возникают отдельные активности, которые случайным образом создают то, что Богданов называет "организационным комплексом". В результате взаимодействия этих активностей в организационном комплексе формируется алгоритм взаимодействия, первоначальная "эмерджентная"87, как отмечает Луман, клеточка системы. "Организационный комплекс", построенный только на алгоритме активностей может пониматься как система, но система неустойчивая. Устойчивость системы возникает тогда, когда расходуемая энергия активностей начнет перерабатывать ресурсы среды в свой субстрат и одновременно создавать защитные формы (это Богданов именует "дегрессией"88) от сбивающих факторов. Как феномен дегрессии может сформироваться функция управления, что наиболее свойственно социальным системам. Такая функция, как правило, институционально опредмечивается, тем самым формируется как определенная структурная подсистема (со всеми признаками системы), которой свойственен подбор организационных активностей в условиях постоянно действующих сбивающих факторов. Вполне естественно, что система может иметь или не иметь отдельную подсистему управления. Что касается социальных систем, то подсистема управления отсутствует только в примитивных обществах. Все сложные социумы имеют подсистему управления. При этом само управление может быть выражено в виде отдельного блока или, напротив, быть "разлито" в системе, иметь один или много центров. Реально управление в социальных системах имеет две основные формы - моноцентричное и полицентричное, или иерархия и плюрализм.
  Системы иерархические
  В реальности в чистом виде плюралистическое управление для социальных систем является весьма не типичным, хотя и встречается. Напротив, наиболее распространенными являются системы с иерархическим управлением. В иерархических системах предполагается не просто различие подсистем, но и более строгая дифференциация по потреблению ресурсов и разной степени защиты таких подсистем от сбивающих факторов. Иерархическая система определяет приоритет в потреблении ресурсов и наивысшую степень защиты для подсистемы управления. Можно привести достаточно большое количество примеров из разных сфер, на наш взгляд показательным является следующий. В человеческом организме подсистемой управления является мозг. При недостатке ресурсов для его питания, положим сахара или кислорода, поступает "команда" получить эти ресурсы за счет разрушения других органов - печени, мышц и т.д. Здесь работает принцип: удовлетворение потребностей центра управления является приоритетным.
  Процесс, в результате которого возникает центр, определяющий действия системы в целом, Богданов называет "эгрессией"89, именно в этом смысле мы далее будем использовать этот термин. Соответственно, тенденцию системы к дифференциации своих подсистем по приоритетности отношения их к защите и потреблению ресурсов назовем эгрессивной тенденцией. Эгрессивной системой будем называть такую, в которой преимущественно реализуется указанная тенденция, а эгрессивной структурой - таковую, в которой элементы построены иерархически, а высший уровень отведен управляющему центру.
  Системы плюралистические
  По мнению Богданова, системы имеют две основные формы: централистские (эгрессия) и скелетные (дегрессия), что упоминалась выше90. Однако, взгляд на формы управления социальных систем, диктует несколько иную классификацию. Пока для нас определена, с помощью Богданова, одна из форм управления - эгрессивная. Вместе с тем в противовес этой тенденции (в нашем названии эгрессивной) существует тенденция к возникновению системы с множеством центров. В этом случае в системе не возникает эгрессивная структура. Все подсистемы или элементы оказываются равны по отношению к потреблению ресурсов и защите от сбивающих факторов. Назовем такое явление "нонэгрессией". Нонэгрессивная система предполагает равенство между собой элементов и/или подсистем, отсутствие единого управляющего центра, отсутствие иерархии. Обычно и активности такой системы также равнозначны. И если активности в иерархии представлены комплексом носителей, то здесь носитель активности тождественен элементу. Другими словами, каждый элемент равнозначен и проявляет одинаковую активность. Отклонение от стандарта активности одного из элементов равнозначно появлению дезорганизационной активности.
  Нонэгрессивные системы имеют два вида:
  1. ориентированные на защиту;
  2. ориентированные на обеспечение потребления ресурсов.
  Первый вид рассмотрим на примере способа защиты некоторых травоядных животных от нападения хищников. Так ископаемые хасмозавры становились в круг и отражали опасность91. Аналогично поступали американские переселенцы во время продвижения через прерию. Во время остановок или в случае опасности нападения индейцев они ставили свои повозки в круг. Особенность нонэгрессивных систем такого вида в том, что они возникают для противодействия опасности. Специфичное требование системы к элементам - их унификация, стандартизация со стороны противостояния опасности. Это значит, что панцири и рога хасмозавров, и повозки переселенцев должны быть однотипными, только тогда возникнет линия обороны. Такая система имеет центр, который может быть управляющим, а может и не быть таковым. Однако наличие центра необходимо понимать как неразвитую эгрэссию, как эгрессивную тенденцию.
  Вторым видом плюралистической системы, ориентированной не на защиту, а на обеспечение потребления ресурсов, является рынок. Если рынок рассматривать узко, как место встречи покупателя и продавца, то именно в данном случае может идти речь о плюралистической системе. Если же рынок рассматривать широко, как комплекс потребления и обмена ресурсов, то собственно место встречи покупателя и продавца превращается в иерархический центр (а весь комплекс - в эгрессивную систему).
  Рынок в узком смысле выступает как место столкновения интересов в одном случае конкурентов, в другом - покупателей и продавцов. А значит и здесь имеет место противодействие опасности. Но здесь, в отличие от вышеприведенных примеров плюралистического управления, проявляется иное требование системы к элементам: рынок индивидуализирует элементы. Прибегая к простейшей формуле, можно сказать, что рынок требует неограниченного роста потребностей покупателей, и точно также неограниченного роста предложений продавцов. Вследствие этого отдельный продавец и отдельный покупатель имеют специфический набор спроса и предложения, что и обеспечивает их индивидуальность. Но этот "неограниченный" рост в какой-то мере напоминает "дурную бесконечность". Такой рост - чаще всего только количественный рост. Именно количественный рост потребностей, к примеру, покупателей, может быть ожидаемым продавцами. Следовательно, такой рост может быть планируемым. Исходя из этого, рост потребностей и предложения, которые ожидаемы, должны быть стандартизированы, а значит, потребности и предложение должны быть унифицированы. Не случайно массовое производство рождает "массовую культуру", т.е. деиндивидуализированную культуру. Специфическое требование такой системы - равенство элементов в процессе взаимодействия. В нашем случае объектом такого взаимодействия является потребление ресурсов, соответственно равенство в возможности потребления ресурсов. Во всем остальном элементы могут быть индивидуальны.
  Отсюда следует требование - равенство элементов во взаимодействии. Особенно наглядно это проявляется в том, что рынок не допускает преимущества продавцов над покупателями, не допускает появления монополий, т.е. концентрации активностей продавцов. По сути своей, монополия на удовлетворение спроса - это эгрессивная тенденция. И рынок постоянно стремится не допустить ее возникновения. В такой системе постоянно прослеживается стремление к равновесию элементов. Вслед за усилением одной из сторон начинается усиление другой. Так, например, монополия торговцев служит стимулом для объединения потребителей. "Рыночная" система предполагает постоянный паритет во взаимодействии элементов и постоянно воспроизводит этот тип взаимодействия. Такой тип взаимодействия возможен только в том случае, если каждый из элементов обладает одинаковой энергией, доступностью к ресурсам и возможностью защиты.
  Система в форме "рыночных" отношений относится не только к сфере экономики. Ярким примером здесь может служить мировая система сдерживания военной угрозы. Наличие ядерного оружия у ряда стран лишает каждую из них в отдельности возможности применения ядерного оружия. При этом каждая страна стремится к сохранению, прежде всего status quo, т.к. изменение соотношения может привести к войне. Стремление к паритету во взаимоотношениях - уравнивание элементов, основная черта нонэгрессивных систем. Именно на уравнивании и строится принцип плюрализма.
  Плюралистическая система, на первый взгляд, парадоксальна, элементы имеют возможность индивидуализироваться, но во взаимодействии они должны быть равны. И как отмечалось, это равенство оценивается по критериям равной возможности защиты, равной доступности к ресурсам, равной энергии. Во всех остальных случаях элементы могут быть индивидуальны. Наглядно принцип равенства проявляется в торге покупателя и продавца. Обе стороны во взаимодействии стремятся поддерживать равенство, контролируя партнера, не допуская нарушения им критериев равенства. До тех пор, пока такой взаимоконтроль возможен, возможен и плюрализм. Но как только одна из сторон получает преимущество, сразу же возникает эгрессивная тенденция. Поэтому особенность существования таких систем - в стремлении защитить себя от эгрессивной тенденции. Возможность и необходимость такой защиты возникает, когда взаимодействие элементов приобретает некую совокупность устоявшихся связей, но в них проявляются отступления от принципа равенства. В таких случаях в человеческих (плюралистических) сообществах начинают формироваться взаимоотношения, построенные на общественном договоре92.
  Общий принцип общественного договора основывается на равных возможностях взаимоконтроля. В целом народ контролирует государство и наоборот. В отдельном случае два элемента системы, взаимодействуя друг с другом, осуществляют взаимоконтроль, построенный на принятых нормах и принципах. Равенство элементов по отношению друг к другу строится на их равном отношении к нормам. Взаимоконтроль призван сохранить это равенство. Главная особенность общественного договора - равенство индивидов, групп (элементов социальной системы) перед едиными нормами. Так, например, покупатель и продавец, взаимодействуя друг с другом, осуществляют контроль, следят, чтобы противоположная сторона не отступала от норм и правил. Обычно такой взаимоконтроль принуждает стороны следовать установленным нормам. Нарушитель же подвергается репрессии всего сообщества покупателей и продавцов. Если же взаимодействие нормативно не отрегулировано - возникает конфликт. Для разрешения конфликта стороны могут обратиться к посреднику - мировому судье. И в данном случае возникает новое взаимодействие: одним элементом является судья, другим - обратившиеся к нему спорящие стороны. Если судья не удовлетворяет спорящих, то возникает потребность в новом посреднике и т.д. Особенностью плюралистической системы является то, что контроль за равенством всегда поделен между взаимодействующими элементами. Это главное отличие от эгрессивной системы (эгрессивная система эволюционирует, концентрируя функции контроля в управляющем центре).
  Еще одна важная особенность плюралистических систем - они предполагают фильтрацию равных элементов. Элементы, оказавшиеся неравными, выбрасываются из системы. Так, например, в Западной Европе существовали достаточно жесткие наказания для преступников, нарушавших принцип равенства в рыночной торговле. Мошенничество, жульничество, воровство наказывалось вплоть до смертной казни. В XIX веке в США возникает весьма трагичное явление - суд Линча - коллективное наказание преступника. Социум, таким образом, исключал из своей среды элементы, нарушавшие принцип равенства. Однако суд Линча сам нарушает принцип равенства (он предполагает преимущество "судей" над подозреваемыми), поэтому в плюралистической социальной системе он сходит на нет. Тем не менее, этот пример показывает выбраковывание "неравных" элементов в нонэгрессивной системе.
  Итак:
  1. усложняясь, плюралистическая система предполагает постоянное равновесие между составляющими элементами;
  2. элементы имеют возможность неограниченно индивидуализироваться;
  3. система фильтрует равные элементы.
 
  Необходимо отметить, что такая система имеет достаточно сложные и жесткие требования к своим элементам, а значит и сами элементы, чтобы быть приняты в такую систему, должны пройти фильтрацию на соответствие этим сложным и жестким принципам, чтобы, в конце концов, быть адаптированным к взаимодействию по принципу равенства. Таким образом, сами элементы в результате становятся достаточно сложными, но равными.
  Две формы управления в социальных системах
  Сравнивая две формы управления- эгрессивную и нонэгрессивную, необходимо признать, что они равнозначны (у нас нет оснований, утверждать, что какая-то из них имеет преимущество). Вместе с тем, в чистом виде такие формы не встречаются, реальные социальные системы включают в себя обе формы управления. Но в определенной социальной системе всегда в тенденции просматривается определенная форма управления. Исходя из этого (т.е. учитывая основную тенденцию), мы можем определить то или иное человеческое сообщество как эгрессивное или наоборот. В этом случае существует барьер первичного восприятия. Практически любую современную (и не только) социальную систему мы должны признать как эгрессивную. Но если принимать контроль как главный индикатор отличия, то мы обнаруживаем, что есть социальные системы, в которых традиционно формировался взаимоконтроль, а есть системы, в которых функция контроля аккумулировалась в управляющем центре.
  Рассмотрим данное различие на примере. В эпоху средневековья, как в Западной Европе, так и в России сложилась иерархическая система управления. Вершиной ее был царь, король, иногда князь или герцог. В Западной Европе сюзерен мог приказать своим вассалам явиться "конно и оружно", чтобы отправиться в военный поход. Естественно, вассал не мог ослушаться, он должен был подчиниться приказу. Таковы были обязанности вассала, но вместе с тем он имел и определенные права, которые, в свою очередь, предполагали обязанности сюзерена. Если сюзерен в течение 40 дней не выплачивал жалованье, на 41 день вассалы оставляли своего командира, уводили свои войска по домам. Представим себе такое поведение русских воевод в стане своего князя, и чем бы это могло закончиться в такой ситуации! Исторический пример, Иван III предложил Новгороду войти в состав Московии. Новгородцы не возражали, они готовы были платить дань за то, что православный царь сможет их защитить от латинской ереси, ганзейских конкурентов, агрессии Литвы и рыцарей. Поэтому они предложили Ивану III подписать договор, определяющий права и обязанности сторон. Гневу московского царя не было предела - Новгород был сожжен.
  Итак, на Западе со времен средневековья наблюдается нонэгрессивная тенденции, формировавшая плюралистическую форму управления, тогда как в России - эгрессивная, предполагавшая иерархическое управление. Отличие одной от другой - способ контроля. На Западе актуальным оказался взаимоконтроль, в России же, напротив, функция контроля концентрировалась в центре управления.
  Реальная социальная система сочетает в себе две формы управления, таким образом можно допустить трансформацию социальных систем из одной формы в другую при сохранении системами своей субстанции ("души" образно говоря). Как гипотеза такое предположение вполне допустимо, однако такой гипотезе противоречат отдельные примеры - если человеку отрубить голову, то вряд ли органы и клетки смогут обеспечить плюралистическое управление организмом. Точно так же, если директором рынка поставить человека, обладающего всеми преимуществами над участниками рынка, то, скорее всего такой рынок превратится в советскую распределительную систему, т.е. исчезнет. Поэтому автор высказывает другую гипотезу - изменение формы управления равнозначно нарушению основного алгоритма действия системы и ведет к ее уничтожению.
  Форма управления возникает вместе со становлением собственно системы, именно тогда, когда закладывается основной алгоритм действия, или программа системы. Управление (его форма) становится элементом целостной программы, причем таким элементом, который, прежде всего, защищает систему от сбоев, т.е. отвечает за её самосохранение (поэтому форма управления равнозначна функции иммунитета в организме). Можно предположить, что, в принципе, возможно заменить общий алгоритм действия (программу) с помощью управления, но сохранить программу и систему в целом, изменяя форму управления, - невозможно. Поэтому, как правило, система гибнет после того, как изменяется форма управления. Однако реальный опыт показывает -даже после развала системы на отдельные подсистемы и элементы, форма управления сохраняется внутри дезинтегрированных элементов, что в конечном итоге может привести и к возрождению системы в целом. А это возможно в том случае, если в каждом элементе (как в капле отражается весь океан, как в ДНК заключена информация об организме), присутствует в снятом виде и форма управления, и программа.
  СИСТЕМНОЕ ТРЕБОВАНИЕ
  Специфика эгрессивных и нонэгрессивных систем полагает и отличие их элементов. Эгрессивная система не имеет столь равносложных составляющих элементов. Достаточно сложным в ней является только управляющий центр. Эгрессивная система развивается не через усложнение элементов, а через усложнение центра. Главная особенность элементов эгрессивной системы - способность изменяться адекватно требованию управляющего центра, быть обучаемыми. А значит, они должны быть предельно открыты для приема управляющей информации, идущей из центра. Системное требование к нонэгрессивным элементам - поддержание равенства. Отсюда наблюдается важное различие элементов этих систем: одни должны обеспечивать иерархическую зависимость, другие равенство. Здесь возникают два вопроса:
  1. Что можно считать элементом системы, или до какого уровня мы можем "атомизировать" систему?
  2. Какие требования система предъявляет к своим элементам и как реализует эти требования?
  Утрируем первый вопрос, - является ли "печень" отдельного человека элементом социальной системы, или таковым элементом является сам человек, или, может быть, группа людей? Каков критерий элементаризации, атомизации системы? На наш взгляд, такой критерий должен строиться на следующем подходе - "атомом", неделимой частицей, или, в нашей терминологии, элементом системы является:
  * такая ее единица, которая составляет основу, субстрат системы, а значит, удаление всей массы таких единиц приведет к исчезновению системы;
  * относительно автономная единица, которая обладает способностью существовать без системы;
  * единица, зависимая от системы, т.е. вне системы возможности ее существования ограничены;
  * такая единица, способна создать аналог системы или систему целиком.
  При изучении общества как системы в качестве элементов, удовлетворяющих такому требованию, могут выступать либо индивид, либо группа индивидов. И если в качестве элемента нонэгрессивной системы вполне может выступать индивид, то элементом эгрессивной системы может рассматриваться только группа индивидов (состоящая как минимум из двух), т.к. только в группе может сложиться элементарное эгрессивное взаимодействие. Примечательно, что в английской литературе герой Дефо вполне самодостаточен на необитаемом острове, тогда как русскому генералу, герою Салтыкова-Щедрина, необходим мужик.
 
  Второй вопрос касается того, как возможно системное требование. Изначально возможны два варианта: первый - система фильтрует в свой субстрат готовые элементы, второй - она преобразует элементы субстрата. Для второго варианта необходим механизм, технология формирования элементов. Второй вариант наиболее типичен для существования систем. Именно система в состоянии изменить отобранные для своей структуры элементы, как, например, меняются свойства атома в молекуле93.
  Отсюда следует, что управление предполагает кроме тех функций, которые у него имеются, еще одну - назовем ее, форматирование элементов согласно требованиям системы. Без сомнения управление не занимается форматированием элементов, управление только обеспечивает возникновение подсистемы, выполняющей функцию форматирования, и осуществляет контроль (иногда процесса, но чаще) результатов ее деятельности. В социальных системах функцию форматирования элементов выполняет воспитание или, более глобально, механизм социализации индивидов. Форматирование обеспечивает принцип неуничтожимости системы. Система, построенная на идеально отформатированных элементах, неуничтожима, т.к. в случае гибели, но сохранении нескольких элементов, которые могут создать систему по аналогии, начинается возрождение. Внешняя форма возрожденной системы может быть абсолютно иной, но возрожденная система сохранит, прежде всего, управление и программу ("душу"). Другой важной функцией форматирования является то, что отформатированные элементы, существуя автономно от системы, способны расширять влияние системы вовне, способны реплицировать систему в пространстве. Таким образом, форматирование обеспечивает неуничтожимость, репликацию и экспансию системы.
  Форматирование элементов социальной системы имеет свою специфику. В задачу форматирования входит построение такого образа мышления индивидов, которое будет определять их ожидаемое поведение в системе. Такой строй мышления индивидов должен иметь общие характеристики, критерии оценки действительности, типичные ограничения и т.п. Таковыми являются нормы и ценности, регулирующие поведение индивидов. У каждого индивида эта система норм (более широко, и ценностей) может носить уникальный характер, но индивиды не могли бы контактировать друг с другом, если бы общий алгоритм или принцип построения такой системы не был универсальным. Назовем такой принцип построения "этическим строем общества". Такой "этический строй" через нормы задает параметры действия индивида и через ценности область его возможных достижений. Образно "этический строй" напоминает "коридор", или пространство, ограниченное со всех сторон, кроме одной. Таким способом потребности человека вписаны в "коридор" "этического строя".
  Этический строй предполагает структурирование активностей индивидов таким образом, чтобы эти активности приобрели "организационный" характер (по терминологии Богданова), т.е. должны "работать" на целостность, на систему. Именно этический строй задает индивиду порог удовлетворения своих потребностей или форму мотивации.
 
  Подводя итог, зафиксируем основные системные требования.
  Собственно системные требования, или то, что определяет самосохранение системы, проявляются в трех основных вещах:
  1) алгоритме, программе, привычном образе действия или поведения;
  2) характере управления;
  3) способе форматирования элементов системы, или способе социализации индивидов в социальных системах.
  При этом ключевым моментом системы, независимо от того, какие коллизии испытывает система, будет ее "душа". Система будет оставаться сама собой до тех пор, пока жива ее "душа" - стихийно сложившаяся программа, алгоритм действия.
  СИСТЕМНОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ. СПОНТАННОСТЬ И ИГРА
  В общем плане любая социальная система стремится, как отмечалось выше, к реализации функций "свободного" потребления ресурсов среды и обеспечения защиты от сбивающих факторов. Именно эти функции обеспечивают равновесие со средой, осуществляя внешнюю защиту, которая проявляется в поддержании механизмов, обеспечивающих сложившийся алгоритм действий, что и является собственно самосохранением системы, ее "целью".
  Длительность существования системы зависит от наличия (запаса) энергии. Предельная активность (максимальный всплеск энергии) кратковременна, поэтому такая "вспышка" есть одновременно, или становится одновременно и абсолютной энтропией. Реальная активность, движение, энергия находится "между" абсолютной активностью и энтропией. Эволюция энергии идет от абсолютной активности к энтропии. В этом смысле чистая энергия = абсолютная активность, абсолютная энтропия = чистая материя, лишенная активности. Процесс эволюции в таком случае - перетекание энергии в материю. Бытие, существование, и в этом же смысле нэгэнтропия, есть борьба, как с абсолютной активностью, так и с энтропией. Система в этом случае - это оформленное бытие. Основной род деятельности системы, ее функция - поддержание баланса между энергией и материей.
  Однако ни одна система не застрахована от спонтанных всплесков энергии, от "незапрограммированного" роста активности (элементов или групп элементов). Такие всплески "дезорганизационных действий" нарушают сложившиеся системные требования и могут привести к уничтожению самой социальной системы. Вместе с тем, эти всплески не могут носить направленный характер. Выплеск энергии сам по себе спонтанен. Этот всплеск не может иметь формы. Между тем, в реальной социальной практике такой спонтанный всплеск приобретает определенную форму (точно также приобретает форму направленного потока кипящая лава вулкана). Форма для спонтанной энергии задается самой системой, но не позитивно, а негативно: "Если нельзя, то можно". Не случайно все революции связаны с отменой сложившихся правил и норм, начиная с отмены, к примеру, мер длины и веса до отмены моральных запретов "не укради", "не убий". "Кипящая лава" сметает самые неустойчивые системные требования, вместе с тем, испытав на прочность, вынужденно принимает те требования, которые оказались устойчивы, при этом формирует и некие новые требования. Особенность спонтанного всплеска в том, что он осуществляет "перестройку" требований, адаптирует эти требования к новому возможному всплеску энергии. Примечательный пример, бывший террорист Сталин в дальнейшем создал высоконадежную защиту от террора.
  Сам по себе всплеск активности - одновременно и нарушение сложившихся требований, и создание новых. Всплеск - свободная игра сил системы. Это показывает Тойнби: "Что отличает творческое меньшинство и привлекает к нему симпатии всего остального населения, - свободная игра творческих сил"94. Эта свободная игра сил, подчеркнем, проявляется в разрушении и созидании дегрессивных конструкций. Спонтанный всплеск заканчивается (или заканчивается игра сил), когда складываются устойчивые дегрессивные конструкции.
  В действии "свободной игры творческих сил" проявляется нарушение главного системного требования - самосохранения. Драматичные всплески энергии зачастую действительно приводят системы к коллапсу95. Между тем, история человечества показывает, что коллапс систем зачастую связан не с излишней энергией, а, наоборот, с ее потерей. Более того, нет социальных систем, которые бы за период своего существования ни пережили двух-трех спонтанных выплесков (не прошли через революции, гражданские войны и т.п.). "Свободная игра творческих сил" для социальных систем - атрибутивное качество. Всплеск социальной активности открывает возможность для самообучения, тем самым запускает механизм саморефлексии (аутопейсиса). В результате система формирует в самой себе дополнительный запас прочности. Вместе с тем, именно спонтанный выплеск энергии придает системе дополнительную пластичность и динамичность.
  Лев Гумилев, развивая теорию этногенеза, показал интересное свойство пассионариев. Пассионарий - человек, отличающийся более высокой моторной активностью, нежели обычный ("гармоничный", по терминологии Л.Н. Гумилева) человек, вместе с тем, чем выше активность, тем ниже инстинкт самосохранения96. Следовательно, рост пассионарной активности и является причиной спонтанного всплеска энергии в социальной системе.
  В этом еще одна особенность и противоречие системы - антисамосохранение. Самосохранение нарушается в следствии спонтанного выплеска энергии. Система перестает следовать собственному целеполаганию, переигрывает сложившиеся системные требования. Здесь нам открывается еще одна характеристика социальной системы - свободная игра творческих сил.
  Игра - неотъемлемое качество любой культуры: "человеческая культура возникает и развертывается в игре, как игра"97 - утверждал Й. Хейзинга. По его мнению, игра - определенное качество деятельности, отличное от обыденной жизни. Игра необыденна. Игра есть нарушение сложившегося хода вещей, она есть выход за пределы обычного. Пользуясь нашими терминами, продолжаем, игра есть выход за пределы самосохранения, за пределы построения целевой деятельности (которая строится на требованиях необходимости или должного).
  Хейзинга показывает основные характеристики игры. Таковыми являются:
  * Игра - излишняя ничем недетерминированная деятельность. "Всякая Игра есть прежде всего и в первую голову свободная деятельность. ... Игра есть ... излишество. Потребность в ней лишь тогда бывает насущной, когда возникает желание играть. ... Игра не диктуется физической необходимостью"98. В известном смысле игра определена, на наш взгляд, избытком энергии.
  * Игра лежит за пределами обыденности и требований необходимости. "Игра не есть "обыденная" жизнь и жизнь как таковая. Она скорее выход из рамок этой жизни во временную сферу деятельности, имеющую собственную направленность. ... Все исследователи подчеркивают незаинтересованный характер игры. Не будучи "обыденной" жизнью, она лежит за рамками процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей. Она прерывает этот процесс"99.
  * Обособление. "Игра обособляется от "обыденной" жизни местом ... Ее течение и смысл заключены в ней самой"100. Игра обособлена:
  * временными рамками,
  * пространственными границами101,
  Временные рамки и пространственные границы - то, что изолирует игру от наличного бытия, от обыденной необходимости. Тем самым, открывается возможность создать игре свой собственный мир, который, прежде всего -
  * имеет свои правила,
  * выполняет определенную культурную функцию102,
  Правила и культурная функция и создают ирреальный мир игры. Особенность игры проявляется именно в творчестве игровых правил, в постоянном их обновлении. Вместе с тем, если игра утрачивает способность к "нормотворчеству", она превращается в ритуал - игру, лишенную своей основы - энергии. Как отмечает Хейзинга, игра
  * характеризуется напряжением103.
 
  Именно последнее качество игры открывает довольно парадоксальное качество живых и, прежде всего, социальных систем. Такие системы стремятся к неустойчивости. Живая система поддерживает эту неустойчивость. Это еще одна функция игры для индивида и социума.
  Итак, программа, управление и механизм форматирования являются необходимыми функциями любой системы. Особенность социальной системы проявляется в том, что
  * программа, или типичное повторяющееся действие, может быть осмыслено через социально-психологический характер и особенность способа производства;
  * управление может быть объяснено с точки зрения стремления к иерархии или плюрализму в целом комплексе человеческих взаимоотношений;
  * форматирование элементов понимается как функционирование этического строя - нормативно-ценностного комплекса, который определяет рамки мотивации индивида.
  Реализация указанных функций задает системе "цель" - самосохранение, стремление к равновесию.
  Социальная система противоречива по своему характеру. Это противоречие проявляется в том, что основное системное требование определяется самосохранением, т.е. равновесием, и в то же время системе присуще стремление к игре и нарушению равновесия, "отказ" от целеполагающей деятельности.
  При этом социальные системы "нарушают" равновесие, "включаясь" в игру. Таким образом, социальным системам свойственны два противоречивых стремления:
  * одно, стремление к самосохранению, равновесию, балансу;
  * другое, стремление к игре, т.е. к неустойчивости, напряжению, спонтанности, "бесцельности".
 
 ГЛАВА 2. ОСНОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
 
 
 
  §1. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ
 
 
 
  Ориентируясь в окружающем мире, человеку свойственно фиксировать объекты действительности, давать им номинации и описывать. Чем "ближе" эти объекты, тем более рельефное описание, детальное обозначение они имеют. Чем дальше к "горизонту", тем неопределенней понятия, в которых описываются объекты. Человек дает обозначение и объектам вроде "черного ящика". Такой объект имеет внешнее описание, но суть его остается за пределами понимания. Он - в полном смысле "ноумен", или "вещь-в-себе". Обозначение такого "объекта" не носит понятийный характер. Это не более чем внешняя номинация. В разряд таких внешних номинаций очень часто попадают термины, описывающие национальный характер, дух культуры, ментальность народа. По мнению Вебера: "Всякие попытки сослаться на "национальный характер" ... означают лишь признание своего непонимания сути явления"104, или, другими словами, сказать "национальный характер" - ничего не сказать. Однако именно Вебер вскрыл "черный ящик" и дал детальный анализ того, что им было обозначено как "дух капитализма". По нашему мнению, это и есть "зрелый дух Запада". Опираясь на подход Вебера, и пользуясь многочисленным научным материалом, наработанным на сегодняшний день, о русском национальном характере, русском духе, попытаемся определить "загадку русской души", найти то содержание и ту суть, что стоит за этой номинацией.
  Определения
  Вступая на довольно зыбкую почву описания и анализа "духа", "души", имеет смысл сделать несколько замечаний, которые нами будут использованы в качестве исходных определений, опорных точек. Под "духом" мы будем понимать явно выраженное стремление к чему-то (или против чего-то), стремление, в котором в той или иной форме присутствует цель, которая может быть осознана или нет. Целевая устремленность - сущностный стержень духа. Вместе с тем, дух опредмечивает себя также и в относительно типичном способе действия для достижения этой цели. Такой способ действия нами обозначается как "характер", который и есть проявление духовной сути в определенном наборе типичных образов действия.
  С другой стороны, дух и характер сами по себе есть феноменолизация некоего ноумена. Они описывают его как нечто общее для себя, один динамически, другой - статически. Это общее и сущностное для духа и характера будем называть "душа", следуя традиции использования этого слова в русском языке.
  В этом понимании "русский дух" - основная интенция, устремление русского народа. "Русский характер" - нечто общее, объединяющее основные поведенческие проявления, способ мышления, образ действия и в целом все то, что феноменолизируется, находит свое воплощение в культуре. "Русская душа" - то, что лежит в основе и является сутью для "характера" и "духа".
  Народ
  Номинация "русский народ" (любая номинация "народ") складывается под действием трех основных форм* - биологической, политологической и идеологической. В результате их действия возникают три формации**, или три стороны одного явления - этнос, нация, религия (или в нашей терминологии этический строй). Этнос характеризует особенность функционирования человеческого сообщества в биосфере. Основой этноса является комплексный стереотип поведения социума. Нация характеризует общество с другой стороны, с точки зрения создания этносом подсистемы управления, обеспечивающей социуму сохранение своего типичного образа действия. Форма управления может быть либо иерархическая, либо плюралистическая. Зачастую, концентрированным проявлением формы управления является государство. Этический строй призван, с одной стороны, снять противоречие этнического и национального, а, с другой стороны, целеопределить, придать смысл существованию народа в целом. Кроме того, этический строй выступает как способ формирования индивида, как представителя данной культуры, задавая ему нормативные и ценностные ориентиры. Народ, как исходное определение, - этическая агрегация национального и этнического. Учитывая эти предварительные замечания, в дальнейшем будем соотносить- этнический феномен с типичным образом действия; национальный феномен с системой сложившегося управления; народ, религию, идеологию, целостный комплекс норм и ценностей с этическим строем.
  Этнос
  К настоящему времени подход в понимании этноса, разработанный Л. Н. Гумилевым105, хотя и не стал общепризнанным, имеет широкое распространение и для целей данной работы является вполне удовлетворительным.
  Индивиды, объединенные в этнос, обладают единым комплексным стереотипом поведения. Исходя из теории Гумилева, под "русским этносом" следует понимать сообщество людей, имеющее определенные общие стереотипы поведения, представляющие собой некий взаимосвязанный комплекс.
  Такой комплекс стереотипов, определяющий этнический характер, формируется у человеческого сообщества в результате типично повторяющегося образа действия, сложившегося в условиях взаимодействия с биосферой в определенном ареале.
  Собственно русский этнос, по мнению Гумилева, "рождается" в XIV веке (на Куликовом поле - 8 сентября 1380 г.). К этому моменту умирает как этнос - восточнославянский (древнерусский)106. В таком случае именно с XIV века должно начаться формирование стереотипов поведения. Однако в условиях уже сложившегося государства и культуры не происходит резкой смены (революции в образе действия) всего комплекса стереотипов.
  По мнению Гумилева107, этнос на каждой фазе своего развития под действием естественного угасания пассионарности меняет свой стереотип поведения. Точнее было бы сказать, со снижением этнической активности изменяется и форма (стереотип) активности.
  Вместе с тем, несмотря на меняющуюся форму активности в каждом этносе сохраняется нечто единое, некий неизменный образ действия. Поэтому "набор" этнических стереотипов предполагает и такие, которые меняются в процессе развития - изменчивые и, с другой стороны, инвариантные, постоянные, неизменчивые стереотипы. Л.Н. Гумилев в своем фундаментальном исследовании "Этногенез и биосфера Земли"108 и ряде других работ показал типичное движение этноса и закономерную смену изменчивых стереотипов. Кроме этого, он, критикуя статичное понимание этноса, сформулировал подход к определению инвариантного комплекса стереотипов: "... этносы всегда связаны с природными условиями через активную хозяйственную деятельность. Последнее проявляется в двух направлениях: приспособления себя к ландшафту и ландшафта к себе"109. Такой подход обозначил еще Маркс в "Экономических рукописях 1857-1861 г." и ряде других набросков. Одной цитатой его мысль звучит так: "... от различных (климатических, географических, физических и т.д.) условий, а также от природных задатков людей (от их племенного характера) будет зависеть в какой степени эта первоначальная общность будет изменена"110. Этническая система и ландшафт (как среда, в которой эта система существует) взаимодействуют друг с другом. Как всякая система, этническая имеет механизмы адаптации к внешним условиям. Для человеческих обществ таким адаптивным механизмом является способ деятельности, способ влияния на среду (если животные приспосабливаются к среде морфологически, изменяя формы своего тела, то этнос приспосабливается за счет выработки адаптивных способов деятельности). Биологический пример - внешняя морфология дельфина, акулы, ископаемого ихтиозавра почти одинакова, хотя это различные живые существа. Они имели одинаковые условия среды и одинаковый способ существования в среде, в результате чего и возникло их морфологическое тождество.
  Способ деятельности как инвариантный стереотип - по сути своей, "скорлупа", защищающая этнос (нечто аналогичное морфологии животного.) Под действием изменчивой среды изменяется морфология животного. По аналогичной причине должен меняться и способ деятельности человека. В глобальном масштабе это так и происходит. Отступление ледника послужило толчком к появлению новой формы приспособления человека к среде - цивилизации, а изменение ландшафта самим человеком (рассматривая этот факт как геологический) привело к смене традиционной формы хозяйствования на индустриальную. Но для срока жизни одного этноса 1000-2000 лет изменения ландшафта не являются значительными. Поэтому, к примеру, как морфология волка не изменяется на протяжении уже 40 тысяч лет, так и не изменяется у человеческого сообщества и инвариантный стереотип деятельности. Проводя аналогию между существованием этноса и жизнью человека, выделим две стороны: динамичная (описанная Гумилевым) - ребенок, взрослый, старик; статичная, инвариантная - пожилой человек остается тем же, кем он был и в детстве, и в юности, и в зрелости. И это не только из-за того, что он сохранил некую "внешнюю оболочку". В этой "телесной оболочке" существует некий инвариант, остающийся постоянным и в результате изменения человеком его физической морфологии, а также и при смене профессий, убеждений, смене возраста.
  Таким инвариантом для этноса является определенный способ деятельности. Этот способ (или комплекс способов), возникая, как хозяйственная деятельность, приобретает в дальнейшем традиционную форму, и закрепляется как комплекс инвариантных стереотипов. Со временем первоначальная форма хозяйственной деятельности может потерять свою определяющую роль для этноса, может быть сведена к минимуму или вообще исчезнуть, но ее характер будет перенесен на другие, вновь возникшие виды деятельности. В этом проявляется неповторимость каждого этноса. Шпенглер дал достаточно яркий и глубокий сравнительный анализ ряда культур в "Закате Европы"111, продемонстрировав проявление в различных видах деятельности - искусстве, науке, хозяйственной жизни и других - одного и того же характера.
  Инвариантный стереотип
  С этой точки зрения сформулируем положение (тезис) о возникновении этнической основы, инвариантного стереотипа поведения. Тезис строится на мысли: ландшафт является условием первоначального способа хозяйственной деятельности; этот способ хозяйствования закрепляет стереотип деятельности, который и становится этническим стереотипом. Данный тезис хотя и перекликается с мыслями Бокля, Хаузхофера, но имеет одну особенность - ландшафт не напрямую, а через способ деятельности определяет характер этноса. Именно в деятельности и складывается характер. Способ деятельности оказывается и основой, и содержанием, и проявлением характера. Такой способ деятельности должен быть массовым. Именно массовый способ хозяйственной деятельности определяет инвариантный этнический стереотип, а не активная деятельность групп пассионариев, творческого меньшинства. Сошлемся на Вебера, который считал, что "отнюдь не те люди ... наподобие некоего голландского капитана, "готового ради прибыли заглянуть и в ад, пусть даже при этом будут спалены паруса", не они были представителями того образа мыслей, из которого возник специфически современный "дух" капитализма как массовое явление"112.
  Важно отметить, что пассионарии, творческое меньшинство определяют процесс этногенеза, его динамику, но не инвариантную основу. Инварианта определяется массовым поведением (гармоничных личностей).
 
 §2. ЗАГАДКА РУССКОЙ ДУШИ
 
 
 
  Отметим, в нашем исследовании "характер" - это феномен, явление сути. Тогда как сущность же, ноумен (в этом смысле) - это "душа". "Душа" является в "характере". Она есть "вещь-в-себе", к познанию которой, к превращению ее в "вещь-для-нас" стремится научное осмысление. Этот исследовательский путь избрал в свое время М. Вебер, которому последуем и мы.
  Об особенностях русского характера написано очень много и научной, и публицистической, и сатирической, и другой литературы. Надо полагать, что будет написано еще больше. С одной стороны, русский характер достаточно известен и описан, а, с другой стороны, очень часто говорят о загадке русской души, особенно представители других культур, когда сталкиваются с непониманием особенностей российской реальности. Анализ высказываний иностранцев и высказываний в средствах массовой информации, позволяет фиксировать следующие моменты. Особенности поведения русских (россиян): неточность во времени; не следование технологической дисциплине, технологическому регламенту; выполнение порученной задачи, несмотря на отсутствие всех необходимых средств; эмоциональность, энтузиазм, увлеченность в период стремления к цели. Особенности общения: демонстративная недоброжелательность, суровость, коммуникационная закрытость перед незнакомыми людьми; доброжелательность, открытость в процессе общения; увлеченность процессом общения, принятие ценности процесса общения.
  Высказывания о русском поведении объединяет мысль Н. Бердяева, описывающая две стороны российского характера: "нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей не велик"113;ого народа остался сильный природный элемент ... У русских "природа", стихийная сила, сильнее чем у западных людей"114. Эту же мысль мы находим и в работах А.С. Ахиезера, отмечающего такие, характерные для нас качества, как "отсутствие меры" и "энергию архаики"115.
  В целом можно отметить, что в нашем поведении присутствует неорганизованная спонтанность. Или, другими словами, реализация нашей активности протекает "поверх" известных "организованных" "каналов", призванных такую активность принять и направить.
  Рассматривая специфику нашего общения, бросаются в глаза две черты:
  1. Неприветливость и даже агрессивность внешняя при первом впечатлении;
  2. Отзывчивость, открытость, "душевность", доброжелательность в процессе общения.
  Такая "противоречивость" в общении "не понимается" представителями других культур. Факт такой "противоречивости" в общении и "неорганизованную спонтанность" поведения примем как исходные точки анализа "русского характера". Общение, поведение- психологические феномены. На наш взгляд, это - внешняя, представительская сторона целостного характера, понять который можно в результате многостороннего социологического анализа, исходя из нашей парадигмы системного подхода. В этой связи, начиная с поведения и общения, нашей задачей будет понять характер социальной активности и особенности социальной коммуникации, свойственные нашему народу, вытекающий из этого комплексный стереотип. Вместе с тем комплексный стереотип содержит в себе условия и возможности, из которых "вырастают" и система управления, и этический строй.
  ПРОИСХОЖДЕНИЕ "РУССКОЙ ДУШИ"
  Обратимся вновь к мысли Гумилева о том, что "... этносы всегда связаны с природными условиями через активную хозяйственную деятельность. Последнее проявляется в двух направлениях: приспособление себя к ландшафту и ландшафта к себе"116. В таком случае именно характер первоначальной хозяйственной деятельности и сформировал определенный этнический стереотип. Истоки этого стереотипа необходимо искать в древней истории нашего народа. Специфика хозяйственной деятельности и древних славян, и в дальнейшем русских крестьян имеет ряд общих черт. Главные из них определяются особенностями земледелия.
  И восточные славяне, и русские (их потомки) жили в одном климатическом ареале, в одних и тех же ландшафтных условиях. Волей исторической судьбы славяне, а затем русские оказались значительно севернее своих западных соседей. Климатическая зона определяла относительно короткий (по сравнению с условиями центральной и западной Европы) период проведения земледельческих работ. Вегетативный период занимал неполные летние месяцы. Общины, занимающиеся земледелием, должны были уложиться в этот короткий период. Таково первое условие ландшафта.
  Ареальная зона, в которой оказались славяне (а затем русские) - лесостепная, а чаще таежная полоса. Успешное ведение земледелия предполагало очистку земли от леса. Это второе условие.
  Третье условие - просторы Восточной Европы не были густо заселены, здесь практически не было опасных агрессивных соседей. А появление таковых зачастую являлось дополнительным стимулом для дальнейшего продвижения наших предков в лесные необжитые регионы.
  Таким образом, русский ландшафт, или Вызов среды, повлиявший на хозяйственную деятельность наших предков - это короткое лето, непроходимый лес и безграничное пространство. Ответом на этот Вызов явилось подсечное земледелие восточных славян, переданное по наследству русским. Подсечное земледелие предполагало ряд процедур. Как только начинал сходить снег, община выжигала такую площадь леса, какую она могла освоить. Единственным, что, как правило, могло ограничить территорию освоения, являлись физические возможности самой общины, ее трудовые ресурсы. Такое хозяйственное поведение в Центральной и Западной Европе было бы неприемлемо. Прежде всего, потому, что плотность населения там была выше, а с юга методично наступала Римская империя. Заметим, именно безграничность просторов Восточной Европы не мешала осуществлению такого способа хозяйственной деятельности.
  К этому добавим, что непроходимость леса и тайги в дальнейшем выступали естественной защитой и славянских, и русских общин от возможного нашествия враждебных соседей или предприимчивых собирателей дани. Лес не пропускал легионеров цивилизованных государств и конницу степных кочевников. Единственным средством коммуникации выступали русла рек. Ими, только уже c VIII века, воспользуются варяги-русы, которые принесут восточным славянам "наряд", или определенный политический строй (по норманской теории) и свое имя - "русские". Одна из версий возникновения имени "рус" - прибалтийские разбойничьи объединения получали свои наименования по зонам действия, например, викинги - люди морских заливов. Возможно, русы - люди речных русел117.
  Для сравнения, условия природной среды в Западной Европе имели ряд существенных отличий. Западную Европу можно разделить на три основных ареала: ареал средиземноморских полуостровов - Балканский, Аппенинский, Пиренейский (территория современных Греции, Италии, Испании); северная островная и полуостровная часть Западной Европы (Скандинавские страны и острова Великобритании); континентальный лесостепной ареал, расположенный от Пиренейских гор до Эльбы (территория от западных границ современной Франции до границ, где проходил еще не так давно Железный занавес, а во втором веке до н.э. была нейтральная территория Бор Брани (Бранденбург), служившая естественной границей, отделявшей германцев и славян.
  Средиземноморский полуостровной ареал послужил основой зарождения античной культуры. Последней цивилизацией, представлявшей эту культуру, была Римская империя. Под влиянием зрелой культуры Рима и возникшей здесь же культуры христианства на территории бывшей империи у народов, бывших подданных, возникнет культура, имеющая в своей основе определенный комплексный стереотип, сформировавшийся на определенном алгоритме хозяйственной деятельности. Алгоритм, именуемый Марксом как "античный способ производства", на базе которого и возникла античная общность. По Марксу, античная общность - союз частных земельных собственников. Они постольку собственники, поскольку граждане полиса. Здесь природные условия и наличие у людей железных орудий обеспечивают им возможность ведения парцелльного земледелия. Тем не менее, в такой общности коллективное преобладает над частным, индивидуальным как гражданский долг, как закон118. Из этого субстрата (принимая точку зрения Вебера) сформируется к настоящему времени одна из форм Западной культуры - католический менталитет.
  Народы севера Западной Европы проявят себя в короткий период эпохи викингов, нормандцев. Принеся свою энергию и языческую культуру на континент, они будут ассимилированы уже формирующейся культурой Запада.
  Лесостепная зона Западной Европы явилась первоначальным пространством формирования германцев, оказавших влияние на формирование еще одного этнического стереотипа западного мира, стереотипа, выросшего из германского способа производства и германской общины. Германская общность (по Марксу) - совокупность свободных семей-общин. Община существует не как акциденция единого начала, не как союз, а как общность, только внешняя119. "Возникновение такой общности объясняется способностью каждой отдельной семьи вести самостоятельное хозяйство, наличием площадей, пригодных для земледелия, и индивидуализмом, характерным для германцев"120. Возникший на этой базе этнический стереотип эволюционирует в течение столетий, испытав на себе влияние других культур, в феномен, названный М. Вебером "духом капитализма".
  Резонно полагать, что этническим субстратом возникновения западного мира были германцы, русского - славяне. Германцы и славяне - племена, населявшие примерно одну и ту же территорию Центральной Европы и возникшие около II века до нашей эры. Судя по одновременному возникновению этих этносов, нельзя исключать, что их возникновение является следствием одного и того же пассионарного толчка. Примечательно, что германцы относительно полно описаны римскими историками, тогда как славянам уделено весьма мало внимания. Можно предположить, что славяне и германцы - первоначально были единым этническим субстратом, разделившимся на два этноса вследствие различного отношения к среде. Как известно, по теории Гумилева, после пассионарного толчка начинается активная экспансия вновь возникших народов121. Пассионарный взрыв, произошедший в Центральной Европе, реально имел два направления своей экспансии - на встречу Римской Империи и в необъятные просторы Восточной Европы. Те племена, которые непосредственно столкнулись с римлянами, в результате взаимодействия с ними не только приняли от них некоторые культурные формы, например римское право, но и образ действия вместе с психологическими чертами. Эти племена были названы римлянами "германцы". Другие же племена сформировали свой характер в преодолении широких просторов (что способствовало возникновению совсем иного характера), они получили в дальнейшем имя "славяне". Именно потому, что славяне не могли иметь контакт с римлянами, т.к. двигались на северо-восток, римские историки упоминают о них достаточно скупо.
  В сравнении с ландшафтом славян германский ландшафт имел следующие отличия:
  - лесостепь с преобладанием степной зоны над лесной; относительно длительный вегетативный период (особенно в сравнении с ландшафтом Восточной Европы);
  - достаточно плодородная почва;
  - ограниченное пространство. Ограниченность его определялась: ограниченной географической территорией, плотностью населения, давлением агрессивных соседей, прежде всего римлян.
  Все это исключало возможность ведения экстенсивного земледелия и создания общин, аналогичных славянским. В германских племенах достаточно эффективно заниматься земледелием могла и одна семья, практически не прибегая к помощи соседей. Такие факторы окружающей среды можно рассматривать как условия, стимулирующие ведение интенсивного земледелия.
  Среда существования германцев определялась не только природным фактором, условиями ландшафта. Достаточно весомым, а скорее главным, фактором стало влияние римской культуры через военную и миссионерскую экспансию. Гизо одним из первых достаточно полно описал основы Европейской цивилизации, отметив значение культурного влияния Рима. Он выделил четыре такие основы: христианская церковь, феодальная система, муниципальное управление и королевская власть122.
  Гизо показывает источники становления этих фундаментальных "кирпичиков" европейского мира. Муниципальное управление - наследие древнего Рима. При переходе от Рима к Европе через варварство муниципальное устройство теряет характер политической власти и превращается в административную. В борьбе с феодальной системой города приобретают автономию, объединяются в союзы и вновь становятся политической силой. Появляется новое сословие - буржуа, что было "необходимым следствием освобождения городов"123.
  Церковь возникла как средство защиты религии, поэтому её организация смогла себя сохранить и в эпоху распада империи, и в эпоху варварства. "Церковь стала посредницей между [варварством] и римским миром, связывающим началом цивилизации"124 в то переходное время. Заслуга церкви, её роль в становлении Европейской цивилизации - установление и распространение нравственного влияния и отделение светской власти от духовной125.
  От варварства наследуется импульс человеческого индивидуализма: "Наслаждение личной независимостью, своими силами, прелесть деятельной жизни без труда, стремление к приключениям. Чувство личности в её свободном развитии не было известно ни Риму, ни христианской церкви, ни другим цивилизациям"126.
  Однако эта необузданная энергия смогла организоваться в институт военного патронства, "связь между воинами, которая не уничтожала свободы каждого, но вводила иерархию подчинения и положила основание аристократической организации, обратившейся в феодальную систему"127.
  Королевская власть возникает на стыке муниципального устройства и военного патроната и в какой-то мере наследует имперские принципы Рима.
  Таковы общие особенности "ареала", в условиях которого проходило формирование западного мира. Здесь явно обнаруживается "зов" прежних культур. Их влияние более существенно, нежели влияние "чисто" природного ареала. Германцы застают сложившийся "культурный", антропогенный ландшафт, славяне - "чисто" природный. В этой связи, мы имеем различные условия (определяемые различными основаниями), повлиявшие на характер и душу народов двух культур.
  Как установлено, условия среды, оказавшие влияние на формирование этнического характера славян и германцев, оказались различными. Уже отмечалось, что природный ареал Восточной Европы способствовал формированию особого вида хозяйственной деятельности у славян - подсечного земледелия. Переходивший из века в век такой способ хозяйственной деятельности, просуществовавший в основных чертах даже до XIX века (т.е. около одного тысячелетия, а возможно и двух) сформировал стереотипичные черты поведения. Такие черты предполагались условиями хозяйствования и закреплялись в процессе многовековой однотипной деятельности.
  Итак, характер хозяйственной деятельности предполагал, прежде всего, проявление высокой трудовой активности в вегетативный период (наибольшая активность приходилась на лето) и снижение трудовой активности зимой. Русская поговорка: "летний день зиму кормит" отражает высокую ценность летней активности. Характер такой деятельности закрепил сезонное колебание активности от предельного напряжения летом до ленивого безделья зимой. В конечном итоге это привело к появлению такого стереотипа поведения как импульсивность, которая в дальнейшем утратила сезонный характер колебаний, но стала качеством характера и распространилась на деятельность в других сферах.
  Импульсивность
  Для импульсивного поведения характерны перепады активности от полного безделья до энтузиазма. Импульсивность исключает возможность методичной последовательной деятельности. Продолжая мысль Бердяева о том, что русским не дается форма128, заметим - нам не дано чувство регламента. Именно это отмечают многие иностранцы. В советские времена мы либо перевыполняли план, либо не выполняли его в срок. Само слово "план" пришло в наш язык с Запада. Такое слово вряд ли могло возникнуть в нашей культуре. Тогда как антитеза "плана", слово "авось" непереводимо на европейские языки. "Авось" как способ "целеполагания" ничего общего не имеет с планированием, предполагающим четко описанную цель и регламентированные шаги по ее достижению, планированием, столь характерным для западной культуры и, особенно, для "духа капитализма". Здесь необходимо привести достаточно большую цитату Вебера, чтобы продемонстрировать особенность западного планирования: "Столь же несомненной фундаментальной особенностью капиталистического частного хозяйства является то, что оно рационализировано на основе строгого расчета, планомерно и трезво направлено на реализацию поставленной перед ним цели; этим оно отличается от хозяйства живущих сегодняшним днем крестьян, от привилегий и рутины старых цеховых мастеров и от "авантюристического капитализма", ориентированного на политическую удачу и иррациональную спекуляцию"129
  В противоположность деятельности западного индивида или сообщества, цель российского индивида или сообщества неопределенна и зачастую вербально не выражена. Наша цель - неопределенная надежа. В этой связи интересно сравнить двух мореплавателей - Колумба и Резанова. Один двигался, опираясь на свой план, другой отправился в свободный поиск с девизом "авось", так называлось и судно адмирала.
  Отсутствие регламента, надежда на авось ведет к отсутствию меры, следствия чего весьма подробно рассматривает Ахиезер130. Некрасов с горечью бросает: "Он [мужик] до смерти работает, до полусмерти пьет"131. Нерегламентированность - первое следствие русской импульсивности, проявляется в неприятие плана, не следование стандарту и стремление к неопределенным целям ("в России нет дорог, есть только направления" - говорил Уинстон Черчиль), что проявляется в "свободном поиске".
  Причиной такой нерегламентированности может казаться наш "необузданный" характер, который не укладывается в жесткие стандарты Западного мира. Эту повышенную активность, в сравнении с активностью представителей Запада отмечают многие иностранцы. Это не значит, что русский человек более активен, чем представители западной культуры. Возможно средняя активность американца даже выше. Но в период проявления активности, мы более активны. Это необходимо понимать следующим образом. Русскому человеку свойственны перепады активности от полной лени (нежелание работать, хандра и апатия) до предельного энтузиазма. Иностранцы, отмечая нашу более высокую активность, обращают внимание именно на состояние энтузиазма. Русского же человека в западном, прежде всего в американце, удивляет "постоянная" деловая (прагматическая) активность. Для нас оказывается интересным в других народах постоянство их активности.
  Повышенная активность проявляется как эмоциональный энтузиазм (рациональное здесь занимает далеко не первое место), как аттрактивное стремлением. Для того чтобы возбудить энтузиазм русского человека, необходимо на него произвести эмоциональное впечатление. Выгода, эффективность не производят на русского человека впечатления. Сравним двух героев: бельгийского эмигранта Тейлора и пастуха Шукшина. В своей известной книге "Научная организация труда" Тейлор приводит пример, как он формировал бригаду грузчиков: проводил собеседование и разъяснял экономическую выгоду работы по определенному регламенту бельгийскому эмигранту, первому кандидату в бригаду132. Пример Тейлора показывает, что рациональная мотивация - основа стимуляции западного человека. Пастух в рассказе "Наказ" В. Шукшина, Климка Стебунов, работает, когда хочет, не принимая регламент вообще, деньги для него не имеют значения133.
  Однако со времен героя Шукшина прошло много времени, сейчас деньги и материальная выгода имеют большое значение для современного российского человека. Сегодня даже жизнь менее ценна, чем деньги. Вместе с тем, при всех изменениях, произошедших в российском общественном сознании, осталось неизменным одно - эмоциональность мотивации. Стремление к деньгам и материальной выгоде у русского человека не рационально, как у западного, а столь же эмоционально, как и стремление к любому другому идеалу, некогда захватившему сознание и чувства русских людей. Главное отличие рациональной и эмоциональной мотивации заключается в том, что в первом случае индивид определяет конкретную цель в виде выгоды или эффекта, затем определяет шаги достижения цели, исходя из принципа наименьших и оптимальных затрат. Во втором случае индивид действует под эмоциональным впечатлением. Он не стремится "просчитать шаги" - он "летит" к своей цели, не считаясь с затратами. В первом случае индивид стремится сохранить энергию, во втором - растратить.
  Для того чтобы мотивировать русского человека, необходимо найти нечто, производящее на него эмоциональное впечатление. Нечто такое, что может затронуть внутренние струнки его души. В последнее время известен образ, производящий наиболее сильное впечатление - "жизнь как за границей" (или просто за границей). И в этом образе, как и в идеале коммунизма, как и в идеале праведного града Китеж, присутствует одно общее качество - неопределенность цели, её желанность. Наш энтузиазм мотивирован стремлением к неопределенной цели. Такая цель есть не более чем "туманная" надежда. Однако концентрация усилий на эту неопределенную цель, может быть намного выше, чем концентрация усилий тейлоровского рабочего.
  Этот феномен подробно рассмотрел Н. Бердяев, охарактеризовав русскую целеустремленность как фанатичное стремление134. Фанатизм русского человека вытекает из догматического склада мышления, из целостного понимания мира. Критический взгляд, анализируя объекты и действия, тем самым "рассекает" мир, лишает его целостности. Критический взгляд необходим в познании, но перенос критического взгляда в деятельность превращает мыслителя в Гамлета. Не случайно среди русских литературных персонажей практически нет Гамлетов, но зато есть фанатики и догматики. "Русские все склонны воспринимать тоталитарно, им чужд скептический критицизм западных людей. Это недостаток, приводящий к смешениям и подменам, но это также достоинство, и указует на религиозную целостность русской души"135.
  На формирование русского догматизма, как показывает Бердяев, повлияла, прежде всего, религия, вследствие чего русская энергия приобрела религиозную формацию136, и трансцендентальное "оправдание" своих стремлений: "Религиозная формация русской души выработала ... устремленность к трансцендентному, которое относится то к вечности, к иному миру, то к будущему, к этому миру"137. Вследствие этого, стремление русского человека к неопределенным целям утрачивает характер личного желания и приобретает священный характер. При этом неважно, являются ли эти цели собственно религиозными или уже нет: "Религиозная энергия русской души обладает способностью переключаться и направляться к целям, которые не являются уже религиозными, напр., к социальным целям"138. Надежда, переполняемая энергичным стремлением, превращается в догматичную веру. Одновременно догматизм выступает накопителем, концентратором и фокусатором энергии души, как кристалл лазера, выбрасывая эту энергию узконаправленно, в одном направлении, направлении к вожделенной, неопределенной цели. Здесь важно подчеркнуть, именно к неопределенной цели, т.к. цель определена только в рациональном действии. Фанатичное, догматичное стремление по своей природе - иррационально. Важно подчеркнуть, что русский догматизм представляет собой механизм концентрации энергии, усилий, и в этом случае он играет важнейшую роль для достижения недостижимого.
  Неопределенная цель должна соответствовать общему ожиданию, общей надежде. Неопределенность цели предполагает и неопределенность продвижения к ней, отсутствие плана движения. Сравним в этом ключе, отношения западного человека к "панамской афере"139 и российского к "МММ". Хотя "Панама" и привела к тому же результату, что и наше "МММ", но есть существенное отличие - "Панама" прежде всего инженерный просчет, т.е. рациональная ошибка. Такая ошибка, которая привела к краху известного инженера и бизнесмена и потере денежных средств акционерами. Компания "МММ" изначально не несла в себе рационального начала, она была игрой на удачу. Для небольшой части людей, понимающих механизм игры, это была вера в "свою звезду", для большинства - вера в "большие" деньги. Вера, а не расчет, вот главное отличие вкладчиков "МММ" и им подобных от вкладчиков "Панамы".
  Итак, мотивация русского человека определяется стремлением к неопределенной, ясно невыраженной цели, причем такой цели. В таком случае, основа мотивации - неопределенность. Но неопределенность формально-логически - это негативное определение, или определение через характеристику отсутствующих свойств. Позитивное определение должно ответить на вопрос о том, что собственно на нас может произвести мотивирующее впечатление. Ответ на него относится к сфере ценностей и идеалов (рассмотрим это ниже). Здесь рассмотрим не само содержание рассматриваемого предмета, а предпосылки этого содержания, или другими словами, как происходит инициация энтузиазма.
  В самом первом приближении существуют три состояния российской активности: отчаяние, удаль, лень. Каждая из них имеет свои стимулы. Отчаяние происходит от ощущения безысходности, порождающей агрессию, превращающей зайца в льва, обычного человека в героя. Источник удали - в субъекте, его "наполненности" энергией. Удаль - выплеск переполненной энергии, стремление потратить свою энергию. Лень тоже есть своеобразная "активность". Лень противоположна двум первым деятельным состояниям. В нашей культуре сформировался стимул, превращающий лень в свою противоположность: "... у меня есть палка, И я вам всем отец!"140, - говорит Петр I, герой А.К. Толстого. Стимул, превращающий лень в деятельность, - организационное насилие (принуждение, иногда физическое, к определенному регламентированному действию).
  Отчаяние проявляется в высокой активности, игнорировании опасности, стремлении "снести" стоящие на пути препятствия. Ярким примером такого отчаяния является атака штрафного батальона в годы Отечественной войны. Отчаянность русского человека достаточно редкое, но типичное явление. Редкое - потому, что весьма специфичен набор условий, порождающих отчаяние. Типичное - потому, что для русских людей свойственен однообразный стереотип поведения в этих одинаковых специфичных условиях. Специфическими условиями, порождающими отчаяние, является ощущение человеком безысходности - неожиданная потеря возможности осуществления привычных действий и привычных способов мысли.
  Примечательно, что русский человек весьма терпелив и неконфликтен. Он не пойдет на прямой конфликт с начальством, он постарается уклониться от забастовки, точно также и от драки, в которой участвуют его друзья. Даже, зачастую в случае прямой угрозы жизни, например голод (к примеру, голод 1933), не будет проявлять активности и вести себя отчаянно. Напротив, скорее всего в этих случаях русский человек будет вести себя довольно пассивно и терпеливо.
  Переключателем с терпения на отчаяние является потеря возможности осуществлять стремление к экзистенциальной ценности (такой ценности, утрата которой приводит к утрате смысла существования индивида). Для каждого индивида такая ценность может быть своя. Герасим Тургенева "бунтует" после гибели любимой собачки. Сусанин спасает Михаила Романова. В перечисленных "отчаянных" действиях за ними просматривается внутренний мотив - "я не смогу с этим жить", внешний - "как я людям буду смотреть в глаза". Другими словами, этот мотив русского индивида может быть описан следующим образом: "если я потеряю стремление к своей экзистенциальной ценности, я не смогу смотреть людям в глаза, не смогу жить среди людей, в таком случае жизнь утрачивает смысл, поэтому я должен "прорваться"".
  Наблюдения автора показывают, что, как правило, экзистенциальные ценности русского человека не касаются его личности. Мы довольно терпимо относимся к унижению личности - унижению голодом, физическим насилием, унижению достоинства. Русского мужика пороли до начала ХХ века, в армии и царской, и советской, и современной к солдатам применяли и до сих пор применяют физическое насилие. Хозяин предприятия, и купец, и красный директор, и современный менеджер, вполне допускает физическое насилие к своим работникам. Быков, глава красноярского алюминиевого предприятия "по-свойски" отучал рабочих от краж заводского имущества141. Русский человек терпимо отнесется к потере любимого занятия. Русского человека можно лишить практически всего, что у него есть, при этом он не проявит ни малейшей активности, тем более отчаяния. Но если у русского отнимут то, без чего он "не сможет жить и смотреть людям в глаза", начнется бунт, "бессмысленный и беспощадный". А значит, экзистенциальные ценности русского человека лежат не в сфере интересов отдельной личности, а относятся к интересам общины или в целом общества. Энергия отчаяния - всплеск импульса. Потому, что эта энергия импульсивна, она не может эксплуатироваться постоянно.
  Энергия отчаяния направлена на преодоление препятствий, ей по характеру близка энергия удали. Удаль может проявляться в отчаянии (как может быть и отчаянная удаль). Также как и отчаяние, удаль импульсивна. Удаль, как и отчаяние, может быть направлена на преодоление препятствий, но главная особенность удали иная - это переполненность, избыток сил. Главным стержнем удали все-таки является не "прорыв" (связанный с разрушением), а эмоциональный "порыв". Обращаясь к терминологии Фрейда, можно сказать, что отчаянием движет инстинкт Смерти, удалью - инстинкт Любви. Именно в удали проявляется энтузиазм и созидание. До ХIХ века удаль обнаруживалась чаще всего в поведении воинов. ХХ век показал явление удали в научном созидании. К примеру, интеллектуальный порыв в создании ядерной бомбы, разработке ракет, космическом освоении. Русская удаль - это свободная игра творческих сил, и чаще всего в коллективном взаимодействии.
  Именно в удали в наибольшей мере проявляется то, что Бердяев назвал религиозной энергией, трансцендентальным стремлением142. Сила удали зависит от трех вещей:
  * воли. Воля инициатора, его способность к преодолению препятствий, его вера, устойчивость и несгибаемость. Такой инициатор лишен социального права отступать и сдаваться;
  * энергии. Наличие нереализованной энергии у коллектива, что обеспечивает возможность следовать за инициатором;
  * цели. Причем от "качества" цели зависит степень концентрации усилий, энергии. И здесь, следуя мысли Бердяева, отметим, что чем выше концентрация в цели "религиозного", или надактуального начала, тем выше концентрация энергии на ее достижение.
  Обратной стороной импульсивной активности является лень. В этом состоянии русский человек бездеятелен и мечтателен. Человеческая активность в данном состоянии находит себя в создании чудесных образов, как у Манилова из "Мертвых душ" или у Емели из сказки. В таком состоянии русские мечтают о чуде. На наш взгляд, именно мечтают, а не ожидают. Мечтание и ожидание различны. Ожидание - состояние преддействительности. Ожидание, надежда - это то, что перейдет из мыслительной реальности в практическую, чувственную действительность. Мечта, напротив, - это особая реальность, которая не предполагает перехода в эмпирический мир действительности. Мечта превращается во вторую реальность, существующую параллельно первой реальности, действительности (эмпирическому, практическому миру), в которой человек существует, игнорируя окружающую действительность. Ленивая мечтательность сродни сновидению. В этом состоянии человеку требуется "убаюкивание", поддерживающее мечтание, отсюда потребность в зрелищах "прекрасного" сна. Этим можно объяснить "любовь" нашего народа к латиноамериканским сериалам и индийским фильмам (но отнюдь не кровавым и ужасным зрелищам, свойственным населению древнего Рима - бои гладиаторов и т.п., и кино США - фильмы ужасов, боевики и т.п.).
  Обычное состояние лени - благодушие и романтическая чувственность. Нарушение благодушно-мечтательного состояния не приводит к активности, но порождает мыслительную пессимистическую агрессию, воплощающуюся в поиске виноватых и рассуждениях - "как быть". Тогда в сознании русского человека всплывают два сакраментальных вопроса: "Кто виноват?" и "Что делать?". Данные мысли, как и благодушно-романтичные, бездеятельны, они не ведут к активности, но характеризуют состояние ума, его настрой.
  Между тем, ленивое состояние содержит в себе две формы будущей активности. Романтизм может преобразоваться в удаль, пессимизм - в отчаяние. Оба состояния уживаются в русском сознании. Однако, даже под действием стимула, направление выхода из ленивого состояния непредсказуемо и всегда спонтанно.
  Вместе с тем, в нашей культуре сформировался особый стимул побуждения к действию из ленивого состояния, стимул столь же импульсивный, как и характер русского человека. Уже приводилась цитата А.К. Толстого, относимая им Петру I: "Но у меня есть палка и я вам всем отец"143. Собственно "палка" - это организационное принуждение к действию. Данный инструмент сформировался давно и пока не известна адекватная замена ему. Русский человек в ленивом состоянии не признает практически никаких иных стимулов.
  В наименьшей мере работают в данном случае стимулы "материальной" заинтересованности. Данный вывод построен на опыте автора по изучению деятельности трудовых коллективов. Материальная стимуляция действует кратковременно, побуждает кратковременный импульс активности. Но с того времени, как наступает привыкание, принятая схема стимулирования престает подталкивать индивида к достижениям и напряженному труду. Эффект может дать изменение схемы стимуляции, но также кратковременно. А со временем русский человек привыкает и к изменяемым схемам и отнюдь не проявляет активности под действием материальной стимуляции.
  Три описанные формы - три состояния русской активности. Изначальная лень переходит под давлением обстоятельств в энергию отчаяния. Отчаяние "разогревает" активность и возникает удаль. Импульс удали угасает и опять приходит лень.
  Описанная динамика активности свойственна, прежде всего, в целом нашему социуму. Вместе с тем она довольно часто проявляется в поведении отдельных индивидов. В нашем характере откладывать выполнение какого-либо дела на последний срок (действие лени), тем самым, загоняя себя в отчаянное состояние. Когда сроки "выходят", начинается лихорадочное "наверстывание упущенного". Действуя "лихорадочно", но активно, индивид, тем не менее, может достичь первых результатов. И в этом случае появляется ощущение "я могу", а за ним первое чувство удовлетворения. Энергия отчаяния, в этом случае, перерождается в энергию удали - "Нам нет преград", "я все могу" (достаточно вспомнить какие чувства вызывает у русского человека "Марш энтузиастов" И. Дунаевского или народная песня "Загулял парнишка молодой"). В состоянии удали русский человек испытывает прилив сил и чувство полноты жизни. Энергия удали - высокий всплеск активности и столь же быстрое угасание. За удалью человек проваливается в ленивую, бездеятельную, мечтательную реальность. Этот алгоритм поведения характерен многим представителям российской культуры.
  Общий алгоритм действия и особенности характера также вытекают из первоначального способа хозяйственной деятельности, которая и закрепила стереотип импульсивности. Как отмечалось, короткий летний период требовал от наших предков освоения как можно большей территории для посева. А для этого нужны были быстрые и радикальные способы подготовки почвы к севу. Такой радикальный способ был найден еще славянами. Выжигались достаточно большие площади, тем самым земля и очищалась, и удобрялась. В задачу земледельцев входило освоить как можно большие пространства за короткий летний сезон. А поэтому, возникавшие на их пути препятствия не преодолевались - их обходили. Действия наших предков напоминали удар штормовой волны - покрыть как можно больше пространства, обтекая неприступные скалы.
  Отсюда вытекает группа других качеств русского характера: русский человек включается в дело без предварительной подготовки и стремится достичь успеха не методичностью, а напором, энтузиазмом; ему свойственно полагаться на "авось" ("авось кривая вывезет") и свою находчивость; предпочитая свободный поиск плану.
  Препятствия, возникающие на пути русского человека, преодолеваются напором, если нет - их обходят. Отсюда другая черта - стремление обойти препятствия. Итак, характер деятельности наших предков, сформировал две основные черты - спонтанная напористость и готовность обойти непреодолимые препятствия для того, чтобы двигаться дальше, пока импульс напора и энтузиазма продолжает действовать.
 
  Аналогично вели себя и русские землепроходцы - они не цивилизовывали, не преобразовывали освоенное пространство (как европейцы, а потом американцы), они присоединяли их к российской державе. И точно также то, что не поддавалось быстрому освоению, обходили. Народы новых земель не "цивилизовывались", а принимались в подданные государства российского.
  Особенность хозяйственной деятельности сформировала поведенческий стереотип принимать только то, что "принимается", а то, что оказывает сопротивление - обходить, этому "не противостоять". Обойти препятствие - характерный стереотип поведения русского человека. Такой стереотип сформировал и особый характер мышления - поиск самого оптимального пути обхода навязанного правила или препятствия, качество, известное как русская смекалка. Это качество, любимое нашим народом, зачастую вызывает искреннее удивление иностранцев.
  Нельзя сказать, что русские "умнее" других народов. Интеллект западного человека движется по правилам, по стандартам. Такими правилами могут быть математические или формально-логические аксиомы, инструкции, описанные образцы поведения. Один "челнок" как-то говорил: "Они там, у себя на Западе, знают, что "нельзя" делать в бизнесе, а мы из леса, мы не понимаем "нельзя"". Наша смекалка - это нежелание понимать "нельзя". Точно так же, как Николай Лобачевский не желал понять, почему две параллельные прямые не пересекаются. Русские, естественно, не умнее европейцев и американцев. Просто наши интеллекты непохожи. Они эффективно работают в разных несхожих сферах. Для западного человека необходима стандартизированная среда, среда регламентированная. Нам нужна стихия, отсутствие правил, возможность реализовать себя, "обхитрив" эту стихию. Наша смекалка в незнании правил. Примечательно, что многие русские сказки о смекалке противопоставляют силе именно действие не по правилам.
  Показателем строя российского мышления является отношение к технологической дисциплине. Об особенностях русской технологии существует множество легенд, но все они сводятся к одному - нежелание подчиняться установленным правилам. В характере русского человека произвести что-то единичное, уникальное. Но как только начинается серийное производство, возникают проблемы, связанные именно с неподчинением правилам. Иногда это превращается в некую "рационализацию" - устранение "бессмысленных" процедур и "лишнего". Иногда может быть связано просто с ленью. До настоящего времени российская промышленность не произвела ничего по серийной технологии, что могло бы соответствовать мировому качеству. Исключение вроде бы представляет автомат Калашникова, но специалисты, знакомые с его производством, утверждают, что это не серийное производство по заданной и отточенной технологии, а скорее индивидуальное производство, но только массового характера.
  Нежелание подчиняться правилам ведет в одном случае к некачественной производственной деятельности, в другом - к изобретательности. Это не значит, что русский народ более изобретателен, чем другие. Вполне возможно, что доля изобретательных индивидов у каждого народа одна и та же (если, конечно, государство не проводит целенаправленной политики "скупки мозгов"). Просто изобретательность у русского народа - это образ жизни, стиль жизни, точно так же как для немцев, к примеру, образом жизни является следование определенному регламенту. В этом смысле очень важно отметить ценность для культуры изобретательных находок. В нашей культуре такая находка обладает, обычно, актуальной ценностью, значима только для данного момента, только в настоящее время.
  Для западной культуры, напротив, "know how" всегда имеет перспективное значение. Это то, что со временем увеличит свою ценность. "Know how" Запада в отличие от нашей "находки" - кирпичик в здании технологии. Такое здание строится до бесконечности из кирпичиков "know how". А российская "находка" - напоминает скорее наличник деревянного дома. И сам наличник, и весь дом недолговечны.
  Неподчинение технологическим правилам проявляется в неприятии стандартизированной деятельности, массового производства - это негативная сторона. Положительная сторона - изобретательный настрой народа.
  Из этого вытекает и отношение к окружающей действительности. Особенность современности в том, что внешней средой выступает "цивилизованная" реальность. Но русским человеком, как и прежде, эта реальность воспринимается как стихия, т.е. то, что создает человеку препятствия, которые нужно обойти. Такими препятствиями выступают нормы, запреты, правила. Именно эти всевозможные запреты побуждают у русского человека желание их обойти. Цивилизованные нормы не воспринимаются русским человеком как устои общества. Эти нормы воспринимаются как препятствия, которые интересно обойти. Препятствия - это повод для игры.
  С другой стороны нам свойственно не противостоять правилам, а "уходить" от подчинения им, или уклоняться от жесткой регламентации. Для русского крестьянина было весьма характерно не отстаивать свои права и добиваться снижения податей, а просто уходить в те районы, которые могут быть недоступны сборщикам податей, уходить в казаки или на необжитые земли. Современный бизнесмен не выступает против тяжелого налогового прессинга, он уклоняется от налогов. По данным исследований в Удмуртии предприниматели скрывают от налогообложения до 60% своих доходов144. Данное поведение весьма нетипично для западного человека, который напротив "отстаивает свои права". Русский человек не отстаивает свои права, как отмечено, он скорее уклоняется от налогов, либо приобретает себе "льготы", т.е. "легальную" возможность не следовать общему регламенту.
  Особенности поведения накладываю отпечаток и на характер коммуникации, что ярко отражается в особенностях языка, который, с социологической точки зрения, понимается как форма социального действия, на что обратил внимание еще М.Вебер: "Языковая общность выражается в идеально-типическом "целерациональном" пограничном случае посредством многочисленных отдельных актов обобщенных действий, ориентированных на ожидание встретить у другого "понимание" предполагаемого смысла. Тот факт, что в массовом масштабе среди множества людей понимание происходит более или менее приближенно посредством определенных близких по смыслу, внешне подобных друг другу символов, "как будто" участвующие в разговоре ориентируют свое поведение на совместно принятые грамматически целесообразные правила, - также являет собой пример, соответствующий упомянутому признаку "как будто", поскольку этот случай детерминирован смысловым соотношением актов участвующих в разговоре индивидов"145.
  Сравним характер языка. Главная особенность языков романо-германской группы - заданная структура построения фраз, предложений. В русском языке (а также в славянских языках и языках народов России) связку слов обеспечивает не заданная структура, а окончание, флексия. Поэтому можно сказать, что языки западного мира - структурны, языки российской культуры - флексивны.
  К примеру, английское предложение имеет строго заданную структуру: подлежащее - сказуемое - дополнение. Их место в предложении строго определено. Фраза, построенная на английском языке, однозначна и крайне редко имеет второй смысл. Особенность флексивного языка в том, что одними и теми же словами, в зависимости от построения их в предложении можно передать различный смысл. А значит, зачастую флексивное предложение может иметь несколько смыслов. Язык в данном случае выступает и как индикатор, и как один из факторов культуры. Он отражает специфику общения, что весьма наглядно проявляется в юморе. Общеизвестно, что представители одной культуры не понимают специфического юмора другой.
  Западные анекдоты построены либо на логических парадоксах, либо на нарушении правил (иногда речевого табу). Западный человек смеется шутке, когда обнаруживает "неработающее" правило. Привычного к "неработающим" правилам российского человека этим не удивишь. Наш юмор (в отличие от западного) построен на угадывании второго смысла, содержащегося в "невинной" фразе. В тех случаях, когда речевых средств оказывается недостаточно, мы дополняем их невербальными. Поэтому в общении может быть важно не "что сказал", а "как сказал". Одна и та же фраза в нашей культуре, в зависимости от подачи, интонации, иногда жестикуляции, позы может иметь разное и даже противоположное буквальной сути значение.
  На Западе сложилась культура "уточнения", реализованная в договорном праве и, более широко, в идее общественного договора. Два представителя западной культуры, заключая договор, стремятся уточнить, "поставить все точки над "i"" в процессе выработки соглашения, достичь понимания, исключающего двусмысленность, второй смысл. Представители же нашей культуры более интересуются не тем "что сказал", а "что подумал". Индивид в этом случае стремится понять смысл, а не буквальное содержание. Если мы не доверяем партнеру, любые уточнения, любые контракты не изменят нашего отношения к нему. Основным мотивом таких взаимоотношений будет стремление понять, где нас собираются обмануть. Если отношения с партнером изначально доверительные, то вопрос об "уточнении" не важен и даже "оскорбителен" для участников. Для примера, можем ли мы представить в нашей культуре двух влюбленных, подписывающих брачный контракт?
  Наша образ взаимоотношений индивидов построен не на логическом уточнении (как на Западе), а на доверии, эмоциональном чувстве, на сочувствии. Мы равнодушны к писанным, к установленным правилам, для нас более важным может быть пример, образец поведения. А в силу этого, "неработающее" правило - типичное явление нашей культуры. В самом общем виде западный человек в процессе общения "уточняет" смысл, российский - "проникается" чувством.
 
  Оценивая в целом качество импульсивности, отметим, что собственно российская импульсивность спонтанна, стихийна как природа, а поэтому не цивилизована и архаична. Нашему характеру свойственны перепады активности от лени до самоотверженного энтузиазма. В состоянии активности мы стремимся освоить действительность. В состоянии лени русский человек погружен в мечтания.
  Активность выливается в экспансию, освоение. Наше освоение - это не преобразование, это - приспособление к принятым условиям действительности. Кстати, этим объясняется один парадоксальный факт. Мы освоили более 1/6 суши, не вступая в конфликты с местными народами, адаптировали их и сделали русскими народами. Тогда как западная культура "цивилизовывала" аборигенов, принуждая их к своим стандартам или уничтожая. В этом плане абсолютно несхожи Писсаро и Хабаров; отношения к аборигенам конкистадоров, американских колонистов совсем иное, нежели русских землепроходцев, мореплавателей, казаков.
  "Обтекание" препятствий формирует особый тип целеполагания, несоотносимый с плановым целеполаганием. Русский человек действует на "авось", по принципу "иди туда, не знаю куда ...", что предполагает работу смекалки. Сутью смекалки оказывается не принятие правил логических, научных, юридических а, часто, и нравственных. Импульс и смекалка не знают регламента, не знают меры. Отсутствует чувство формы, нет дара формы, как говорит Бердяев. Наиболее ярко это выражается в специфике языка - многозначного, полисемантичного, языка "второго" смысла.
  Специфика первоначальной хозяйственной деятельности, ставшая причиной русской импульсивности, повлияли на формирование и второй основной черты русского характера - коллективизм.
  Коллективизм
  Необходимо подчеркнуть, что стереотипное массовое действие только тогда приобретает характер социального действия, когда стереотип поведения индивидов, становится основой их взаимодействия, что и отмечал М.Вебер: "простая "однородность" поведения ряда лиц еще не дает основания для ... определения [социального действия], так же как и не всякий вид "взаимодействия" или чистое подражание как таковое ... "раса" - каким бы однотипным ни было поведение принадлежащих к ней индивидов в отдельном случае - становится для нас "расовой общностью" лишь в том случае, если поведение индивидов соотносится по своему смыслу друг с другом"146
  Опираясь на эту мысль М.Вебера отметим, что, сложившийся как следствие специфики трудовой деятельности русских и древнерусских земледельцев, массовый стереотип поведения мог поддерживаться, а поэтому и предполагал только групповую деятельность. Подготовку почвы проводила вся община, собственно земледельческие работы - семья (построенная по типу большой патриархальной семьи). Коллективный характер деятельности требовал выработки определенных типичных механизмов взаимодействия, системы взаимосвязи между индивидами, определенной внутренней структуры коллектива. При этом очень важно подчеркнуть, что условия ландшафта не позволяли развиться индивидуальному земледелию, а как следствие, лишали индивида возможности существовать вне общины. Поэтому самый важный коллективный стереотип мироощущения - признание ценности коллектива.
  Подсечное земледелие вело славян и русских на восток, в необжитые земли Восточной Европы и Сибири. Экстенсивный характер трудовой деятельности не требовал повышения эффективности, а значит интенсификации обработки освоенного. Неограниченные просторы и коллективный характер труда, в свою очередь, также не предъявляли жестких требований к "межеванию" земельных ресурсов. Поэтому в России долго не могло сформироваться право собственности. А чувство частной собственности не сложилось и по настоящий день. Чувство частной собственности возникает у индивида только тогда, когда он несет личную и имущественную ответственность за самого себя индивидуально. Русский человек нес общинную ответственность, что сформировало иное, нежели на Западе чувство ответственности, - круговую поруку.
  Круговая порука
  Круговая порука - это определенная форма морали, целостный комплекс норм и ценностей. Выше отмечалось, что русский человек принимает моральные нормы как препятствия и стремится их обойти. Возникает проблема - возможно ли нравственное поведение для русского человека. Особо подчеркнем, русская община не выжила и не просуществовала бы, если бы в ней не было приоритета нравственности. Все нормы в русской культуре принимаются в двух основных ипостасях, в двух категориях: первая - нормы-препятствия, с которыми можно "поиграть", которые "не грех" нарушить; вторая - "священные" нормы, которые не подлежат обсуждению, нормы-табу, или экзистенциальные ценности.
  Нормы-препятствия
  Первая категория норм идет от человека и для отдельного человека. Инициаторами таких норм могут быть отдельные люди, устанавливающие нормы в интересах отдельного индивида, группы индивидов или даже для каждого индивида в отдельности. Во всех случаях это - не более чем правила игры. Такие правила, которые устанавливает одна из сторон игроков.
  Например, крестьянин может получить (купить) надел земли. Или горожанину могут выделить надел земли под посадку картофеля. Или органы власти могут издать постановление, принять тот или иной закон. Все перечисленные в данном случае примеры - не более чем препятствие для русского человека. Один человек в данном случае получил право от другого человека и тем самым ограничил права других. Такие нормы, такие запреты не имеют моральной силы для русского человека и могут быть без тени сомнения и угрызения совести нарушены. Урожай крестьянина может быть вытоптан, "потому что всегда здесь ходили"; картофель горожанина может быть собран прохожими; а принятый закон будет игнорирован. Любая норма, рожденная в противоборстве, норма, принятая не единодушно, - не более чем игровое препятствие (существует множество примеров, когда юридический документ принимался большинством голосов, в интересах большинства, но не всех, и оказывался мертворожденным, т.к. игнорировался населением). Подтверждением этому является то, что ряд законов, касающихся прав личности в нашей стране, оказываются неработающими.
  Священные нормы. "Будь как все"
  Как отмечалось, традиция определила приоритет общины над индивидом. А, следовательно, и приоритет норм, отражающих интерес коллектива, который по определению выше интереса отдельного индивида. В нашей культуре существуют нормы, которые действуют как табу, нормы, которые человек не в состоянии нарушить. Вместе с тем, иногда можно наблюдать смену таковых норм на их полную противоположность. Фундаментом наших норм оказывается ощущение преобладания коллектива над индивидом, что выражается в принципе - "будь как все". Именно этот принцип управляет и предопределяет другие переменные нормы. Сам этот принцип имеет две стороны. В одном случае, община, коллектив препятствует выделению индивида, негативно оценивает или даже пытается устранить его отличие от других, в другом случае - поддерживает индивида.
  В первом случае принцип "будь как все" приобретает ограничение: "не отрывайся от коллектива", что проявляется в осуждении общественным мнением желания казаться "умнее всех", быть "самым деловым", быть "самым чистеньким" и т.п. Сатирику М. Задорнову принадлежит фраза: "У них там [на Западе] принято прикидываться умными, а у нас - наоборот". Действительно, западный человек демонстрирует свои отличительные качества, прежде всего ума. Русский человек, напротив, не должен "высовываться". Не случайно главный герой многих наших сказок - дурак.
  Попытка выделиться, показать свою исключительность, неповторимость наказывается, репрессируется коллективом. Наша культура имеет следующие механизмы репрессий. - Первоначально нежелание "быть как все" высмеивается. Русский язык в состоянии давать достаточно меткие и яркие негативные имена любому отличию, любой форме демонстрации индивидуальности. Общественное высмеивание переворачивает положительное самомнение индивида о своем отличии, вводя его в состояние фрустрации. Кстати, волна анекдотов про "новых русских", в которых создан негативный образ современного предпринимателя - действие данного регулятивного механизма, высмеивания.
  Если насмешка не обладает силой, включается более сильный механизм - зависть. Зависть как регулятивный механизм обычно призвана уравнять амбиции индивидов. Она имеет различную силу выражения от игнорирования отличия, или демонстрации псевдосочувственного переживания (характерная фраза "белая зависть") до агрессивного действия - испортить объект зависти (проткнуть колесо у машины, к примеру, или поджечь дом). В тех случаях, когда прямая агрессия исключена, прибегают к суеверным, мистическим действиям.
  Крайней формой "уравнивания" является "раскулачивание". Раскулачивание построено на формуле Шарикова: "Взять все и поделить"147. Однако в нашей культуре эта формула характерна не только для люмпена, это общий регулятор культуры. Не случайно фразу "делиться надо" можно слышать не только от криминалитета, но и от государственных сановников.
  Этот регулятор поведения человека в коллективе может нравиться или нет, в данном случае мы должны зафиксировать его существование. Как регулятор, обеспечивающий существования системы, он выполняет функцию - поддержание устойчивости.
  Однако регулятор "не отрывайся от коллектива" имеет достаточно многочисленные исключения. Таковыми исключениями, которые не подвергаются обструкции могут быть и индивидуальные отличительные особенности человека и его состояние. При этом и особенности, и состояние даже могут быть источником авторитета. Для этого есть несколько причин.
  Первая - социальная причина. Каждой социальной статусной общности "положено" иметь типичные отличия от других статусных общностей. Если индивид не выходит за рамки "положенного", его отличие принимается как отличие группы. Но если индивид нарушает это правило ("не по чину берет"148), включается механизм "уравнивания".
  Вторая - психологическая. Индивид ведет себя устойчиво нонкомформно. Не уклоняется от давления "уравнивания", но и не подчиняется ему. Яркие примеры, граф Толстой, академик Сахаров. Такие люди заслуживают уважение. Иногда такой индивид сам начинает формировать новые нормы принципа "будь как все", первоначально заражая личным примером "будь как я". Но это действительно исключительный пример, характерный только для сильных личностей. Норма "уравнивания" представляет собой экзамен на устойчивость индивида. Свою исключительность нужно заслужить у окружающих. Недостаточно самому рекламировать свою исключительность, ее нужно выстрадать. Возвращаясь к словам Задорнова: "У них все хотят казаться умными", отметим, что наша культура не допускает "казаться", допускает только "быть".
  Совсем иначе принцип "будь как все" действует, когда индивиду "хуже", чем другим. Примеров здесь существует множество - от помощи старушке перейти дорогу до смертельного боя взвода с врагом, захватившего в плен товарища. В преобладающем большинстве российских коллективов существует традиция снимать бремя похорон с родственников умершего сотрудника и этим оказывать родственникам посильную помощь. В России наверняка нет ни одного человека, не испытавшего на себе в трудных условиях поддержку коллектива. Именно это и есть другая сторона принципа "будь как все".
  Особенность действия этого принципа в том, что окружающие приходят на помощь потерпевшему зачастую тогда, когда он об этом не просит. Существует как бы негласное правило: нуждающийся не просит о помощи, коллектив сам приходит ему на помощь. Именно во взаимопомощи проявляются лучшие черты русского человека. И если устойчивость к "уравниванию" - исключительное качество отдельных индивидов, то взаимовыручка - массовое и довольно типичное явление. Среди форм взаимопомощи наиболее часто встречается моральная, психологическая (душевная) поддержка, дополняемая материальной помощью; менее типичная - самоотверженное самопожертвование и героизм.
  Душевная поддержка выступает как постоянно действующий фактор устойчивости коллективов. На Западе компенсаторную функцию - снятие психического напряжения - выполнял священник. Поэтому западная культура и выработала такой распространенный механизм как конфиденциальная исповедь. В дальнейшем священник эволюционировал в психоаналитика.
  В русской культуре тайна исповеди никогда не становилась основным способом психологической компенсации. Такую роль могло играть публичное покаяние или раскаяние. "Провинившийся" "винился" перед миром. Так, например, Ермил Гирин кается перед всем миром, чтобы снять личный грех с души:
  ... "Была пора,
  Судил я вас по совести,
  Теперь я сам грешнее вас:
  Судите вы меня.149.
  Один священник, или психоаналитик не вправе "простить" индивида. Такое право принадлежит только коллективу. Точно также снять "тяжесть с души", даже обычное психологическое напряжение, не может один индивид, может только коллектив. Но, чтобы коллектив мог выполнить такую функцию, сам индивид должен быть настроен не на конфиденциальную компенсацию (как в Западной культуре), а на публичную.
  Самопожертвование и героизм - более редкие и яркие формы взаимовыручки. Их действие распространяется не столько на поддержку отдельного индивида, сколько на защиту коллектива, социума в целом. Через самопожертвование индивид растворяется в коллективе. Его актуальное действие не значимо, значим будет только результат. В нашей культуре герой, как правило безымянен, известны только те немногие, кто превратился в символ героического действия (например, Александр Матросов). Российский герой не стремится снискать славы, как Андрей Болконский под Аустерлицем (поэтому его действие в этом случае осуждаемо Толстым), российский герой "страдает за общество" (как целая плеяда персонажей и Некрасова, и Толстого, и Симонова, и Твардовского, и Шолохова и многих других авторов, описывающих героизм русского человека).
  Взаимоконтроль
  Принцип "будь как все" действует при наличии определенных регуляторов, обеспечивающих его реализацию. Таковыми являются: актуальный контроль, фиксирующий нарушение принципа "будь как все", проявляющийся во взаимном наблюдении друг за другом - всевидении и превентивный контроль, предупреждающий отступление от главного принципа русского коллектива, осуществляющийся во взаимном общении.
  Всевидение, взаимонаблюдение друг за другом - черта русских коллективов, действие которой постоянно и всепроникающе. Примечателен пример, один руководитель финансовой организации, чтобы стимулировать деловую активность своих подчиненных решил ввести тайну получения зарплаты. Каждый подчиненный получал зарплату в отдельном конверте. Через неполный месяц это была уже тайна Полишинеля, каждый в коллективе знал, кто сколько получает. Этот пример показывает всевидение коллектива. Такое всевидение рождает у индивидов чувство, что "от общества ничего не утаишь". Социум всевидящ. И само всевидение приобретает характер надсубъектности. Именно поэтому коллектив обладает как бы священной санкцией всевидения.
  Как отмечалось, на импульсивность нашего характера повлиял определенный способ хозяйственной деятельности, сформировавшийся в особых природных условиях. А формирование качеств коллективизма испытало на себе влияние также и православной религии, церкви, что весьма убедительно показал Бердяев150. Именно религиозный фактор обеспечивает священство нормы, потому что без религии и Бога в нашей стране "все дозволено" ("Если Бога нет, то все дозволено", - утверждает Иван Карамазов151).
  Бог, как священная персонификация всевидения, незримо присутствует в любом деянии человека, он все видит. Таково общее представление, ощущение русского человека - мораль строится на всевидении Господа. Однако после деформации ценностей в результате Октябрьской революции Бог "умирает" и всевидение начинает персонифицироваться в социальных организациях и отдельных индивидах. Такой "всевидящей" организацией долгие годы в нашей стране была НКВД-КГБ. Организация, от которой невозможно было ни спрятаться, ни скрыться. Организация, способная читать даже мысли каждого человека. Реально, конечно, это далеко не так. Но русскому человеку необходим был миф о всевидящем КГБ, в атеистическом обществе этот миф подменял идею всевидящего Бога.
  В дореволюционные времена всевидение Господа открывали юродивые. Они имели право осуждать индивида за его неправедные поступки. Яркий образ такого юродивого - князь Мышкин Достоевского. Праведники или юродивые, незлобно осуждавшие грехи, постепенно исчезают, прежде всего в городе, где трансформация морали под действием коммунистической идеологии оказалась наиболее радикальной. Но принцип всевидения, ощущения всевидения сохраняется. Место юродивого занимает определенный психологический настрой - зависть. Качество, обеспечивающее контроль индивидов друг за другом.
  Чувство всевидения - характеристика особого нравственного настроя, ориентации индивидов на коллективное взаимодействие, а не на самостоятельное ответственное действие. Данный настрой определяет коллективное поведение, предполагающее равенство и принцип "будь как все", или "не отрывайся от коллектива". Любая попытка выделиться индивидом из коллектива в русском обществе несет за собой общественные санкции, репрессии коллектива. Всевидение - регулятор общественной жизни в коллективе, формирующий у индивидов психологически - чувство страха, этически - чувство стыда. А отсюда, любое будущее деяние русский человек всегда оценивает с точки зрения стыда (или вины, что свойственно высоконравственным натурам). Тем более любое общественное деяние должно иметь санкцию коллектива. Значит, такое деяние должно быть принято коллективом как деяние в интересах коллектива.
  Взаимообщение - превентивный регулятор принципа "будь как все". Именно в общении человек открывает себя. Постоянное общение и постоянная открытость - характерная черта русских коллективов. Не случайно даже на работе общение, "чаепитие", "курение" преобладает зачастую над делом, во всяком случае, обладает большей ценностью. Общение - тот механизм, который делает русского человека постоянно открытым, "прозрачным" для коллектива. Особой формой общения оказывается застолье с обязательной выпивкой. Именно выпивший человек становится предельно открытым для окружающих ("что у трезвого на уме, то у пьяного на языке"). Отказ от участия в совместной выпивке - признак закрытости индивида, его отказ от открытости, и более того, проявление "не уважения обществу". Мы обязаны быть как все, при этом быть открытыми. В застолье индивид должен пить "как все", но не напиваться - это признак слабости (но не грех). Грех - отказ от выпивки, а значит отказ открыться. Отказ индивида в таком взаимообщении "быть как все" служит предупреждающим сигналом для коллектива и зачастую оказывается причиной отдаления такого человека от коллектива.
 
  Таким образом, священные нормы коллектива прежде всего реализуют принцип "будь как все". Коллектив со сложившимися связями и постоянным составом индивидов может сформировать достаточно сложную систему норм и репрессий. Неустойчивые коллективы дают большую "свободу" индивиду, но не исключают "всевидения" и "взаимообщения". Там, где существует всевидение и взаимообщение, предполагается такое этическое качество индивида как стыд. Безусловно, отдельные нормы коллектив формирует не сам, а принимает их от других, но только в том случае, если в них содержится принцип "будь как все".
  Русский человек, столкнувшийся с нормами, не санкционированными коллективом, принимает их как препятствие и либо игнорирует, либо вступает с ними в "игру". Точно также, русский человек, оказавшись за пределами коллективного всевидения и общения, зачастую теряет нравственные ориентиры, превращаясь в чудовище, "отморозка". При этом в нашей культуре - это люди с нормальной, достаточно устойчивой психикой. Действия их управляемы рациональным стремлением достичь желаемой цели доступными средствами и обеспечить себе "гарантию" "невидимости" (а не вытесненными подсознательными влечениями, что типично для западных преступников). Действие происходит по принципу: "если никто не знает, то все можно". При сравнении раскаивающихся преступников, русского и западного, описанных в классической литературе или киноклассике, бросается в глаза одно отличие - характер внутреннего конфликта личности. Западный человек испытывает конфликт влечений и должного (Ид и Суперэго), русский человек - конфликт между своей нравственной системой (собственно Суперэго) и коллективной нравственной системой (например, Раскольников Достоевского). Отсюда вытекает вывод:
  * для западного человека значимым является принцип "следуй общепринятым нормам и контролируй себя, исходя из них";
  * для русского человека - "строй свой нравственный храм исходя из чувства стыда и в согласии с людьми".
  На Западе принуждает норма, в России - коллектив.
  Русский человек испытывает потребность во всевидении коллектива. Любое русское сообщество достаточно быстро формирует систему всевидения и на ее основе нормы поведения.. Русский человек за пределами всевидения и взаимообщения - маргинален. Русский человек, и в этом его отличие от западного человека, - нормальный нравственный человек только в пределах действия коллективного всевидения и общения. Западный человек подчинен внутренним однотипным нормам, построенным на структурном, логичном и однозначном языке. Русский человек через открытость и стыд - коллективу.

<< Пред.           стр. 2 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу