<< Пред. стр. 4 (из 4) След. >>
Список литературы по разделу
биологическая; и т.д. Вопросы о том, является ли первая серия базовой и в каком смысле, является ли она означающей, а другие-означаемыми,-сложные вопросы, природу которых мы пока еще не можем уточнить. Должны только констатировать, что любая структура серийна, мультисерийна и не функционирует без этого условия.
Когда Леви-Стросс предпринимает исследование тотемизма, то показывает, в чем состоит неудовлетворительное понимание этого феномена, поскольку его интерпретируют в терминах воображения. Так как воображение согласно своему закону с необходимостью понимает тотемизм как операцию, благодаря которой человек или группа отождествляют себя с животным. Но символически речь идет о совершенно ином: не о воображаемом отождествлении одного термина с другим, но о структурной гомологии двух серий терминов. С одной стороны, серия видов животных, взятых в качестве элементов дифференциальных отношений, с другой - серия самих социальных позиций, взятых символически в их собственных отношениях: конфронтация происходит "между этими двумя системами различий", двумя сериями элементов и отношений22.
Бессознательное, согласно Лакану, является не индивидуальным, не коллективным, а интерсубъективным. Это значит, что оно предполагает развитие в сериях: не только означающее и означаемое, но как минимум две серии организуются весьма переменчивым способом в соответствии с рассматриваемой областью. В одном из самых известных текстов Лакан комментирует "Украденное письмо" Эдгара По, показывая, как "структура" осуществляет постановку двух серий, места в которых заняты меняющимися субъектами: король, который не видит
22 Леви-Стросс К. Тотемизм сегодня // Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.,1994. С.90.
157
письмо, - королева, которая радуется, что письмо спрятано тем лучше, чем более оно оставлено на виду, - министр, который все видит и берет письмо [первая серия); полиция, которая ничего не находит у министра,-министр, который радуется, что письмо спрятано теме лучше, чем более оно оставлено на виду. - Дюпэн, который все видит и вновь берет письмо [вторая серия)23 . Уже в предыдущем тексте Лакан комментировал случай Человека с крысами с помощью двойной серии, отцовской и сыновней, где каждая вводила в игру четыре термина в отношении, следуя порядку мест: долг - друг, женщина богатая - женщина бедная24.
Ясно, что организация конститутивных серий структуры предполагает действительную постановку и требует в каждом случае оценок и точных интерпретаций. Не существует общего правила; здесь мы затрагиваем пункт, где структурализм содержит в себе то действительное творчество, то инициативу или открытие, которые случаются не без риска. Структура определяется не только выбором базовых символических элементов и дифференциальных отношений, в которые они входят; тем более не только распределением единичных точек, которые им соответствуют; но еще созданием по меньшей мере второй серии, которая поддерживает сложные отношения спер-вой. И если структура определяет проблемное поле, поле проблем, то это следует понимать в том смысле, что природа проблемы обнаруживает собственную объективность в этой серийной конституции, которая иногда приближает структурализм к музыке. Филипп Соллер пишет сочиненный в ритме выражений "Проблема" и "Нехватка" роман Драма, который содержит развитие взятых наугад серий ["цепь морских воспоминаний проникает в его правую
23 Lacan J. Ecrits. P. 15.
24 Lacan J. Le Mythe individuel du nevrose.
158
руку... левая нога наоборот как бы находится во власти минеральных групп"]. Или же попытка Жан-Пьера Фея в Аналогичных, касающаяся серийного сосуществования способов рассказов.
Но что мешает двум сериям просто отражать одна другую и так отождествить свои термины? Ансамбль структуры тогда оказался бы в положении фигуры воображения. Основания, предотвращающие такой риск, являются по видимости странными. Действительно, термины каждой серии неотделимы от вариации дифференциальных отношений. Для украденного письма министр во второй серии приходит на то место, которое королева имела в первой. В сыновней серии Человека с крысами бедная женщина занимает место друга по отношению к долгу. Или в двойной серии птиц и близнецов, рассматриваемой Леви-Строссом, близнецы, являющиеся "людьми сверху" в отношении к людям снизу, с необходимостью занимают место "птиц снизу", а не птиц сверху25, Это относительное перемещение двух серий совершенно не является вторичным; оно не влияет на термин извне и вторично, как будто для того, чтобы наделить его воображаемой обманчивой внешностью. Наоборот, перемещение является подлинно структурным, или символическим: оно по существу принадлежит местам в пространстве структуры и повелевает, таким образом, всеми воображаемыми маскировками существ и объектов, которые занимают эти места вторично. Поэтому структурализм уделяет столько внимания метафоре и метонимии. Последние нисколько не являются фигурами воображения, но прежде всего структурными факторами. Это даже два структурных фактора, поскольку они выражают две степени свободы перемещения: от одной серии к другой и внутри одной и той же серии. Далеко не являясь воображаемыми, они пре-
25 Леви-Стросс К. Тотемизм сегодня. С.91.
159
пятствуют оживляемым сериям смешивать или раздваивать воображаемым образом свои термины. Но что же такое эти относительные перемещений, если они располагают места в структуре?
6. шестой критерий: пустая клетка
Кажется, что структура заключает в себе совершенно парадоксальный объект, или элемент. Рассмотрим, как Лакан комментирует случай с письмом в истории Эдгара По, или же случай с долгом в Человеке с крысами. Очевидно, что этот объект является в высшей степени символическим. Но мы говорим "в высшей степени" потому, что он не принадлежит никакой серии в частности: письмо, однако, представлено в двух сериях Эдгара По; долг представлен в двух сериях Человека с крысами. Такой объект всегда представлен в соответствующих сериях, он пробегает по ним и движется в них, не прекращает циркулировать и внутри них, и от одной к другой с исключительной ловкостью. Можно было бы сказать, что он является своей собственной метафорой, своей собственной метонимией. В каждом случае серии состоят из символических терминов и дифференциальных отношений; но он, кажется, имеет другую природу. Действительно, разнообразие терминов и вариация дифференциальных отношений определяются всякий раз по отношению к нему. Две серии структуры всегда являются расходящимися [в силу законов различения). Но этот единичный объект представляет собой точку схождения серий, расходящихся в качестве таковых. Он является "в высшей степени" символическим, но именно потому, что имманентен двум сериям сразу. Как же назвать его, если не Объектом = х, загадоч-
160
ным объектом или великим Двигателем? Однако мы можем усомниться: особенная роль письма или долга, которую Лакан приглашает нас открыть в двух случаях, не является ли уловкой, строго применимой только к этим случаям, или же она означает действительно общий метод, пригодный для всех подлежащих структурированию областей, как если бы структура не определялась без объекта = х, который не прекращает бегать по ее сериям? Как если бы, к примеру, литературное произведение или произведение искусства, равно как и социальное творчество, болезненные действия и в целом творения жизни скрывали этот весьма особенный объект, который управляет их структурой. И как если бы речь шла всегда о том, чтобы обнаружить, кто есть Н, или открыть х, скрытый в произведении. Так обстоит дело с песенками: припев имеет отношение к объекту =х, а куплеты образуют расходящиеся серии, по которым от циркулирует. Вот почему песни действительно представляют элементарную структуру.
Ученик Лакана Андре Греан обращает внимание на существование платка, который циркулирует в Отелло, пробегая по всем сериям пьесы26 . Также мы говорили о двух сериях принца Уэльского: Фальстафа, или отца-шута, и Генриха IV, или королевского отца, о двух образах отца. Корона является объектом =х, который пробегает по двум сериям терминов и дифференциальных отношений; момент, когда принц примеряет корону, хотя отец еще не умер, означает переход от одной серии к другой, изменение символических терминов и вариацию дифференциальных отношений. Умирающий старый король раздражается, считая, что сын раньше времени отождествляет себя с ним: однако сын может ответить и показать в своей блестящей речи, что корона - не объект воображаемого
26 Green A. L' objet[a] de J.Lacan. Cahier pour l'analyse. №3. P.32.
161
отождествления, но наоборот, в высшей степени символический термин, который пробегает по всем сериям - позорной серии Фальстафа и великой королевской - и позволяет переход от одной к другой внутри той же самой структуры. Мы видели, в чем состоит первое различие между воображаемым и символическим: способствующая различению роль символического противоположна способствующей уподоблению, отражающей, раздваивающей и удваивающей роли воображаемого. Но вторая граница между ними лучше видна в следующем: воображение, имеющее характер двойственного числа, противоположно Третьему, который существенным образом является посредником в символической системе, распределяет серии, перемещает их относительно друг друга, заставляя сообщаться, мешая одной перегнуться воображаемым образом в сторону другой.
Долг, письмо, платок или корона - природу этого элемента уточнил Лакан: он всегда смещен относительно самого себя. Ему свойственно находиться там, где его нет, и наоборот, не быть там, где его ищут. Скажем, что он "отсутствует на своем месте" [и тем самым не является какой-либо реальной вещью). Также он манкирует свое собственное подобие [и тем самым он не образ) и собственную тождественность [поэтому он не понятие). "То, что спрятано, не является просто тем, что отсутствует на своем месте, как сообщает нам об этом карточка для поиска тома, если тот затерялся в библиотеке. А в действительности он был на соседней полке или клетке, где он спрятался, каким бы видимым он ни казался. Дело в том, что можно говорить буквально, что книга отсутствует на своем месте, лишь исходя из того, что может это место изменить, то есть исходя из символического. Ибо что касается реального, то какие бы потрясения не происходили, оно продолжает быть тут и, во всяком случае, оно уносит свое
162
место на собственных подошвах, ничего нее ведая о том, что могло бы удалить его с них"27 . Если пробегаемые объектом =х серии необходимым образам представляют перемещения одной относительно другой, то потому, что относительные места их терминов внутри структуры зависят в любой момент прежде всего от абсолютного места каждого по отношению к объекту =х, всегда циркулирующего, перемещающегося относительно себя. Именно в этом смысле перемещение и вообще все формы обмена не являются приобретаемой извне характеристикой, но фундаментальным свойством, позволяющим определить структуру как порядок мест при вариации отношений. Вся структура изменяется этим изначальным Третьим, который, однако, манкирует свое собственное начало. Распределяя различия во всей структуре, заставляя изменять дифференциальные отношения с их перемещениями, объект = х образует различающее [le diffe-renciant] самого различия.
Для игр требуется пустая клетка, без этого ничто не продвигалось и не функционировало бы. Объект = х не отличается от своего места, но этому месту все время надлежит перемещаться, как пустой клетке - беспрерывно скакать. Лакан вспоминает место смерти в бридже. На замечательных страницах, открывающих Слова и вещи, Фуко, описывая картину Веласкеса, упоминает место короля, по отношению к которому все перемещается и скользит, Бог, потом человек, никогда не заполняя его28. Нет структурализма без этой нулевой степени. Филипп Соллер и Жан-Пьер Фей любят вспоминать слепое пятно, как бы обозначающее эту всегда подвижную точку, которая предполагает ослепление, но исходя из которой письмо становится возможным, потому что там организуются
27 Lacan J. Ecrits. P.25.
28 Фуко М. Слова и вещи. М., 1994. Гл.1.
163
серии в качестве истинных литерем (litterames). Ж.А.Миллер, стремясь создать понятие структурной или метонимической причинности, заимствует у Фреге позицию нуля, определенного в качестве нехватки тождества с самим собой и обуславливающего серийную конституцию чисел29 . И даже Леви-Стросс, в некоторых отношениях являющийся самым позитивистским и наименее романтичным структуралистом, меньше других склонным к принятию ускользающего элемента, признавал в "мана" или его эквивалентах существование "плавающего означающего", нулевой символической значимости, циркулирующей в структуре30 .Тем самым он присоединился к [понятию) нулевой фонемы Якобсона, которая сама не имеет ни дифференциального характера, ни фонетической значимости, но относительно которой все фонемы располагаются в своих собственных дифференциальных отношениях.
Если верно, что структуралистская критика в качестве своей цели стремится определить в языке "виртуальности", которые предшествуют произведению, то само произведение является структурным, когда оно намеревается выразить свои собственные виртуальности. Льюис Кэррол и Джойс изобретали "слова-чемоданы", или, более широко, эзотерические слова, чтобы обеспечить совпадение вербальных звуковых серий и одновременность серий присоединенных историй. В Поминках по Финнегану это еще буква, которая является Космосом и которая соединяет все серии мира. У Льюиса Кэррола слово-чемодан соозначает [connote] по крайней мере две серии [разговаривать и кушать, вербальную и пищевую), которые сами могут разветвляться: таков Снарк. Заблуждени-
29 Miller J.A. La suture. Cahier pour I' analyse. № 1.
30 Levi-Strauss С. Introduction a I' oeuvre de Marcel Mauss P.19-59. [in: Mauss M. Sociologie et Anthropologie. P.U.F., Paris].
164
ем будет говорить, что подобное слово имеет два смысла;
на самом деле оно иного порядка, нежели имеющие смысл слова. Оно является бессмыслием, которое оживляет по крайней мере две серии и наделяет их смыслом, циркулируя в них. Именно оно в своей вездесущности, вечном перемещении производит смысл в каждой серии, а также от одной серии к другой и не прекращает смещать обе серии. Оно является словом = х, поскольку обозначает объект = х, проблематичный объект. В качестве слова = х оно пробегает определенную серию означающего; но в то же время будучи объектом = х, оно пробегает другую серию в качестве означаемого. Оно не прекращает одновременно углублять и восполнять разницу между двумя сериями: Леви-Стросс это показывает по поводу "мана". который он уподобляет словечку "трюк" или "махинация". Как мы видели, бессмыслие не является отсутствием значения, но наоборот, избытком смысла или тем, что снабжает смыслом означаемое и означающее. Смысл появляется здесь как результат функционирования структуры, в оживлении составляющих ее серий. И несомненно, слова-чемоданы являются лишь приемом, который наряду с другими обеспечивает эту циркуляцию. Техники Реймона Русселя, которые проанализировал Фуко, иной природы: они основаны на фонематических дифференциальных отношениях или же на отношениях еще более сложных31. У Малларме мы находим системы отношений между сериями и их оживляющие двигатели совсем другого типа. Наша цель заключается не в анализе ансамбля приемов, которые составляли и составляют современную литературу, играющую на всей топографии, типографии "книги будущего", но только в том, чтобы во всех случаях отметить эффективность этой пустой клетки-двуличной, являющейся сразу и словом, и объектом,
31 Cf. Foucault M. Raymond Fioussel.
165
В чем же состоит этот объект = х? Является и должен ли он оставаться вечным загадочным объектом, вечным двигателем? Это был бы способ напомнить об объективной устойчивости, которую проблематичная категория имеет внутри структуры. И наконец, хорошо, что вопрос "по чему узнают структурализм?" ведет к положению о некотором предмете, который нельзя узнать и отождествить. Рассмотрим психоаналитический ответ Лакана:
объект"' х определяется как фаллос. Но этот фаллос - не реальный орган, не серия ассоциированных образов, это символический фаллос. Однако именно о сексуальности здесь идет речь, а не о чем-то другом, в противоположность постоянно возобновляющимся набожным тенденциям в психоанализе, состоящим в том, чтобы отречься или минимизировать сексуальные отсылки. Но фаллос появляется не как сексуальное данное, не как эмпирическая определенность одного из полов, но как символический орган, который обосновывает полностью всю сексуальность в качестве системы, или структуры: по отношению к которому распределяются места, занимаемые переменным образом мужчинами и женщинами, а также серии образов и реальностей. При обозначении объекта = х как фаллоса речь не идет об отождествлении этого объекта, о сообщении ему тождества, которое несовместимо с его природой, ибо, наоборот, символический фаллос - это то, что манкирует свое собственное тождество, всегда находится там, где его нет, так как его нет там, где ищут, всегда перемещается относительно себя, со стороны матери. В этом смысле он то же, что письмо и долг, платок или корона, Снарк и "мана". Отец, мать, т.д. являются символическими элементами, взятыми в дифференциальных отношениях, но фаллос - совсем другое, это объект = х, который определяет относительное место элементов и переменную значимость отношений, делая из полностью
166
всей сексуальности структуру. Именно в зависимости от перемещений объекта = х изменяются отношения в качестве отношений между конститутивными "частными импульсами" сексуальности.
Очевидно, фаллос не дает окончательного ответа. Это скорее даже место вопроса, "запроса", который характеризует пустую клетку сексуальной структуры. Вопросы, как и ответы, изменяются согласно рассматриваемой структуре, но никогда они не зависят ни от наших предпочтений, ни от порядка абстрактной причинности. Ясно, что пустая клетка экономической структуры в качестве товарообмена должна определяться совсем иначе: она состоит в некоем "нечто", которое не сводится ни к терминам обмена, ни к самому меновому отношению, но которое создает в высшей степени символического третьего, находящегося в вечном перемещении, в зависимости от которого будут определяться вариации отношений. Таковой является стоимость как выражение "труда вообще", по ту сторону любого эмпирически наблюдаемого качества, как место вопроса, который пересекает или пробегает по экономической структуре32.
Отсюда вытекает более общее следствие, касающееся различных "порядков". Несомненно, не следует в структуралистской перспективе воскрешать следующую проблему: существует ли структура, которая определяет в последней инстанции все прочие? Например, что первично, стоимость или фаллос, экономический фетиш или фетиш сексуальный? По многим основаниям эти вопросы не имеют смысла. Все структуры являются базисами [infrastructures]. Порядки лингвистических, семейных, эконо-
32 См.: Cf. Althusser L. Lire le Capital. T.I. P.242 sq.: анализ понятия стоимости, произведенный Пьером Машре, показавшим, что последняя всегда сдвинута относительно обмена, в котором она появляется.
167
мических, сексуальных и других структур характеризуются формой их символических элементов, разнообразием их дифференциальных отношений, видом их единичностей, и, наконец и особенно, -природой объекта = х, который правит их функционированием. Однако, мы можем установить линейный причинный порядок связи одной структуры с другой, лишь сообщая объекту = х тождественность, с чем он по сути несовместим. Для структур существует только структурная причинность. Конечно, в каждом порядке структуры объект = х нисколько не является неузнаваемым и не определимым правильно; он вполне определим, в том числе в своих перемещениях и благодаря способу перемещения, его характеризующего. Просто он не является точно определимым: другими словами, он не фиксируется в одном месте, не отождествляется с одним видом или родом. Дело в том, что он сам конституирует крайний род структуры или свое всеобщее место: существует тождественность, лишь чтобы маскировать эту тождественность, а место-лишь чтобы перемещаться относительно любого места. Тем самым объект = х для каждого структурного порядка является пустым или продырявленным местом, которое позволяет этому порядку сочленяться с другими в том пространстве, которое включает столько же направлений, сколько порядков. Структурные порядки сообщаются не в одном и том же месте, но все - своим пустым местом, или соответствующим объектом = х. Вот почему, невзирая на некоторые поспешные страницы Леви-Стросса, мы не станем требовать привилегии для этнографических социальных структур, относя сексуальные психоаналитические структуры к эмпирической детерминации более или менее десоциализированного индивида. Даже структуры лингвистики нельзя считать решающими символическими элементами, или означающими: именно в той мере, в какой другие структуры не до-
168
вольствуются использованием по аналогии методов, заимствованных из лингвистики, но открывают для себя действительные, пусть даже невербальные языки, содержащие всегда свои означающие, свои символические элементы и дифференциальные отношения. Например, Фуко, поставивший проблему отношения этнографии-психоанализа, имел право говорить: "они пересекаются под прямым углом; ибо означающая цепь, которая создает уникальный опыт индивида, перпендикулярна формальной системе, на основе которой создаются значения культуры. В каждое мгновение собственная структура индивидуального опыта находит в системах общества некоторое число возможных выборов [и исключенных возможностей); наоборот, социальные структуры находят в каждой своей точке выбора некоторое число возможных индивидов (и других, которые не являются таковыми)"33.
И в каждой структуре объект =х должен учесть: 1) способ, которым он подчиняет себе в своем порядке другие структурные порядки, так как последние вмешиваются тогда лишь в качестве измерений актуализации: 2) способ, которым он сам подчинен другим порядкам в их порядке [и вмешивается лишь в их собственную актуализацию): 3) способ, которым все объекты = х и все структурные порядки сообщаются друг с другом, так как каждый порядок определяет направление пространства, где он является абсолютно первым: 4) условия, при которых в данный момент истории или в данном случае данное измерение, соответствующее данному порядку структуры, не развертывается для самого себя и остается послушным актуализации другого порядка (лакановское понятие "про-сроченности" здесь имело бы решающее значение).
33 Фуко М. Слова и вещи. С.480. [Здесь и далее перевод сверен с оригиналом: Foucault М. Les Mots et les choses. Paris, Gallimard, 1966].
169
7. последний критерий: от субъекта к практике
В одном смысле места заполнены и заняты реальными существами лишь в той мере, в какой структура "актуализирована". Но в другом смысле мы можем сказать, что места уже заполнены и заняты символическими элементами на уровне самой структуры; а порядок мест вообще определяют дифференциальные отношения этих элементов. Следовательно, до любого заполнения и любой вторичной оккупации реальными существами существует первичное символическое заполнение. Мы вновь находим парадокс пустой клетки: последняя - это единственное место, которое не может и не должно быть заполнено, пусть даже символическим элементом. Она должна хранить совершенство своей пустоты, чтобы перемещаться относительно себя и циркулировать, проходя через элементы и разнообразия отношений. Символическое должно быть своим собственным символом и вечно манкировать свою собственную половину, которая была бы способна занять пустоту. [Однако эта пустота не является небытием или, по крайней мере, это небытие не является бытием негативного, это позитивное бытие "проблематики", объективное бытие проблемы и вопроса). Вот почему Фуко может сказать: "Возможно мыслить лишь в этой пустоте, где уже нет человека. Ибо эта пустота не означает нехватку и не требует заполнить пробел. Это лишь развертывание пространства, где, наконец, снова можно мыслить"34.
Если же пустое место не занято термином, оно тем не менее сопровождается - не будучи ни оккупированным,
34 Фуко М. Слова и вещи. С.438.
170
ни заполненным - в высшей степени символической инстанцией, которая следует за всеми его перемещениями. И двое, инстанция и место, не прекращают манкировать и таким образом сопровождать друг друга. Субьект - это именно инстанция, которая следует за пустым местом: как говорит Лакан, он является менее субъектом, нежели подчиненным-подчиненным пустой клетке, фаллосу и его перемещениям. Его ловкость бесподобна или должна быть таковой. Поэтому по сути субъект является интерсубъективным. Объявить о смерти Бога или даже человека - это еще ничего не означает. Что важно - так это как объявить. Уже Ницше показал, что Бог умирает несколькими способами; и что боги умирают - но от смеха, намереваясь говорить о Боге, что он Единственный. Структурализм вовсе не являются мыслью, уничтожающей субъекта, но такой, которая крошит и систематически его распределяет, которая оспаривает тождество субъекта, рассеивает его и заставляет переходить с места на место: его субъект всегда кочующий, он сделан из индивидуальностей, но внеперсональных, или из единичностей, но доиндивидуальных. В этом-то смысле Фуко и говорит о "рассеянии", а Леви-Стросс может определить субъективную инстанцию только как зависящую от условий Объекта, при которых системы истины становятся обратимыми и, следовательно, "одновременно приемлемыми для нескольких субъектов"35,
Исходя из этого могут определиться две важные акциденции структуры. Или пустая клетка и двигатель более не сопровождаются кочующим субъектом, который подчеркивает их пробег; и пустота клетки становится лакуной, действительной нехваткой. Или наоборот, клетка заполнена, оккупирована тем, кто ее сопровождает, и ее под-
35 Levi-Strauss С. Le cru et !e cuit. P. 19.
171
вижность теряется в результате оседлой, или замороженной, полноты. Также можно было бы сказать в терминах лингвистики, что то "означающее" исчезло, и поток означаемого не находит более означающего элемента, который его скандирует, то "означаемое" рассеялось и цепь означающего не находит более означаемого, которое по ней пробегает; два патологических аспекта психоза36. Еще можно было бы сказать в теоантропологических терминах, что то Бог заставляет увеличиваться пустыни и роет в земле лакуну, то человек ее заполняет, он оккупирует место и в этой тщетной перестановке заставляет нас переходить от одной акциденции к другой: вот почему человек и Бог- это две болезни земли, то есть болезни структуры.
Важно знать, при каких условиях и в какие моменты эти акциденции определяются в структурах того или иного порядка. Рассмотрим снова анализ, проведенный Альтюссером и его сотрудниками: с одной стороны, они показывают, как в экономическом порядке на приключения пустой клетки [Стоимость как объект = х) накладывают отпечаток - товар, деньги, фетиш, капитал и т.д., - все, что характеризует капиталистическую структуру. С другой - они демонстрируют, каким образом в структуре рождаются противоречия. Наконец, как реальное и воображаемое, то есть реальные существа, занимающие места, и идеологии, выражающие создаваемый ими образ, четко определены игрой этих структурных приключений и противоречий, которые из них вытекают. Конечно, не то чтобы противоречия были воображаемыми: они являются подлинно структурными и определяют эффекты структуры в ее собственном внутреннем времени. Так не будем говорить о противоречии, что оно является видимым, но скажем, что
36 См. предложенную вслед за Лаканом С. Лекером схему: "A la recherche des principes d'une psychotherapie des psychoses". L'Evoliition psychiatrique. 1958.
172
оно производно: от пустого места и от своего становления в структуре. Согласно общему правилу, реальное, воображаемое и их отношения всегда порождаются вторично благодаря функции структуры, которая начинаете того, что имеет свои первичные результаты в себе самой. Поэтому совсем не извне приходит в структуру то, что мы только что назвали акциденциями. Наоборот, речь идет об имманентной "тенденции"37. Речь идет об идеальных событиях, которые составляют часть самой структуры и символически принимают вид ее пустой клетки, или субъекта. Мы называем их "акциденциями", чтобы лучше отметить не случайный или внешний характер, а их характер весьма специального события внутри структуры, поскольку последняя никогда не сводится к простой сущности.
Отсюда в структурализме встает ансамбль сложных проблем, касающихся структурных "мутаций" (Фуко) или "форм перехода" от одной структуры к другой (Альтюссер). Всегда в зависимости от пустой клетки дифференциальные отношения приобретают новые значимости или вариации, а также единичности, пригодные для новых конститутивных распределений другой структуры. Вдобавок нужно, чтобы противоречия были "разрешены", то есть чтобы пустое место было освобождено от символических событий, которые его скрывают или заполняют, чтобы оно было отдано субъекту, который должен его сопровождать на новых дорогах, не занимая и не опустошая его. Поэтому существует структуралистский герой: ни Бог, ни человек, ни личный, ни универсальный, он - без тождества, сделанный из неперсональных индивидуальностей и до-индивидуальных единичностей. Он обеспечивает расщепление структуры, затронутой избытком или недостатком, он противопоставляет свое собственное идеальное собы-
37 О марксистских понятиях "противоречие" и "тенденция" см. анализ Э.Балибара: Balibar Е. Lire le Capital. Т.Н. Р.296 sq.
173
тие тем идеальным событиям, которые мы только что определили38 . Пусть новой структуре свойственно не возобновлять приключения, аналогичные тем, что были со старой, не создавать вновь смертельные противоречия - это зависит от силы сопротивления и творчества данного героя, от его ловкости в следовании и сохранении перемещений, способности разнообразить отношения и перераспределять единичности и все еще продолжать бросать игральную кость. Эта точка мутации определяет именно праксис (praxis) или, скорее, само место, где праксис должен обосноваться. Ибо структурализм неотделим не только от произведений, которые он создает, но и от практики (pratique) в отношении продуктов, которые он интерпретирует. Пусть эта практика является терапевтической или политической - она означает пункт перманентной революции, или перманентного перемещения.
Эти последние критерии - от субъекта к праксису - являются самыми неясными, это критерии будущего. В шести предшествующих характеристиках мы хотели только собрать в систему то общее, что есть у весьма независимых друг от друга авторов, обращаясь при этом к совершенно разным областям. И также собрать теорию, которую предлагают сами авторы относительно этого общего. На различных уровнях структуры реальное и воображаемое, реальные существа и идеологии, смысл и противоречие являются "эффектами", которые следует понять в результате "процесса", собственно структурного различаемого производства: странный статический генезис для
38 См. Мишель Фуко "Слова и вещи". С.291-292: структурная мутация, "если она должна анализироваться, причем тщательно, не может быть ни объяснена, ни даже выражена одним словом; она является главным событием, которое распределяется по всей видимой поверхности знания и может быть прослежена шаг за шагом по ее знакам, потрясениям, результатам".
174
физических "эффектов" [оптических, звуковых и т.д.). Книги против структурализма [или против нового романа) не имеют ровно никакого значения; они не могут помешать продуктивности структурализма, которая есть продуктивность нашего времени. Никакая книга против чего бы то ни было ничего не значит: имеют значение только книги "за" что-то новое, книги, которые могут его создать.
175
мистерия Ариадны по Ницше1
Дионис поет:
"Будь рассудительна, Ариадна! У тебя - маленькие уши, у тебя - мои уши:
Вложи в них ответное слово;
Не с ненависти ли к себе начинается любовь? Я - твой лабиринт.."2
Как иные женщины существуют между двумя мужчинами, так и Ариадна существует между Тезеем и Дионисом. Она переходит от Тезея к Дионису. Ариадна начинает с того, что ненавидит Диониса-Быка. Но покинутая Тезеем, которого она вела по лабиринту, Ариадна похищается Дионисом и открывает другой лабиринт. "Кто, кроме меня, знает что такое Ариадна?"3 Значит ли сказанное, что Вагнер - это Тезей, Козима - Ариадна, а Ницше - Дионис? Вопрос что? обращен не к личностям, но к силам и волям.
1 Перевод по изданию Gilles Deleuze. Critique et clinique. Paris. 1993, p.126-134 выполнен Соколовым Е.Г. Цитаты из работ Ф.Ницше приводятся по изданию: Ф.Ницше. Сочинения в 2-х томах. М. 1990
2 Образумься, Ариадна!
Малы уши твои, мои уши твои:
Умное слово вмести!
Если не ненавидишь себя, как любить?
Я твой лабиринт..."
Дионисовые дифирамбы. Жалоба Ариадны. [Перевод В.Микушевича. по изд.: Ф.Ницше. "Так говорил Заратустра. Стихотворения." М. 1993. С.409]
3 Ницше Ф. Ессе Homo. "Так говорил Заратустра" // т.2. С.752
176
Тезей, вероятно, является моделью текста "О возвышенных" II книги "Так говорил Заратустра". В нем речь идет о герое, ловко разгадавшем загадки, посетившем лабиринт и победившем быка. Возвышенный человек предвосхищает теорию высшего человека IV книги. Возвышенный человек именуется "кающимся духом", т.е. также, как позже станет называться одна из частей высшего человека [Чародей). И характеристики возвышенного человека - сосредоточенный дух, тяжеловесность, привычка взваливать не себя бремя, пренебрежение к Земле, неспособность смеяться и играть - перекрывают атрибуты высшего человека как такового.
Хорошо известно, что ницшевская теория высшего человека - это критика, объектом которой является наиболее глубокая и опасная мистификация гуманизма. Высший человек претендует на то, чтобы вести человечество к совершенству, к завершению. Он намеревается восстановить все человеческие качества, преодолеть отчуждение, реализовать человека тотального и поставить его на место Бога, сделав человека могущественной силой, которая утверждает и утверждается. Но в действительности, человек, став высшим человеком, совершенно не будет знать, что же означает утверждать. Он сам будет лишь утверждением карикатуры, потешного маскарадного костюма. Высший человек полагает, что утверждать - значит носить тяжести, взваливать на свои плечи груз, выдерживать испытания, брать на себя бремя ответственности. Позитивность оценивается как вес того, что он несет, а утверждение смешивается с усилием натянутых мускул4. Реально все, имеющее вес; утвердителен и действенен
4 См.: Ницше Ф. "Так говорил Заратустра". книга III ["О духе тяжести"] и "По ту сторону добра и зла", 213: "Мыслить и относиться серьезно к делу, понимать с трудом - это вещи для них имеют общую связь: только в таком виде и переживали они это явление" (Т.2. С.338).
177
лишь тот, кто несет груз! Поэтому и животными высшего человека являются не бык, но осел и верблюд-животные пустыни, обитатели пустынной поверхности земли, приспособленные для таскания тяжестей. Бык был побежден Тезеем, т.е. возвышенным, или высшим человеком. Но Тезей намного слабее быка, он лишь плетется у быка в хвосте. "Он должен был бы работать как вол: и его счастье должно бы разить землею, а не презрением к земле. Белым волом хотел бы я его видеть, идущим, фыркая и мыча, впереди плуга, - и его мычание должно бы хвалить все земное!... Стоять с расслабленными мускулами и распряженной выей - это и есть самое трудное для всех вас, вы, возвышенные!"5. Возвышенный, или высший человек побеждает животных, загадывает загадки, но он не ведает, что сам является загадкой и животным. Он не знает, что утверждать - не означает таскать тяжести, впрягаться, взваливать на свои плечи существующее, но, напротив, распрягаться, освобождаться, разгружать все живущее. Не нагружать жизнь тяжестью высших, даже и героических, ценностей, но создавать новые ценности, которые стали бы ценностями жизни, сделав ее легкой и утвердительной. "Необходимо, чтобы он забыл свою героическую волю. Я знаю, она - прекрасна на высоте, но она не позволяет подняться высоко!" Тезей не подозревает, что бык [или носорог) обладает одной высшей истиной: проворное в глубине лабиринта животное, бык и на вершинах себя ощущает прекрасно, он распрягает и утверждает жизнь.
По Ницше, воля к власти включает два аспекта: утверждение и отрицание, эти силы обладают двумя качествами: действием и противодействием. Высший человек как раз и предстает как утверждение, он - высший предел человеческого бытия. Но такое бытие-только исклю-
5 Ницше Ф. "Так говорил Заратустра" ("О возвышенных") // Т.2. С. 84-85
178
чительная комбинация отрицания и противодействия, отрицательной воли и силы противодействия, нигилизма и нечистой совести со злобой. Оно есть продукт нигилизма, который сам себя нагружает, являясь силой противодействия, несущий тяжесть. Отсюда и возникает иллюзия ложного утверждения. Высший человек заявляет, что имеет отношение к познанию, претендуя исследовать его лабиринты и дебри. Но такое познание оказывается лишь личиной морали, а нить лабиринта - моральной нитью. Мораль же, в свою очередь, есть лабиринт-личина религиозного и аскетического идеала. От аскетического идеала - к моральному, от морального - к идеалу познания: везде мы встретим развитие одного и того же стремления, которое убивает быка, что значит отвергает жизнь, сокрушает ее тяжестью и сводит к силам противодействия. Высший человек уже не нуждается даже в Боге для того, чтобы впрячь человека. Посредством гуманизма человек замещает Бога: а идеал морали и познания - аскетическим идеалом. Во имя героических ценностей и ценностей гуманизма человек сам себя нагружает и впрягается в ярмо.
Высший человек многолик: прорицатель, два короля, человек с пиявками, чародей, последний папа, самый безобразный человек, добровольный нищий и тень. Эти персонажи составляют последовательность, серию, танцевальный хоровод. Они отличаются друг от друга по месту, которое занимают вдоль длины нити, по форме идеала, по специфическому грузу противодействия и отрицательной тональности. Но сущность у них одна и та же: они - силы обмана, вереница фальсификаторов, искажающих истину; они - ложь, с неизбежностью порождающая лишь ложь. Даже правдивый человек - фальсификатор, ибо под волей к истине он скрывает подлинный мотив - сумрачную страсть осуждать жизнь. Что касается создания необыкновенной галереи фальсификаторов, то, вероятно,
179
только Мелвиля можно сравнить с Ницше6: высшие люди происходят из "Великого Космополита", где один мошенник потакает другому, и если даже обман разоблачается, то лишь для того, чтобы утвердить заново могущество лжи. Обман и притворство, не содержатся ли они уже в самом образе правдивого человека?
Пока Ариадна любит Тезея, она примыкает к силам, отвергающим жизнь. Тезей - великий мошенник, Дух отрицания, отрицательная модель в форме ложного утверждения. Ариадна есть Анима, Душа, но душа противодействующая, или-сила злобной мести. Ее прекрасная песнь остается жалобой. В "Так говорил Заратустра" песнь Ариадны вначале звучит из уст Чародея - фальсификатора par excellence, гнусного старика, натянувшего маску молодой девушки. Ариадна-сестра, но сестра, которая испытывает ненависть к своему брату-быку. Через все произведения Ницше проходит патетический призыв: не доверяйте сестрам! Именно Ариадна держит путеводную нить - нить марали - в лабиринте. Ариадна - Паук, тарантул. И снова слышен возглас Ницше: "Повесьтесь на этой нити!" ["Воля к власти" III, 408, пер. Бианки]. Необходимо, чтобы сама Ариадна воплотила в реальность пророчество [в некоторых версиях мифа покинутая Тезеем Ариадна чуть было ни повесилась).
Что же означает- Ариадна покинута Тезеем? Лишь то, что соединение отрицательной воли и сил противодействия, духа отрицания и противодействующей души, не является последним словом нигилизма. Настанет время, когда воля к отрицанию разорвет свой союз с силами противодействия, их покинет и даже обернется против них. Ариадна вешается, она хочет погибнуть. Следовательно, "полночь" - фундаментальный момент, предваряющий двойное превращение, как если б абсолютный нигилизм
6 См.: Melvile, The Confidence Man,
180
уступил место своей прямой противоположности: уничтоженные самими же собой силы противодействия, становятся силами действия, а отрицание превращается в кардинальную точку чистого утверждения, полемической и игровой формой утверждающей воли, перешедшее теперь в услужение избыткам жизни. Нигилизм "побежден самим собой". Предмет нашего разговора - не анализ того, как именно происходит такое двойное обращение нигилизма, наша цель - проследить как это выражается в мифе об Ариадне. Покинутая Тезеем Ариадна чувствует, что приближается Дионис. Дионис-бык - чистое и многократное утверждение, утверждение истинное, т.е. утвердительная воля. Дионис ничего на себе не таскает и ничем себя не обременяет. Напротив, он всем облегчает жизнь. Дионис умеет делать то, что высшему человеку не ведомо - смеяться, играть, танцевать, т.е. то, что как раз и означает "утверждать". Дионис - сама Легкость, которую не встретить в человеке, особенно, в высшем человеке или в возвышенно герое. Она свойственна только сверхчеловеку или сверхгерою, располагающихся по ту сторону человека. Было необходимо, чтобы Тезей покинул Ариадну: "Это и есть тайна души: только когда герой покинул ее, приближает к ней, в сновидении, - сверхгерой"7. Под ласками Диониса душа становится активной. С Тезеем она была так тяжела, но с Дионисом сбросила груз, обрела легкость, удлинилась и вознеслась до небес. Ариадна теперь понимает: то, что она недавно принимала за деятельность, является лишь актами мести, подозрительности и надзора [нить], противодействием нечистой совести и злобы; или, более радикально, то, что она считала утверждением, есть лишь личина, манифестация тяжеловесности, привычка считать сильным лишь того, кто взваливает на свои плечи
7 Ницше Ф. "Так говорил Заратустра" ("О возвышенных") // Т.2. С.85
181
бремя и несет груз. Ариадна разочарована: Тезей даже не был настоящим Греком, но, скорее, в буквальном смысле, неким Немцем, что слывет греком8. Но Ариадна осознает свое разочарование в тот момент, когда оно уже ее не беспокоит: Дионис приближает, он - истинный грек. Душа становится активной, одновременно и в Духе проявляется подлинная сущность утверждения. Тогда-то и песня Ариадны обретает полностью свой смысл: преобразившись от близости с Дионисом и став Анимой, Ариадна соотносится теперь с Духом, который говорит "Да!". Дионис добавляет последний куплет к песне Ариадны и песня становится дифирамбом. Согласно основной установки Ницше песня изменяет свою природу и смысл в зависимости оттого, кто ее поет-чародей в маске Ариадны или сама Ариадна на ухо Дионису.
Почему Дионис нуждается в Ариадне? Почему ему необходимо быть любимым? Дионис поет песнь одиночества, он ищет невесту9. Дионис является прежде всего богом утверждения, следовательно, ему необходимо вторичное утверждение для того, чтобы само утверждение было бы утверждено. Чтобы удвоиться, утверждение с необходимостью должно вначале раздвоиться. Ницше ясно различает два утверждения, когда говорит: "Вечное утверждение Бытия, вечно я-твое утвержденье". Дионис - утверждение Бытия, но Ариадна - утверждение утверждения, вторичное утверждение, или действенное становление. С этой точки зрения, все знаки Ариадны, деформированные Тезеем, при соотнесении их с Дионисом меняют свой смысл. Не только песнь Ариадны прекращает быть выражением мстительной злобы. Для того, чтобы стать
8 См.: фрагменты в предисловии "Человеческому, слишком человеческому" [Т.2. С.232-239], а также вступление Ариадны в "Воли к власти", книга II, 226
9 См.: Ницше Ф. "Так говорил Заратустра", книга II ["Ночная песнь")
182
действенным поиском, утвердительным вопросом ("Кто ты... Именно меня, меня ты хочешь? Меня всю?"), лабиринт также должен измениться: теперь он уже больше не является лабиринтом познания и морали, лабиринтом-дорогой, где, берясь за нить, запутываются, он - не путь того, кто намеревается убить быка. Лабиринт становится самим белым быком, Дионисом-быком: "Я -твой лабиринт". Если точнее, лабиринт - это теперь ухо Диониса, ухо-либиринт. Чтобы слышать дионисийское утверждение Ариадне необходимо иметь уши такие же как и у Диониса. Но и не только. Столь же необходимо, чтобы и она утвердила утверждение в ушах самого Диониса. Дионис говорит Ариадне: "V тебя маленькие уши, у тебя - мои уши:
вложи в них ответное слово" - Да! Вдобавок случается даже, что Дионис шутя говорит Ариадне: "Почему твои уши не стали еще длиннее?"10. Так он напоминает ей о заблуждениях, которые у нее были, когда она любила Тезее, а именно: тогда Ариадна полагала, что утверждать означает таскать на себе груз, т.е. поступать и действовать по-ослиному. В действительности же Ариадна, будучи с Дионисом, приобрела маленькие и круглые уши, пригодные для вечного возвращения.
Лабиринт уже больше не является архитектурным строением, он становится звуком и музыкой. Шопенгауэр определил архитектуру как функцию двух сил: силы несущей и силы несомой, опоры и тяжести, даже когда они имеют тенденцию смешиваться друг с другом. Но когда Ницше все больше и больше отходит от старого фальсификатора, Вагнера-чародея, то именно музыка выступает оппозицией архитектуры: она становится Легкостью, чистой невесомостью11. Не является ли трехсторонняя история Ариадны свидетельством некоей антивагнеров-
10 Ницше Ф. "Сумерки идолов" // Т.2. С. 603
11 см. Ницше Ф. "Казус Вагнер"
183
ской легкости, более свойственной Оффенбаху и Штраусу, чем Вагнеру? Заставить танцевать кровли домов, раскачиваться балконы - это то, что в высшей степени свойственно Дионису-музыканту. Безусловно, и со стороны Аполлона и со стороны Тезея также доносится музыка. Но она определяется территориями, атмосферами, родами деятельности, этносами: песнь труда, похоронный марш, танцевальная музыка,развлекательная, застольная, колыбельная... Такая музыка - как маленький "надоедливый мотивчик", имеющий свой вес12 . Чтобы освободить музыку, необходимо подойти к ней с другой стороны, оттуда, где пространства дрожат и рушатся строения, где этносы смешиваются, где высвобождается могучая песнь Земли, где великий Ритурнель изменит, подхватив и повторив, все арии и все мотивы. Дионису не ведома никакая иная архитектура, кроме архитектуры течения и прохождения. Покидать пространства по зову Земли, повинуясь дуновению ветра-не это ли сущность песни кактаковой? Каждый из высших людей покидает свои владения и направляется к гроту Заратустры. Но лишь один дифирамб слышится везде на Земле, обнимая ее всю. V Диониса не больше своей отдельной территории, ибо он - на Земле повсюду13 . Звучащий лабиринт - это песнь Земли, Ритурнель, персонифицированное Вечное возвращение.
Но почему две стороны противостоят друг другу как истина и заблуждение? Не исходит ли с обеих сторон одна и та же ложная сила? А Дионис-Космополит, не является
12 Даже своим животным Заратустра говорит: вечное возвращение, - "вы уже сделали из этого уличную песенку?" ["Так говорил Заратустра". кн.Ill "Выздоравливающий" // Т.2. С. 158
13 К вопросу о "святилище", т.е. о территории Бога, см.:
Jeanmaire. "Его можно встретить везде, и везде он - не у себя... Он проникает неприметно, но не навязывается открыто"
184
ли он великим, "по истине" самым великим, фальсификатором? Искусство, - не высшая ли сила лжи? Между вершиной и основанием, одной стороной и другой, пролегает огромное различие-дистанция, которая должна быть утверждена. Как паук не прекращает плести свою паутину, а скорпион - жалить, так и каждый высший человек устанавливает себе определенный, свойственный лишь ему, подвиг, который повторяет наподобие циркового номера [поэтому IV книга "Так сказал Заратустра" организована так же, как и гала-концерт "Несравненных" Р.Русселя, как спектакль марионеток или опереточное представление). В самом деле, каждый из участвующих мимов есть только неизменная модель, фиксированная форма, которую всегда можно назвать истинной, хотя она в той же мере "ложна" как и любые ее повторения Это напоминает то, что происходит с поддельщиком живописных произведений: он копирует точную и определенную форму оригинала, такую же ложную как и копии с нее: от него ускользают метаморфозы или мгновенные трансформации оригинала, неподдающиеся четкой фиксации в каком-либо форме, приближенной к творению. Вот почему высшие люди-лишь самые низкие ступени воли к власти: "Вы означаете ступени; не сердитесь же на того, кто по вас поднимается на высоту свою!"14. В высших людях воля к власти предстает лишь как воля-обманывать, воля-брать, воля-господствовать, как истощенная больная жизнь, сотрясающая протезом. Д исполняемые ими роли -те же протезы, необходимые, чтобы удержаться на ногах. Один только Дионис, артист-творец, достигает силы, способной преобразовывать, которая, свидетельствуя о бьющей ключом жизнь, понуждает его находиться в постоянном становлении: Дионис доводит силу лжи до уровня, на ко-
14 Ницше Ф. "Так говорил Заратустра". Кн. IV, "Приветствие" // Т.2. С. 204
185
тором она проявляется уже не как форма, но как непрерывное изменение. Эти превращения - "мужество одаривать" или творение возможностей жизни": трансмутация. Воля к власти сродни энергии. Волю, способную к само-преобразованиям, называют благородной. Ничтожны и низки те, кто умеет лишь переодеваться, наряжать в маскарадный костюм, т.е. принимать определенную форму и держаться всегда за один и тот же образец.
Для Ариадны переход от Тезея к Дионису - вопрос клинический, вопрос здоровья и исцеления. Для Диониса -также. Дионис нуждается в Ариадне. Он - чистое утверждение; Ариадна же - Анима, утверждение раздвоенное, "Да", отвечающее на "Да". Но, раздвоенное, утверждение возвращается к Дионису уже как утверждение удвоенное. Именно в этом смысле Вечное возвращение есть результат соединения Диониса и Ариадны. Пока Дионис один, он еще боится мысли о Вечном возвращении, т.к. опасается, не восстановит ли оно уничтожающие жизнь силы противодействия и маленького человека [не важно, будет ли он называться высшим или возвышенным). Но когда с Ариадной дионисийское утверждение достигает полной реализации, Дионис в свою очередь понимает нечто новое, а именно: мысль о Вечном возвращении-утешительна, а само Вечное возвращение - избирательно. Вечное возвращение не происходит без изменений. Будучи становлением, оно - результат двойного утверждения, повторяющее лишь то, что утверждается, лишь то, что действенно. Ни силы противодействия, ни воля к отрицанию не вернутся: они устраняются посредством превращения, посредством избирательного Вечного возвращения. Ариадна забывает Тезея, для нее он уже - даже не скверное воспоминание. Никогда Тезей не вернется вновь. Вечное возвращение действенно и утвердительно; оно - союз Диониса и Ариадны. Поэтому-то Ницше и сравни-
186
ваетего не только с округлым "ушком", но с обручальным кольцом. Вот почему лабиринт есть кольцо, ушко, само Вечное возвращение, которое включает в себя лишь то, что действенно или утвердительно. Это уже не лабиринт познания и морали, но - лабиринт жизни и Бытия-как-жизни. Результат же союза Диониса и Ариадны - это сверхчеловек или сверхгерой, противоположность высшему человеку. Сверхчеловек - житель пещер и вершин, единственное дитя, зачатое посредством уха, сын Ариадны и Быка.
Основные работы Жиля Делеза
Эмпиризм и субъективность [Emperisme et Subjectivite, 1953)
Ницше и философия [Nietzsche et la Philosophie, 1962]
Философия Канта [La Philosophie de Kant, 1963]
Марсель Пруст и знаки [Proust et les Signes, 1964; изд. 2., дополненное, 1970)
Ницше [Nietzsche, 1965: русск. изд. 1997)
Бергсонизм [Le Bergsonisme, 1966)
Представление Захер-Мазоха [Presentation de Sacher-Masoch, 1967; русск. изд. 1992)
Спиноза и проблема выражения [Spinoza et le probleme de I'expression, 1968)
Логика смысла [Logique du sens, 1969; русск. изд. 1995)
Различие и повторение [Difference et Repetition, 1969; русск. изд. 1998)
Диалоги [Dialogues, в соавторстве с Claire Parnet, 1977)
Суперрпозиции [Superpositions, в соавторстве с Carmelo Bene, 1979)
Спиноза - практическая философия [Spinoza - Philosophie pratique, 19811
Фрэнсис Бэкон: логика восприятия [Francis Bacon: logique de la sensation, 1981, 2 vol.)
Критика и клиника [Critique et Clinique, 1983)
Кино 1 [Cinema 1, 1983]
Кино 2 [Cinema 2, 1985)
Фуко [Foucault, 1986: русск. изд. 1998)
Перикл и Верди. Философия Франсуа Шателе [Pericles et Verdi. La philosophie de Francoit Chatelet, 1988)
Складка. Лейбниц и барокко [Le Pli. Leibniz et le baroque, 1988; русск. изд. 1998)
В соавторстве с Феликсом Гваттари
Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип [Capitalism et schizophrenie: L'Anti-CEdipe, 1972)
Кафка, к проблеме малой литературы [Kafka, pour une litterature mineure, 1975)
Ризома (Rhizome, 1976)
Капитализм и шизофрения: Тысяча плато [Capitalism et schizophrenic: Mille Plateaux, 1980)
Что такое философия? [Qu'est-ce que la philosophie? 1991; русск. изд. 1998)
Директор издательства Абышко О.Л.
Гл. редактор издательства Савкин И.А.
Гл. редактор серии: Соколов Б.Г.
Отв. редактор: Соколов Е.Г.
Редакционная коллегия серии: Багдасарян А.Г., Панин ДА, Малиной А.В., Орлова Ю.О., Разеев Д.Н., Сиверцев ЕЮ., Соколов Е.Г.
Оформление: Марина Шапаренко Владислав Оршер
Литературный редактор: Большаков А.М.
Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. Статьи / Пер. с фр., редакция и предисловие - Соколов Е.Г. - СПб. Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ, 1999, СПб: Алетейя, 1999. - 190 с. (серия "Метафизические исследования. Приложение к альманаху")
ИЛ № 064366 от 26.12.1995 г.
Издательство "Алетейя":
Санкт-Петербург, пр.Обуховской обороны, 13 fax. 567-22-53 тел. 567-22-39
Сдано в набор 01.11.1999. Подписано в печать 15.11.1999. Формат 84Х108 1/32. Объем 10 п.л. Тираж 2000 экз. Заказ №3594. Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии "Наука" РАН 199034, Санкт-Петербург. 9 линия, д.12
Printed in Russia
ИЗДАТЕЛЬСТВО "АЛЕТЕЙЯ":
НОВЫЕ КНИГИ О ГЛАВНОМ
Санкт-Петербургское издательство "Алетейя" существует с 1992 г. (первоначально как редакционно-издательская группа, с марта 1993 г. как самостоятельное предприятие). Его создатели - молодые философы, два выпускника философского факультета С.-Петербургского Университета. Это обстоятельство предопределило выбор названия для издательства (в переводе с языка древнегреческих мыслителей на современный русский "алётейя" означает "истина", "правдивость", "открытость"), и выбор основного направления в деятельности нового издательства: издание и распространение классического наследи я, т. е. сохранившихся первоисточников по мировой и отечественной истории, классической литературе, религии, философии, а также издание современных исследований по основным отраслям гуманитарного знания.
Визитная карточка издательства - быстро ставшие известными книжные серии: "Античная библиотека" (издается с 1993 г.), "Византийская библиотека" (издается с 1996 г.); "Памятники религиозно-философской мысли" (издается с 1993 г.); "Исследования по истории русской мысли" (издается с 1996г.), "Российские социологи" (издается с 1996 г.), французская серия "Gallicinium" (издается с 1998 г.); "Античное христианство" (издается с 1998 г.), "Российские психологи. Петербургская научная школа" (издается с 1998 г.), "Классики русской философии права" (издается с 1999 г.), мемуарная "Петербургская серия" (издается с 1999 г.) и некоторые другие. Всего, включая многочисленные внесерийные издания, "Алетейя" выпустила в свет уже более 200 названий книг.
Издательство "Алетейя" сегодня - это:
- высококачественные переводы классических и современных философских, научных и т. д. текстов
на русский язык с основных древних и любых современных языков;
- академическая подготовка публикуемых текстов (научный комментарий, сопроводительные статьи, справочный аппарат), осуществляемая лучшими специалистами в своей области;
- высокое качество полиграфического исполнения и художественного оформления изданий (лучшие материалы и лучшие типографии города) при сжатых сроках прохождения заказа;
- возможность размещения и сопровождения малотиражных полиграфических заказов (книги в твердых переплетах, тиснение фольгой) на самых льготных условиях;
- эффективная технология оптовой торговли специальной, научной литературой, удачный опыт представления лучших образцов отечественного научного книгоиздания на крупнейших книжных ярмарках России и Европы (во Франкфурте, Лондоне, Париже, Лейпциге, Барселоне, Варшаве и др.).
Наши книги знают, ценят, любят и ждут во многих уголках нашей необъятной России, откуда мы получаем сотни писем благодарных читателей с повторяющимся вопросом: где можно приобрести очередные книги издательства "Алетейя"? Отвечаем: это можно сделать, заказав их через отдел "Книга - почтой" Санкт-Петербурге кого Дома Книги, прислав заказы по адресу: 191186, Санкт-Петербург, Невский проспект, дом 28, а также по каталогам агентства "Книга-сервис" (г. Москва) через "Роспечать". Книги нашего издательства продаются и в Москве: магазин "Библио-Глобус" (м. "Лубянка"), в книжной лавке "У Сытина" (тел.: 230-8900, 959-2700; ул. Пятницкая, 73), Московский Дом Книги (м. "Арбатская"), магазин "Академкнига на Тверской" (м. "Тверская"), книжная ярмарка в "Олимпийском". В Петербурге весь ассортимент книг издательства "Алетейя" - в специализированных магазинах и отделах: Дом Книги (Невский пр., 28, отдел истории и общественно-политической литературы); в магазинах издательства Санкт-Петербургского
университета (Университетская набережная, д. 7/9); Российская Национальная (б. Публичная) Библиотека (м. "Гостиный Двор", книжный киоск при входе в Научные Читальные Залы на площади Островского); в магазинах и киосках "Академкниги"; в магазинах издательско-торгового дома "Летний Сад": Большой пр. П.С., 82 (тел. (факс) (812) 232-2104), В.О., Менделеевская линия, 5, Невский пр., 3; на еженедельной книжной ярмарке в ДК им. Крупской (м. "Елизаровская").
Издательство приглашает к сотрудничеству авторов, переводчиков, редакторов.
Телефон редакции: (812) 567-2239, fax. (812) 567-2253 E-mail: aletheia@spb.cityline.ru Пишите нам по адресу: Санкт-Петербург, пр. Обуховской обороны, 13, издательство "Алетейя"
Для получения книг почтой заказы направляйте по адресу:
199034: Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9. Издательство Санкт-Петербургского университета, отдел "Книга - почтой" факс (812) 218-4422, тел. (812) 218-7763, а также заказав их через отдел "Книга - почтой" Санкт-Петербургского Дома Книги, прислав заказы по адресу:
191186, Санкт-Петербург, Невский пр., 28
Сканирование: Янко Слава
yanko_slava@yahoo.com | | http://www.chat.ru/~yankos/ya.html | Icq# 75088656
<< Пред. стр. 4 (из 4) След. >>
Список литературы по разделу