ЗОЛОТЫХ В В ПРОВEРКА ДОПУСТИМОСТИ ДОКАЗАТEЛЬСТВ В УГОЛОВНОМ ПРОЦEССE РНД ФEНИКС 1999 288 С 2

там же, С.130.
Духовской М-3. Указ."оч., С.14
Духовсхой М.В. Указ."оч., С.14 : Фойницкий И.Я. Указ., соч., С. 161.

24 Часть первая
мотворчества, по существу, свели лишь к обсуждению вопроса об аналогии в применении уголовно-процессуаль-ного закона. Ряд процессуалистов высказался в пользу применения аналогии -в уголовном процессе,23 другие отрицали возможность аналогии при применении уголовно-процессуального права, мотивируя это тем, что во всех случаях, когда законодатель допускает применение аналогии, он прямо оговаривает это в законе.24 Современная судебная практика, и прежде всего практика Конституционного Суда, допускает применение процессуальной аналогии без всяких на то оговорок в законе.25
В настоящее время и российские ученые-юристы при-
ходят к выводу, что "опыт развитых демократических стран, причем не только англо-американской группы, свидетельствует, что высокий уровень правового развития достигается в обществе тогда, когда суд, опираясь на Конституцию, закон, на общепризнанные права человека, творит право. Поэтому придание решениям всех судебных инстанций страны функций судебного прецедента представляется делом назревшим, вполне оправданным".26
Говоря о непринятии судебного прецедента советской теорией уголовного процесса, следует отметить, что судебная практика и того периода хотя и завуалировано, но применяла судебный прецедент. В то время утвердились два вида судебного нормотворчества: первый - руководящие разъяснения Пленумов Верховных Судов СССР и союзных республик; второй - решения судов по конкретным делам.
23 См.: Полянский Н.Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., 1956, С. 167-168; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968, т. 1, С. 49. Рахунов Р.Д. Аналогия в советском уголовном процессе. Правоведение, 1971, № 2.
24 См.: Каминская В.И. Уголовно-процессуальный закон /Демократические основы советского социалистического правосудия. М., 1965, 'G. 89; Добровольская Т.Н., Каминская В.И. Рец. на кн.: Элькинд П.С.
Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М., . 1967 / Сов.государство и право, 1969, .№ 1, С. 158.
25 См., например: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 28 ноября 1996 года "По делу о проверке конституционности статьи 418 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края"; Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 1998 года "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан ".
26 Алексеев С.С. Другое право // Независимая газета., 1992, 3 сентября.

Глава I
25

Почему мы считаем необходимым и допустимым судебный прецедент? Ответ на этот вопрос заключается в значении судебного прецедента для судебной практики.
Конституция Российской Федераций, закрепив широкий спектр прав и свобод человека, основные принципы судопроизводства на уровне международно признанных стандартов, заметно "оторвалась" от наших российских реалий, как в сфере законодательной, так и в сфере право-применительной. Такое несовпадение и даже прямое противоречие чревато серьезными и, безусловно, негативными последствиями как для каждого человека, так и для всего общества и государства в целом.
Из этого положения возможны два выхода: либо существующие реалии "затянут" в свой омут новую Конституцию, либо новая Конституция "подтянет" к себе старое законодательство и обновит существующие настоящие правоотношения.
В такой ситуации, когда существует указанная выше альтернатива, чрезвычайно возрастает роль правоприме-нителя, а следовательно - и судебного прецедента, который позволяет применять устаревшее законодательство в свете требований нового времени, позволяет "подтягивать" старый отраслевой закон к новой Конституции.
Необходимость судебного прецедента не исчерпывается лишь велением времени переходного периода.
Уголовно-процессуальное законодательство (каким бы совершенным оно не было) не может быть исключительно полным в силу невозможности, а иногда и в силу отсут-i ствия необходимости правового урегулирования всех вопросов, могущих возникнуть в ходе процессуальной деятельности.
При таком положении безоговорочный отказ от использования судебного прецедента в определенных случаях поставил бы практических работников в затруднительное положение. Как отмечал профессор С.И.Викторский, "судебная власть без права на пополнение процессуальных законов была бы нередко осуждена на бездействие в ущерб правильному производству уголовных дел, а, следовательно, и в ущерб правосудию страны".27
Можно согласиться с тем, что судебные прецеденты не включаются в систему источников уголовно-процессуаль-
11 Викторский С.И. Указ.соч., С.44

26 Часть первая

ного права, поскольку они не создают правовую норму Однако нельзя не согласиться с тем, что судебные прецеденты устанавливают определенное вправило нормативного характера" (К.Кульчер)28, которое выполняет функцию нормы права. Судебные прецеденты имеют для судьи, применяющего его, силу не юридическую, а силу логики нравственной справедливости, целесообразности. "Non ratione auctoritatis, sed auctoritate rationis", - как говорили древние.29
Благодаря применению судебных прецедентов, судья одинаково относится к участникам процесса в сходных ситуациях (недостаточно подробно урегулированных законом) и таким образом гарантируется единообразие принимаемых судьями решений. А ведь единообразие - это существенный элемент справедливости. Необходимость единообразия в принятии решений снижает вероятность того, что решение судьи будет основываться на произвольных или недопустимых критериях, таких как политические связи, национальные признаки, личные отношения и другие субъективные обстоятельства. Потребность в решении аналогичных вопросов аналогичным образом является неотъемлемым компонентом общей веры в справедливость.
Говоря о целесообразности применения судебного прецедента, следует отметить, что наличие прецедента позволяет судьям действовать более эффективно, чем если бы им приходилось рассматривать любой из спорных вопросов (недостаточно регламентированный в законодательстве) каждый раз "с нуля".
Конечно же, руководствоваться судебными прецедентами не значит непременно следовать им. "На материал, представляемый судебной практикой, - писал Н.Н.Розин, - следует смотреть как на скопленный капитал судебного опыта; он может быть признан драгоценным и руководящим, но не обязательным".30

4. Нормы нравственности и правила проверки допустимости доказательств
Успешное решение задач уголовного судопроизводства обеспечивается соблюдением не только правовых, но и
28 Кульчер К-Основы социолодии права. М.1981. С. 208
23 На основании авторитета, но не на авторитете разума (лат).
30 Розин Н.Н. Указ.соч., С.84

Глава I 27
нравственных норм. Последовательное проведение как тех, так и других норм в уголовном судопроизводстве содей^ ствует обеспечению защиты личности, общества и государства от преступлений и защиту личности и общества от злоупотребления государственной властью.
Нравственные принципы определяют моральный характер установленных законом процессуальных действий, процессуальных отношений всех участников судопроизводства. В судебной практике находят отражения такие реалии, как обычаи и традиции народа, житейский опыт судей, народных и присяжных заседателей, их внутренние убеждения о.понятии добра и справедливости, морального долга и ответственности. С правосудием всегда было связано и связывается в настоящее время представление о высоких принципах морали: справедливости, правде, гуманном отношении к человеку.31
Именно поэтому, говоря о правилах проверки допустимости доказательств, нельзя не обратиться к некоторым проблемам судебной этики - науки о нравственных началах правосудия и связанной с ним деятельности.
Прежде всего следует отметить, что любая применяемая в уголовном судопроизводстве норма морали непременно вытекает из общих нравственных принципов. В области же уголовного судопроизводства мораль выполняет роль дополнительной гарантии четкого, точного и неуклонного выполнения правовых норм. В этом проявляется ее гарантирующая роль, или, иначе, функции моральной гарантии, дополняющей гарантии правовые.32
Правила проверки допустимости доказательств неразрывно связаны с нравственными началами судопроизводства, которые либо отражены в правовой норме либо предполагают учет их требований при применении правовых норм, не содержащих непосредственно норм нравственно-
31 См.: Бойков А.Д. Уголовное судопроизводство и судебная этика. Курс советского уголовного процесса. М., 1989; Кобликов Д.С. Нравственные начала деятельности председательствующего в судебном заседании/Советская юстиция, 1987, № 6; Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. Соч., т.4, М., 1967, С.33-69; Кокорев Л.Д., Котов Д.П. Этика уголовного процесса Воронеж, 1993; Москалькова Т.Н. Этика уголовно-процессуального доказывания. М., 1996; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса т.1, М., 1968, С. 177-180; он же, Судебная этика, ее предмет и сущность/Советское государство и право, 1971, № 12; Перлов И.Д. Судебная этика/ Советское государство и право, 1970, № 12.
32 Бойков А.Д. Указ. соч" П. 1W

28 Часть первая

сти. В последнем случае именно нравственные начала выступают критерием допустимости доказательств. На такое значение нравственных начал судопроизводства обращал особое внимание А.Ф. Кони. "Само процессуальное право, - отмечал он, - признает законность вторжения в область своего применения требований нравственности и старается, в тех случаях, где эти требования можно осуществить прямыми предписаниями, дать им необходимое выражение. Так, например, оно признает, что ради целей земного правосудия нельзя ослаблять или нарушать священные узы, связывающие людей между собою и с верховным судьею их поступков. Поэтому в силу статьи 705 Устава уголовного судопроизводства, супруг подсудимого, родственники по прямой линии, восходящей и нисходящей, родные его братья и сестры могут устранить себя от дачи показаний по делу о нем.33 Закон щадит те чувства, которые, даже при сознании свидетелем виновности подсудимого или наличности изобличающих его фактов, заставляли бы нередко сердце дающего показание обливаться слезами и кровью или искать облегчения своего тяжкого положения во лжи. В человеческом взгляде закона на таинственный голос крови или супружеской привязанности заключается даже как бы признание допустимости лжи, которая, в известных случаях, более_близка к 'внутренней правде жизни, чем объективная и холодная истина"34
далее А.Ф. Кони приводит аналогичные примеры по положениям закона о запрете допроса в качестве свидетелей священников и защитников относительно признания
им подсудимых.
"Есть, однако, много случаев и положений, - продолжает А.Ф. Кони, - ускользающих от внешней регламентации закона. Для них не могут быть установлены какие-либо обязательные нормы, законность и невозможность которых Гегель признает, например, в области Sittichkeit (объективной нравственности). Здесь все основывается на началах, почерпнутых из области Moralitat (нравственности субъективной), на нравственной чуткости судьи, на его житейской опытности, на настойчивом душевном са-
33 В действующем законодательстве аналогичная норма содержится в части 1 статьи 51 Конституции Российской Федерации, а в проекте УПК РФ она предусмотрена в части 4 статьи 55.
34 Кони А.Ф. Указ. соч. т 4, С. 52.

Глава II
29

моразвитии и на искреннем стремлении не только казаться, но и быть справедливым".35
В этой связи А.Ф. Кони видел роль "субъективной нравственности" в разрешении вопроса о допустимости доказательств в следующем. При разрешении этого вопроса необходимо выяснить, писал он, "позволительно ли, независимо от формального разрешения закона, с нравственной точки зрения пользоваться тем или другим доказательством вообще или взятым в конкретном его виде?"36
ГЛАВА II.
ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПРАВИЛ ПРОВЕРКИ ДОПУСТИМОСТИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
§1. Необходимость разработки правил проверки допустимости доказательств
Необходимость разработки правил проверки допустимости доказательств заключается в следующем.
Первое. После рассмотрения (в предыдущей главе) вопроса об источниках правил проверки допустимости доказательств можно сделать вывод о том, что ни один закон не содержит в целом как таковых правил проверки допустимости доказательств. Нормы, относящиеся к этим правилам, находятся в различных правовых актах и, кроме того, в отдельных случаях правила проверки допустимости доказательств обязаны своему существованию судебному прецеденту. Этим прежде всего и обуславливаестя необходимость выработки (систематизации) единых, четких и строгих правил проверки допустимости доказательств.
Второе Правила проверки допустимости доказательств должны существовать во имя соблюдения провозглашенных гарантий и принципов справедливого и равного для всех правосудия, они должны быть призваны не только обеспечить реализацию принципа законности, но и подвести определенную нравственную базу под вынесение окончательного решения по делу.
Третье. Четкие и строгие правила проверки допустимости доказательств необходимы для того, чтобы определить
35 Кони А.Ф. Указ. соч • 4, С. 54.
36 См.: там же, С.57

30 Часть первая

полномочия судьи в вопросах ограничения представления доказательств сторонами; чтобы не дать судье возможность контролировать ход судебного разбирательства под предлогом обеспечения объективности и эффективности при представлении доказательств сторонами. Наличие четких правил также защитит судью от обвинений в пристрастности и необъективности. И чем конкретнее правило, тем больше будет оснований у судьи заявить, что ограничения на представляемые стороной доказательства в ходе судебного разбирательства налагаются в силу действующих правил.37
Четвертое Необходимость четких и строгих правил проверки допустимости доказательств обусловлено нынешним состоянием нашего правосудия.
"Сегодня доказательственное право атрофировано, прокуроры и адвокаты растренированы, соблюдению надлежащей правовой процедуры не придается должного значения", - такой был сделан вывод при изучении нынешнего состояния в уголовном судопроизводстве отделом по судебной реформе Администрации Президента Российской Федерации.38
Проведенный в 1994 году мониторинг деятельности суда присяжных показал, что "суд присяжных явился индикатором растренированности занимающихся уголовным судопроизводством юристов и их распространенной неспособности действовать по правилам профессии. Так, решение вопроса о допустимости доказательств (а в теории это должно было происходить во всяком процессе!) представляет наибольшие сложности для 32% опрошенных судей, 11 % прокуроров. 32% следователей, по сути, расписались в некомпетентности, заявив, что наибольшие сложности для них представляет "строгое соблюдение требований закона, касающихся обнаружения, сбора, закрепления и исследования доказательств".39
Говоря о необходимости выработки правил проверки допустимости доказательств, хотелось бы в заключение привести пример из судебной практики.
В Ростовском областном суде дважды судом присяжных рассматривалось дело в отношении Корнилова, Никуленко и Гернера.40
37 См.: Бернэм У. Суд присяжных заседателей. М., 1995, С. 101.
38 См.; Пашин С.А. Судебная реформа и суд присяжных. М., 1994, С. 25.
39 Результаты мониторинга деятельности суда присяжных., С. 19-20.
40 См.: Архив Ростовского областного суда, дело № 2-27/95.

Глава II
31

Корнилов обвинялся в совершении убийств 4 человек, Никуленко - в убийстве 1 человека (в соучастии с Корниловым), Гернер _ в укрывательстве убийств, совершенных Корниловым.
Подсудимые отрицали свою вину в предъявленном им обвинении, поясняя, что убийство совершили другие лица, которые находились в розыске и в отношении которых (в связи с тем, что они скрылись) материалы дела были выделены в отдельное производство. Доказательств участия подсудимых в совершении убийств четырех человек практически не было и в такой ситуации большое значение имели "явки с повинной" Корнилова и Гернера.
В ходе первого рассмотрения дела эти "явки с повинной" не были исключены (хотя защита настаивала на этом). При втором рассмотрении дела эти же "явки с повинной" были исключены как полученные с нарушением закона. По первому приговору суда присяжных Корнилову была назначена смертная казнь, а Никуленко - 9 лет лишения свободы; по второму - Корнилов был ппигпвопен к 2 тпцятл и 7 месяцам лишения свободы (за укрывательство совершенных другими лицами убийств), а Никуленко была оправдана.
Такие столь различные приговоры по одному и тому же делу стали возможны потому, что по разному был разрешен вопрос об исключении доказательств. Поскольку решение об исключении доказательств из разбирательства дела судья принимает единолично (в суде присяжных - в силу закона, в бесприсяжном - в связи с невозможностью народных заседателей разрешить чисто юридический вопрос), безусловно возможно проявление субъективизма при решении этого вопроса. Субъективизм же этот, в свою очередь, усугубляется отсутствием четких и строгих правил проверки допустимости доказательств. Именно отсутствие таких правил по указанному делу едва не стоило Корнилову жизни. Никто не может гарантировать того, что дел, подобных указанному, не было в других судах, также как никто не может гарантировать и противоположный результат; когда отсутствие четких и строгих правил проверки допустимости доказательств становилось причиной освобождения преступников от ответственности.
§2. История законодательного
регулирования правил проверки допустимости доказательств
В Англии исторически сложившиеся правила деятельности суда ( главным образом суда присяжных) привели к созданию строго регламентированных правил допустимости доказательств в уголовном судопроизводстве.
В течение веков в Англии вырабатывались правила о "наилучших доказательствах", которые были бы наиболее

32 Часть первая
достоверны и не вводили присяжных заседателей и судей 6 заблуждение. Постепенно появлялись и правила, способствующие правильному решению вопроса о допустимости доказательств. Основная масса общеправовых доказательственных норм была разработана в XIX веке. В это время появляются самые известные работы по доказательственному праву: "Основы судебных доказательств" Бентама (1827 г.), "Предварительный трактат о доказательствах" Тэйера (1898 г.). В 1898 г. был введен Закон об уголовных доказательствах.
Англичане переносили разработанное ими доказательственное право в большинство своих колониальных владений. Наиболее ярким примером этого является индийский закон 1872 года о доказательствах.
Английские колонисты вместе с судом присяжных перенесли свое доказательсвтенное право и в Соединенные Штаты. Здесь до 1975 года все вопросы по допустимости доказательств разрешались на основе прецедентного права и лишь в крайне редких случаях на основе статутного права. И здесь нельзя не упомянуть Билль о правах 1791 года, которым была введена V поправка к Конституции, установившая, в частности, положения о том, что "никто не должен принуждаться в уголовном деле быть свидетелем против самого себя; никто не может быть лишен жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры".
С 1975 года в США стали действовать Федеральные правила о доказательствах (Federal Rules of Evidence).
В России, как и во Франции и Германии, а также в других странах континентального права, не придавалось такого значения вопросу о допустимости доказательств, как в Англии и США.
Однако с введением суда присяжных отношение к допустимости доказательств в России резко изменилось.
Первая попытка выработать и включить в уголовно-процессуальное законодательство правила о допустимости доказательств была предпринята составителями Судебных уставов. Ими были разработаны 16 таких правил. Согласно этим правилам собственное признание подсудимого, а также показания свидетеля предлагалось признавать недопустимыми, если они были вынуждены "насилием, угрозам обещаниями, ухищрениями и тому подобными мерами". Показания свидетелей предлагалось признавать

Глава II
33

также недопустимыми, "когда показание основывается лишь на догадке, предположении или на слухе от других; когда свидетель имеет такие телесные и умственные недостатки, при которых он не мог иметь ясного представления о предмете свидетельства". Однако эти правила не были включены в Устав уголовного судопроизводства 1864 года. Тому были различные причины, в том числе и расчет на то, что сама судебная практика выработает эти правила. "Но, - как отмечал В.К. Случевский, - действительность не оправдала этих надежд". "О таких результатах >нашей судебной практики, - заключал он, - нельзя не -•Пожалеть".41
Если судебная практика не добилась желаемого результата, то в уголовно-процессуальной теории вопросам допустимости доказательств в конце XIX - начале XX веков уделялось большое внимание, и глубокое исследование этих вопросов не могло не оказать определенного влияния на судебную практику. Это в определенной степени объяснялось и тем обстоятельством, что многие российские ученые процессуалисты того времени одновременно занимали высокие должности в судебных органах России. Среди них уже упоминавшийся В.К. Случевский, профессор Александровской военной юридической академии (на практической работе он прошел путь от товарища прокурора и товарища председателя Петербургского окружного суда до Обер-Прокурора Уголовного кассационного, департаменТа Правительствующего Сената); И.Я. Фойницкий, профессор Санкт-Петербургского университета, сенатор Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената; А.Ф. Кони, почетный академик Петербургской Академии наук (на практической работе он прошел путь от помощника прокурора Харьковского судебного округа до сенатора и Обер-Прокурора Уголовно кассационного департамента Правительствующего Сената);
К работам этих знаменитых российских юристов мы возвращаться будем еще не раз, но здесь, говоря об истории вопроса о допустимости доказательств, хотелось привести соответствующую цитату из учебника И.Я. Фойницкого.
"Для того, чтобы устранить или по крайне мере уменьшить опасность введения правосудия в заблуждение, -
41 Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса., С-Пбг., 1913, С.378 . :

34 Часть первая

писал И.Я. Фойницкий, - в высшей степени важно озаботиться тем, чтобы в основании судебной деятельности лежали наиболее твердые средства убеждения суда. Доказательства ненадежные могут вести суд по ложной дороге и приводить его к неверным заключениям. Заботой об ограждении правосудия от заблуждений объясняется выработка отдельных родов и видов доказательств, которые могут быть представляемы суду".42
Вопросам допустимости доказательств много уделяли внимание профессор М.С. Строгович43, профессор Н.С;
Алексеев44, в последнее время - профессор П.А. Лупинская.45
§3. Основные положения применения правил проверки допустимости доказательств
1. Вопрос о достижении истины и применение правил проверки допустимости доказательств
Вопрос о достижении истины в уголовном процессе имеет непосредственное значение для применения правил проверки допустимости доказательств. Очевидно, что если поставить перед органом предварительного следствия, а .затем и перед судом задачу установить истину (па еще и и любыми средствами), то решение вопроса о допустимости доказательств практически теряет свое значение, уступая свое место целесообразности использования любых средств для достижения этой цели.
В этой связи особое значение приобретают вопросы о том, достижение какой истины должен добиваться суд и и должен ли он вообще стремиться к достижению истины.
'-----------------------
42 Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства, т.2, С-Пбг, 1996.С.253.
43 См.: его Курс советского уголовного процесса T.I, M., 1968; Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть Общая. M., 1966; Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть Особенная. M., 1967.
44 См.: его Доказательства в уголовном процессе. Общие вопросы т учения о доказательствах // Советский уголовный процесс. Л., 1989, С.123-124.
45 См.: Учебники по уголовному процессу под ее редакцией. M., 1992, С.159-160, M., 1995, С. 138-141; Проблемы допустимости доказательств при рассмотрении дел судом присяжных // Научно-практическое пособие для судей "Рассмотрение дел судом присяжных". Варшава, 1997, С. 91-124; Доказательства в уголовном процессе; Допустимость доказательств. Основания и последствия признания доказательств недопустимыми // Комментарий российского законодательства. M., 1997, С.338-361.

Глава II
35

В последнее время ведутся горячие споры о достижении истины в уголовном судопроизводстве и при этом основой упор делается на утверждении об обязанности суда добиваться истины и остается без достаточного внимания первая часть указанного выше вопроса - какая же истина должна достигаться в уголовном процессе.
В этих спорах объектом критики стала статья 284 проекта нового УПК, которая среди обязанностей председательствующего не содержит положения статьи 243 ныне действующего УПК относительно обязанности его (председательствующего) принимать меры к установлению истины.
В отказе от возложения на суд обязанности по достижению объективной истины критики указанного положения проекта УПК усматривают: отход от наших российских традиций, начало которым было положено Уставом уголовного судопроизводства 1864 года;46 возвращение к процессуальному производству 30-50 годов ("ностальгию по Вышинскому");4' происки "демократов разрушителей," слепо подражающих во всем американцам.48
Рассмотрим эти доводы критиков и обратимся к нашим российским традициям времен Устава уголовного судопроизводства 1864 года.
Обратимся, прежде всего, к составителям Устава. Вот как они определяли цель уголовного судопроизводства-"Цель уголовного судопроизводства 1864 года, указывали они, есть обнаружение так. называемой материальной истины (выделено мною, - В.З.) относительно происшествия или деяния, признаваемого преступным, и наказание действительно виновного в совершении преступления или проступка".49
46 См.: Ларин A.M. О принципах уголовного процесса и гарантиях прав личности в проекте УПК 1997 // Российская юстиция, 1997, № 9, С.9; Бойков А. Проекты УПК РФ: Иллюзии утрачены, надежды остаются // Законность, 1995, № 3, С. 39; Воскресенский В., Кореневский Ю. Состязательность в уголовном процессе // Законность, 1995, № 7 С. 8;
Кореневский Ю. Нужна ли суду истина? // Российская юстиция, 1994, № 5, С. 20-21.
47 См.: Ларин A.M. О принципах уголовного процесса и гарантиях прав личности в проекте УПК 1997 // Российская юстиция, 1997 № 9 С. 9; он же, Государство и право, 1996, № 65, С.155; он же ГиП, 1997, №10, С.126.
48 См.: Бойков А. Проекты УПК РФ: Иллюзии утрачены, надежды остаются // Законность, 1995, № 3 С. 38; Воскресенский, В. Кореневский Ю. Состязательность в уголовном процессе // Законность, 1995, .№ 7, С. 8. Нужна ли суду истина? // Российская юстиция, 1994, № 5, С.21.
49 См.: Объяснительная записка к Уставу / Цит. по Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. С-Пбг., 1995, С. 750.

36 Часть первая
Что же тогда понималось под определением "так называемая материальная истина" и какое отношение к ее достижению имел суд можно узнать, просмотрев работы известных российских процессуалистов того времени
Так, профессор И.Я. Фойницкий рассматривал материальную истину как цель уголовного процесса, но вместе с тем он указывал, что "ввиду особенностей процессуального разбирательства суд достигает только истины формальной, условной, т.е. той, которую желали и могли установить стороны".5
Г.С. Фельдштейн, так же как и И.Я. Фойницкий, при-, знавал, что материальная истина может рассматриваться лишь как цель деятельности суда, в ходе же судебного разбирательства, по его мнению, достигается лишь "судебная истина", "потому, что ограничены средства, которыми суд может пользоваться^ (выделено мною, - В.З.). "Судьи, - писал профессор Г.С. Фельдштейн, - не должны по самым разнообразным основаниям избирать средства, может статься и ведущие к цели, но неоправданные моралью... Те приемы, к которым иногда прибегают частные лица, пользуясь хитростью и уловками, совершенно. недопустимы для суда, как учреждения государственного. Суд, далее, только тогда удовлетворяет своей цели, когда истина, раскрываемая им, не покупается ценою полного игнорирования прав личности".50
Профессор Н.Н. Розин также полагал, что стремление суда к материальной истине представляет собой "непреодолимое препятствие" для уголовного процесса. Ссылаясь на профессора Михайловского Розин называет "принцип, которым руководствуется суд в открытии истины, принципом не материальной, а юридической истины". Сам же Н.Н.Розин относительно указанного принципа пишет так:
"Еще правильнее было бы назвать его, приближаясь к характеру состязательного процесса, принципом доказан-^ ноет и обвинения, так как обвиняемый предполагается невиновным, пока вина его не доказана в судебном порядке, - так как всякое сомнение толкуется в его пользу, и так как главное бремя доказывания этой вины ложится на обвинителя" 51
5 Фойницкий И.Я. Указ., соч., T.I, C.9 и т.2, С.207. •
50 Фельдштейн Г.С. Лекции по уголовному судопроизводству. М., 1915, С. 60
51 Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство, Петроград, 1916, С.345;
он же. Ложь в процессе / Право, 1910, № 48.
Глава II
37

Таковы наши традиции и если следовать им, то можно сделать вывод, что и современное законодательство ставит "непреодолимое препятствие" для достижения судом материальной истины. Даже не углубляясь в отраслевое уголовно-процессуальное законодательство и ограничиваясь лишь некоторыми положениями Конституции, можно легко указать на эти "препятствия". Могут ли способствовать достижению материальной (или, если хотите, объективной) истины такие предусмотренные Конституцией положения как: недопустимость использования при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением закона (часть 2 статьи 50); толкование сомнений в виновности лица в его пользу (часть 3 статьи 49);
свидетельский иммунитет (стагья 51); право обвиняемого пользоваться помощью адвоката (часть 2 статьи 48); ограничения на арест и заключение под стражу (статья 22);
неприкосновенность частной жизни (статья 23), жилища (статья 25)?
Конечно же нет. И тем не менее законодатель пошел на это, отдав предпочтение достижению истины "во что бы то ни стало" законности и соблюдению прав человека. И в этой связи нельзя не согласиться с высказываниями С.А. Пашина о том, что судье необходимо акцентировать внимание не на цели доказывания, а на процедуре доказывания, поскольку он "отвечает не за обнаружение истины, а лишь за то, чтобы результат судоговорения был достигнут определенным образом".52
Придерживаясь именно этой точки зрения, судьи при разрешения вопроса о допустимости доказательств не будут озабочены тем, а будет ли достигнута истина в случае исключения того или иного доказательства, а сосредоточат все свое внимание лишь на одном - были ли допущены нарушения при получении этого доказательства или нет.
Тем же, кто так печется о возложении на суд обязанности по установлению объективной истины и упрекает сторонников состязательной системы правосудия, хотелось бы ответить словами видного американского юриста У. ' Бернэма. "По существу, - указывает он, - основным аргументом критиков является то, что состязательная си-
52 Пашин С.А. Проблемы доказательственного права - в кн: Судебная реформа: юридический профессионализм и проблемы юридического образования. Дискусии. М., 1996, С. 312, 322.
38 Часть первая
стема, 'ограничиваясь рассмотрением вопросов и доказательств лишь в очерченных сторонами границах и уделяя основное внимание только факту соблюдения сторонами правил судопроизводства, в недостаточной степени обращена к установлению истины. Действительно, ..."состязательная теория правосудия" никогда не задается вопросом, в чем заключается истина; ее интересует только один вопрос: "строго ли соблюдаются правила игры?" В защиту обычно приводят два довода.
Во-первых, действительно, состязательная система характеризуется релятивистским отношением к истине, однако сторонники этой системы могут возразить, что это больше соответствует реальности, чем любой поиск "истины в последней инстанции". Несмотря на стремление в рамках некоторых систем обнаружить в ходе судебного разбирательства "объективную истину", само событие как таковое не может быть воспроизведено в суде. После того как оно произошло, если только оно не записано на видеопленку, можно положиться только на субъективное восприятие события, и то лишь в той мере, в какой событие запомнили люди, а затем рассказали о нем. Из-за недостаточности восприятия, ограниченных возможностей памяти и невозможности полной передачи сути события, часто количество "объективных мнений" о событии равно числу свидетелей события. Идея заключается не в том, чтобы установить "истину" о событии, а в том, чтобы выяснить, какая трактовка события отражает наиболее правдоподобное его восприятие. Система, в рамках которой в ходе судеонТн'6 1!рице"сса существует возможность обращения к совершенно другим восприятиям или трактовкам события до принятия решения, точно отражает существующую реальность. Напротив, погоня за "истиной в последней инстанции" не только представляется наивной, но, в конечном счете, недостижимой. В свете сказанного приверженцы состязательной системы указали бы, что для выявления истины эта система является лучше приспособленной, потому что в каждом случае представляются как минимум две интерпретации истины, то есть на одну больше, чем можно обычно добиться в рамках другой системы.
Во-вторых, состязательная система действительно заинтересована в выяснении истины (во всяком случае в той мере, в какой это изложено выше), и трудно пред-

Глава II 39
ставить себе такое дели, в котором стороны совместно не стремились бы к выявлению и представлению всей ( информации, действительно относящейся к решаемому . вопросу. Однако из-за возможности существования различных противоречащих друг другу интерпретаций "истины" представляются в равной степени возможными два фактора: кому предоставлены полномочия на проведение расследования, и кто в конечном счете будет решать, что на самом деле является истиной. В случае множества восприятий события, а также множества правовых трактовок даже бесспорных и не вызывающих сомнения интерпретаций событий, существует более вероятная опасность того, что действительную истину не удастся установить, если один орган, например, государство, обладает монопольными правами на обнаружение правды и ее провозглашение. Лучше всего разделить ответственность между государством, сторонами и (там, где это возможно), судом присяжных, в некоторой степеаи-до аналогии с концепцией разделения власти в государственной структуре".53
Коснувшись лишь одного аспекта проблемы объектив- ' ной истины в уголовном процессе (а именно - соотношения вопроса о достижении истины и применения правил проверки допустимости доказательств), хотелось бы в заключение обратить внимание на одну деталь, которая может быть, и раскрывает суть рассматриваемой проблемы. Практически все упомянутые выше критики заканчивают свои рассуждения либо выводом о том, что "коренное изменение роли суда в доказывании предполагает другое - не такое, как у нас сейчас - предварительное следствие"54 ; либо с откровенным сожалением о том, что судьи при этих новациях в проекте УПК "уходят от ответственности за выяснение подлинных обстоятельств дела".55
Можно, конечно, обязать суд доделать то, что недоделало "имеющееся у нас сейчас" предварительное следствие;
можно, конечно, установить ответственность судей за "выяснение подлинных обстоятельств дела", но кого тогда обвинять в "ностальгии по Вышинскому"?
53 Бернэм У. Суд присяжных заседателей. М., 1995, С.116-118.
54 См.: Кореневский Ю. Указ. статья., С. 21; Воскресенский В., Ко-ревевский Ю. Указ. статья., С. 8.
55 См.: Бойков А. Указ. статья., С. 39; Кореневский Ю. Указ. статья., С. 22; Воскресенский В., Кореневский Ю. Указанная статья., С. 9.

40 Часть первая
2. Вопрос об "асимметрии правил допустимости доказательств" (или возможности использования доказательств, полученных с нарушением закона, стороной защиты)
Вопрос об "асимметрии правил допустимости доказательств" (A.M. Ларин) возник в процессуальной теории в связи с различными позициями ученых по отношению к возможности использования стороной защиты доказательств, полученных с нарушением закона.
Считают возможным использовать в целях защиты доказательства, полученные с нарушением закона: С.А. Па-'шин,56 Савицкий,57 A.M. Ларин и Ю.И. Стецовский.58
При этом они считают, что:
1. Положение части 3 статьи 69 УПК РСФСР должно толковаться только в том смысле, что недопустимыми должны признаваться лишь те доказательства, полученные с нарушением закона, которые могут быть положены в основу ^ванедид. (Савицкий);
2. "Бремя доказывания виновности лица лежит на стороне обвинения. Сторона защиты вправе как доказывать невиновность обвиняемого, так и подвергать сомнению' доказательства виновности. В этом последнем случае она может применять ущербные доказательства, не допустимые в руках противной стороны (Пашин);'"
3. "Обвиняемый не может нести ответственность за ошибки следователя, погубившего оправдательное дрказательство" (Пашин)
4. В тех случаях, когда доказательство (являющееся по своему содержанию оправдательным) получено с нарушением каких-либо процессуальных прав обвиняемого, это доказательство может быть признано допустимым по хо-
56 См.: Пашин С.А. Доказательства в Российском уголовном процессе / Состязательное правосудие. Труды научно-практических лабораторий. Часть П., М., 1996, С. 371-372.
57 См.: Савицкий В.М. Уголовный процесс России на новом витке демократизации / ГиП, 1994, №6, С. 105-106; он же. Перед судом присяжных: виновен или не виновен? М., 1995, С. 75-76.
58 См.: Стецовский Ю.И., Ларин A.M. Конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту. М., 1988, С. 303.
Здесь следует отметить, что исходя из такой позиции была сформу-.лирована и ч. 3 ст. 148 проекта общей части УПК (Российская юстиция., 1994, № 9, С.73), подготовленного рабочей группой, в состав которой, помимо С.А. Пашина, A.M. Ларина и Ю.И. Стецковокого, входили С.Е. Вицин, Э.Ф. Куцова, И.Б. Михайловская и И.Л. Петрухин.

Глава II
41

датайству защиты, поскольку фактически эти нарушения 'не своей цели (Ларин)
Н.В. Радутная полагает, что недопустимые доказательства не могут использоваться ни стороной обвинения, ни стороной защиты.60
П.А. Лупинская и Н.М. Кипнис полагают, что нельзя допускать ограничительного толкования части 3 статьи 69 УПК РСФСР, поскольку в ней содержится запрет на использование доказательств, полученных с нарушением закона, не только для обвинения, но и для доказывания всех обстоятельств, перечисленных в статье 68 УПК. А эти Обстоятельства, как указывают они, используются не только для установления виновности лица, но и для отстаивания меньшей его виновности и смягчения назначаемого ему наказания.
Вместе с тем, П.А. Лупинская допускает, что "в некоторых случаях и с определенной целью" защите можно предоставить "возможность использовать доказательства, при собирании или процессуальном закреплении которых обвинением были нарушены требования закона".61 С определенными оговорками и уточнениями разделяет точку зрения A.M. Ларина об "асимметрии правил допустимости" и Н.М. Кчпнис.62
Такова суть проблемы "асимметрии правил допустимости доказательств" в процессуальной теории. Что же касается судебной практики, то ее отношение к данной проблеме можно проиллюстрировать ссылками на постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также примерами разрешения соответствующих вопросов по конкретным уголовным делам.
59 Это положение А М. Ларин иллюстрирует следующим примером. При опознании закон устанавливает определенные условия его проведения (предварительный допрос опознающего, предъявление опознаваемого вместе с другими схожими лицами, выбор места среди них, запрет наводящих вопросов), которые являются гарантиями права обвиняемого на защиту. Устранение данных гарантий практически может лишить обвиняемого данного права. Но если опознающий не смог опознать обвиняемого, эти гарантии не понадобились, попытка лишить обвиняемого права на защиту не достигла цели, и потому не устранила допустимости протокола опознания как защитительного доказательства.
60 См.: Радутная Н.В. Коллизии норм уголовно-процессуального законодательства и возможности их преодоления в судебной практике / Комментарий российского законодательства. М., 1997., С.148-149.
61 См.: Лупинская П.А. Проблемы допустимости доказательств при рассмотрении дела судом присяжных / Рассмотрение дел судом присяжных. Научно-практическое пособие для судей. Варшава, 1997, 0.109.
62 См.: Кипнис Н.М. Указ. соч., С. 96-103.

42
Часть первая

Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 16 своего постановления от 31 октября 1995 года № 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" указал, что в силу части 3 статьи 69 УПК РСФСР "доказательства, полученные с нарушением закона, не могут быть положены в основу обвинения"63
Здесь, видимо, уместно упомянуть, что аналогичное положение о недопустимости использования доказательств, полученных с нарушением закона, только для стороны обвинения содержится и в Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Согласно принципу № 27 несоблюдение принципов, указанных в этом Своде, принимается во внимание при определении допустимости доказательств IA против задержанного или находящегося в заключении лица.
Одной из первых в судебной практике применила "асимметрию правил допустимости доказательств" судья Московского областного суда Н.В. Григорьева.64
По делу Рахимова, Копытина и Тарасова, рассмотренному под ее председательством 6 февраля 1995 года по инициативе судьи рассматривался вопрос об исключении протоколов допросов Рахимова (а . именно протоколов допросов Рахимова в качестве свидетеля) и "явок с повинной" обвиняемых (в связи с нарушением требований статьи 111 УПК РСФСР). Обвиняемые и их защитники настаивали на допустимости указанных доказательств, государственный обвинитель просил признать эти доказательства недопустимыми.
Н.В. Григорьева согласилась с мнением стороны защиты, указав следующее: "Исходя из принципа состязательности и ч. 3 ст. 69 УПК РСФСР о том, что доказательства, полученные с нарушением закона, не могут быть положены лишь в основу обвинения, перечисленные материалы дела (явки с повинной, протоколы допросов Рахимова в качестве свидетеля) не исключаются из разбирательства дела".65
Это решение было опубликовано в "Летописи суда присяжных" и в редакционном комментарии к нему было признано правильным.66
63 См.: Сборник постановлений., С. 534.
64 Об отношении Н.В. Григорьевой к проблеме допустимости "асимметрии" см. ее статьи: Исключение из разбирательства дела недопус- 1 " тимых доказательств / Российская юстиция, 1995, № 11, С. 5; 1/6 Принципы уголовного судопроизводства / Российская юстиция, 1995, ) № 8, С. 41-42.
"См.: Архив Московского областного суда, дело №2-88-26 / 95. 66 См.: Летопись суда присяжных (прецеденты и факты). Выпуск 6-7. М., 1995, С.23. Следует добавить, что признавая решение, принятое Н.В. Григорьевой, правильным, редакция Летописи, тем не менее, указала, что "его мотивировка не может быть признана правомерной".

Глава IX
43

Для тех, кто желает самостоятельно определиться в вопросе допустимости "асимметрии", приведем два примера из практики Ростовского областного суда.
По одному из дел, рассмотренных судом присяжных Ростовского областного суда, подсудимый Соколов обвинялся в совершений покушения на умышленное убийство гражданина Серемина.
Он, Соколов, не отрицал факта причинения ножевых ранений Серенину, но объяснял свои действия тем, что находился в состояний необходимой обороны. В подтверждение своей позиции он просил огласить акт его медицинского освидетельствованная, в котором были отражены имевшиеся у него телесные повреждения. (Учитывая конкретные обстоятельства дела и совокупность имевшихся по делу доказательств, следует отметить, что этот акт имел важное значение для оценки показаний как подсудимого, так и потерпевшего.)
Однако этот акт по ходатайству государственного обвинителя (!) был исключен из разбирательства дела, поскольку было признано, что данный акт был получен с нарушением закона. (Как было установлено, это нарушение допустил следователь без какого-либо влияния подсудимого или его защитника.) ''
таким образом, с участием присяжных заседателей акт медицинского освидетельствования Соколова не исследовался, а по окончании судебного разбирательства они вынесли обвинительный вердикт, не согласившись с версией Соколова о том, что он действовал с целью самообороны.
Адвокат обжаловал приговор, указав на ошибочное исключение из разбирательства дела акта медицинского освидетельствования Соколова.
Кассационная палата Верховного Суда РФ, указав на допущенное при получении этого акта нарушение закона и сославшись при этом на положение части 3 статьи 69 УПК о том, что доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не имеющими юридической силы, приговор оставила без изменения.67
Комментарии, как говорится, здесь излишни, и все-таки в качестве такового хотелось бы привести мнение известного российского процессуалиста И.Я. Фойницкого, который отмечал, что "сторона, представившая доказательство, не может исключить его из дела по своему произволу. Оно есть общее достижение суда и всех участвующих в деле как потому, что произвол, одной стороны не может препятствовать уголовному суду воспользоваться каждым средством, которое оно находит полезным для разъяснения дела, так и потому, что нередко одна сторона не принимает мер к доставлению на суд данного доказательства оттого лишь, что противная сторона уже заявила свое желание воспользоваться им".68
По другому делу, также рассмотренному судом присяжных Ростовского областного суда, подсудимый Михалко обвинялся в не-
67 См.: Архив Ростовского областного суда, дело №2-193/94.
68 См.: Фойницкий И.Я. Указ. соч.. т.-2, С. 229-230.

44 Часть первая
законном приобретении и хранении огнестрельного оружия - пистолета.
В ходе судебного разбирательства подсудимый Михалко заявил, что приобретенный и хранившийся у него пистолет он сдал работникам милиции добровольно, как только узнал, что из этого пистолета был убит человек.
Для подтверждения указанного заявления Михалко (а следовательно и для решения вопроса об освобождении его от уголовной ответственности)69 важное значение имел процессуальный документ, отражающий факт изъятия у Михалко указанного пистолета.
1 Изъятие этого пистолета у Михалко было оформлено протоколом обыска, в качестве же понятого при этом обыске участвовал самМдхалко- Налицо явное нарушение требований части 2 статьи 135 УПК РСФСР, запрещающей привлекать для производства обыска в качестве понятых заинтересованных в деле лиц. Следовательно протокол обыска (в котором отражен факт добровольной выдачи подсудимым Михалко пистолета) подлежал исключению.
В данном случае следователем допущено грубое нарушение закона, у государственного обвинителя есть все основания исключить из разбирательства дела доказательство, опровергающее его позицию (т.е. обвинение Михалко в незаконном приобретении и хранении огнестрельного оружия при отсутствии обстоятельств, освобождающих его, Михалко, от ответственности); в результате подсудимый (в связи с грубым нарушением закона следователем) лишается доказательства своей невиновности.70 :
Разрешите самостоятельно вопрос об исключении из разбирательства дела протокола обыска у Михалко и обратитесь при этом еще раз к изложенным выше мнениям, сторонников допустимости "асимметрии". По-видимому, с их мнениями не согласиться нельзя.
Конечно же нельзя допускать различный режим пред-;
ставления доказательств для стороны обвинения и для стороны защиты. Говоря об "асимметрии правил допустимости" необходимо иметь в виду только одно: по ходатайству защиты могут быть допущены к исследованию только те полученные с нарушением закона доказательства, которые добыты стороной обвинения и при нарушении закона именно органом предварительного следствия (или дознания). Если же доказательство представляет (добытое ею) сторона защиты, то вопрос о допустимости таких доказательств должен быть разрешен в полном соответствии с правилами допустимости доказательств без каких-либо ограничений.
69 В соответствии с примечанием к статье 222 УК РФ лицо, добровольно сдавшее незаконно приобретенное и хранившееся у него оружие, освобождается от уголовной'ответственности.
70 См.: Архив Ростовского областного суда, дело .№2-85/98.

Глава II 45
3. Решение вопроса об исключении доказательств, в зависимости от характера допущенного нарушения

В процессуальной теории вопрос о возможности использования доказательств, полученных с нарушением закона, в зависимости от характера допущенного нарушения, разрешается неоднозначно.
Так, некоторые ученые считают, что доказательства, полученные с нарушением закона, являются недопустимыми "независимо от характера процессуальных нарушений".71
Однако не все процессуалисты столь категоричны, и многие из них допускают возможность использования, "ущербных" доказательств, но вот, что касается условий этой "возможности" мнения их разделяются.
По мнению этих ученых и ряда практических работников доказательства, полученные с нарушением закона, нельзя использовать только при следующих условиях:
1. когда нарушаются конституционные нормы;72
2. когда допущенные нарушения уголовно-процессу-ального закона являются существенными, т.е. такими, которые влекут отмену приговора, повлияли или могли повлиять на постановление законного и обоснованного;
приговора;73
3. в зависимости от влияния нарушений закона на достоверность полученного доказательства74 либо "на доброкачественность процессуальных средств доказывания;70
71 См.". Савицкий В.М. Перед судом присяжных: виновен или не виновен? М., 1995, С. 57-59; он же. Уголовный процесс России на новом витке демократизации // ГиП 1994, № 6, С. 106; Мухин И.И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971, С. 120-123.
72 См.: Немытина М.В. Российски суд присяжных. М., 1995, С. 55,, 109, Немытина М.В., Тихонов А. Применение норм конституции РФ в уголовном судопроизводстве / Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1997, № 1, С.58; Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М. 1997, С. 8.
73 См.: Мотовиловкер Я.О. Некоторые аспекты вопроса о допустимости (недопустимости) источников доказательств в советском уголовном судопроизводстве / Доказывание по уголовным делам;Межвуз. сб. Красноярск, 1986, С. 55 - 57; Комлев В. Нарушения закона, влекущие, исключение показаний свидетеля, потерпевшего из процесса доказывания / Законность, 1997, № 12, С.16-19.
74 См.: Якуб М.Л. Проблемы оценки доказательств в советском уголовном процессе / Вестник МГУ, 1974, № 6, С. 20. • '
75 См.: Зажицкий В.И. Вопросы доказательственного права / Советская юстиция. 1992, № 19-20, С. 3.

46
Часть первая

4. в зависимости от возможности "фактического восполнения пробелов и "нейтрализации" последствий нару
шений".76
Рассмотрим подробнее изложенные взгляды по вопросу о возможности использования доказательств, полученных с нарушением закона, в зависимости от характера допущенного нарушения.
Обосновывая точку зрения, согласно которой доказательства, полученные с нарушением закона, независимо от характера этого нарушения должны признавать недопустимыми, профессор В.М. Савицкий отмечал "Велик соблазн пойти по пути классификации всех возможных нарушений на существенные и не очень и в зависимости от категории допущенного нарушения решать судьбу того или' иного доказательства. Но этот путь крайне опасен. Он может косвенно благословить на так называемые незначительные нарушения закона. создать беспрецедентную иерархию обязательности процессуальных норм и в результате углубить и без того немалую эрозию законности в уголовном судопроизводстве. Нарушения всегда остаются непризнанными и бороться с ними я убежден, нужно одним лишь способом: наказывать за нарушения признанием бесплодности, никчемности затраченных усилий. Только так можно возродить, сохранить и приумножить у практических работников чувство величайшей ответственности за честь, здоровье и жизнь людей, оказавшихся в орбите правоохранительной деятельности".77

<< Пред. стр. 2 (из 15) След. >>

Список литературы по разделу