§ 1.2.4. Установки и мотивы брачно-семейного поведения

  Наиболее заметным оказывается ценностный упадок семьи, когда привлекаются данные социологических исследований об установках и мотивах брачно-семейного поведения. Строго говоря, потребность личности, а тем более потребность семьи в детях, непосредственно нельзя измерить. Невозможно в массовом выборочном или сплошном опросе сконструировать индикатор этой потребности, способный улавливать её ослабление, происходящее при смене поколений. Любые ориентации на число детей в семье, выражаемые средними величинами при одномоментном исследовании, условны. А прямое измерение интенсивности отношений людей к тому или иному числу детей по сложным методикам или тестам весьма трудоемко и стоит дорого.
  В настоящее время в демографии семьи применяются так называемые показатели предпочитаемого числа детей - их около 20 и все они измеряют потребность в детях не в чистом виде, а при каких-либо условиях, формулируемых в вопросах адресуемых респонденту. Широкое распространение получили три показателя - идеальное, желаемое и ожидаемое число детей, которое лучше именовать репродуктивными ориентациями, а не установками как принято. Установка на число детей это готовность человека (семьи) к реальному воплощению в жизнь своих ориентации. Средние величины трех выше упомянутых показателей ничего не говорят о силе намерений или о силе мотивации. Другими словами, - о самой потребности в детях, которая остается латентной и проявляется в каждом показателе лишь какой-то одной своей стороной в зависимости от условий, сформулированных в вопросе. Тем не менее, при сопоставлении с фактическими числами детей эти индикаторы способны дать представление об уровне репродуктивных ожиданий и об их динамике за ряд лет, если учитывается возраст опрашиваемых, стаж брака и т.д.
  В микропереписи 1994 года впервые в отечественной и мировой практике переписей населения респондентам были заданы два вопроса, сначала об ожидаемом числе: «Сколько всего детей собираетесь иметь (включая уже имеющихся)»? И вслед за ним - о желаемом числе: «Сколько всего детей хотели бы иметь?» В первом случае прямо не оговариваются условия, при которых собираются иметь то или иное число детей, но упоминание о включении в это итоговое число уже имеющихся детей, ориентирует респондента на существующие обстоятельства жизни. В этом контексте читается следующий вопрос о том, а сколько хотелось бы иметь, если бы...но это «если» не называется, респонденту дана возможность самому провести грань между тем, сколько всего собирается иметь детей на самом деле, и сколько хотелось бы иметь их при каких-то лишь ему известных условиях. Конечно, данное рассуждение является интерпретацией исследовательской, конвенциальной, допускающей различия в понимании респондентами смыслов между «собираетесь иметь» и «хотели бы иметь». При этом не имеет значения, что именно люди могут понимать под этими глаголами и какие именно конкретные условия жизни -и нынешние и будущие - могут иметь в виду. Если обнаружатся различия и «хотеть» будут больше, чем «собираются иметь», значит, «реальные» условия «срезают» и тормозят в какой-то мере желания, не позволяют полностью осуществить имеющуюся потребность в детях.
  Неопределенность условий не страшна - это могут быть и какие-то «трудности» в сегодняшних условиях жизни, либо какие-то возможные изменения жизненной ситуации. Важна величина различий между ожиданиями и желаниями - чем она меньше, тем вероятнее можно судить о скрытой за ними, подспудной потребности в детях. Чем она больше - тем большее значение респонденты придают условиям жизни, какими бы они ни были конкретно. С другой стороны, отсутствие различий, полное сходство этих двух показателей не только приближает к представлению о полной реализации потребности в детях, но может свидетельствовать о сходстве самих показателей, о том, что они измеряют один и тот же аспект латентной потребности в детях, а не всю её в полном виде. В связи с этим, желаемое число детей иногда формулируется иначе, спрашивают, сколько хотелось бы иметь детей при всех необходимых для этого условиях жизни своей семьи. В этом случае желаемое число становится как бы идеальным для своей семьи, трудно достижимым, т.к. «все необходимые» условия могут быть лишь в идеале. Но здесь важен потенциал репродуктивных желаний, как бы независящий от условий жизни, тот уровень потребности в детях, который по замыслу ученых мог бы быть достигнут, не будь реальная семья далёкой от «всех необходимых» условий. Следует подчеркнуть, что демографы по-разному интерпретируют эти показатели. С социологической точки зрения, к этим трактовкам надо относиться осторожно, и совершенно недопустимо считать, что идеальное число отражает якобы социальные нормы рождаемости, желаемое число - потребность в детях, а ожидаемое число дает реальную готовность к рождениям на ближайшие несколько лет.
  Вместе с тем, если вводить в одно и то же исследование целый ряд этих многозначных по своей сути показателей предпочитаемого числа детей, то можно при близости их значений точнее определить величину искомой потребности и степень её реализации. Однако, только сопоставление всех этих показателей с фактическим числом детей дает точное представление о полноте удовлетворения имеющейся потребности в детях. С учетом нынешней краткости (внутри семьи) репродуктивного цикла жизни - в среднем 3.5 года от момента заключения брака до рождения последнего ребенка, и 2.5 года между рождениями первого и последнего ребенка, а также с учетом незначительности вклада старших (св.35 лет) поколений в рождаемость можно считать, что примерно 3-5 лет требуется репродуктивным семьям для реализации их ожидаемых и желаемых ориентации.
  В целом по России в микропереписи 1994 г. желаемое число составило среди всех женщин 18-44 лет - 1.913 детей, а у состоящих в браке - 2.032 детей. Ожидаемое число соответственно было 1.767 и 1.904. Напомним, что это намного ниже уровня 2.58 детей на один эффективный брак, который требуется для простого воспроизводства населения. Какова динамика этих индексов в нашей стране? К сожалению, такого рода исследования стали проводиться лишь с середины 60-х годов сначала в Москве, а затем в других крупных городах-миллионерах. За 10 лет у нас было проведено примерно 20 подобных исследований, причем, к началу 70-х годов во всем мире насчитывалось уже около 500 опросов такого рода. Ожидаемое число в среднем по выборочному опросу 1969 г. было в Ленинграде 1.55, в Москве 1.69, в Киеве 2.04.
  В московском исследовании 1 Медицинского института было зафиксировано преобладание ориентации на двухдетную семью среди вступающих в брак женщин, сокращение наполовину этих ориентации среди однодетных женщин. Разумеется, степень реализации этих намерений оказалась ниже ожидавшейся. В целом по СССР ожидаемое число составило 2.42, а идеальное число 2.82 в 1969 г. по выборочному опросу 33 тыс. женщин, осуществленному НИИ ЦСУ СССР. В республиках европейской части эти индексы были ниже, например на Украине они соответственно равнялись 2.07 и 2.63. Во всесоюзных опросах конца 70-х гг. зафиксирован тот же уровень этих показателей (так, ожидаемое число в 1978 г. было 2.45), хотя в городском населении наблюдалось более заметное снижение, и особенно интересным оказалось снижение репродуктивных ориентации у младших когорт в сравнении со старшими по возрасту и году заключения брака.
  Однако, имеется более точный метод измерения репродуктивных установок - не по разнице между желаемым и ожидаемым числом, а посредством фиксации силы или интенсивности самой установки на рождение того или иного числа детей. Одновременно, можно определить «норму» или преобладающую ценность какого - либо числа детей по выборке. Согласно данным исследований, безусловной нормой является двухдетная семья, что самое негативное отношение наблюдается по отношению к бездетности и 4-м детям.
  Преобладание нормы двухдетности вызвано в конечном счете отсутствием внешних стимулов к рождению детей, не только экономического, но и социального свойства. Нормы малодетности связаны с тем, что ведущим типом побуждений к рождению детей является внутренняя, психологическая мотивация (она в два раза чаще представлена в сравнении с социальными мотивами и в 10-12 раз — по сравнению с экономическими). К примеру, в исследовании Москва-1978 сопоставлялись между собой самые сильные индикаторы по каждому типу репродуктивной мотивации. Оказалось, что для того, чтобы иметь обеспеченную старость (экономический мотив) достаточно иметь семью с 0.84 ребенка, чтобы почувствовать от окружающих всю полноту уважения к себе в старости (социальный мотив) надо иметь 0.87 ребенка, и чтобы не грозило одиночество в старости (психологический мотив) - 1.14 ребенка. При этом по каждому типу мотивации свыше 60% ответов - «число детей не имеет значения»!
  Экономические мотивы рождаемости, как уже отмечалось, крайне слабы, но в принципе при соответствующей политике «намекают» на потенциально больший рост числа рождений (колебания от 1.15 до 2.78), чем психологические мотивы. Для сравнения приведем распределение ответов 791 замужних женщин по вопросу об экономической мотивации в исследовании Россия-1999.
  Итак, не ущемляя себя материально можно иметь 1,37 ребенка ответили имеющие 1.88 детей, т.е. вопреки всякой экономической выгоде. Остаточные социальные нормы семейности продолжают еще осуществлять свой диктат, но как долго это продлится? На вопрос о том, в какой мере семейный образ жизни у вас ассоциируется с наличием детей, отметили в «очень \ и большой степени» 87.7% - с наличием одного ребенка, 66.8% - с наличием двоих детей, и лишь 24.6% - с наличием 3-х и более детей в семье. И это в выборке, где резко завышена в сравнении с реальным положением доля многодетных и двухдетных женщин! Приведем еще несколько примеров, характеризующих снижение ценности семейного образа жизни и ослабление мотивов рождения детей в условиях малодетности.
  Инструментальная ценность детей остается низкой - на прямой вопрос о мотивах рождения ребенка вообще, слишком мало отмечающих, что рождение способно разрешить жизненные затруднения - 14.7%. Социальное влияние на репродуктивное решение «за» (а не «против» рождения) не ощущается в повседневности - отметили, что для них играет большую роль боязнь морального осуждения в случае отказа от рождения лишь 7.1%. Из социальных мотивов рождаемости, пожалуй, самое сильное - убеждение, что иметь не меньше двоих детей является нравственным и религиозным долгом - 20.7%. Одним из самых мощных психологических мотивов рождения второго и следующего ребенка остается желание вновь иметь малыша - 63.9%, сопровождаемое уверенностью, что смогут его вырастить и воспитать - 67.4%. Хотя просьбы имеющегося ребенка о братике или сестричке продолжают иметь значение (47.5%), тем не менее, главным остается желание реализовать свою потребность в нескольких детях - 63.8%. Само же её наличие у меньшинства семей в условиях малодетоцентризма объясняется чисто внутренними обстоятельствами, сходящими на нет. Среди них - важны следующие, образующие так сказать бэби-комплекс: быть хорошей матерью (92.4%), самой воспитывать детей (91.0%), проводить свободное время с семьей (89.4%). Причем этот мотивационный блок сопровождается подчиненной ему целью иметь собственный источник дохода (78.9%), работу вне дома (61.3%), пользоваться уважением среди коллег (72.0%), поддерживать тесные родственные связи (72.0%).
  Надо сказать, что в выборке само понятие частной жизни связывается у 78.0% ответивших с благополучием семьи, а не с личной карьерой и индивидуальными успехами (22.0%). Важно, что достижение жизненного благополучия в большой степени ассоциируется с успехом в семейной жизни (83.4%), и с укреплением здоровья (72.5%), а не с высокой зарплатой (55.3%), или с властью над людьми (5.6%). Любопытно, что в выборке с заметной склонностью к фамилизму самой неспособной к благополучному воспитанию детей считается послеразводная семья со сводными детьми, затем семья с обоими родителями и единственным ребенком, и мать-одиночка. Самый небольшой риск воспитания неблагополучных детей отмечается в семье с обоими родителями и несколькими детьми. Следует подчеркнуть, что чаще всего случаи физического и сексуального насилия над детьми происходят в послеразводных семьях (95.8%), а не в семьях с несколькими детьми (4.2%).
  Хотелось бы предостеречь от идеализированного представления о женщинах - матерях с несколькими детьми из данной выборки. Больше половины их считает, что семья наиболее уязвимое место в личной судьбе (53.7%), что это монотонный и неинтересный домашний труд (11.9%, трудно сказать - 15.4%), что это тормоз для личных успехов (12.0%, трудно сказать - 28.8%), с семьей связаны самые большие разочарования (12.8%, трудно сказать -21.1%). Думают, что в современных семьях бытуют физические наказания детей, часто - 29.4%, редко - 65.7%, причем одобряют подзатыльники и шлепки - 29.9%. Согласны с мнением, что дети не отвечают теплом и благодарностью на родительскую заботу (29.6%), что супруги с детьми упускают возможности для других радостей (17.3%), что уход за детьми требует слишком больших усилий (68.7%), что часто бывает трудно сдерживаться в обращении с детьми (43.5%), что дети отнимают какую-то важную часть жизни (30.4%). Вызывают интерес также их мнения о различных сторонах приватной жизни. Так, уверены в допустимости незарегистрированного брака (64.3%), сексуальных отношений до брака (69.5%), сексуальных отношений подростков (13.8%), сексуальных отношений между не состоящими в браке, но любящими людьми (82.5%), супружеских измен (13.0%), сексуальности не ведущей к рождению детей (47.9%), гомосексуальных контактов (10.4%), развода (40.4%).
  К сожалению, в стране продолжает увеличиваться число детей, оставшихся без попечения родителей - в 1995 г. было 533.1 тыс., а в конце 1997 г. - 597.1 тыс. (из-за разводов - 470 тыс.). Из всей совокупности этих детей было усыновлено (удочерено) 24.3%, переданы под опеку 49.2% и воспитывались в интернатных учреждениях 26.5%. Неразвитость института усыновления, низкая доля приемных детей особенно в однодетных семьях говорит о неблагоприятной атмосфере в обществе по отношению к этой гуманистической традиции.