7. Политическое поведение правящего режима
Политическое поведение режима — интегральное понятие, учитывающее и вбирающее в себя понятия среды, структуры режима, средств и ресурсов, которыми он располагает, задач, встающих перед режимом и требующих адекватного решения. Поведение в широком смысле означает способ взаимодействия со средой в поисках выживания и стабильности.
Если искать аналогии, то в известном смысле поведение режима можно уподобить поведению живого существа, некоего организма, подчиняющегося сходным с природой законам и обладающего характерными для него инстинктами выживания и самосохранения. Аналогия государства и невиданного чудища Левиафана, использованная в снос время Т. Гоббсом, весьма плодотворна, но с одной оговоркой: режим не всегда и не обязательно напоминает стремящееся к всепоглощению и всеподавлению чудовище. В зависимости от ситуации его поведение может быть уподоблено поведению различных животных.
В одних случаях поведение режима, располагающего огромным аппаратом насилия и задавшегося целью кардинальной реконструкции общества (ускоренной индустриализации, коллективизации и т. д.), будет напоминать поведение слона в посудной лавке. Значительно чаще, однако, режим ведет по отношению к обществу более сложную и тонкую игру, стремясь к осуществлению более дифференцированного контроля. Такая заинтересованность существенно модифицирует поведение режима, когда наряду с принуждением активно используются средства побуждения (влияния) и убеждения. В данном случае режим может напоминать своим поведением не слона, а скорее лису, стремящуюся, обольстить и задобрить общество (подобно известному персонажу из басни И. Крылова), пообещать ему нечто заведомо невыполнимое, но на вид очень заманчивое; заключить с влиятельными общественными группами ряд взаимовыгодных компромиссов.
Словом, режим в действительности представляет собой значительно более сложную, более восприимчивую и гибкую структуру, нежели чудовище Левиафан. Модус режима — стремление господствовать и подчинять общество своему контролю в максимально возможной форме. Модус же общества — самозащита от притязаний власти, возведение на ее пути новых и новых препятствий возможному с ее стороны насилию, медленное, трудное отвоевывание для себя вес большего пространства свободы. Режим — достаточно мощный противник, и не будь он заинтересован в обществе, вес поиски обществом возможностей к высвобождению закончились бы явно ничем. Однако в силу такой заинтересованности, в силу тесной взаимосвязанное социальной и политической систем, продвижение по этому пути становится возможным.
Потенциал и логика поведения режима
Макроанализ политических режимов ставит перед аналитиками вопрос: возможно ли, не ограничиваясь выявлением влияющих на состояние режима факторов, проследить в предпринимаемых им действиях определенную последовательность или логику? Думаем, что до известной степени говорить о логике в политическом поведении режима вполне правомерно.
Прежде всего, логика поведения режима задается потенциалом (совокупностью ресурсов), которым он располагает, и задачами, нуждающимися в решении. Поиск ответов па вопросы "что делать?" и "с помощью чего делать?" задает целый набор возможных ситуаций, в условиях которых различные режимы ведут себя сходным образом.
"Ситуация 1" (логика консервации). Потенциал значителен, задача обеспечения политической стабильности в принципе решена.
"Ситуация 2" (логика распада). Потенциал значителен, режим располагает и материально-силовыми, и некоторыми духовно-психологическими ресурсами, однако задача обеспечения стабильности не решена удовлетворительно. Режиму недостает легитимности для того, чтобы использовать материальные ресурсы и доказать свою состоятельность и эффективность. В данном случае возможны либо смена режима, либо (более вероятно) попытки использовать для стабилизации положения силовые ресурсы.
"Ситуация 3" (логика временной стабилизации). Перед режимом также стоит задача стабилизации, но в условиях, когда ослаблены и материальные, и силовые ресурсы. Это ситуация, в которой сегодня находится большинство посткоммунистических режимов и которая более, чем какая-либо иная, располагает к поиску самых изощренных методик временной, оттягивающей падение или смену режима, стабилизации. Манипуляция общественным мнением, дискредитация политической оппозиции, искусственное создание ситуаций, временно отвлекающих внимание массовых слоев населения от глубокого общественного кризиса, ввязывание по внешнеполитические авантюры и многие другие средства могут быть использованы в подобных ситуациях.
"Ситуация 4" (логика реформации и консолидации). Режим ослаблен с точки зрения материально-силовых ресурсов, однако вполне легитимен, стабилен и может достаточно успешно начать реформы и поиски новых экономических ресурсов.
Вполне возможны и переходы одной ситуации в другую. С учетом только что сказанного рассмотрим подробнее конкретный пример. В августе 1991 г. в России возник принципиально новый вид политического режима, который оказался в довольно сложной для себя ситуации. С одной стороны, не подлежит сомнению, что режим этот был вполне легитимен. Только что одержавший победу Б. Ельцин вызывал в различных слоях населения ликование, получая тем самым значительные кредиты на будущее. Однако потенциал политической стабилизации режима был весьма незначителен. Были расшатаны ресурсы социокультурного порядка — в обществе усиливались центробежные тенденции. Не существовало согласованности в действиях центральной и региональной властей.
Не менее сложно дело обстояло с социально-экономическими ресурсами. Разрушение командной экономики, являвшейся опорой сталинского и брежневского режимов, не позволяло администрации Ельцина проводить прежнюю политику. Процессы смены элиты в "перестроечный" период вывели на суд общественности множество экономических "секретов" стабилизации брежневского режима. Главный из них — активное использование невозобновляемых ресурсов (прежде всего, нефти и угля) для поддержания жизненного уровня основных слоев населения, создание видимости благополучия и, тем самым, временное оттягивание (и потому, приближение) экономической катастрофы. Экономика не работала как таковая. Ослабление экономических ресурсов вытекало из ослабления личностных стимулов хозяйственного развития. Моральные стимулы, энтузиазм первых десятилетий советской власти стали давать сбои сразу же после смерти Сталина, а для создания иных, рыночных стимулов развития требовались принципиально иные экономические механизмы.
Силовые ресурсы режима также были изрядно ослаблены. Процессы общего разложения и деградации не обошли и органы государственного принуждения (армию, милицию, госбезопасность). Режим практически не обладал целостной и единой армией. Начавшаяся военная реформа была далека от своего завершения. Кроме того, не было уверенности, что эта реформа преследовала цель осуществления перехода от "политической" армии, построенной на принципах лояльности власти, к действующей на основании закона армии наемной. Не было уверенности и в том, что режим смог бы в ближайшее время подчинить огромный военно-репрессивный аппарат своему централизованному контролю. Без этого же трудно говорить об успехе политики стабилизации. В армии, МВД, органах ГБ, как и в обществе в целом, в это время существуют и защищаются самые различные политические позиции, которые, в зависимости от политических обстоятельств, могут привести к кардинально отличающимся результатам.
Ограниченной оказалась и внешнеполитическая маневренность посткоммунистического режима. Уже самим экономическим крахом коммунистической системы режим оказался поставлен в крайне сложные условия приспособления к мировым экономическим реальностям. Мировое сообщество, хотя и не оставаясь в положении безучастного наблюдателя, не воспринимало успех преобразований и России, как свой собственный успех. Массированные капиталовложения, займы и кредиты, создание сети ТНК и ТНБ, всеобъемлющая программа спасения, родственная в своих ключевых положениях "Плану Маршалла" оставались в лучшем случае благими пожеланиями.
Таким образом, со времени своего возникновения новому российскому режиму приходилось иметь дело с нелучшим из доставшегося от Союза наследием. Некоторые составляющие этого наследия — разваливающийся на глазах Союз; ускоренно развивающаяся инфляция; слабость политических сил центристской ориентации; непредсказуемое, а в ряде случаев, откровенно недружественное окружение ближнего зарубежья. В обществе продолжали набирать силу процессы социальной и культурной деградации. Эйфория августовской победы очень скоро сменилась недовольством, которое нарастает не столько потому, что отсутствуют практические перемены к лучшему, сколько потому, что ситуация явственно и с каждым днем ухудшается. Легитимность режима оказалась утраченной. "Ситуация 4" незаметно сменилась "ситуацией 3", а затем, в октябре 1993 г. — "ситуацией 2". Режим почти потерял легитимность и оказался перед необходимостью изыскивать временные источники стабилизации.
Источники могли быть следующими. Во-первых, оппозиционные, способные сменить режим силы еще не сформировались в достаточной степени и не были способны оказать на него существенное давление. Во-вторых, режим располагал определенными возможностями манипуляции массовым сознанием, прежде всего, за счет использования СМИ. В-третьих, временами, как это было в случаях с заменой Гайдара Черномырдиным на VII съезде народных депутатов и с принятием соглашения о гражданском согласии в апреле 1994 г., режим обнаруживал способность идти на компромиссы. Обстановка вынуждала Б. Ельцина считаться с экономическими реальностями. Октябрьские события 1993 г. показали, что в поисках временной стабилизации режим решился на крайнюю и весьма рискованную меру — переворот и неконституционное, силовое устранение основных фигур оппозиции. Это стало возможным благодаря смене руководства силовых министерств и опоре Ельцина на отборные, преданные ему армейские подразделения. Временная стабилизация была обеспечена, однако основные проблемы остались нерешенными. Поиск ресурсов остался задачей № 1 и после декабрьских парламентских выборов.
Внутренняя и внешняя политика
Анализ политического поведения режима также предполагает уяснение вопроса о взаимосвязи его внутренней и внешней политики. Внешнеполитический ресурс в различных ситуациях может рассматриваться и как усиливающий, и как ослабляющий внутренние позиции режима. Внешняя политика нередко позволяет судить о природе политического режима с большей точностью, нежели попытки увидеть сдвиги в позициях руководства авторитарной системы, предпринимаемые, например, на основе анализа передовых статей центральных газет. Наоборот, крепость внутренних оснований режима, несомненно, позволяет ему укрепить международный авторитет и возможности проводить более результативную внешнюю политику. Каковы могут быть взаимосвязи в политическом поведении режима внутри общества и на международной арене?
Во-первых, типична ситуация, когда внутренне слабеющий режим ищет укрепления собственных позиций за счет участия в международных конфликтах и войнах. Иногда такое участие заканчивается для режима относительно благополучно. В целом же это ситуация, в которой режиму явно недостает чувства реальности, когда он явно рискует, ввязываясь в конфликты, требующие дополнительной и существенной затраты сил. Можно привести, по меньшей мере, два примера, иллюстрирующих данную ситуацию. Первый пример — Иран в начале 1980-х годов, когда пришедший к власти фундаменталистский режим аятоллы Р. Хомейни вместо продолжения начатой шахом модернизации и в целях отвлечения общества от стоящих перед ним социальноэкономических проблем начал длительную и кровопролитную войну с более сильным режимом С.Хуссейна. Результаты — разрушение экономики Ирана, многочисленная потеря людских и материальных ресурсов и необходимость в первой половине 1990-х гг. решать все те же проблемы, но в гораздо более тяжелых условиях.
Второй пример — российские режимы, прежде всего, царские (хотя отчасти и коммунистические), следовали той же "логике" — "вдруг повезет!". Как справедливо писал А. Амальрик, есть мощный фактор, "противоборствующий всякой мирной перестройке и одинаково негативный для всех слоев общества: это крайняя изоляция, в которую режим поставил общество и сам себя. Это не только изоляция режима от общества и всех слоев общества друг от друга, но прежде всего крайняя изоляция страны от остального мира. Она порождает у всех — начиная от бюрократической элиты и кончая самыми низшими слоями — довольно сюрреальную картину мира и своего положения в нем". "Царский режим, — пишет Амальрик далее, — по-видимому, просуществовал бы довольно долго и, возможно, претерпел бы какую-то мирную модернизацию, если бы правящая верхушка не оценивала общее положение и свои силы явно фантастически и не проводила бы внешнеэкспансионисткой политики, вызвавшей перенапряжение... не начни правительство Николая II войны с Японией, не было бы революции 1905—1907 годов, не начни оно войны с Германией, не было бы революции 1917 года" (58). Чрезмерная вовлеченность пост-коммунистической России в международные конфликты в СНГ чревата повторением подмеченного Амальриком цикла.
Во-вторых, слабеющий, но способный трезво оценить собственные силы, режим может избрать тактику большей изоляции от международной политики. Характерный пример из недавнего прошлого — выбор китайского руководства, о намерениях которого в конце 60-х годов тот же Амальрик писал, как о явно промилитаристских. Сегодня, к середине 90-х гг. хорошо видны плоды этой политики — относительная умеренность в международных делах, связанных, главным образом, с поисками инвестиций и других форм международной поддержки рыночно-ориентированных реформ, и мучительные попытки разрешить имеющиеся внутри страны социально-экономические противоречия.
Наконец, существует ряд вариантов внешнеполитического поведения внутренне стабильного режима: экспансия, умеренная международная активность, изоляционизм. Различные варианты внешнеполитической деятельности мы можем наблюдать на примере развития Соединенных Штатов, знавших периоды и изоляции, и глубокой вовлеченности в международные конфликты, и грубого вмешательства во внутренние дела других государств.
Взаимосвязи внутренней и внешней политики режима могут выявляться и в зависимости от степени демократичности его внутреннего устройства. Существует, например, довольно устойчивый, но едва ли подтверждающийся дополнительными исследованиями, стереотип: в природе авторитаризма — внешняя экспансия и подавление; в природе демократии — стремление к сотрудничеству и урегулированию международных конфликтов правовым и переговорным путем. Проблема выглядит значительно сложнее, чем представлено в этой схеме. Даже если внутриполитическая природа авторитарной и демократической систем глубоко противоположна (это так), было бы опрометчивым исходя из этого строить стратегию и тем более тактику внешнеполитической деятельности. Международная политика подчиняется подчас совершенно иным закономерностям, нежели политика внутренняя. На внешнеполитическое поведение режима поэтому оказывает влияние целый ряд факторов: внутренняя ситуация и степень внутриполитической стабильности; ближайшее окружение, его стабильность и настрой государств-соседей; ядерный фактор; прочность мирохозяйственных связей; степень соблюдения прав человека; влиятельность идей демократического и ненасильственного разрешения международных споров и многое другое. В разной ситуации и в различной степени эти факторы могут как усиливать, так и охлаждать милитаристские настроения режима.