Ореол авторитета

  Еще одним качеством, отличающим вождя, является авторитет. Под авторитетом Лебон понимает некий таинственный знак, некую отметину или стигму, выделяющую вождя из массы. Говоря об этом же явлении, Макс Вебер называет его харизмой, т. е. особой благодатью, которая завораживает людей, очаровывает, вызывает восхищение и гипнотизирует. Вождь, обладающий авторитетом или харизмой, действует на массы просто самим фактом своего существования.
  Авторитет, согласно Лебону, может быть двух видов: авторитет должности и происхождения (правящая династия, благородная фамилия и т. д.) и авторитет личности.
  Но наличие авторитета - это лишь полдела, так как его необходимо развивать, поддерживать, постоянно заботиться о его сохранении и приросте. Важным условием развития и сохранения авторитета служит тайна, которая должна окутывать личность вождя. Тайна, в свою очередь, поддерживается с помощью социальной дистанции, которая устанавливается между вождем и массой. Вождь должен быть недоступен, и тогда в атмосфере тайны вокруг личности вождя возникают легенды. В том числе и о том, какой вождь простой, доступный, “самый человечный человек”. Таинственность - самая благодатная почва для иллюзий и легенд. Поэтому сущность авторитета вождя в том и состоит, чтобы создавать иллюзии и препятствовать массам видеть вещи в реальном свете. По многим причинам, благодаря фигуре вождя, мир вокруг становится иллюзорно - красочным и эмоционально-насыщенным. Под влиянием иллюзий авторитет вождя укрепляется, становится общепризнанным, то есть не оспариваемым никем. Это важное условие, поскольку, как верно указывает Лебон, оспариваемый авторитет — уже не авторитет.
  Но иллюзии — удел не только масс, а и самого вождя. Он также зачарован ими. Вследствие этого вождь и масса образуют неразрывное единство, основанное на разделяемых иллюзиях. В этом еще одна причина, из-за которой они нуждаются друг в друге, поскольку авторитет — это общие для вождя и массы иллюзии и грезы.
  Враг авторитета, особенно личного, - неудачи и поражения. Вообще личный авторитет гораздо более уязвим и хрупок, чем авторитет династийный, основанный на сложившейся традиции почитания. Поэтому Н. Макиавелли советует правителям, самочинно захватившим власть, для создания личного авторитета уничтожать под корень династию прежних правителей. Как известно, захватившие в России власть большевики во главе с Лениным, поступили в полном соответствии с советом Макиавелли.
  Вождь должен бояться неудачи, так как она уничтожает всякий авторитет. Неудачник становится посмешищем в глазах своих вчерашних фанатичных приверженцев. Массы не терпят неудачников, и кумир, потерпев поражение, вызывает у них презрение и ненависть. Массы жестоко мстят за свое раболепие и преклонение перед потерпевшим фиаско вождем. З. Фрейд объясняет такое поведение масс еще одной причиной. По его мнению (о чем уже упоминалось), индивиды в массе идентифицируют себя с вождем и поэтому его поражение воспри-нимают как свое собственное. Так или иначе, но верующие всегда переменчивы в своих чувствах. Вчерашние идолы и кумиры подвергаются самому беспощадному глумлению и уничтожению. Политическая история полна примеров, подтверждающих истинность этого вывода Лебона. Сам он ссылался на судьбу вождей Великой французской революции: Дантона, Демулена, Робеспьера и других. А вот что писал в 1961 году, т. е. спустя более полувека после выхода книги Лебона “Психология социализма”, американский писатель Сол Беллоу, характеризуя Никиту Хрущева, советского руководителя, сделавшего политическую карьеру при Сталине и бывшего одним из его приближенных: “Он живет с железной необходимостью никогда не ошибаться. Людей, которые ошиблись, он, возможно, ярче всего помнит лежащими в гробу” (Беллоу С., 1999, с. 220).
  Но поскольку никто, даже самые великие вожди не застрахованы от ошибок, неудач и поражений, то особым умением, вернее, искусством вождя является умение выдавать поражение за победу, неудачи за успех. История авторитарных режимов во главе с деспотичными вождями: Сталиным, Гитлером, Муссолини, Мао и так далее - является наглядной иллюстрацией такого рода умений, когда величайшие провалы и поражения выдавались за величайшие достижения и победы. Для этого создавалась целая индустрия, осуществлявшая технологию лживой пропаганды.
  Вождь, обладающий авторитетом, не должен прибегать к доводам разума. Рассуждения, логика и рациональность пагубны для его власти, поскольку массы не чувствительны к доводам разума. Разумные доказательства, аргументы предполагают споры, сомнения, но как только возникает дискуссия, то тем самым ставится под вопрос авторитет вождя. Для харизматического лидера это совершенно недопустимо, так как подрывает доверие к его власти. Поэтому разум и интеллект ничего не дают для авторитета вождя, скорее, отнимают. И в этом отношении, как считает Лебон, вожди — люди обычно ограниченные. Но в этом-то и их сила. Интеллект всегда нацелен на выяснение истины, он рассудочен. Массы, как и женщины, не стремятся к истине. Им более дороги иллюзии, грезы, воображение. Вождь должен пленять не ум, а воображение масс. Другими словами, вождь завораживает и обольщает массу, как женщину. Он действует как гипнотизер. Фрейд, анализируя феномен гипноза, утверждает, что основная задача гипнотизера в том, чтобы создать такую завораживающую обстановку, которая заставила бы пациента влюбиться в него. Поэтому пациент, как и всякий влюбленный, утрачивает волю, что дает возможность оператору-гипнотизеру навязывать ему свою волю.
  То же самое делает и вождь, он влюбляет массу в себя (не забудем, что тем самым масса получает возможность полюбить саму себя).
  Добиваясь этой цели, вождь прибегает к различного рода приемам, чтобы произвести эффектное впечатление. Его явление перед массой всегда превращается в театрализованное представление, потрясающее воображение, вызывающее эмоции, возбуждение, переживания. Вот как описывал в конце 50-х годов выступление Фиделя Кастро английский писатель Грэм Грин: “Подобно театральному действию, это зрелище делилось на акты. В первом Фидель возвышался над залом, представляя собой степенную, исполненную невероятной значимости и почти неподвижную фигуру, едва ли не в каждой его фразе монотонно повторялось слово “conciencia” (совесть, сознательность). И вдруг в один миг действие превратилось в фарс...” (Грин Г., 1999, с. 221).
  Вождь, таким образом, должен апеллировать не к разуму, а к чувствам массы, так как именно логика чувств, по мнению Лебона, управляет поведением народов и масс.
  Хотя вождь и обольщает массу, он не стремится ее обманывать. А если и обманывает, то поневоле. Он ведь, прежде всего, сам находится во власти поработившей его иллюзорной идеи. Да и масса, подобно женщине, ждет от него не правды, а обмана, обольщения, иллюзий. Поэтому, лишь будучи сам захвачен своим верованием, вождь в состоянии быть и выглядеть непосредственным и увлекать массы. Следовательно, лишь обольщаясь и обманываясь сам, вождь способен обманывать и обольщать массы.
  Что же нужно самому вождю и зачем он стремится господствовать над массой? Кроме верования вождем движет еще и тщеславие, желание прославиться, жажда быть известным. Восприняв коллективное верование, оформив его в виде идеи, вождь связывает его со своим именем, делает его авторским. В результате получается так, что преклоняясь перед идеей и верой, массы преклоняются уже перед ним, поскольку теперь он — символ веры и источник идеи. Стремление прославиться и обессмертить свое имя обставляется как стремление прославить и обессмертить идею и веру. Таким образом, прославляя идею, вождь славит свое имя. Он дает его своему учению, движению, своей партии, своим соратникам и последователям. “Знаменитость собирает хоры, — пишет в этой связи Э. Канетти. — Она хочет слышать в них свое имя. Это могут быть хоры мертвых, живых, либо еще не живущих, все равно, лишь бы это были огромные хоры, произносящие его имя” (Канетти Э., 1997, с. 425).
  Таким образом, истинный вождь хочет “всего лишь” признания и известности. Но это “всего лишь” обеспечивает ему славу, бессмертие имени, возможность господствовать над жизнью, чувствами, душами живущих и даже еще не родившихся людей.
  Все это ему может дать только масса, поскольку без нее не бывает ни вождей, ни их могущества, ни их славы. Следовательно, и вождь не в меньшей мере нуждается в массе, чем масса в нем самом.
  Как видим, с точки зрения психологии масс, вождь и масса образуют сложное психическое единство, порождающее феномен своеобразного социального симбиоза.