3.5. Экзистенциально-гуманистическая модель
«Самое трудное в жизни — выбор»
Джордж Мур «Изогнутая ветвь»
Каждый человек — это нечто большее, чем психологические конфликты, выученные поведенческие реакции и познавательные способности, он также обладает способностью рассматривать философские вопросы, такие как самосознание, ценности, смысл и выбор, и делать их частью своей жизни. Согласно гуманистическим и экзистенциальным теоретикам, проблемы человека можно понять только в свете подобных сложных вопросов. Гуманистических и экзистенциальных теоретиков обычно включают в одну группу — в подход, называемый экзистенциально-гуманистической моделью — из-за присущего им внимания к этим более широким аспектам человеческого существования. В то же время между ними имеются важные различия.
Гуманистические психологи считают, что люди обладают врожденной тенденцией к дружбе, сотрудничеству и созиданию. Люди, заявляют эти теоретики, стремятся к самоактуализации — реализации этого потенциала добра и роста. Однако они могут этого добиться, только если наряду со своими достоинствами честно признают и примут свои недостатки и определят удовлетворительные личностные ценности, на которые следует ориентироваться в жизни.
Экзистенциально-ориентированные психологи соглашаются, что люди должны иметь точное представление о самих себе и жить содержательной «аутентичной» жизнью, с тем чтобы быть психологически хорошо адаптированными. Однако их теории не предполагают, что люди от природы склонны жить в позитивном ключе. Эти теоретики считают, что мы от рождения обладаем полной свободой: либо открыто посмотреть на свое существование и придать смысл своей жизни, либо уклониться от этой ответственности. Те, кто предпочитают «прятаться» от ответственности и выбора, станут смотреть на себя как на беспомощных и слабых, в результате чего их жизнь может стать пустой, неаутентичной и привести к появлению тех или иных симптомов.
И гуманистический и экзистенциальный взгляд на патологию восходят к 1940-м годам. В это время Карл Роджерс (1902-1987), часто рассматриваемый как пионер гуманистического направления, разработал клиент-центрированный метод терапии, принимающий клиента и обеспечивающий поддержку подход, который резко контрастировал с психодинамическими приемами того времени. Он также выдвинул теорию личности, которая не придавала большого значения иррациональным инстинктам и конфликтам.
Экзистенциальный взгляд на личность и патологию возник в тот же самый период. Многие из его принципов опираются на идеи европейских философов-экзистенциалистов XIX века, которые считали, что люди постоянно определяют свое существование посредством своих действий, и таким образом придают ему смысл. В конце 1950-х годов Мэй, Эйнджел и Элленбергер выпустили в свет книгу под названием «Existence», в которой были описаны несколько основных экзистенциальных идей и лечебных подходов, что помогло привлечь внимание к этому направлению (Мау, Ап§е1 & Ellenberger, 1958).
Экзистенциальная теория и терапия (В. Франкла и Р. Мэй)
Экзистенциалисты утверждали, что человеческому существованию присущи неопределенность и тревога.
В своей теории Виктор Франкл выделяет три основные части: учение о стремлении к смыслу, о смысле жизни и о свободе воли. Отсутствие смысла порождает у человека состояние, которое Франкл называет экзистенциональным вакуумом, или фрустрацией. Именно экзистенциональный вакуум является причиной, порождающей в широких масштабах специфические «ноогенные неврозы», распространившиеся в послевоенный период в странах Европы и США.
В логотерапевтической теории неврозов Франкл выделяет три патогенных фактора реагирования:
1. при фобических неврозах: некий симптом вызывает у пациента опасение, что он может повториться вновь, и вместе с этим возникает страх ожидания (фобия), который приводит к тому, что симптом действительно появляется вновь. Это лишь усиливает изначальные опасения. И человек начинает избегать ситуации, вызывающих страх.
Таким образом, невроз порождается не только первичными условиями, но и вторичным подкреплением, через посредство «страха ожидания». Метод логотерапии — метод парадоксальной интенции (пациента лишают подкрепления его страха). От пациента требуется, чтобы он хотел осуществления того, чего он так боится.
2. при неврозах навязчивых состояний: человек находится под гнетом овладевших им навязчивых представлений, пытаясь их подавить. Это противодействие лишь усиливает первоначальное давление, и человек оказывается внутри этого порочного круга.
Этот невроз характеризуется не бегством, а борьбой с навязчивыми представлениями, потому что человек опасается, что он действительно может принести кому-то вред.
3. при сексуальных неврозах (нарушение потенции и оргазма): человек занят борьбой, но эта борьба не против чего-то (как при неврозах навязчивых состояний — против навязчивых идей), а борьба за — в данном случае за сексуальное наслаждение в виде потенции и оргазма. И вновь человек замыкается в порочном круге. Борьба за наслаждение, форсированная направленность на него — гиперинтенция — приводит к форсированной гиперрефлексии: человек начинает наблюдать за собой во время полового акта, а то и подсматривать за партнером. Спонтанность при этом пропадает. Логотерапия борется с гиперрефлексией с помощью дерефлексии — простое переключение внимания с себя, со своей способности к оргазму на партнера.
Тревога, по мнению Мэя, возникает от одиночества и пустоты. Как и Фрейд, он считает, что тревога сигнализирует о внутреннем конфликте, но природа этого конфликта не сексуальная, как у Фрейда, это основная реакция человека, возникающая в ответ на угрозу его жизни или ценностям. Это «угроза надвигающегося небытия». Когда человек оказывается перед выбором, его охватывает тревога, ведь в случае неудачи возникает чувство вины. И человек избегает подобных ситуаций, лишая себя тем самым центральной необходимости в жизни-осуществления своих возможностей. По мнению Ролло Мэя, невроз — это отказ от свободы, подчинение своей личности жестким устойчивым формулам, и как следствие, превращение личности в автомат. Душевное здоровье подразумевает обретение чувства личной ответственности и, следовательно, свободы. Главной чертой невротика является неспособность ладить с окружающими. Его отличает подозрительность, общество кажется ему враждебным. Он обречен на одиночество, т.к. сам выбирает для себя столь изолированную и неудобную позицию.
Гуманистические и экзистенциальные теории были крайне популярны в 1960-х и 70-х годах, времени интенсивных духовных поисков и социального переворота в западном обществе. Затем они несколько утратили свою популярность, но продолжают влиять на идеи и работу многих клиницистов.
Гуманистическая теория и терапия Роджерса
Карл Роджерс ввел понятие «поле опыта», которое определялось как жизненный опыт каждой личности. В рамках поля опыта существует «реальное Я» и «идеальное Я», а также «условное отношение других» к конкретному человеку. Нарушение психологической адаптации может быть результатом несоответствия между «реальным Я» и жизненным опытом, с одной стороны, и между «реальным Я» и «идеальным Я» (неконгруэнтность). Неконгруэнтный человек не может точно выражать и воспринимать свой опыт. Причины неконгруэнтности:
• недостаток самоконтроля и отсутствие личного сознавания (человек не может выражать свои реальные эмоции и восприятия из-за страха или в силу старых привычек;
• трудности в общении.
Согласно Карлу Роджерсу, путь к дисфункции начинается в младенчестве. У всех нас есть базовая потребность в позитивном отношении со стороны людей, занимающих важное место в нашей жизни (прежде всего со стороны родителей). У тех, к кому на раннем этапе жизни проявляют безусловное (нерассудочное) позитивное отношение, скорее выработается безусловное позитивное отношение к себе. То есть эти люди будут сознавать свою ценность как личностей, даже понимая, что они несовершенны. Такой человек имеет хорошие предпосылки для актуализации своего позитивного потенциала.
К сожалению, некоторых детей раз за разом заставляют ощущать, что они не заслуживают позитивного отношения. В результате они усваивают требования признания заслуг, стандарты, которые говорят им, что они заслуживают любви и одобрения, только когда соответствуют определенным правилам. Чтобы сохранить позитивное отношение к себе, эти люди должны смотреть на себя очень избирательно, отрицая или искажая мысли и поступки, которые не выдерживают их требований признания заслуг. Тем самым они усваивают искаженный взгляд на себя и свой опыт.
Постоянный самообман делает невозможным для этих людей самоактуализацию. Они не знают, что они на самом деле чувствуют, что им по-настоящему нужно или какие ценности и цели были бы для них значимыми. Более того, они тратят так много энергии, пытаясь отстоять образ самих себя, что на самоактуализацию ее остается совсем мало, после чего неизбежны проблемы в функционировании.
Цель терапии Роджерса (терапии, центрированной на клиенте): устранение противоречия между «реальным Я» и «идеальным Я». Клиент сам должен определить причины и найти способ решения своих проблем, стоит ему только оказаться в благоприятных условиях, создать которые должен терапевт.
Роджерс утверждал, что качество взаимоотношений между психотерапевтом и клиентом является единственным важным фактором, ответственным за успешное терапевтическое вмешательство. Специальные терапевтические методики являются вторичными. По-видимому, эта терапия приносит большую пользу тем, кто способен выражать свои эмоции и делиться трудностями.
Клиницисты, которые практикуют клиент-центрированную терапию Роджерса, пытаются создать атмосферу поддержки. Они хотят, чтобы люди посмотрели на себя честно и приняли себя такими, какие они есть. Терапевт должен демонстрировать три важных качества на протяжении всей терапии: безусловное позитивное отношение к клиенту, внимательную эмпатию (сопереживание) и искренность.
Терапевты проявляют безусловное позитивное отношение, предлагая полный и теплый прием, что бы клиенты ни говорили, думали или чувствовали. Терапевты проявляют внимательную эмпатию, внимательно слушая, что клиенты говорят, и прочувствованно повторяют их слова без какой-либо интерпретации или корректировки. Наконец, терапевты должны проявлять искренность. Если в словах терапевтов нет честности и искренности, клиенты могут воспринять их как механические и фальшивые. В нижеследующем диалоге терапевт использует все три качества, помогая клиенту лучше понять себя:
Клиентка: Да, я знаю, что не должна беспокоиться об этом, но продолжаю это делать. О множестве вещей — деньгах, людях, одежде. Мне кажется, все только и ждут случая, чтобы наброситься на меня. Когда я встречаю кого-то, мне хочется знать, что он на самом деле сейчас думает обо мне. А позже меня занимает вопрос, насколько я соответствую тому что он обо мне подумал.
Терапевт: Вам кажется, что вы очень восприимчивы к мнению других людей.
Клиентка: Да, но эти вещи не должны меня беспокоить.
Терапевт: Вам кажется, что это те вещи, которые не должны вызывать беспокойство, но они все же заставляют вас довольно сильно волноваться.
Клиентка: Лишь некоторые из них. Большинство этих вещей беспокоят меня, потому что они реальны. Те, о которых я вам сообщила. Но есть множество вещей, которые не реальны. Похоже, вещи просто накапливаются, накапливаются внутри меня. Такое ощущение, что они теснят друг друга и вот-вот взорвутся.
Терапевт: Вы ощущаете это как своего рода гнетущее давление с определенной долей фрустрации и чувствуете, что вещи неуправляемы.
Клиентка: В некотором роде, но некоторые вещи кажутся просто нелогичными. Боюсь, я не очень ясно выражаюсь, но это то, что мне приходит на ум.
Терапевт: Хорошо. Вы говорите то, что думаете.
В подобной атмосфере люди чувствуют себя принятыми своим терапевтом. Возможно, затем они смогут честно посмотреть на себя и принять себя — процесс, называемый проживанием. То есть они начинают ценить собственные эмоции, мысли и поведенческие реакции, и потому избавляются от чувства незащищенности и сомнений.
В исследованиях клиент-центрированная терапия показала себя не с самой лучшей стороны. Хотя по некоторым данным у людей, подвергавшихся этой терапии, по-видимому, все- таки отмечались более заметные улучшения, чем у контрольных испытуемых, во многих других исследованиях подобного преимущества не выявлялось.
Тем не менее терапия Роджерса оказала позитивное влияние на клиническую практику. Она стала одной из первых серьезных альтернатив психодинамичекой терапии и открыла дорогу для новых подходов. Роджерс также помог сделать доступной практику психотерапии для психологов; ранее она считалась областью ведения психиатров. А его преданность клиническим исследованиям прояснила важность систематических исследований лечения. Приблизительно 3% современных терапевтов сообщают, что они используют клиент-центрированный подход [по данным исследований Prochaska & Norcross, 1994].
Гештальт-теория и терапия
Гештальт-терапия, еще один гуманистический подход, была разработана в 1950-х годах харизматическим клиницистом Фредериком (Фрицем) Перлсом (1893-1970). Гештальт-терапевты, подобно клиент-центрированным терапевтам, побуждают людей признать и принять себя. Но в отличие от клиент-центрированных терапевтов, они часто пытаются достичь этой цели ставя клиентов в трудное положение и даже фрустрируя их. Их приемы призваны также ускорить терапевтический процесс. Среди любимых приемов Перлса были искусственная фрустрация, ролевая игра и многочисленные эксперименты, правила и упражнения.
Прием искусственной фрустрации состоит в том, что гештальт-терапевты отказываются удовлетворить ожидания или требования своих клиентов. Такое использование фрустрации призвано помочь людям увидеть, насколько часто они пытаются путем манипуляции заставить других удовлетворить их потребности. Прием ролевой игры заключается в том, что терапевты обучают клиентов проигрыванию различных ролей. Человека могут попросить стать другим человеком, объектом, альтер-эго (двойником) или даже частью тела. Когда людей призывают полностью выразить свои эмоции, то ролевая игра может стать довольно бурной. Многие клиенты кричат, визжат, пинают стулья или стучат кулаками. Благодаря такому опыту они могут «сделать своими» (принять) чувства, которые ранее были им неизвестны.
Перлс также разработал набор правил, заставляющих клиентов посмотреть на себя более внимательно. Например, в некоторых вариантах гештальт-терапии от людей могут потребовать использовать в своей речи «я» вместо «это». Они должны говорить: «Я испуган», а не «Эта ситуация пугает». Еще одно распространенное правило требует, чтобы люди оставались в «здесь и сейчас». Они имеют потребности сейчас, они скрывают свои потребности сейчас и должны увидеть их именно сейчас.
Называет себя гештальт-терапевтами приблизительно 1% клиницистов [по данным исследований Prochaska & Norcross, 1994]. Поскольку они считают, что личностный опыт и самосознание не поддаются объективным замерам, гештальт-подход редко становится объектом контролируемого исследования.
Подобно гуманистическим психологам, представители экзистенциального направления считают, что причиной психологической дисфункции является самообман; но экзистенциалисты говорят о таком виде самообмана, в котором люди уклоняются от жизненных обязанностей и неспособны признать, что именно они должны наполнить смыслом свою жизнь. Согласно экзистенциалистам, многие люди испытывают на себе сильное давление со стороны современного общества и потому ждут от других совета и руководства. Они забывают о своей личной свободе выбора и избегают ответственности за свою жизнь и решения. Такие люди обречены на пустую, неаутентичную жизнь. Их доминирующими эмоциями являются тревога, фрустрация, отчужденность и депрессия.
В экзистенциальной терапии людей побуждают взять на себя ответственность за свою жизнь и свои проблемы. Им помогают осознать свою свободу, с тем чтобы они могли выбрать иной курс и наполнить свою жизнь большим смыслом и ценностями.
Как правило, экзистенциальных терапевтов волнуют больше цели терапии, чем использование конкретных приемов; методы сильно варьируются от клинициста к клиницисту. В то же время большинство уделяют особое внимание отношению между терапевтом и клиентом и пытаются создать атмосферу, в которой оба могут быть откровенными, продуктивно работать вместе, учиться и расти.
Пациент: Я не знаю, зачем я продолжаю сюда приходить. Все, что я делаю, — это говорю вам одно и то же снова и снова. Я этим ничего не добиваюсь.
Врач: Я тоже устал выслушивать одно и то же снова и снова.
Пациент: Может быть, мне перестать ходить.
Врач: Вам решать.
Пациент: Что, по-вашему, мне следует сделать?
Врач: А что вы хотите сделать?
Пациент: Я хочу выздороветь.
Врач: Прекрасно.
Пациент: Если вы полагаете, что мне следует остаться, о'кей, я останусь.
Врач: Вы хотите, чтобы я велел вам остаться?
Пациент: Вам лучше знать; вы — врач.
Врач: Я похож на врача?
Экзистенциальные терапевты не считают, что экспериментальными методами можно адекватно проверить эффективность их лечения. На их взгляд, исследование, которое низводит индивидуумов до тестовых оценок или показателей на какой-нибудь шкале, только обесчеловечивает их. Поэтому неудивительно, что эффективности этого подхода посвящается очень немного контролируемых исследований. Как бы то ни было, 5% сегодняшних терапевтов используют подход, являющийся в основном экзистенциальным [по данным исследований Prochaska & Norcross, 1994].
Экзистенциально-гуманистическая модель притягивает к себе многих людей как в клинической сфере, так и вне ее. Признавая специфические трудности человеческого существования, гуманистические и экзистенциальные теоретики затрагивают аспект психологической жизни, о которым обычно забывают ученые, придерживающиеся других моделей. Кроме того, факторы, которые, по их словам, крайне важны для эффективного функционирования — принятие себя, личностные ценности, личностный смысл и личностный выбор, — явно отсутствуют у многих людей с психологическими нарушениями.
Притягателен также оптимистический тон экзистенциально-гуманистической модели. Теоретики, следующие этим принципам, дарят людям надежду, когда доказывают, что, несмотря на зачастую огромное давление со стороны современного общества, мы можем делать собственный выбор, определять свою судьбу и многого добиваться.
Еще одна привлекательная особенность этой модели — ее упор на здоровье. В отличие от клиницистов, использующих некоторые другие модели, которые смотрят на индивидуумов как на пациентов с психологическими болезнями, гуманисты и экзистенциалисты видят в них просто людей, чей потенциал еще должен быть реализован. Более того, они считают, что больше, чем какой-либо фактор прошлого, на поведение может влиять врожденная доброта людей и их потенциал, а также готовность принять на себя ответственность.
В то же время гуманистическо-экзистенциальный акцент на абстрактные моменты человеческой самореализации способствует возникновению серьезной проблемы: эти моменты с трудом поддаются исследованию. Фактически, за ярким исключением Роджерса, который потратил годы на изучение своих клинических методов, гуманисты и экзистенциалисты, как правило, отвергают исследовательские подходы, которые в настоящее время доминируют в науке. Они отстаивают достоинства своих взглядов, указывая в основном на логику, самонаблюдение и индивидуальные истории болезни.