Мотивационные потери

  Мотивационные потери возникают также в силу разнообразных, хотя и имеющих общее основание, причин. Этим единым общим основанием является отсутствие у членов группы интереса и желания работать максимально эффективно. Прежде чем приступить к рассмотрению факторов, влияющих на мотивационные потери группы, стоит подчеркнуть, что как координационные потери могут вызывать, индуцировать мотивационные потери, так и наоборот - мотивационные потери могут усиливать, увеличивать координационные потери группы.
  Выше уже говорилось, что сам М. Рингельман (1913) объяснил обнаруженный им эффект снижения индивидуальной продуктивности членов группы по мере её увеличения нарастанием координационной несогласованности при групповой деятельности, проще говоря, координационными потерями. Интересно, что и Стайнер, обратившийся к этой проблеме более полувека спустя (1972), также исходил из этого предположения.
  Но вот группа психологов из Массачусетса под руководством Алана Ингхема нашла еще одно объяснение «эффекту Рингельмана» и с помощью остроумного эксперимента подтвердила свою версию происхождения «загадочного» эффекта (Ingham at al. 1974). Авторы исследования предположили, что причина снижения продуктивности членов группы, работающих сообща, кроется не только в недостатке координации, но и в отсутствии у людей мотивации трудится в полную силу.
  Для проверки своей гипотезы Ингхэм с коллегами смоделировали такую экспериментальную ситуацию, когда испытуемые, полагая, что работают вместе с группой, фактически тянули лямку в одиночку. При этом отчетливо выявилась следующая закономерность: как только увеличивался размер фиктивной группы, вместе с которой, якобы, работал испытуемый, так сразу же снижались его усилия. Самое заметное ослабление усилий отмечалось в том случае, когда испытуемый, тянувший веревку сначала в одиночку, получал «напарника», имитировавшего деятельность (т.е. при переходе от работы испытуемого в одиночку к работе «в паре», где фиктивный напарник, а затем и двое, изображали деятельность, не прилагая усилий).
  Несколько лет спустя этой же проблемой активно занялась исследовательская группа во главе с Биббом Латанэ. Собственно, само понятие социальная леность для обозначения мотивационных потерь группы было предложено именно Латанэ с коллегами, с тех пор оно широко используется в социальной психологии.
  Латанэ и его коллеги провели ряд исследований, чтобы детально продемонстрировать, как возникает и проявляется эффект лености (1980). В типичном исследовании студентов - испытуемых просили либо кричать, либо аплодировать как можно громче, либо в одиночку, либо в паре с другим студентом, а иногда вчетвером, вшестером и т.д. В каждой ситуации фиксировалась сила звука, производимого испытуемым. Проводилось и такое исследование, когда испытуемые надевали наушники и повязки на глаза, так что они не знали, что делают остальные члены группы. Во всех случаях группового действия возникала социальная леность, усилия индивидов резко снижались по мере увеличения группы.
  Интересно, но участники исследований были искренне убеждены, что кричали и хлопали одинаково громко как в одиночку, так и в группе, т.е. лодырем никто себя не признавал (Майерс Д., 1997).
  На основании данных, полученных в многочисленных исследованиях, учеными была выдвинута гипотеза о том, что леность является всеобщим социальным феноменом. Другими словами, высказывалось предположение, что в условиях коллективной, групповой деятельности всегда и везде возникают мотивационные потери, оборачивающиеся социальной леностью.
  И действительно, дальнейшие исследования, проведенные в Индии, Японии, Тайване и других странах выявили кросс-культурный характер эффекта социальной лености (Бэрон и др.,2003).
  Киплинг Уильямс, Стивен Харкинс и Бибб Латанэ (1981) в качестве одной из причин лености указывают на то, что индивиды растворяются в большой группе, происходит их деиндивидуализация. И если человек уверен, что его деятельность не фиксируется и не оценивается, то можно работать «спустя рукава». Ведь для многих людей важно, чтобы их деятельность заметили и оценили. А в условиях группы, хоть старайся, хоть не старайся - все равно твои усилия останутся незамеченными. Поэтому не удивительно, что когда К. Уильямс обещал испытуемым, что будет определяться личный вклад каждого в совместной деятельности, то тогда социальная леность не проявлялась.
  Частичное объяснение такому положению дел дает открытый Джоном Дарли и Биббом Латанэ феномен распыления ответственности. Обнаружению этого явления предшествовало трагическое происшествие в Нью-Йорке, описанное и проанализированное затем в сотнях статей и книг: в 1964 году в течение получаса убийца на глазах десятков безмолвных и бездеятельных свидетелей ножом убивал женщину, которая взывала к помощи. Никто из свидетелей, которые, кстати, были соседями убитой, не вмешался и даже не позвонил и не сообщил в полицию о происходящем. Благодаря тому, что этот кровавый инцидент был описан в «Нью-Йорк Таймс», о нем узнала и заговорила вся Америка. А сколько таких случаев по всему миру, в том числе и в России, остается неизвестными?! Но дело не только в этом. Когда СМИ, а вслед за ними их читатели, зрители и слушатели заговорили о человеческой трусости, бессердечии и нравственной отупелости - то во многом они были правы. Но оставалось ещё нечто, что не поддавалось объяснению с позиций морального императива. Тогда-то этот и другие, аналогичные ему, случаи попытались объяснить социальные психологи Д. Дарли и Б. Латанэ.
  В результате исследователи пришли к обескураживающему, противоречащему обыденному рассудку, выводу - чем больше свидетелей происшествия, тем меньше вероятность, что человек, попавший в беду, получит помощь. И дело здесь не только в дурных нравах людей. Случайные свидетели, не имея полной ясности о происходящем, обычно полагают, что кто-то другой, более осведомленный, компетентный, подготовленный и т. д. может и должен вмешаться в происходящее или уже сделал это. Люди смотрят друг на друга и, видя, что никто ничего не предпринимает, также воздерживаются от каких-либо действий, чтобы не выглядеть смешными в глазах окружающих, да и своих собственных тоже. Таким образом, свидетели перекладывают, «распыляют» на всех ответственность, а в итоге помощь никто так и не оказывает. Одним словом, случайно собравшиеся люди начинают вести себя как члены группы. Возвращаясь к вопросу о мотивационных потерях, можно сделать вывод, что чем больше группа, тем отчетливее в ней происходит распыление ответственности. Ведь в большой группе велика вероятность, что каждый её член будет надеяться на «других», на то, что отсутствие его собственного скромного вклада на фоне значительного вклада «всей группы» никакой роли не сыграет. В результате может случиться так, что все будут надеяться друг на друга и никто ничего не станет делать.
  Но состояние деиндивидуализации оборачивается еще и анонимностью, которая может снижать индивидуальную продуктивность и по другой причине. Будучи анонимным, человек может просто хитрить и отлынивать от работы, рассуждая в том смысле, что «пусть работают другие» или что «работа не волк, в лес не убежит» и т.д.
  Раньше мы уже не раз отмечали, что в условиях деиндивидуализации у многих людей самосознание почти отключается, что позволяет им нарушать или вообще не соблюдать социальные нормы. Ни к чему хорошему это, как известно, не приводит. Ведь если многие или вообще все члены группы станут работать кое-как, рассчитывая при этом проявить себя в полную силу только при распределении заработанного группой, то понятно, что делить в итоге будет нечего.
  Но даже в том случае, если только один человек из группы будет уклоняться от участия в совместной деятельности, то у остальных членов группы возникнет вполне резонное сомнение - зачем мы изо всех сил работаем на совесть, когда кто-то пытается «забраться к нам на шею», да еще обмануть нас? Впрочем, достаточно даже не знания, а подозрения, что другие работают недобросовестно, чтобы эффект социальной лености в группе приобрел впечатляющие масштабы.
  Западные психологи исследовали феномен социальной лености в лабораториях. Советским, теперь уже российским гражданам все это известно без всяких специальных экспериментов просто из повседневной жизни в условиях «советского коллективизма». Социальная леность в условиях «социалистического способа производства», получила такое широкое распространение и породила такую экономическую неэффективность, что о ней заговорили даже в западных учебниках, как о примере того, какой не должна быть экономика (см., например, Майерс Д., 1997, с. 367).
  Но экономика, о чем уже говорилось, напрямую зависит от психологических факторов. Психологический же анализ «социалистического способа производства» позволяет сделать вывод, что он создает условия для всех мыслимых мотивационных и координационных потерь.
  Прежде всего, они возникают из-за обезличенности, анонимности трудовых вкладов работников. Это, в свою очередь, дает возможность либо имитировать деятельность, вместо реальной работы, либо вообще не участвовать в производстве. Подобную ситуацию лучше всего характеризует поговорка - «один с сошкой - семеро с ложкой». Отметим также, что во многом это положение было вызвано также и бессмысленностью самих трудовых заданий.
  В подобных обстоятельствах одним из самых мощных факторов демотивации служит ощущение несправедливости соотношения затрат и вознаграждений. Это чувство возникает и поддерживается пониманием того, что «при социализме» качественные и количественные характеристики трудовых вкладов не имеют никакого значения, так как уравнительная система распределения («уравниловка») нивелировала вознаграждение за высококвалифицированный и совершенно неквалифицированный труд. Более того, социалистическая система в СССР на основании идеологических догматов стремилась более щедро вознаграждать неквалифицированную деятельность в ущерб высококвалифицированной. Поэтому люди с высшим образованием, самые высококвалифицированные специалисты в обществе (если только они напрямую не работали на милитаризованные секторы экономики), получали меньшую зарплату и имели меньше социальных благ, чем даже разнорабочие. Так что у людей отсутствует мотивация повышать образование, квалификацию, уровень знаний, мастерства. В самом деле, зачем стремиться работать лучше, если, чем лучше ты работаешь, тем меньше получаешь?
  Эта противоречащая здравому смыслу ситуация сохраняется до сих пор, например, в России, где наиболее хорошо оплачиваемыми категориями населения являются отнюдь не самые квалифицированные и добросовестные работники. Конечно, это объясняется не только «наследием пережитого социализма», но и вообще особенностями российской ментальности. Правда, это тема уже другого разговора.
  Итак, коротко суммируя сказанное, можно выделить те условия, которые вызывают мотивационные потери (демотивацию), что приводит к социальной лености:
  1. обезличенность трудового вклада каждого отдельного члена действующей группы (деиндивидуализация);
  2. анонимность, облегчающая возможность нарушения социальных норм. В результате члены группы предпочитают перекладывать ответственность за выполнение общей задачи на других (как, впрочем, и саму работу тоже). В социальной психологии это феномен называется распылением ответственности, когда ответственность лежит на всех и ни на ком конкретно.
  3. социальное сравнение, вызывающее уверенность, что другие члены группы работают «спустя рукава», проще говоря, отлынивают от работы. Н. Керр называет этот фактор демотивации «эффектом простака», когда первоначально добросовестный член группы обнаруживает (или только подозревает), что кроме него в группе никто по настоящему не работает.
  Добавлю, что Р. Бэрон с коллегами (2003) вполне обоснованно указывают на различия в психологических нюансах различных типов мотивационных потерь. Так, собственно социальной леностью они называют лишь уклонение от общей деятельности членов группы в условиях деиндивидуализации (обезичивания, анонимности). Другой вид демотивации они обозначают понятием «безбилетный проезд». Она возникает тогда, когда одни члены группы могут попросту паразитировать за счет других. И, наконец, выделяется еще такой вид демотивации, который вызывается ощущением несправедливости - «эффект простака» (Бэрон и др., 2003). Конечно, все эти различия очень тонкие, к тому же, взаимообусловленные, но, тем не менее, их также необходимо учитывать.
  На основании сказанного выше может сложиться впечатление, что группой хорошо отдыхать и развлекаться, а не трудиться, и что работать лучше по одиночке. Однако это не совсем так. Современная производственная деятельность немыслима без кооперации, сотрудничества и коллективных форм труда. Многие виды производства требуют организованных, групповых усилий. Групповая деятельность может содержать изъяны, но и без нее не обойтись. Главное, чтобы издержки не превышали выгоды и не перечеркивали тем самым преимущества коллективного труда.
  К тому же социальными психологами выявлен ряд условий, при которых издержки групповой деятельности, вызванные леностью и недостаточной координацией, могут быть сведены к минимуму или вообще отсутствовать. Вот они:
  1. Неординарно трудные проблемы могут сплотить группу и побудить каждого ее члена трудиться с полной отдачей.
  2. Заинтересованность всех членов группы в конечном результате совместных усилий.
  3. Наличие в группе хороших деловых отношений.
  4. Учет и оценка вклада каждого члена группы в совместный труд, т.е. отсутствие обезличивания.
  5. Наличие специальной договоренности в группе работать в полную силу.
  6. Наличие общегруппового эталона деятельности и продуктивности, которому все члены группы стремятся соответствовать.
  7. Наличие не только трудной, но и интересной для всех задачи (например, сложной интеллектуальной проблемы).
  Более того, некоторые авторы (например, Hachman & Morris, 1975) высказывают предположение, что групповая деятельность сопровождается не только мотивационными потерями, но имеет и мотивационные преимущества. Раньше этот мотивационный ресурс группы уже назывался - это социальная фасилитация, вызванная присутствием других людей.