§ 3.1.2. Характеристики эмоций. Выражение эмоций

  Эмоции представляют собой чрезвычайно сложный феномен. Давайте рассмотрим отдельные характеристики этого феномена, чтобы приблизиться к пониманию изучаемого явления.
  Устойчивость-изменчивость. Многие ученые рассматривают эмоции как двойственный феномен: одновременно и как состояние, и как черту. Здесь можно вспомнить исследования, иллюстрирующие этот парадокс на примере традиционного понятия тревоги. Существует обширный пласт работ, призванных развести понятия тревоги как состояния, с одной стороны, и тревожности как черты личности, с другой. «Состояние» и «черта» различаются длительностью переживания и степенью выраженности эмоции. Эмоциональные состояния могут длиться от нескольких секунд до нескольких часов и быть более или менее интенсивными. В исключительных случаях интенсивное эмоциональное состояние может сохраняться дольше названных сроков, но в таком случае это может быть свидетельством психических нарушений.
  Под «эмоциональной чертой» мы будем понимать склонность индивида к переживанию того или иного эмоционального состояния. Полезным представляется понятие «эмоциональный порог». Например, человек с низким порогом эмоции гнева более вспыльчив и чаще находится в состоянии гнева.
  Врожденность-приобретенность. Как было показано в работах Дарвина, Изарда, Экмана, эмоции, которые, согласно Изарду, отнесены к фундаментальным, одинаково проявляются у представителей самых разных культур, проживающих на разных континентах; исключением не являются даже первобытные племена, не имеющие контактов с западной цивилизацией. Фундаментальные эмоции обеспечиваются врожденными нейронными программами. Но практически любой человек по мере взросления научается управлять врожденной эмоциональностью, в той или иной степени трансформировать ее. Например, врожденный механизм проявления гнева предполагает оскал как демонстрацию готовности броситься на противника и укусить, но многие люди в гневе, напротив, стискивают зубы и поджимают губы, словно стремятся замаскировать внешнее проявление гнева. Мимика, призванная скрыть или замаскировать врожденные типы выражения эмоций чрезвычайно различна у представителей разных социальных слоев и разных культур. Не стоит диаметрально противопоставлять и разрывать врожденное и приобретенное. Подробнее о культурных особенностях в выражении эмоций можно прочитать в статье Рейковского в хрестоматии «Общая психология. Тексты».
  Вопрос о позитивных и негативных эмоциях. Большинство ученых, как и обычные люди, делят эмоции на позитивные и негативные. И хотя в целом эта простая классификация полезна, применительно к эмоциям она требует некоторого уточнения. Некоторые эмоции зачастую безоговорочно относят к категории отрицательных, например, гнев, страх. Но в то же время известно, что гнев может способствовать защите личного достоинства или исправлению социальной несправедливости. Полезным для выживания также может стать и страх. А радость, которая преимущественно рассматривается как положительная эмоция, может привести к негативным последствиям.
  Представляется правильным относить ту или иную эмоцию в разряд негативных или позитивных в зависимости от того, какое воздействие она оказывает на внутриличностные процессы и процессы взаимодействия личности с ближайшим социальным окружением.
  Из соображений удобства сохраняется использование терминов «позитивные эмоции» и «негативные эмоции», но не следует забывать, что отнесение эмоции к тому или иному классу зависит от степени желательности-нежелательности вызываемых ею последствий.
  Кроме анализа характеристик эмоций предлагаем рассмотреть также проблемы, которые возникают при анализе процесса выражения эмоций. Наиболее подробно связанные с этой проблематикой вопросы освещены в статье Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» и в статье Я. Рейковского «Выражение эмоций - мимика, пантомимика, вокализация» (хрестоматия «Общая психология. Тектсы»).
  Так Дарвин в своей статье пишет, что он пытался объяснить происхождение или развитие выразительных движений у человека и животных, опираясь на 3 принципа.
  Первый принцип гласит: если движения, полезные для удовлетворения какого-нибудь ощущения, повторяются часто, то они становятся настолько привычными, что выполняются всякий раз, когда мы испытываем то же самое желание или ощущение, хотя бы в очень слабой степени, независимо от того, полезны ли эти движения или нет.
  Второй принцип — это принцип антитезы. Привычка произвольно выполнять противоположные движения под влиянием противоположных импульсов прочно установилась у нас благодаря всей практике нашей жизни. Поэтому, если мы, согласно первому нашему принципу, неизменно выполняем определенные действия при определенном душевном состоянии, то при возникновении противоположного настроения мы должны обнаружить сильную и непроизвольную тенденцию к выполнению прямо противоположных действий независимо от того, полезны ли они или нет.
  Согласно третьему принципу, возбужденная нервная система оказывает непосредственное воздействие на тело независимо от воли и в значительной мере независимо от привычки. Опыт показывает, что нервная сила возникает и освобождается при всяком возбуждении цереброспинальной системы. Направление, по которому распространяется эта нервная сила, определяется по необходимости теми путями, которые связывают нервные клетки друг с другом и с различными частями тела. Но на это направление сильно влияет также и привычка, так как нервная сила легче всего распространяется по привычным путям.
  Если движения какого бы то ни было рода неизменно сопровождают какие-либо душевные состояния, мы сразу же усматриваем в них выразительные движения. К ним могут быть отнесены движения какой-либо части тела, например: виляние хвостом у собаки, пожимание плечами у человека, поднятие волос дыбом, выступание пота, изменение капиллярного кровообращения, затрудненное дыхание и голосовые или иные звуки. У человека дыхательные органы имеют особо важное значение в качестве средства не только прямого, но в еще большей степени косвенного выражения эмоций, отмечает Дарвин.
  Автором указывается на тот факт, что большинством исследователей признается, что главные выразительные движения, производимые человеком и низшими животными, в настоящее время носят врожденный или наследственный характер; другими словами, этим движениям не обучаются. Некоторые из них так мало зависят от обучения или подражания, что, начиная с самых первых дней и на протяжении всей жизни, они находятся совершенно вне нашего контроля; сюда относятся, например, усиление деятельности сердца при гневе. Одних этих фактов достаточно для доказательства того, что многие из наших наиболее важных выражений не заучены нами; но примечательно при этом то, что некоторые из них, будучи, несомненно, врожденными, начинают выполняться с полнотой и совершенством не сразу, а после определенной индивидуальной практики; таковы, например, плач и смех. Наследственная передача большинства наших выразительных движений объясняет тот факт, что слепорожденные производят их столь же хорошо, как и зрячие. Таким образом, мы можем понять и тот факт, что молодые и старые представители совершенно различных человеческих рас, а также и различных видов животных выражают одинаковые душевные состояния одними и теми же движениями, отмечает автор.
  Однако если мы обратимся к нашим собственным, не столь обычным телодвижениям, которые мы привыкли считать искусственными, например, пожимание плечами в знак невозможности что-то сделать, то мы, быть может, чересчур поражаемся, когда узнаем, что эти движения врождены. Мы можем заключить о наследственной передаче этих и некоторых других движений из того, что их производят очень маленькие дети, слепорожденные и представители большей части совершенно различных человеческих рас. Следует также помнить, что вновь приобретенные и в высшей степени своеобразные ужимки, ассоциированные с определенными душевными состояниями, становятся свойственными, как известно, некоторым лицам, а затем передаются их потомкам и в некоторых случаях даже не одному поколению.
  Но существуют и такие жесты, которые представляются нам настолько естественными, что мы легко могли бы признать их врожденными, но жесты эти, видимо, были заучены подобно словам языка. Данные относительно наследственной передачи таких движений, как кивок головой и покачивание головой из стороны в сторону, выражающих утверждение и отрицание, сомнительны, ибо эти знаки не всеобщи; однако они распространены настолько, что едва ли были независимо приобретены всеми индивидами столь многочисленных рас.
  Дарвин делает вывод о том, что лишь небольшое число выразительных движений заучивается каждым индивидом, т.е. сознательно и произвольно выполняется в ранние годы жизни для определенной цели или в подражание другим, и лишь потом становятся привычными. Тем не менее, все движения, объясняемые с точки зрения выдвинутого им первого принципа, выполнялись некогда произвольно с определенной целью: избавления от опасности, облегчения горя или удовлетворения какого-нибудь желания. Он считает, что мы можем сделать весьма правдоподобное заключение, что и сами мы приобрели привычку сокращать мышцы вокруг глаз при тихом и не сопровождаемом громкими звуками плаче вследствие того, что наши предки, особенно в младенчестве, испытывали при крике неприятные ощущения в глазах. Далее, некоторые в высшей степени выразительные движения возникли в результате попытки сдержать другие выразительные движения или воспрепятствовать их обнаружению; так, наклонное положение бровей или опускание углов рта возникает в результате усилия помешать приближающемуся приступу крика или сдержать его, когда он уже наступил. В этом случае совершенно очевидно, что сознание и воля первоначально участвовали в развитии этих движений.
  Исследователь предполагает, что способность членов одного и того же племени общаться между собой при помощи языка играла первостепенную роль в развитии человека, а выразительные движения лица и тела оказывали в этом отношении большую помощь языку, хотя нет основания полагать, чтобы какие-либо мышцы развились или даже изменились исключительно ради выражения эмоций.
  Итак, автор считает, что всякое подлинное или наследственное выразительное движение имело, по-видимому, какое-нибудь естественное и не зависящее от специальной цели происхождение. Но, будучи однажды приобретены, такие движения могут применяться сознательно и произвольно как средство общения. Выполняя произвольно подобные выразительные движения, мы можем усилить склонность к таким движениям; склонность эта может стать наследственной.
  Более того, исследователь предполагает, что мы обладаем инстинктивной способностью узнавать выразительные движения. Он отмечает, что уже высказывалось предположение, что такая способность существует. Без сомнения, дети скоро начинают понимать выразительные движения старших, подобно тому как животные выучиваются понимать движения человека. Однако чрезвычайно трудно доказать, что наши дети инстинктивно узнают любое выражение.
  Итак, выразительные движения лица и тела независимо от их происхождения играют большую и важную роль в нашей жизни, отмечает Дарвин. Они служат первым средством общения между матерью и ребенком. Мы легко замечаем сочувствие у других по выражению их лица; это умеряет наши страдания и усиливает радости, тем самым укрепляя наши чувства друг к другу. Выразительные движения придают живость и энергию нашей речи. Они обнаруживают мысли и намерения других вернее, чем слова, которые могут быть лживы. Свободное выражение эмоций посредством внешних знаков делает более интенсивными эти эмоции. С другой стороны, подавление внешнего проявления наших эмоций, поскольку это оказывается возможным, приводит к их смягчению. Тот, кто дает волю бурным телодвижениям, усиливает свою ярость; тот, кто не сдерживает проявления страха, будет испытывать его в усиленной степени; тот, кто, будучи подавлен горем, остается пассивным, упускает лучший способ восстановить душевное равновесие. Все эти выводы вытекают, с одной стороны, из факта существования тесной связи между всеми эмоциями и их внешними проявлениями, с другой стороны, из факта непосредственного влияния наших усилий на сердце, а, следовательно, и на мозг. Даже когда мы симулируем какую-либо эмоцию, возникает тенденция к ее действительному переживанию.
  В этой же статье вы можете найти ответ на вопрос, как давно и в какой последовательности в длинном ряду наших предков были приобретены различные выразительные движения, ныне проявляющиеся у человека - смех, страх, страдание, ярость, покраснение от стыда и т. д.
  Что касается статьи Я. Рейковского, то в ней автор прежде всего отмечает те трудности, с которыми сталкивается исследователь эмоций - трудности в запечатлении истинных эмоций. Он отмечает, что, стремясь преодолеть подобные затруднения, некоторые психологи прибегали к весьма драматическим методам. К наиболее известным из такого рода исследований относятся эксперименты Лэндиса, который проводил свои эксперименты в 20-х годах. Это были, несомненно, очень жестокие эксперименты. Так, чтобы вызвать сильные отрицательные эмоции, за спиной испытуемого неожиданно раздавался выстрел, испытуемому приказывали отрезать большим ножом голову живой белой крысе, а в случае отказа экспериментатор сам у того на глазах совершал эту операцию; в других случаях испытуемый, опуская руку в ведро, неожиданно находил там трех живых лягушек и одновременно подвергался удару электрического тока, и т.д. Но именно поэтому в эксперименте Лэндиса удавалось вызывать подлинные эмоции.
  На протяжении всего эксперимента испытуемых фотографировали. Чтобы облегчить объективное измерение мимических реакций, основные группы мышц лица обводились углем. Это позволяло впоследствии — на фотографиях — измерять смещения, которые происходили при различных эмоциональных состояниях в результате сокращения мышц. Попытки установить, какие группы мышц, участвуют в выражении отдельных эмоциональных состояний, дали отрицательные результаты. Вопреки ожиданиям оказалось невозможным найти мимику, типичную для страха, смущения или других эмоций (если считать типичной мимику, характерную для большинства людей).
  Я. Рейковский отмечает, что при этом было установлено, что у каждого испытуемого есть некоторый характерный для него репертуар мимических реакций, повторяющихся в различных ситуациях: закрывать или широко раскрывать глаза, морщить лоб, открывать рот и т. д. Эти результаты противоречили как данным, полученным в других вышеупомянутых исследованиях, так и повседневному опыту. Дополнительные эксперименты позволили сделать вывод о том, что следует различать общепринятую, конвенциональную, мимику как признанный способ выражения эмоций и спонтанное проявление эмоций.
  Автор отмечает, что представление о том, что по выражению лица можно судить об испытываемых человеком эмоциях, верно, если оно относится к конвенциональным мимическим реакциям, к тому своеобразному языку мимики, которым пользуются люди для преднамеренного сообщения о своих установках, замыслах, чувствах. Возможно, что это представление верно и в отношении спонтанной мимики, но при условии, что имеются в виду хорошо знакомые люди.
  Исследования Лэндиса указали на необходимость различения непроизвольных мимических реакций, которые являются автоматическим следствием переживаемых эмоций, и произвольных выразительных действий, возникающих в результате намеренного сокращения мышц лица. Об этом же говорят данные исследований, посвященных изучению развития мимики ребенка. Так у десятилетней слепоглухонемой девочки были обнаружены хорошо сформированные мимические схемы почти всех видов, описываемых шкалой Вудвортса и Шлосберга. Это значит, что мимические схемы являются врожденными. Согласно наблюдениям других авторов, у слепых детей плохо формируются произвольные мимические реакции, но спонтанное выражение чувств не отличается от зрячих; с возрастом мимика зрячих становится все более выразительной и богатой, тогда как мимика слепых детей либо не изменяется, либо становится еще более бедной.
  Таким образом, отмечается в статье, на формирование мимического выражения эмоций оказывают влияние три фактора:
  • врожденные видотипичные мимические схемы, соответствующие определенным эмоциональным состояниям;
  • приобретенные, заученные, социализированные способы проявления чувств, подлежащие произвольному контролю;
  • индивидуальные экспрессивные особенности, придающие видовым и социальным формам мимического выражения специфические черты, свойственные только данному индивиду.
  Автор также анализирует те изменения, которые происходят в мимике, пантомимике и в голосовой окраске в состоянии эмоционального возбуждения и рассматривает межкультурные различия в выражении эмоций. В статье показано, что исследования поведения людей, принадлежащих к разным культурам, обнаружили, что в сфере выражения эмоций встречаются как универсальные типы реакций, так и специфические для отдельных исследовавшихся культур. Это можно проиллюстрировать данными Кляйнберга, который провел анализ китайской литературы с точки зрения описания выражения эмоций.
  Он установил, что для описания страха используются выражения, которые вполне понятны европейцу, что указывает на сходство выражения страха в разных культурах. Но были выявлены и различия. В целом, можно сделать вывод, что язык эмоций содержит как общие элементы, сходные для разных культур, так и элементы, специфические для определенных культур.
  Возникает вопрос: какие именно формы выражения имеют универсальный характер и какие — специфический? Чтобы ответить на этот вопрос, полезно познакомиться с данными, собранными социальными антропологами, этнографами и путешественниками. Рассмотрим, что именно в отдельных культурах означают определенные эмоциональные реакции. При анализе этой проблемы автор предлагает опираться на обзор Кляйнберга.
  Слезы являются почти универсальным признаком печали. Однако нормы культуры оказывают влияние на эти формы реакций, определяя, когда, каким образом и как долго следует плакать. Так, в Черногории на погребальной церемонии женщины и мужчины должны плакать в разное время. Мексиканские индейцы плачут во время некоторых религиозных церемоний, а после их завершения возвращаются к типичному для них радостному настроению. Смех является довольно распространенным признаком радости и удовлетворения. Нередко с помощью смеха выражается также презрение и насмешливое отношение. В Китае смех может означать гнев, а в более давние времена он был также формой поведения, предписываемой слуге, который, например, сообщал господину о своем несчастье с улыбкой, чтобы уменьшить значение несчастья и не беспокоить им почтенное лицо. В Японии проявление печали и боли в присутствии лиц более высокого положения рассматривалось как демонстрация неуважения. Поэтому человек, которому делается выговор, должен улыбаться, однако следует помнить, что смех, при котором обнажаются задние зубы, также является оскорбительным для вышестоящего лица.
  В некоторых приведенных примерах смех является формой, предписываемой нормами культуры, чтобы скрыть отрицательные эмоции. Такую же функцию смех может выполнять и в нашей культуре; так, у детей смех довольно часто бывает реакцией на ситуацию, вызывающую отрицательные эмоции.
  Более значительные различия наблюдаются в выражении радости. Так, например, на Таити для выражения радости люди иногда причиняют себе боль. Подобные формы проявления радости наблюдались среди аборигенов Австралии. И все же самой распространенной формой выражения радости является смех.
  В статье делается вывод, что отдельные эмоции и разные формы их выражения понятны людям разных культур, тогда как другие можно понять только в рамках определенной культуры. Это различие, как предполагает Кляйнберг, отчасти связано с тем, что эмоции различаются своими социальными функциями. Некоторые эмоции, например гнев, любовь, заинтересованность, презрение, явно направлены на окружающих и являются формой взаимодействия между человеком и его социальной средой. Другие же (например, страх, печаль) имеют более эгоцентрический характер и являются ответом на то, что произошло с человеком. Правда, и эгоцентрические эмоции имеют социальное значение (люди, например, хотят показать, что они печалятся из-за чужого несчастья, что кого-то боятся), но это является их вторичной функцией.
  Все, что касается отношений между людьми, как правило, предполагает четкие нормы, обязательные для всех членов данной культуры, поэтому эмоции, направленные на других, в большей степени, чем эгоцентрические эмоции, подвержены влиянию культуры. Понятно, что эмоции, направленные на окружающих, характеризуются более значительными межкультурными различиями. Эгоцентрические эмоции, поскольку они выполняют функцию передачи информации о личных отношениях, также подвергаются регулирующему влиянию культуры. Таким образом, обычной реакцией в состоянии печали является плач, но особые правила устанавливают, при каких обстоятельствах, в какой степени и как долго можно плакать. Обычным проявлением удовлетворения является смех, но особые правила определяют, когда и каким образом можно смеяться.