§ 4.2.2. Микросоциологические (психологические) теории насилия в семье

  Культурные и структурные факторы могут довольно успешно объяснять тот факт, почему домашнее насилие существует в обществе, и почему в одних слоях общества уровень насилия выше, чем в других, но они уделяют недостаточно внимания проблеме индивидуальных различий в склонности к совершению насилия. Объяснить это в свою очередь пытаются микросоциологические теории насилия в семье. Итак, рассмотрим принципы научения, индивидуальные различия, а также особенности межличностного взаимодействия, способствующие совершению насилия одних членов семьи в отношении других.
  Теории социализации и социального научения. Большое число исследований в области социологии, криминологии и психологии посвящено изучению процесса социализации детей, которая, по мнению многих исследователей, лежит в основе проблемы насилия в семье. Дети усваивают паттерны насильственного поведения, а также нормы и представления, оправдывающие насилие. Рассмотрим основные механизмы, посредством которых происходит научение подобному типу поведения. Особое внимание исследователи уделяют роли оперантного обусловливания и классического условного рефлекса, моделирования и косвенного научения в усвоении навыков насильственного поведения в семье.
  Безусловно, научение играет важную роль в усвоении форм насильственного поведения. Научение осуществляется посредством различных механизмов. Один из механизмов состоит в осуществлении вознаграждения или наказания, следующих непосредственно за агрессивным поведением. Вероятность того или иного типа поведения увеличивается, если за ним следуют позитивные последствия (позитивное подкрепление) или редуцируются негативные последствия (негативное подкрепление). С другой стороны, вероятность поведения снижается, если за ним следует наказание, которое может заключаться либо в наступлении негативных последствий (наказание) либо в редуцировании позитивных стимулов. Эта форма получила название оперантного или инструментального обусловливания. Если дети достигают желаемых целей, будучи агрессивными со своими сверстниками, то они, скорее всего, усвоят, что агрессия благоприятна, т.е. способствует исполнению их желаний. И наоборот, дети, отвергнутые своими сверстниками и в целом чаще наказываемые, чем вознаграждаемые, будут более склонны усваивать навыки просоциального поведения. Важно отметить, что наблюдение агрессии и её осуществление могут иметь самоподкрепляющий эффект, т.е. агрессия иногда сама по себе является вознаграждением.
  Принцип действия оперантного обусловливания в случае насилия в семье заключается в том, что уступчивость “жертвы” требованиям “насильника” выступает своего рода подкреплением (вознаграждением) для насильника, что в дальнейшем способствует использованию насилия в отношениях. Другими словами, насильник получает то, что хочет посредством насилия. Так как вероятность повиновения жертвы усиливается с применением насилия, что в свою очередь выступает в качестве подкрепления, то насильник будет склонен снова прибегать к насилию и увеличивать его степень. Вместе с тем, именно отсутствие наказания за агрессивное поведение насильника часто позволяет сформировать специфические навыки насильственного межличностного поведения. Принципы оперантного научения позволяют также объяснить, почему подвергающиеся насилию женщины не разрывают отношений с мужчинами, которые используют силу. В этой связи наибольшую известность получила аналогия, предложенная Л.Уолкер, между выученной беспомощностью лабораторных собак и пассивным принятием насилия избиваемыми женщинами. В эксперименте на выученную беспомощность собаки из экспериментальной группы, не имеющие возможности контролировать удары током, беспомощно и пассивно продолжали терпеть удары тока, демонстрируя состояние, названное выученной беспомощностью. Теория выученной беспомощности М.Селигмана подходит также для объяснения поведения людей. Люди выучиваются быть беспомощными в результате многократного столкновения с ситуациями, в которых у них отсутствуют возможности что-либо изменить.
  Другая форма научения - классический условный рефлекс, которое имеет место, когда изначально нейтральный стимул (условный стимул) в сочетании со стимулом, вызывающим реакцию (безусловный стимул), в конце концов, сам становится стимулом, вызывающим реакцию. Классическим примером этой формы научения являются эксперименты И.П.Павлова с собаками. Принципом классического условного рефлекса объясняются эмоциональные реакции, возникающие в отношении безвредных, на первый взгляд, явлений или событий. Например, один вид бутылки спиртного может вызвать у женщины приступ злости, так как в состоянии алкогольного опьянения муж часто ведет себя грубо и безответственно.
  Помимо механизмов оперантного обусловливания и классического условного рефлекса в процессе научения насильственным формам поведения в семье исследователи уделяют внимание процессу моделирования, посредством которого человек усваивает социальное поведение и когнитивные паттерны, наблюдая и имитируя поведение других. Таким образом, научение возможно также через наблюдение за поведением других, и не только непосредственно находящихся рядом, но и далеко от нас, например, на экране телевизора.
  Другим важным механизмом научения насилию в семье является косвенное научение, во многом зависящее от вознаграждения или наказания, получаемого моделью. Люди более склонны имитировать поведение, за которое модель получает вознаграждение, и избегать того поведения, которое вызывает осуждение либо другую форму наказания. В случае насилия в семье наблюдение актов насилия и подкрепления насилия в социальном контексте формирует соответствующие поведенческие навыки детей в отношении насилия. Поведение других, которые вызывают восхищение, уважение и любовь (чаще всего такими являются родители), люди склонны имитировать чаще.
  Помимо выделения непосредственных механизмов научения насильственному поведению в семье (а именно, оперантного обусловливания и классического условного рефлекса, моделирования и косвенного научения) западные исследователи рассматривают пути, посредством которых эти механизмы оказывают своё влияние. Итак, выделяют “прямые” и “непрямые” пути научения насилию. Под “прямыми” механизмами усвоения агрессии Р.Симонс и его коллеги понимают не только превосходное копирование ребенком поведения родителей (родителя), например, наказание ремнем, как делал его родитель, но также усвоение ребенком в целом агрессивного стиля взаимодействия, а не только специфических актов поведения. Научение посредством имитации или через вознаграждение и наказание - примеры “прямого пути” агрессии. Что касается “непрямых” путей научения насилию, то под ними исследователи понимают отсутствие у детей из семей, где процветает насилие, возможностей усвоения адекватных навыков разрешения конфликтных ситуаций, а также навыков ненасильственного ассертивного поведения. Поэтому можно сказать, что жестокие родители косвенно передают своим потомкам философию воспитания, поощряющую жесткую дисциплину и враждебные паттерны поведения, что в целом способно приводить к высокой степени агрессивности и насилия в отношениях. Кроме того, положение осложняется отсутствием навыков контроля злости, что часто демонстрируют взрослые. В числе механизмов “непрямого” пути усвоения агрессии рассматриваются недостаток ассертивности и навыков решения проблем, особенности социально­когнитивной переработки информации, отсутствие эмоциональной поддержки, а также возраст, в котором человек стал подвергаться домашнему насилию.
  Теории социализации и социального научения широко используются в современной практике в силу следующих причин. Во-первых, большинство исследователей утверждают, что насилие имеет тенденцию передаваться от одного поколения другому (“какой отец, такой и сын”), что легло в основу так называемой циклической теории насилия. Несмотря на критику этого утверждения рядом исследователей, среди которых основное место принадлежит К.Уидом и Ш.Херзбергер, циклическая теория насилия остается одной из самых популярных в объяснении причин насилия в семье. Во-вторых, богатый эмпирический опыт подтверждает “выученность”, усвоение агрессии через моделирование. И, наконец, большое число исследований насилия в семье демонстрирует связь между наблюдением или непосредственной подверженностью насилию в детстве с насилием, совершаемым в зрелом возрасте. Причем, речь идет не только о физическом типе домашнего насилия, но и сексуальном типе домашнего насилия.
  Итак, сторонники теорий социализации и социального научения объясняют возникновение насилия в семье научением или усвоением насильственных форм поведения посредством ряда механизмов, основными среди которых являются оперантное обусловливание и классический условный рефлекс, моделирование и косвенное научение. Причем усвоение насильственных форм поведения может происходить как ’’прямым” путем (например, моделированием поведения значимого другого), так и “непрямым” или косвенным путем через усвоение “философии воспитания” родителей, поощряющих жестокость и насилие.
  Теории индивидуальных различий. Исследователи в рамках теорий индивидуальных различий пытаются найти корни домашнего насилия в индивидуальных особенностях совершающих насилие лиц (и иногда жертв), обращаясь к теориям психопатологии, психологических черт и биологическим теориям. Теория социального обмена также предлагает объяснение феномена домашнего насилия, основанного в большей степени на индивидуальных особенностях индивидуумов. Рассмотрим каждую из перечисленных выше теорий, выдвигаемых в рамках теорий индивидуальных различий. Некоторые из них в значительной степени используют данные биологии, психиатрии и патопсихологии, но, поскольку здесь рассматривается групповое взаимодействие, имеет смысл данные концепции рассматривать как социологические. Это тесно связано с такими областями социологии, как социология медицины и социология психиатрического контроля. Таким образом, решающую роль здесь играет контекст использования теории.
  В рамках теории психопатологии (сюда же входят понятия аномального поведения и психического расстройства) выдвигается предположение, что различные формы домашнего насилия, такие, как насилие в отношении детей или супруга (супруги) совершаются индивидуумами, страдающими какими-либо формами психической болезни, расстройствами личности или другими индивидуальными дефектами. Психопатология того или иного субъекта может искажать его картину мира и способствовать проявлению актов насильственного поведения. Некоторые исследования, результаты которых подтверждают психопатологическую модель, демонстрируют высокие уровни различных психологических расстройств людей, совершивших насилие в семье, по сравнению с людьми из контрольной группы. Другие же считают, что психопатология способна объяснить лишь небольшое число актов насилия. Обследования совершивших сексуальное насилие лиц показывают, что они испытывают гораздо большее девиантное сексуальное возбуждение при просмотре слайдов с изображением половых актов между взрослыми и детьми (с помощью специального оборудования регистрировались изменения в эрекции пениса), чем ненасильники. Кроме этого, примерно 80-90 % мужчин, которых суд приговорил к принудительному лечению в случаях совершения насилия в семье в отношении своих жен, ставится диагноз какой-либо из форм психологического расстройства (главным образом, расстройства личности). Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) лежит в основе не так давно предпринятой попытки объяснения эффектов, оказываемых на детей, наблюдающих или непосредственно вовлеченных в насилие между родителями.
  Некоторые исследователи уделяют внимание, главным образом, психологическим чертам лиц, совершивших насилие в семье, которые не могут быть официально определены как психопатология. В рамках этой теории предполагается, что психологические черты, характеризующие насильников, в определенной степени способствуют совершению насилия в семье. Так как эти черты (например, враждебность) достаточно легко измеримы посредством личностных тестов и позволяют дифференцировать индивидуумов, то они помогают объяснить (не оправдать) насильственное поведение. Те, кто обладает такими чертами, как, например, импульсивность, более склонны к совершению насилия. Хотя эти черты являются конструктами (ярлыками), которые не существуют в действительности, они позволяют описать типичные способы поведения таких людей в различных ситуациях. Они помогают предсказать поведение, а также определяют более точно терапевтическую задачу.
  Лица, совершившие сексуальное насилие в отношении детей, могут, например, проявлять чувства беззащитности, зависимости, неадекватности, одиночества или когнитивные искажения. Эти характеристики, очевидно, подталкивают насильников к общению, главным образом, с детьми, что позволяет им избежать требований взрослых отношений, при этом чувствуя себя удовлетворенными. Исследователи также идентифицировали несколько психологических черт, характерных для склонных к насилию партнеров, такие, как низкое самоуважение, злость и враждебность, недостаток навыков решения проблем и эмоциональная зависимость.
  В исследовании Дж.Хоталинга и Д.Шугармана, которые попытались выявить характеристики лиц, склонных к супружескому насилию, практически не было обнаружено значимых личностных различий и различий в социальном фоне преступников. Однако К.О’Лири предложил классификацию факторов, по его мнению, ответственных как за причинение легких телесных повреждений, так и применение грубой физической агрессии. Такие формы поведения чаще всего являются следствием наблюдения или участия в агрессии или насилии в детстве и зрелости. Низкий уровень образования и квалификации лиц, склонных к совершению насилия, также коррелировали с частотой совершения актов агрессии и насилия.
  Целый ряд ученых стремился к получению так называемого “портрета” характерного преступника или характерной жертвы через выделение неких устойчивых черт личности, главным образом, по мнению исследователей, ответственных за их поведение.
  Долгое время считалось, что человек, совершающий физическое насилие над детьми, либо “сумасшедший” либо “больной”. Однако, по мнению Г.Кемпа и его коллег, лишь небольшое число склонных к насилию родителей (менее 10%) действительно страдают от серьезных психических нарушений. Тем не менее, взрослые, совершающие физическое насилие над детьми, очень часто демонстрируют специфические “непсихиатрические” психологические характеристики: неконтролируемую злость, депрессию, злоупотребление психоактивными веществами, которые позволяют отличать их от не склонных к насилию родителей.
  Исследователей также интересовали психологические характеристики проявляющих безразличное, попустительское и невнимательное отношение к своим детям родителей. Родители с попустительским стилем воспитания демонстрировали слабо развитые навыки разрешения конфликтов, интеллектуальный дефицит и неадекватные ожидания к своим детям. В случаях сексуального насилия в семье для насильника характерны такие черты, как враждебность, психологическое сопротивление (чувство угрозы, возникающее как реакция на возникновение личностного чувства свободы у другого), “гипермаскулинность”.
  Что касается особенностей характеристик жертвы, то, по мнению ряда исследователей, не существует четких личностных и социальных характеристик, позволяющих найти границу между жертвами и не жертвами супружеского насилия, хотя, скорее всего, жертвы обладают пониженной самооценкой и самоуважением. Что касается характеристик жертвы сексуального насилия в семье, то исследователи часто характеризовали жертву как соблазнительно поощряющую насильника и подчеркивали, что жертвам ЭТО нравилось. Однако данных, подтверждающих это предположение слишком мало. Многие жертвы действительно проявляют выраженные сексуальные черты в поведении, однако, по мнению экспертов, такое поведение является, скорее, результатом, чем причиной насилия. В случаях сексуального насилия над детьми необходимо виновность отличать от уязвимости, где в большей степени последнее объясняет высокую вероятность становления детей мишенями сексуальных приставаний. Дети, чаще всего девочки, не имеющие близких друзей, с массой неудовлетворенных потребностей, с высокой чувствительностью, особенно когда потенциальный насильник проявляет внимание и любовь, становятся жертвами подобного рода насилия. Особому риску подвержены дети с такими характеристиками, как пассивность, смирение, доверие, юный возраст, депрессия, нужда. Дети, становящиеся жертвами сексуального насилия, чаще всего проявляют сильную потребность во внимании, любви и заботе.
  Биологические основы насильственного поведения в семье стали изучаться только в последнее время. В области насилия в отношении детей, например, в результате недавно проведенных исследований было сделано предположение, что совершающие насильственные действия в отношении детей лица демонстрируют чрезмерную физиологическую реакцию при взаимодействии с детьми. Такая необычная гиперчувствительность могла способствовать снижению толерантности при приближении к детям и, в свою очередь, приводила к физической агрессии. Попустительское отношение к детям со стороны родителей чаще всего связывают с интеллектуальным дефицитом родителей. Такие родители могут иметь недостаток знаний и умений, необходимых для адекватного исполнения роли родителя.
  Исследователи продолжают идентифицировать уникальные биологические характеристики, потенциально относящиеся к этиологии насилия между супругами, включая органические проблемы, травмы головы и родовые травмы. Наконец, генетические предиспозиции могут оказаться очень существенными в различении склонных к насилию и жестокому поведению индивидуумов. В последнее время подобного рода исследованиям уделяется все больше внимания. Итак, рассмотрим подробнее роль генетических, гормональных факторов, а также специфических физиологических реакций организма в этиологии насилия в семье.
  Генетические исследования предлагают уникальную возможность для изучения роли биологических факторов в домашнем насилии. Мы не можем определенно заявить, что агрессивные или насильственные навыки поведения передаются через выученное поведение только потому, что члены семьи находятся, как правило, в одной и той же среде. Как члены одной семьи они также имеют общие гены. Таким образом, в рамках генетических теорий из всего разнообразия характеристик именно общему генетическому наследию, а не общей среде приписывается сходство в поведении членов семьи в большей степени.
  В отличие от довольно скудных данных о влиянии генетических факторов на проблему насилия в семье, существует большое число исследований, посвященных роли биохимических, физиологических и неврологических факторов. Рассмотрим лишь некоторые из них, а начнем с гормонального подхода.
  Поскольку содержание тестостерона в крови у мужчин более чем в десять раз выше, чем у женщин, исследователи сосредоточили внимание на роли андрогенов в формировании агрессивного поведения. Поскольку тестостерон влияет на формирование других признаков маскулинности, вполне возможно, что он способствует и развитию сравнительно высокого уровня агрессии у мужчин. Это предположение подтвердили результаты ряда исследований. Также предпринимались попытки исследования роли гормонов эстрогена и прогестерона на поведение женщины. Некоторые исследователи изучали связь между генетическими и биохимическими переменными в случаях с трудным характером и насилием внутри семьи.
  Важное место среди биологических теорий насилия в семье принадлежит социобиологическим теориям домашнего насилия, согласно которым выживание в эволюционном смысле означает, прежде всего, успешную передачу своих генов потомству. На первый взгляд, существование явлений насилия в семье по отношению к детям и супругам противоречит основной концепции теории эволюции. Однако более глубокое изучение основных положений социобиологической теории заставляет усомниться в существовании такого противоречия.
  Рассмотрим основные положения социобиологической теории в объяснении факторов насилия в семье. Во-первых, исходя из потребности передачи собственных генов, люди склонны вести себя с большим альтруизмом с теми, кто разделяет с ними общие гены, что в конечном итоге способствует выживанию собственных генов, поэтому, чем ближе отношения, тем больше альтруизма. Во-вторых, исходя из того, что некоторые дети более приспособлены к жизни и прокреации, чем другие, а также из того факта, что родительское вложение зависит от “родительской уверенности” (т.е. когда происхождение ребенка не вызывает сомнения), то можно предположить, что не все дети в равной степени получают родительское внимание. В-третьих, в связи с радикальными изменениями в обществе (смена половой сегрегации половой интеграцией, неизбежность контактов между не имеющими кровного родства мужчинами и женщинами, сексуальное освобождение женщин и т.д.) возникла ситуация, когда “некоторые из традиционных “гарантов”, предохраняющие женщин от мужского насилия, больше не существуют”. Это объясняет повышение уровня супружеского насилия в современном обществе. Итак, многие типы поведения, которые сегодня мы определяем как “насильственные”, в реальности могли служить целям адаптации к условиям определенного периода эволюционной истории. Важно отметить, что многие из положений социобиологической теории не находят своего подтверждения в ходе современных исследований.
  В последнее время все больше внимания уделяется взаимосвязи биологических и социальных факторов в объяснении возникновения насилия в семье. Наиболее важными факторами домашнего насилия, лежащими как в области биологического, так и социального, являются недостаток эмпатии и злоупотребление в принятии алкоголя. Оба эти фактора изучаются с позиций биологического и социального подходов и, следовательно, являются прекрасными примерами многофакторного подхода к пониманию причин насилия, при этом и эмпатия, и алкоголь выступают примерами биологических и социальных сил, чье взаимодействие чаще всего приводит к агрессивному поведению.
  Итак, если говорить о злоупотреблении алкоголем, то исследователи все больше склоняются к пониманию, что оно само по себе и даже сформировавшаяся алкогольная зависимость вызывают целый спектр поведенческих реакций, основной из которых не всегда является насилие в семье. Поэтому монокаузальный подход, при котором устанавливается прямая связь между злоупотреблением алкоголем и насилием, не является достаточным. Все большую популярность приобретает многофакторная модель связи приема алкоголя и насилия в семье, в которой рассматривается взаимодействие нескольких независимых переменных, способных приводить к насилию. Злоупотребление алкоголем рассматривается в этой модели как переменная, увеличивающая вероятность применения насилия при наличии других переменных (культурные нормы, поддерживающие насилие; приватность семьи; особые характеристики семейной организации и др.). Это подходит и для объяснения влияния недостаточно сформированной эмпатии в возникновении домашнего насилия.
  Теории межличностного взаимодействия. С позиции данного подхода насилие в семье является продуктом взаимодействия между индивидуумами в специфических отношениях, а не следствием поведения только одного человека (например, того, кто совершает насилие). Сторонники этого направления считают, что нельзя отделять жертву от преступника, доминирование от подчинения, агрессию от пассивности. Другими словами, именно специфические аспекты отношений могут способствовать и приводить к насилию в семье. В рамках теорий межличностного взаимодействия западные исследователи выделяют пять основных факторов, по их мнению, обусловливающих возникновение насилия в семье. Этими факторами являются диадический стресс, являющийся результатом взаимодействия обоих супругов; напряжение в детско-родительских отношениях; проблемы привязанности; неравный обмен в межличностных отношениях (теория социального обмена) и особенности символической коммуникации в межличностных отношениях (теория символического интеракционизма). Рассмотрим каждый из перечисленных факторов насилия в семье в рамках теории межличностного взаимодействия.
  Некоторые исследователи полагают, что в основе дисфункциональных супружеских отношений лежит так называемый диадический стрессор, а также замечают, что в одних интимных отношениях насилие возникает чаще, чем в других. То есть насильственное поведение одного из супругов может являться реакцией на поведение другого супруга и, таким образом, быть результатом взаимодействия обоих партнеров с их стремлением к сохранению гомеостатического баланса отношений. Доказательства этой точки зрения часто строятся на исследованиях, демонстрирующих, что склонные к насильственному поведению пары проявляют более высокий уровень супружеского несогласия и имеют проблемы в области межличностной коммуникации. Некоторые исследования также демонстрируют высокий уровень стресса в отношениях между встречающимися и склонными к насилию людьми. Показатели корреляции в данных этих исследований, однако, не позволяют сделать предположения о существовании каузальной связи. Следовательно, служат ли эти негативные характеристики предшествующими или последующими факторами межличностного насилия, остается неясным. Кроме этого, существуют противоречивые данные относительно связи между уровнем супружеской удовлетворенности и тенденцией к насилию. Так, по данным некоторых исследований, мужчины, оценивающие супружескую удовлетворенность выше среднего, сообщали о случаях избиения своих жен, в то время как те, кто оценивал качество супружеской жизни как неудовлетворительное, никогда не поднимал руки на своего партнера. С другой стороны, данные лонгитюдных исследований ранних браков демонстрируют, что инциденты супружеского несогласия не всегда приводят к возникновению агрессии, в то время как именно неудовлетворенность отношениями вызывает часто повторяющиеся агрессивные эпизоды в отношениях.
  Исследователи применяют теории межличностного насилия в объяснении попустительского и жестокого отношения к детям. Главным образом исследователи концентрируют свое внимание на реципрокной природе детско-родительских отношений, в которой, возможно, лежат истоки грубого и небрежного отношения к детям. Трудное детское поведение (например, продолжительный плач и жалобы) при взаимодействии с поведенческими проблемами родителей (например, неконтролируемая злость) могут привести к физическому насилию в отношении ребенка. Гипотеза интерактивного напряжения детско-родительских отношений подтверждается, если принять во внимание особенности детского поведения, дефицит родительских навыков у взрослых и негативное детско-родительское взаимодействие.
  Данные исследований показывают, что трудности межличностного взаимодействия в семьях с грубыми и жестокими внутрисемейными отношениями могут быть связаны также с проблемами в сфере формирования привязанности. Привязанность - длительная эмоциональная связь, активно формирующаяся в течение первого года жизни младенца, то есть в то время, когда выживание младенца полностью зависит от родителя. Эта связь выполняет очень важную функцию в отношениях между ребенком и заботящимся взрослым, которая заключается в формировании у ребенка чувства доверия и безопасности, знания себя, а также способности обучаться и исследовать. Недостаточно сформированная в первые годы жизни ребенка привязанность может привести к неспособности построить близкие личностные отношения в зрелости.
  Используя специальные техники, исследователи имели возможность точно классифицировать детей, сформировавших и не сформировавших эту привязанность. Младенцы со сформированным чувством привязанности проявляли такие уникальные поведенческие характеристики, как высокое качество игрового поведения, а также способность и стремление к получению ласки от заботящегося о них человека. Напротив, дети с не сформировавшейся привязанностью проявляли слабые навыки игрового поведения, а также избегали ласки и сопротивлялись заботящемуся о них взрослому. Исследования показывают высокий уровень насильственного поведения (физическое насилие, безразличие, недостаток психологического внимания) именно в отношении детей с несформированной привязанностью. Не так давно исследователи применили теорию привязанности к объяснению насильственного поведения, совершаемого взрослыми. Взрослые с не сформированной в детстве привязанностью страдают от тревоги и злости, когда сталкиваются с партнером, который угрожает им бросить их. Именно эти чувства могут вызывать оскорбления и совершение насилия в отношении своего партнера. Таким образом, сторонники теории привязанности столкнулись с неожиданным феноменом, заключающимся в том, что любовь и насилие не являются противоположными силами, как когда- то считалось, а сосуществуют.
  Взаимоотношения между жертвой и насильником также рассматриваются в рамках теорий социального обмена. В отличие от теорий сдерживания, согласно которым общество увеличивает санкции за антисоциальное поведение, чем снижает вероятность совершения домашнего насилия, в теориях социального обмена акцент делается на отношениях обмена в процессе межличностной коммуникации (потому эти теории относят к категории микросоциологических теорий). В рамках теории обмена предполагается, что люди склонны вступать и оставаться в тех отношениях, которые воспринимаются ими как приносящие прибыли (деньги, любовь, самоуважение, безопасность, признание, восхищение и т.д.) и в то же время превосходят издержки этого общения. Принципы социального обмена, конечно же, применимы к браку. Индивидуумы при вступлении в брак рассчитывают, что прибыли (например, партнерство) превысят затраты (например, дополнительные обязательства). Когда такие ожидания не удовлетворяются, партнер может начать воспринимать отношения как неравные. Представители теории социального обмена полагают, что неравные отношения при первой возможности могут быть разрушены. Однако когда брак начинает восприниматься как неравный, то не всегда легко бывает его разрушить. Когда партнер не получает в браке ожидаемого и не может разорвать такие отношения, он или она могут испытывать фрустрацию и агрессию. Хотя теория социального обмена не в силах объяснить, почему такие супруги выбирают именно насилие, она идентифицирует некоторые предшествующие насилию факторы. Теория социального обмена может применяться к другим формам насилия, таким, как насилие в отношении детей и пожилых в семье. Не все родители, например, воспринимают “плюсы” родительских ролей как превышающие затраты, и при этом родительские отношения практически невозможно прекратить в правовом плане (хотя некоторые родители все же отказываются от своих детей). Из-за недостатка привлекательных альтернатив родитель может выразить свое неудовлетворение ролью родителя через насилие. Эта теоретическая перспектива также может помочь объяснить более высокий уровень насилия в отношении больных, инвалидов, детей с задержкой умственного развития и различного рода дефектами.
  Теория символического интеракционизма подчеркивает роль символической коммуникации между людьми. В процессе социального взаимодействия “актеры” конструируют и реконструируют свою собственную социальную реальность. С этой точки зрения легко допустить, что человеческое поведение может быть понято просто на базе объективно выделенных переменных, таких, как характеристики “фона” “актеров” и внешних стимулов. В отношении насилия в семье теория фокусируется на взаимоотношениях жертва-насильник с позиции значений и определений этих взаимоотношений, сделанных самими “актерами”. Ключ к пониманию насилия в семье - это понимание значений, которые члены семьи придают разным семейным взаимодействиям. Например, личностное понимание процесса биологического старения пожилого человека в семье может повлиять на то, будет ли ответственный за престарелого родственника человек склонен к насильственному поведению или нет. Если старение пожилого вызывает неприятные чувства, то пожилого человека будут стараться избегать, что приведет к безразличному и невнимательному отношению к нему. С другой стороны, если кто-то зависим от пожилого человека, то это может вызвать чувство беспомощности и, в свою очередь, насилие.
  Рассмотрев и проанализировав основные теоретические подходы, разработанные западными учеными, к пониманию факторов домашнего насилия, можно сделать вывод о высокой степени разработанности и систематизации предложенных научных концепций. Для наиболее полного понимания истоков насилия в семье западные исследователи изучили действие факторов трех базисных уровней: социетального (макросоциологические теории), межличностного и индивидуального (микросоциологические теории). Научный анализ факторов, на первый взгляд “невидимых” (например, изучение “фона”, на котором разворачивается домашнее насилие), но также вызывающих насилие в семье, позволяет избежать субъективных оценок и суждений в попытках разобраться в истинных причинах насилия. А это, в свою очередь, необходимо для разработки эффективных методов борьбы с насилием в семье.