§ 6. Политическая мысль России
Затруднительно начинать обзор политической мысли России, поскольку точек отсчета может быть выбрано несколько: либо это XVIII век, когда в истории политической философии России появляются первые достаточно крупные фигуры сторонников абсолютизма: Феофана Прокоповича, В. Н. Татищева, И. Т. Посошкова - и его противников: М. М. Щербатова, стоявшего на защите древних дворянских сословных привилегий, С. Е. Десницкого, Я. П. Козельского, В. Ф. Малиновского — российских просветителей, немало заимствовавших от просветителей французских; либо это более ранние периоды российской политической культуры, которую в целом можно охарактеризовать как следовавшую за деяниями политиков — первоначально это летописи, церковные хронографы, редкие записанные фольклорные произведения, а после освобождения от татаро-монголов в конце XV века и становления Московского государства — документы царского двора и патриарха, свидетельства современников-иностранцев. Собственно, подобная «безымянность» политических идей — вовсе не специфически русская черта, то же явление характерно для феодальной Европы, когда- в окружении монарха или церковного патриарха политическая идея зарождалась, а затем в зависимости от ее удачного или неудачного воплощения становилась явлением истории и, тогда уже получала свое место в записываемых «хрониках», «деяниях» и т.п.
До нашествия татаро-монголов ключевыми политическими идеями (проблемами) были во внутренней жизни — формирование единого государства, противостояние элементов властных структур: князя, бояр, народного вече с перевесом одного из них, борьба холопов и феодалов, а во внешней политике — независимость от Византии. Приход кочевников сделал доминантой политической жизни, естественно. отношения с Ордой; усиление европейской католической экспансии на славянские земли в связи с неудачами в ближневосточных крестовых походах вызывало необходимость защиты от нее; двойная угроза с востока и запада наряду с внутренними причинами заставляла думать о единении княжеств вокруг какого-либо центра. Победа над Ордой — это и результат такого единения и фактор, способствовавший централизации вокруг Москвы. Подъем, вызванный этим событием, совпал по времени с крушением Царьграда- Константинополя, подталкивая к новой идее — «третьего Рима» в Москве. Начинается движение на восток, кристаллизуется долговременная внешнеполитическая цель выхода к морям на юге и западе.
Конец XVII — начало XVIII веков — завершение борьбы с боярским сословием, становление абсолютизма и империи, выход на Балтику, сопровождающиеся подъемом культуры и оформлением первых разнополюсных социальных и политических позиций, получивших легальное выражение, общественная мысль в России «обретает имена». После выхода к Черному морю одной из центральных внешнеполитических целей России стало завоевание контроля над черноморскими проливами.
Одним из первых сторонников республики, а не обратной трансформации абсолютной монархии в сословную, стал А. Н. Радищев (1749—1802), указавший на народную революцию как путь к ней. В своем «Путешествии из Петербурга в Москву» он высказывает мнения, близкие к Руссо, но более оптимистичные в отношении роли общества и государства в жизни человека.
Период после Французской революции 1789—94 гг. и до нашествия Наполеона на Россию был насыщен ожиданием близких конституционных перемен, которые ограничили бы абсолютизм. В духе просветительства и либерализма разрабатывал свои теоретические концепции и практические действия М. М. Сперанский (1772—1839), выдающийся администратор, по правилам которого управленческий аппарат действовал более полустолетия. Противник сословных привилегий и крепостного права — он выступал сторонником реформ сверху и прежде всего конституции, создаваемой народом и ограничивающей власть монарха. Противниками либеральных реформ выступали дворяне-крепостники, чьи взгляды выразил один из авторитетнейших русских историков Н. М. Карамзин (1766—1826) в «Записке о древней и новой России». Никаких реформ, никаких ограничений монархии — так дворянское сословие, обычно стремившееся само воздействовать на царя, реагировало на угрозу возвышения буржуазии и «нового дворянства».
После же победы над Наполеоном царь — «жандарм Европы» — мог вообще ничего не менять. Но если раньше лишь особо одаренные одиночки знакомились с политической культурой Европы, то теперь многие рядовые участники наполеоновских походов увидели перемены в хозяйственной, социальной, политической жизни за рубежом и требовали действий. Главные политические требования так называемого декабристского движения были отражены в «Русской правде» П. И. Пестеля (1793—1826) и проекте конституции Н. М. Муравьева (1795—1843). Взгляды Пестеля были более радикальными и сильно отличались от проекта Муравьева: республика у Пестеля противостояла конституционной монархии у Муравьева; единая и неделимая Россия с однопалатным народным вече (народность могла бы создать свое государство, если бы смогла его сохранить) против федерации с соответствующей «верховной думой» из представителей субъектов федерации; равенство всех граждан перед законом при отказе от сословных привилегий и имущественного ценза вместо высокого имущественного ценза для избирателей и избираемых; военный переворот офицеров с последующей диктатурой и реформами в течение 1 0—1 5 лет, и лишь затем конституцией и выборами в противовес безотлагательному учредительному собранию, конституции и выборам. Интересна точка зрения Пестеля на землю — ее следовало поделить на две части: общественную, которую мог получить каждый «для пропитания» без права передачи или заклада, и собственность казны и частных лиц «для изобилия», которую можно было покупать и владеть ею как своим достоянием.
В XIX веке русская философская и политическая мысль представляет собой единство двух противоборствующих течений — славянофильского и западнического (на наш взгляд, в политической практике борьба этих направлений может отсчитываться от реформ Петра и продолжаться по сегодняшний день). Славянофилы опирались в разработке мировоззренческой концепции на православное учение, идеализировали национальный характер и политическое прошлое России, настаивали на особом, в отличие от других народов, российском пути, призывали оздоровить Запад духом православия и русских общественных идеалов (в первую очередь, славян). Известными славянофилами были писатели, философы И. В. Киреевский (1806—1856), А. С. Хомяков (1804—1860), Ю. Ф. Самарин (1819— 1876), К. С. Аксаков (1817—1860) и др., которые, наряду со взглядами, проповедовали старорусский быт, одежду, внешний облик.
Западники считали, что Россия должна пройти путь европейской цивилизации, при котором православие, если и не будет помехой, то вряд ли может играть позитивную роль; выдвигали в качестве целей либо политическую свободу, либо социализм, часто в специфически русской форме — через крестьянскую общину или при ее содействии. Характерным для западников был критицизм в отношении современного им российского общества.
Кружок «западников» был основан в 1831 г. студентом Московского университета Н. В. Станкевичем (1813— 1840). В него входили разные по происхождению и убеждениям люди, иногда случайные, но которых объединял общий интерес к европейской культуре: философии, литературе, музыке — среди них Бакунин, Белинский, Боткин, Грановский, Кавелин, Катков, Кольцов, Лермонтов и др. Все они находились под воздействием ходивших в списках «Философических писем» П. Я. Чаадаева (1794—1856), участника войны 1812 г., идейного вдохновителя направления, объявленного Николаем I сумасшедшим после публикации первого письма в 1836 г. (остальные письма опубликованы лишь в 1935 г., а шестое и седьмое — вообще недавно из-за положительного упоминания в них о влиянии церкви).
Виднейшим западником был А. И. Герцен (1812—1870), с 1847 г. находившийся в эмиграции и ставший проповедником .социализма как прудонистской федерации автономных коммун, но с российским «привкусом» — через крестьянскую общину, уже якобы настолько готовую к социализму, что достаточно путем революции покончить с самодержавием. С 1855 г. он издает «Полярную звезду», а затем «Колокол», в которых отражались взгляды революционного крыла российской оппозиции.
Вообще и славянофилам, и западникам приходилось учитывать российские реалии: подавляющее преобладание сельского населения, наличие крепостного права, а после 1861 г. его «наследия» - включенность крестьян в общину с ее особой психологией, для которой вряд ли приемлем был «фермерский» путь развития сельского хозяйства (возможно, это уже в начале XX столетия заставило П. А. Столыпина избрать иной путь реформ). Так, революционные демократы Н. Г. Чернышевский (1828—1889) и Н. А. Добролюбов (1836—1861) считали крестьянскую общину непременным условием развития русского социализма, пытались просветить и поднять деревню на борьбу с самодержавием народовольцы. Иначе смотрели на эту проблему народники, в частности П. Н. Ткачев (1844—1885), по их мнению, поскольку крестьянство консервативно, сознательному меньшинству нужно было немедленно начинать революционную борьбу с царизмом, устанавливая свою диктатуру для осуществления перемен в обществе. Представительные органы во главе с народной думой могли бы помочь осуществить эти социальные перемены.
В конце XIX — начале XX веков народничество уступает различным направлениям социалистической мысли, где во главе марксистского течения встали Г. В. Плеханов ( 1856—1918), а затем В. И. Ульянов (Ленин) (1870—1924). С 1903 г. российская социал-демократия распалась на два противоборствующих лагеря — большевиков во главе с Лениным, ведущих к пролетарской революции и диктатуре, и меньшевиков во главе с Ю. О. Мартовым (1873—1923), готовых идти в русле постепенных, эволюционных преобразований (на их позиции впоследствии переходит и Плеханов). Наряду с ними активно действуют, особенно среди крестьян, социалисты-революционеры, анархисты-коммунисты во главе с П. А. Кропоткиным (1842—1921), разработавшие перспективную аграрную программу, позже поддержанную большевиками.
Уже во второй половине XIX века в русской политической мысли возникает религиозно-философское направление, соединенное с идеей правового государства. Его основоположником был В. С. Соловьев (1853—1890), а крупнейшими представителями Н. А. Бердяев (1874—1948), С. Н. Булгаков (1871—1944), И. А. Ильин (1883—1954), Е. Н. Трубецкой (1863—1920), С. Н. Трубецкой (1862—1905), Г. П. Федотов (1886— 1951), С. Л. Франк (1877—1950), и В. Ф. Эрн (1882—1917). Немаловажно то, что многие из них начинали с марксизма, участия в революционной деятельности, но затем становились идеологическими противниками большевизма, поскольку выдвигали на первый план личность, ее права, свободы, духовное содержание, а значит были противниками коллективизма и диктатуры, государства и революции. Поиск жизненного духовного идеала приводил их к осознанию религиозных ценностей православия, связанных с углубленным и тонким познанием философии русской истории.
На рубеже веков развитию конституционных идей с учетом особенностей общественной жизни России — от ограниченной монархии до республики при пестром национальном составе — посвятили ряд работ Б. А. Кистяковский (1869—1920), М. М. Ковалевский (1851—1916), К. Н. Леонтьев (l831—1891), П. Н. Милюков (1859—1943), Н. К. Михайловский (1842—1904), П. И. Новгородцев (1886—1924), П. Б. Струве (1870—1944), Л. А. Тихомиров (1852— 1923), Б. Н. Чичерин (1828—1904). В. В. Шульгин (1878— 1976). Свое видение российских перспектив пытались использовать в собственной политической практике П, А. Столыпин (1862—1911), С. Ю. Витте (1849—1925), К. П. Победоносцев (1827—1907), М. Т. Лорис-Меликов (1825— 1888).
Октябрьскую революцию 1917 г. не приняли и не могли принять из-за непримиримых позиций Ленина и большевиков все другие политические течения. В течение нескольких десятилетий советская официальная история преподносила односторонний взгляд на события, идеи, концепции, учения и действующих лиц. С конца 80-х гг. сначала усилиями публицистов, а затем и историков дается более широкая интерпретация известных и не известных ранее фактов. Поскольку в нашу задачу не входит возвышение или развенчание тех или иных политических мыслителей и практиков, а фигуры В. И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина и других вызывают такое искушение в зависимости от политических взглядов студентов, ограничимся тем, что отметим противоречивые теоретические посылки лидеров большевиков, расходившиеся прежде всего с учением Маркса, и блестящее, поразительное умение использовать в своих интересах складывавшуюся политическую конъюнктуру.
Обратим также внимание читателя на отношение Ленина к важнейшим аспектам политической культуры, которые он как юрист несомненно знал, но игнорировал: к выборным представительным органам (парламент, Государственная Дума, Учредительное собрание, Советы) как результату волеизъявления масс; к лозунгу «Вся власть Советам!» в свете теории разделения властей; к роли представительных органов, наполнявшихся представителями трудящихся, и исполнительных комитетов, состоявших из чиновников, бюрократии, в системе Советов; к многопартийности, если к 1921 г. осталась только РКП (б) и без фракций; к инакомыслию, если в 1922 г. многие вышеперечисленные философы-идеалисты и деятели культуры были высланы из Советской России, были репрессированы многие церковники, был создан первый Соловецкий лагерь особого назначения для «перевоспитания» интеллигенции; к оппозиции как части гражданского общества, формирующей, возможно противоречивые, но прогрессивные идеи; к демократии без этих наисущественнейших ее черт; к диктатуре меньшинства и т.д.
Естественно, что большевиками еще при жизни Ленина закладывались основы будущего режима. Однопартийность, господствующая государственная идеология, сращивание партии и государства с его проникновением в экономическую, культурную, семейную и личную жизнь и репрессиями против малейшего сопротивления, а часто и просто в назидание — все это признаки тоталитарного режима. И. В. Сталин (1879—1953) в острой борьбе 20-х гг. проявил незаурядные качества сначала мастера политической интриги, а затем диктатора, на три десятилетия сконцентрировавшего в своих руках власть, сопоставимую только с властью восточного деспота. В конце 20-х — начале 30-х гг. для укрепления его личной власти и власти партии создается так называемая административно-командная система управления, при которой к вершине властной пирамиды сходились все нити отраслевого управления, а почти все посты в этой иерархии заняли выдвиженцы со слабыми профессиональными знаниями, но способные заставить .выполнять любую команду. «Ленинская гвардия», то есть ближайшее окружение Ленина, обладавшее познаниями во многих отраслях экономической и культурной жизни, которое он сплачивал, несмотря на удивительные идейные и политические разногласия, была почти полностью заменена, а в конце 30-х гг. уничтожена. Индустриализация, милитаризация, коллективизация сельского хозяйства (на наш взгляд, колхоз в большей степени учитывал особенности общинной крестьянской психологии, чем личные хозяйства или другие формы кооперации), единомыслие в искусстве, литературе, архитектуре, музыке, одежде, быте — стали факторами, способствовавшими политическому бесправию личности, господству произвола по отношению к отдельным людям и целым народам, особой внешнеполитической идеологии с якобы классовыми приоритетами.
Со смертью Сталина никто уже не мог претендовать на подобную роль, но это означало лишь то, что тоталитарный режим утратил авторитарные черты личной диктатуры. Мало того, номенклатура — порождение административно-командной системы — выдвигала на вершину власти правителей, не достойных великой страны, доводивших ее до экономических и внешнеполитических кризисов. Внутри страны за редким исключением политическая мысль не шла дальше апологетических интерпретаций ленинских идей и составления однообразных и невыполнявшихся партийных программ и решений съездов. Но вплоть до 90-х гг. политический механизм по инерции продолжал работать, пока не развалился под волнами непродуманных реформ, всплеска национализма и личных амбиций новых лидеров.
Попытки предложить хотя бы контуры необходимых преобразований (А. Д. Сахаров, А. И. Солженицын и др.) не имели успеха — во-первых, разрушительный напор оказался сильнее, во-вторых, некоторые идеи реформаторов опережали свое время, и наконец, в целом реформы не были однозначно восприняты населением как необходимые. Таким образом, практика вновь опередила теорию, вызвав потрясения в обществе таких масштабов, которые вновь сродни революции, а не постепенным эволюционным переменам.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997.
Бакунин М. А. Философия. Социология. Политика.: Сборник. - М., 1989.
Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990.
Бердяев Н.А. Русская идея. - Судьба России. - М., 1997.
Бутенко А. П. Власть народа посредством самого народа. - М., 1988.
Вехи; Интеллигенция в России: Сб. статей 1909—1910. - М., 1991.
Власть и право: Из истории русской правовой мысли. - Л., 1990.
Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. - М., 1991.
Герцен А. И. Сочинения: В 2-х т. - М., 1985.
Горбачев М. С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира. - М., 1987.
Замалеев А.Ф., Осипов И.Д. Русская политология: Обзор основных направлений: Учеб. пособие. - СПб., 1994.
Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. В 2-х т. - М., 1992.
Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. - 1991.- №№ 4,5.
Иного не дано: Сб. статей. - М., 1988.
Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. - М., 1993.
История политических и правовых учений / Под ред. В.С. Нерсесянца.- М., 1995.
Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. - М.. 1990.
Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв. - М., 1990.
Лаппо-Данилевский А. С. Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времени смуты и до эпохи преобразований // Полис.-1994.- № 1.
Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу // Полн. собр. соч.- Т. 24.
Ленин В. И. О праве наций на самоопределение // Полн. собр. соч. - Т. 25.
Ленин В. И. Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата // Полн. собр. соч. - Т. 39.
Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Полн. собр. соч. - Т. 41.
Ленин В. И. К вопросу о национальностях или об «автономизации» // Полн. собр. соч. - Т. 45.
Ленин В. И. Политические партии в России. — Политические партии в России и задачи пролетариата. — Политическое положение. — К лозунгам. - М., 1990.
Лесаж М. Политическая система СССР. - М., 1991.
Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. - М., 1997.
Плеханов Г. В. Философско-литературное наследие: В 3-х т. - М., 1973—1974.
Политология: хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. - М., 1999.
Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. - М., 1961.
Рассел Б. Практика и теория большевизма. - М., 1991.
Российская историческая политология. Курс лекций: Учеб. пособие / Отв. ред. С.А. Кислицын. - Ростов н/Д, 1998.
Россия глазами русского: Чаадаев, Леонтьев, Соловьев / Отв.ред. Замалиев А. Ф. - СПб., 1991.
Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. - Л., 1991.
Сахаров А. Д. Мир, прогресс, права человека: Статьи и выступления. - Л., 1990.
Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. - М., 1991.
Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия... : Полное собрание речей 1906—1911. - М., 1991.
Струве П.Б. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм. - М., 1997.
Струве П. Б. Размышления о русской революции. - М., 1991.
Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева // США: экономика, политика, идеология. - 1990. - №№ 1—3.
Томсинов В. А. Светило российской бюрократии. Исторический портрет М. М. Сперанского. - М., 1991.
Трубецкой Н. С. Общеевразийский национализм // Свободная мысль. - 1992. - № 7.
Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2-х т. - СПб., 1991.
Формирование административно-командной системы, 20—30-е годы: Сб. статей. - М., 1992.
Франк С. Л. Сочинения. - М., 1990.
Через тернии.: Сб. статей. - М., 1990.
Чернышевский Н. Г. Сочинения: В 2-х. т. - М., 1986.
Шамшурин В. И. Человек и государство в русской философии естественного права // Вопросы философии. - 1990. - № 6.
Шамшурин В. И. Идея права в социальной теории П. И. Новгородцева // Социологические исслед-я. - 1993. - № 4.