Допустим, потерпевший искренне стремился к примирению, согласился на заключение договора, но спустя некоторое время передумал по каким-то причинам и сообщил, что он отказывается подавать указанное заявление. Напомним, заявление потерпевшего является формальным и необходимым условием для прекращения уголовного дела на основании ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ. Нет никаких юридических способов принудить его к такому действию, что, впрочем, вполне объяснимо и не нуждается в комментариях.

Итак, какой из двух предложенных вариантов решения проблемы цивилистической природы соглашения между потерпевшим и лицом, совершившим преступление, представляется более предпочтительным?

Как в юридической литературе, так и на практике пока нет однозначного решения. Оба варианта имеют право на существование абстрактно, но в конкретной ситуации договор, безусловно, должен оцениваться по-разному. Если он направлен на непосредственное возмещение причиненного преступлением конкретного имущественного вреда, размер которого определен сторонами, и речь идет лишь о рассрочке возмещения данного вреда, здесь не происходит замены внедоговорных обязательственных правоотношений договорными. Это лишь определение порядка исполнения деликтного обязательства. Причем вовсе необязательно, чтобы конкретно определенный вред реально возмещался в полном объеме, ибо ничто не препятствует кредитору часть долга простить (ст. 415 ГК РФ).

Если же стороны в своем соглашении предусмотрят, скажем, неустойку в случае просрочки исполнения деликтного обязательства, здесь мы получим самостоятельное (но акцессорное) договорное обязательство, существующее независимо от основного деликтного обязательства. Тот же вариант применим при возмещении неимущественного вреда способами, указанными в пп. 1-3 ст. 152 ГК РФ, поскольку в этом случае также происходит лишь определение порядка исполнения деликтного обязательства.

Но когда возмещение виновным вреда в соответствии с заключенным договором не связано непосредственно с возмещением убытков или восстановлением прежнего состояния, стороны (прежде всего потерпевший) заинтересованы в установлении иных гражданских правоотношений для "заглаживания вреда" в уголовно-правовом значении, налицо трансформация деликтного обязательства в договорное или, используя терминологию закона, прекращение деликтного обязательства новацией.

В итоге при неисполнении или ненадлежащем исполнении должником своих обязанностей (когда уголовное дело прекращено) потерпевший имеет возможность предъявить иск в порядке гражданского судопроизводства на основании деликта либо на основании договора.

Несколько сложнее обстоит дело тогда, когда мы вынуждены признать наличие договорных правоотношений между сторонами. Как отмечалось, подача потерпевшим заявления об освобождении виновного от уголовной ответственности не может считаться его договорной обязанностью, так как это его право, имеющее публичную природу. Допустим, однако, что так и произошло: потерпевший, действовавший в момент заключения сделки добросовестно, впоследствии "передумал" несмотря на заключенный договор. Полагаю, что в таком случае нет никаких оснований для расторжения договора или признания его недействительным. Вернуться к деликтному обязательству уже юридически невозможно. Лицо, совершившее преступление, будет нести тогда те обязанности, которые предусмотрены договором, а факт его заключения или тем более исполнения со стороны обвиняемого должен рассматриваться как обстоятельство, смягчающее наказание, в соответствии с п. "к" ст. 61 УК РФ. Однако освобождение от уголовной ответственности в данной ситуации исключено с процессуальной точки зрения.

Впрочем, следует признать, что наличие между сторонами договора о возмещении вреда может создать больше проблем для потерпевшего, которому и так уже причинен вред, чем для лица, освобожденного от уголовной ответственности. С точки зрения действующего российского права единственным способом защиты прав потерпевшего в случае неисполнения (ненадлежащего исполнения) должником предусмотренных в соглашении сторон обязанностей является иск, предъявляемый в порядке гражданского судопроизводства. И именно здесь мы видим существенный недостаток правового регулирования нового основания освобождения от уголовной ответственности.

Идя навстречу не только своим интересам, но и интересам виновного и заключая с ним специальный гражданско-правовой договор либо определяя порядок исполнения деликтного обязательства, потерпевший лишается возможности использовать те льготы, которые дает ему так называемый "соединенный процесс", то есть рассмотрение гражданского иска в уголовном процессе. Ведь если освобожденное от уголовной ответственности лицо нарушит права потерпевшего, к этому моменту уголовное дело будет уже прекращено, а его возобновление по такому основанию законом не допускается.

Возможен еще один способ защиты прав потерпевшего придание его договору с лицом, освобожденным от уголовной ответственности, исполнительной силы. Если развивать данное направление защиты прав потерпевшего, необходимо вносить определенные коррективы и в уголовно-процессуальное законодательство. Нетрудно обязать стороны составлять свое соглашение о порядке возмещения причиненного преступлением ущерба в письменной форме. Гораздо сложнее ответить на вопрос, кто в таком случае должен утверждать их соглашение, чтобы оно получило исполнительную силу. Может быть, лицо, принимающее решение об освобождении от уголовной ответственности и о прекращении уголовного дела, то есть в большинстве случаев следователь или орган дознания?

Как бы то ни было, в настоящий момент потерпевший, согласившийся на заключение с виновным договора о возмещении причиненного преступлением вреда, в случае прекращения уголовного дела на основании ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ имеет возможность искать защиту своих прав только в порядке гражданского судопроизводства.

Что касается же органов принимающих решение об освобождении от уголовной ответственности, то такие органы, вероятно, как это предлагает Головко В.Л., отразить в постановлении юридические основания того факта, что вред не был реально заглажен. При этом особую важность приобретает ссылка на конкретную норму ГК РФ (ст. 9 либо ст. 415). В первом случае потерпевший будет вправе в дальнейшем предъявить иск в порядке гражданского судопроизводства, во втором - он такого права лишается, поскольку прощение долга является основанием прекращения обязательства. Обстоятельства, связанные с действительной волей потерпевшего, должны выясняться наряду с фактами, свидетельствующими о том, действует ли потерпевший добровольно и сознательно.

В заключение данного параграфа еще раз подчеркнем, что освобождение от уголовной ответственности в связи с рассматриваемым обстоятельством - является правом компетентных органов, а не обязанностью.

В силу названного правила органы дознания, следователь, прокурор, суд (судья) могут и не принимать указанного решения, если придут к выводу о его нецелесообразности.

Например, преступление, предусмотренное ст. 133 УК РФ (понуждение к действиям сексуального характера), законом отнесено к категории преступлений небольшой тяжести (максимальное наказание - до одного года лишения свободы). Между виновным и потерпевшим (потерпевшей) может состояться примирение и приняты меры к заглаживанию причиненного вреда (например, возмещен моральный вред). Однако в силу общественной значимости, социальной опасности содеянного, оценки личности виновного (например, если это насильник-рецидивист) полномочные органы, в ведении которых находится решение данного вопроса, вправе не принимать такого решения и рассмотреть дело по существу.

3.3 Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности

Как отмечается в Обзоре судебной практики Верховного суда РФ, наиболее часто встречающимся основанием отмены судебных решений, влекущим прекращение производства по делу, является истечение сроков давности привлечения лица к уголовной ответственности. )