На практике нередко наблюдается так называемая интернационализация вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Как юридическое понятие "международный вооруженный конфликт" впервые упоминается в Женевских конвенциях 1949 г. Его появление наряду с понятием "война" породило немало вопросов теоретического и практического плана. Аналогичные вопросы возникают при квалификации вооруженного конфликта, в котором участвует национально-освободительное движение, а также в случае участия в той или иной форме в вооруженном конфликте немеждународного характера третьих государств. Споры вокруг этих вопросов на доктринальном уровне продолжаются до сих пор. Важность выработки единообразного подхода к их разрешению обусловлена проблемой квалификации действий вооруженных сил национально-освободительных движений, а также действий сторон в так называемом интернационализированном внутригосударственном вооруженном конфликте.

Серьезные трудности в теории и на практике вызывает поиск ответов на вопросы, связанные с правовой квалификацией немеждународных вооруженных конфликтов: какие ситуации охватываются этим понятием; каков круг лиц, защищаемых нормами права в данных конфликтах; где та грань, за которой немеждународный вооруженный конфликт переходит в международный; какими нормами права (международными или внутригосударственными) регламентируются действия воюющих сторон в таких конфликтах, и др.

2. Международный конфликт в Южной Осетии в августе 2008 года: разрешение конфликта и его последствия Грузино-российский вооруженный конфликт вокруг Южной Осетии в августе 2008 г. был скоротечным и строго локальным. Однако по своим политическим последствиям он вышел далеко за рамки Кавказа. Применение Россией своих вооруженных сил против другого суверенного государства привело к серьезному обострению отношений с Западом. Последствия этого кризиса отразились также и на северо-западных соседях РФ - странах Северной Европы.

Кавказ представляет собой наиболее динамичный с точки зрения происходящих там важных событий регион постсоветского пространства, сосредоточение международных противоречий и угроз международной безопасности. В этом смысле правомерно утверждение доктора исторических наук, члена-корреспондента РАН Алексея Арбатова о том, что на постсоветском пространстве соперничество "может стать не только экономическим и политическим, но и военным, принять форму военного противостояния ведущих держав и союзов мира.". [4]

Впервые за постсоветскую историю Россия осуществила полномасштабное применение своих вооружённых сил для защиты своих национальных интересов, вступив в прямое вооружённое противоборство с другим государством. [5]

Важно подчеркнуть, что эти события, как неоднократно предупреждало российское руководство, явились логическим продолжением политики, которую проводил Запад при разрешении конфликта в Косово, призывавшего нас рассматривать применённый там силовой сценарий как исключительный. Именно тогда Россия решительно выступила за недопустимость использования военной силы при реализации принципа наций на самоопределение. И именно поэтому достаточно лицемерным выглядят попытки наших западных партнёров и США обвинить Россию в том, что она в одностороннем порядке признала независимость самопровозглашённых республик Южной Осетии и Абхазии. [6]

Сейчас и в Европе, и в США уже мало кто оспаривает тот факт, что тогда военное вмешательство России явилось результатом авантюры грузинской стороны, а поэтому было предсказуемым и оправданным. В то же время в мире, да и в России нет однозначного мнения о том, оправданным ли был выход действий российских войск за пределы Южной Осетии, ведение их в городе Гори и в Абхазии. И если многие в мире эти действия склонны рассматривать в плане логики военной операции, то последовавшее за этими событиями быстрое признание независимости двух республик считается абсолютно неприемлемым.

По заявлению заместителя госсекретаря США Филиппа Гордона, "улучшение отношений с Россией не означает, что США готовы пожертвовать важными принципами и важными отношениями, включая отношения с Грузией. У США есть "нерушимые принципы", от которых мы никогда не откажемся. Это то, что в Европе не может быть сфер влияния, что никогда США не признают независимость Абхазии и Южной Осетии и что демократические европейские страны имеют право выбирать, к какому альянсу они хотят присоединиться. Именно этими принципами мы будем руководствоваться в целом ряде вопросов в отношениях с Россией".

Факт состоит в том, что ни одно государство СНГ, ШОС и ОДКБ в вопросе признания независимости двух республик до сих пор не поддержали Россию. В этом смысле грузино-югоосетинский конфликт и последующие события убедительно свидетельствуют о том, что какими бы близкими ни были отношения России с другими странами, определяющим фактором для них являются собственные национальные интересы, выражающиеся в обеспечении территориальной целостности, полноценного суверенитета, борьбы с сепаратизмом. Можно говорить о том, что ОДКБ как военно-политический и ШОС как военно-политический союзы пока не состоялись. При этом, как отмечает вице-президент Коллегии военных экспертов Александр Владимиров, "цели Америки недвусмысленны - лишить Россию самой возможности защиты ее национальных интересов, ведь именно так говорила госсекретарь США Кондолиза Райе о России, предлагая миру во главе с США "наказать" ее за победу на Кавказе". В этой связи А. Владимиров полагает, что "война США против России не прекращалась и сегодня приобретает все более жесткие, собственно военные (даже вооруженные) черты, и она будет продолжаться".

События в Южной Осетии ясно продемонстрировали, что за фасадом миролюбивых деклараций Брюсселя НАТО продолжает проводить антироссийскую политику: никакой критики, никакого осуждения режима Саакашвили со стороны альянса не последовало. Более того, сразу же после конфликта начато срочное "возмещение ущерба" вооружённым силам Грузии в военной технике и вооружениях.

Вместе с тем данные события не только подтвердили, что Запад по-прежнему рассматривает Россию как "державу, демонстрирующую готовность к конфликтам", но и впервые выявили серьёзные разногласия между членами НАТО и ЕС вокруг вопроса об ответных мерах в отношении России, что создаёт объективную почву для манёвра российской дипломатии.[7]

По мнению Василия Белозёрова, уже и сейчас ясно, что при всей их драматичности "события вокруг Южной Осетии в очередной раз актуализировали закономерность: строительство нового нефтепровода, пересекающего несколько стран, гарантирует смену режимов, гражданские войны, пересмотр границ и т.д. Кстати, современная география дислокации американской армии во многих регионах планеты удивительно точно совпадает с месторождениями углеводородного сырья и маршрутами его транзита".

Историческим фактом является и то, что уход России с того или иного региона Кавказа, как правило, оборачивался незамедлительным обострением тлеющих там межнациональных и межэтнических конфликтов, приводил к многочисленным жертвам.

Отвечая на вопрос, кто подтолкнул президента Грузии к военной авантюре в Южной Осетии, директор Института стратегических оценок и анализа Вагиф Гусейнов аргументировано указывает на американский след. Все последние годы именно США вооружало и оснащало грузинскую армию, финансировало её, готовило к активным наступательным действиям. Неслучайно именно Грузия стала безусловным лидером по уровню милитаризации среди стран СНГ. Добавим к этому всемерную морально-политическую поддержку со стороны США и других стран НАТО, которая продолжается и после известных событий. Достаточно вспомнить визит боевого корабля ВМФ США в порт Батуми накануне встречи Б. Обамы и Д. Медведева в Лондоне в марте-апреле с. г., учения НАТО на территории Грузии в мае с. г., заявления Саакашвили о том, что Грузия и США "переходят к новому этапу стратегического сотрудничества", которое приведёт к "деоккупации Грузии" и выдворению с её территории "последнего солдата-захватчика". [8] )