Жёсткое пресечение военной авантюры руководства Грузии В. Гусейнов связывает не только с государственной моралью и взятыми Россией на себя миротворческими обязательствами. В противном случае непосредственно на её южных границах была бы сосредоточена "военная машина недружественной, даже враждебной Грузии, а затем и НАТО. Ведь, по мнению заместителя директора ИСОА Алексея Денисова и заведующего отделом ИСОА Николая Савкина, "речь идет о новой стратегии США на Кавказе, в основу которой заложен принцип единства Южного и российского Северного Кавказа". И очень скоро можно было бы ожидать дестабилизации ситуации в северокавказских республиках России, активизации действий здесь террористических банд, ваххабитских джамаатов, сепаратистских движений. Резко возросла бы угроза дальнейшего расчленения России, которую и теперь ещё рано сбрасывать со счетов". Собственно, о попытках реализации этих планов свидетельствуют и события последних месяцев в Дагестане и Ингушетии.

Возникает закономерный вопрос: понимало ли российское руководство неизбежность возникновения вооружённого конфликта на Южном Кавказе? Мне представляется, что понимало и готовилось к нему. Неслучайно в конце июня 2007 года Россия неожиданно и с опережением согласованного графика закончила вывод своих войск с крупной военной базы в Ахалкалаки, а к 15 ноября того же года завершила полный вывод своих войск с баз в Грузии. Таким образом, процесс, на который, согласно заявлениям российских властей, требовалось не менее одиннадцати лет, был завершён менее чем за пять месяцев. Тогда это выглядело нелогичным, но позже выяснилось, что Москва хотела избежать ситуации, которая неизбежно возникла бы в условиях вооружённого конфликта, когда российские базы могли быть окружены, военнослужащие - оказаться в заложниках, а боевая техника и вооружение - захвачены Грузией.

Примечательно, что именно на рубеже 2006-2007 годов в прессе стали периодически появляться материалы, в которых политические и военные аналитики единодушно прогнозировали "скорую грузино-российскую войну". Так, 27 февраля 2007 г. российская газета "Сегодня" опубликовала статью "независимого военного аналитика" Заура Алборова, выступавшего, очевидно, от имени военных и спецслужб Южной Осетии, "Почему Грузия проиграет будущую войну". В этой статье Алборов подробно описал действия российских войск в будущем вооружённом конфликте с Грузией за Южную Осетию - в конфликте, который в действительности начался семнадцатью месяцами позже.

Эксперт АВП Александр Перенджиев не без оснований предлагает рассматривать грузино-осетинский конфликт как пример террористической войны. Наряду с общими чертами, по его мнению, между войной и терроризмом имеются существенные различия в предмете воздействия (не вооружённые силы, их системы управления и коммуникации, а представители власти или случайные люди или массы людей), в отношении к степени информированности населения (террористы заинтересованы в широком общественном резонансе с использованием разнообразных информационных каналов как источников психологического воздействия на население: террористические репрессии крайне редко бывают тайными, поскольку тогда утрачивается их смысл - устрашение), в степени возможности противодействия насилию и защиты собственной жизни (жертвы терактов, как правило, не готовы оказывать сопротивление террористам), в различии соотношения внешних и внутренних сторон социально-политических противоречий (терроризм, как правило, возникает при наличии в обществе между различными социальными, этнокультурными группами конфликтов, протекающих в тяжёлой и острой форме).

Вооружённый конфликт в Южной Осетии показал настоятельную необходимость реформирования военных структур России, в том числе создание подразделений, специализирующихся на информационном противоборстве с противником.

Анализируя действия России в информационном пространстве, эксперт АВП Олег Зазубов приводит слова известного российского политолога Глеба Павловского, который полагает, что в ходе грузино-южноосетинского конфликта Россия столкнулась не с обычной информационной войной (в которой стороны обмениваются пропагандистскими и контрпропагандистскими ударами), а со своеобразным "антироссийским расизмом". При этом О. Зазубов акцентирует внимание на необходимости укрепления информационных структур Минобороны России, которые бы обеспечили эффективное противоборство в информационном пространстве. Об этом же рассуждает сопредседатель АВП, профессор Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова Сергей Мельков, предлагающий всемерно наращивать информационные ресурсы и возможности за рубежом, усиливать аналитическую составляющую в деятельности Минобороны. Кроме того, он полагает необходимым срочно развернуть массовое применение беспилотных ударных самолётов, оснащение войск средствами глобальной навигации путём развёртывания орбитальной группировки космических аппаратов ГЛОНАСС, усилении роли разведывательных подразделений и др.

В связи с августовским конфликтом профессор Владимир Серебрянников (Институт социально-политических исследований РАН), используя методологию оценки политики предотвращения войн, подробно анализирует Военную доктрину России и задачи, стоящие перед нашими Вооружёнными Силами. Он справедливо указывает на серьёзное отставание отечественной науки о войне и военной стратегии от потребностей современной политики обороны и безопасности.

Можно согласиться с мнением Вагифа Гусейнова и Сергея Демиденко (ИСОА), что, признав суверенитет Абхазии и Южной Осетии, Россия фактически предоставила им гарантии от применения в их отношении силы со стороны Тбилиси. Нельзя недооценивать и морального аспекта данного шага российского руководства: после продолжительного периода отступления от своего внешнеполитического курса, Москва впервые твёрдо и открыто заявила о самостоятельности в политических делах, продемонстрировала готовность защищать своих союзников, не бросать их на произвол судьбы в угоду сохранения партнёрских отношений с Западом.

В условиях острого дефицита времени президент России Дмитрий Медведев принял единственно верное решение о вводе российских войск на территорию Южной Осетии с целью прекращения агрессивных действий грузинской стороны. Огромный резонанс (не только в самой России и на Кавказе, но и во всём мире) на это решение был вполне прогнозируемым. Важно, что российское руководство в целом было готово после завершения острой фазы конфликта к закреплению политическими мерами результатов использования военной силы. В условиях жёсткой и осуждающей риторики, звучавшей со стороны политических деятелей ряда государств, президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр страны Владимир Путин чётко заявили мировому сообществу о позиции нашей страны и о решимости защитить национальные интересы, оставаясь при этом строго в рамках международного права.

Данные решения положительно отразились и на консолидации российского общества, повысили авторитет президента России Дмитрия Медведева, показавшего всем россиянам, что он способен к решительным шагам по защите национальных интересов страны.

Вместе с тем профессор Академии экономической безопасности МВД России Александр Селиванов полагает, что российское руководство в августовских событиях прошлого года руководствовалось не столько патриотизмом и защитой национальных интересов России, сколько сугубо прагматичными кланово-олигархическими интересами - необходимостью обеспечить контроль над территориями газонефтяных транспортных артерий в угоду приближённых к Кремлю сырьевых олигархов и финансово-промышленных групп. Однако подобные оценки, на мой взгляд, являются излишне политизированными и недостаточно выверенными.

Августовские события прошлого года на Южном Кавказе и последующие за ним манёвры основных мировых игроков показали, что в настоящее время в условиях глобализации всех сторон жизни человеческой цивилизации назрела необходимость выработки здравого, рационального подхода к выстраиванию отношений с Западом с учётом усиливающейся международной конкуренции. Этот подход должен быть лишён как идеализма, так и изоляционистских настроений, основан на балансе интересов всех партнёров России. )