Юридическая конструкция п. 31 ст. 5 УПК РФ позволяет относить к понятию «прокурор» прокуроров и старших прокуроров отделов и управлений прокуратур субъектов РФ и Генеральной прокуратуры РФ. Кроме того, исходя из этой нормы закона, под понятие «прокурор», казалось бы, должны подпадать и должности помощников и старших помощников, предусмотренные в штате прокуратур городов (районов), прокуратур субъектов РФ, а также Генеральной прокуратуры РФ.

Вместе с тем на практике подобная законодательная модель не действует по следующим основаниям. Статья 37 УПК РФ, регламентирующая полномочия прокурора в ходе уголовного судопроизводства и надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, устанавливает, что прокурор - это исключительно прокурор города (района) и его заместители, прокурор субъекта РФ и его заместители, а также Генеральный прокурор РФ и его заместители.

Тем самым из понятия «прокурор» автоматически исключаются все прокурорско-следственные работники городского (районного) и республиканского (областного) звена: помощники прокуроров городов (районов), прокуроры и старшие прокуроры отделов и управлений прокуратур субъектов РФ. Даже руководители отделов и управлений Генеральной прокуратуры РФ лишены полномочий и действенных рычагов для направления хода уголовного судопроизводства, а также осуществления эффективного надзора за органами дознания и следствия. В непростом процессуальном положении оказались и прокуроры-криминалисты[6].

В практике же широко распространена парадоксальная ситуация: когда помощнику прокурора района, имеющему небольшой рабочий стаж, прокурором поручается поддержание государственного обвинения по делу о тяжком преступлении, расследование и поддержание обвинения по которому представляют определенную сложность. В то же время, согласно нормам УПК РФ, должностным лицам органов прокуратуры запрещено принимать процессуальные решения в порядке ст. 144, 145 УПК РФ. Абсурдность подобной ситуации состоит и в том, что УПК РФ, запрещая прокурору проводить доследственную проверку, одновременно позволяет осуществлять ее «рядовому» дознавателю (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Старшие помощники прокуроров субъектов РФ и руководители структурных подразделений Генеральной прокуратуры РФ, участвующие в уголовном судопроизводстве, даже не могут отменить необоснованные решения следователей об отказе в возбуждении уголовного дела, о приостановлении предварительного следствия либо прекращении производства по делу.

Таким образом, налицо острая необходимость через нормы УПК РФ законодательно определить понятие «прокурор» в уголовном судопроизводстве. В этом определении за прокурорскими работниками (не являющимися руководителями) должны быть закреплены широкие полномочия по руководству процессуальной деятельностью органов дознания и следствия и надзора за их деятельностью. Это возможно сделать путем соответствующих изменений и дополнений ст. 37 УПК РФ.

Кроме того, неоправданной выглядит позиция законодателя о ликвидации в системе Министерства обороны (воинские части - ВЧ) и Министерства юстиции (исправительные учреждения - ИУ) института дознавателей (ст. 40 и 157 УПК РФ). Согласно Кодексу, расследование преступлений в форме дознания в расположении органов и учреждений Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) осуществляют дознаватели органов внутренних дел, а в расположении воинских частей - следователи прокуратуры. Подобная модель является неудобной, поскольку на практике нередко возникает необходимость по поручению следователя выполнить на территории исправительного учреждения либо воинской части следственные (процессуальные) действия по расследуемому в другом регионе страны уголовному делу (допросить лицо в качестве свидетеля, собрать документы). По смыслу Кодекса руководители указанных учреждений даже эти действия выполнить не вправе, поскольку они не являются неотложными. Поэтому существует необходимость в наделении правом осуществлять процессуальную деятельность в расположении исправительных учреждений и воинских частей дознавателей, которые должны назначаться приказом начальника (командира) из числа офицеров этих структур[7].

Представляется, что ликвидация института дознавателей в ИУ и ВЧ вызвана не замыслом законодателя, а несовершенством правового регулирования, в т.ч. недоработками чисто редакционного свойства.

Однако не только вопросы деятельности отдельных участников процесса требуют уточнения. Имеется необходимость в корректировке норм УПК РФ применительно к его отдельным стадиям. Определенные сложности начинаются уже на стадии возбуждения уголовного дела.

Федеральным законом № 87 от 05.06.2007 г. прежний срок проведения проверки сообщения о преступлении, ограниченный тремя сутками, по ходатайству следователя, дознавателя может быть продлен соответственно руководителем следственного органа, начальником органа дознания до 10 суток, а до 30 суток в случае проведения документальных проверок или ревизий руководителем следственного органа по ходатайству следователя и прокурором по ходатайству дознавателя - (ч. 1 и 3 ст. 144 УПК РФ).

Между тем по некоторым категориям сообщений о преступлениях по объективным причинам уложиться в указанные сроки (3 и 10 суток) не представляется возможным. К ним, как правило, относятся сообщения о причинении телесных повреждений, о незаконном обороте наркотиков, о несчастных случаях на производстве и т.п. По сообщениям о совершении данных преступлений невозможно принять законное и обоснованное решение без получения результатов судебной экспертизы. В этой связи полагаем, что ст. 144 УПК РФ необходимо дополнить нормой, предоставляющей прокурору право продлевать срок проведения проверки до 30 суток в случае назначения судебной экспертизы.

Требуется также внести ясность по вопросу: является ли допустимым как доказательство заключение эксперта, если сама экспертиза назначена в порядке ч. 4 ст. 146 УПК РФ, т.е. до возбуждения уголовного дела? Дискуссии на эту тему ведутся довольно давно. Еще задолго до появления нового УПК РФ имелись как сторонники «доследственной» экспертизы[8], так и ее противники[9]. По известным причинам начиная с июля 2002 г. дискуссии по данной проблематике возобновились. В их ходе обозначились как положительные доводы по вопросу производства экспертизы в стадии возбуждения уголовного дела[10], так и прямо противоположные.

Дуализм научных точек зрения породил диаметрально различные направления и в судебной практике.

Так, Президиум Челябинского областного суда, рассмотрев 03.03.2004 уголовное дело в отношении С., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 264 УК РФ, установил следующее. Советский районный суд г. Челябинска 25.12.2003 в ходе предварительного слушания исключил из перечня доказательств заключение судебно-медицинской экспертизы, признал незаконным постановление следователя о назначении данной экспертизы от 26.09.2003 и признал заключение экспертизы недопустимым доказательством, так как постановление следователя о назначении экспертизы было вынесено до возбуждения уголовного дела. Удовлетворяя надзорное представление прокурора, суд надзорной инстанции подчеркнул следующее. В ч. 4 ст. 146 УПК РФ прямо указывается на то, что осмотр места происшествия, освидетельствование, назначение судебной экспертизы могут быть произведены до возбуждения уголовного дела. При таких обстоятельствах вывод суда о незаконности решения следователя о назначении судебно-медицинской экспертизы не основан на требованиях закона. В связи с чем выводы суда об исключении постановления о назначении судебно-медицинской экспертизы от 26.09.2003 и заключения судебно-медицинской экспертизы в отношении трупа потерпевшего из перечня доказательств являются необоснованными и подлежат отмене. Таким образом, по делу имеет место нарушение уголовно-процессуального закона, что в силу п. 2 ч. 1 ст. 379, п. 1 ст. 381 и ч. 1 ст. 409 УПК РФ является основанием для отмены данного постановления[11].

Напротив, Красноярским областным судом в похожей ситуации была избрана совершенно иная процессуальная позиция. Так, судебной коллегией по уголовным делам отмечалось, что вопреки требованиям ст. 149, 156, 195 УПК РФ в основу приговора Ачинского городского суда в отношении Щ., осужденного по ч. 4 ст. 111 УК РФ, положено заключение судебно-медицинской экспертизы о причине смерти потерпевшего, полученное до возбуждения уголовного дела. В кассационном порядке приговор отменен, при этом коллегия в определении указала, что по делам о причинении вреда здоровью основным доказательством является заключение экспертов о тяжести причиненных телесных повреждений, локализации и характере ранений, причине смерти, которое по данному делу получено с нарушением закона. )