Подход, который связывает способность виновной ответственности не с произвольным установлением возрастной границы, а с соотнесением ее с определенным уровнем зрелости, достаточным для принятия решения о том или ином варианте поведения, является психологически адекватным и получил признание в современных научных изданиях.

Современное уголовное законодательство (ст.20 УК РФ) также стоит на позиции обязательного учета особенностей протекания психических и физиологических процессов, характерных для различных периодов жизни человека, на которых происходит становление, формирование и развитие его социальной сущности. Эту позицию можно определить, с одной стороны, как невозможность признания субъектом виновной ответственности лица, не достигшего к моменту совершения им общественно опасного деяния указанного в законе календарного возраста (в научной литературе такую законодательную формулу именуют «неопровержимая презумпция» [43]). Данное правило распространяется и на тех лиц, которые фактически обладают уровнем психического развития, достаточным для вменения.

С другой стороны, достижение несовершеннолетним установленного в законе возрастного порога уголовной ответственности далеко не во всех случаях является достаточным для признания его субъектом преступления. Если будет установлено отставание данного подростка в психическом развитии, не позволяющее ему «в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими» (ч.3 ст.20 УК РФ), то он также не подлежит уголовной ответственности. Это положение, в свою очередь, полностью соответствует конституционному принципу толкования неустранимых сомнений в вине субъекта, привлекаемого к уголовной ответственности, в его пользу.

Таким образом, понятие «возраст ответственности» для законодателя не идентичен исключительно календарным, хронологическим его параметрам; возрастной порог в каком-то смысле выступает символом достижения определенного уровня интеллектуальной, волевой, личностной зрелости в сфере отношений, регулируемых уголовным правом.

Один из аспектов исследования в теории уголовного права проблемы субъекта преступления - его вменяемость, т. е. такое психическое состояние лица, при котором оно, совершая общественно опасное деяние, может осознавать свои действия и руководить ими [29].

Вменяемость, как и возраст, является неотъемлемым признаком субъекта преступления, однако в действующем Уголовном кодексе отсутствует ее законодательная формула. Понятие вменяемости лишь путем логических умозаключений можно вывести из законодательно закрепленного (ст.21 УК РФ) понятия невменяемости, согласно которому лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно во время совершения общественно опасного деяния «не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики». Следовательно, вменяемость - это способность лица, совершающего преступление, осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими.

В уголовно-правовом понятии невменяемости принято выделять два критерия: юридический (психологический), который характеризует состояние психики лица в момент совершения им общественно опасного деяния, и медицинский (биологический), определяющий психическое состояние лица в сравнении с биологической нормой.

Юридический критерий невменяемости характеризуется двумя признаками: интеллектуальным и волевым. Интеллектуальный признак означает, что лицо не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния. Волевой признак заключается в неспособности лица руководить совершаемыми действиями. Использование в законодательной формуле союза «либо» означает, что для признания лица невменяемым достаточно наличия одного из признаков юридического критерия при наличии одного из признаков медицинского критерия.

Медицинский критерий невменяемости включает хронические психические расстройства (такие, как шизофрения, эпилепсия, маниакально-депрессивный психоз, сифилитические заболевания мозга и др.), временное психическое расстройство (реактивное состояние, алкогольные психозы, патологическое опьянение, патологический аффект и др.), слабоумие (врожденная олигофрения в виде дебильности, имбецильности или идиотизма, старческое слабоумие, слабоумие на почве инфекционного поражения мозга), иное болезненное состояние психики (например, бредовые и галлюцинаторные явления на почве тяжелого инфекционного заболевания).

Наличие психического расстройства еще не свидетельствует о том, что лицо является невменяемым, во всех случаях необходимо устанавливать отсутствие у лица способности сознавать значение своих общественно опасных действий либо руководить ими.

В отличие от невменяемости, которая достаточно подробно разработана законодателем, вменяемость в уголовном и уголовно-процессуальном законах упоминается лишь как само собой разумеющееся требование, которое должно соблюдаться при привлечении к уголовной ответственности и наказании лица, совершившего преступление. Вменяемость выступает как презумпция, т. е. предполагается, что лицо, совершившее общественно опасное деяние, действовало либо бездействовало в состоянии вменяемости, и данный вопрос не выясняется до тех пор, пока не возникнет сомнение по поводу его вменяемости или способности к моменту производства по делу осознавать характер и общественную опасность своих действий или руководить ими [15].

Поскольку вина и вменяемость в области уголовного права нацелены на один и тот же объект — ответственность, значит, эти понятия равнозначны, ибо согласно правилу формальной логики о равнозначных понятиях у последних совпадают объемы, хотя и имеются различия в содержании. Применяя это правило логики, можно утверждать, что уголовная ответственность наступает только в отношении вменяемого и только виновного лица.

Подход к вменяемости как антиподу невменяемости представляется упрощенным. При соотношении понятий «патология» и «невменяемость», «норма» и «вменяемость» обнаруживается их несоответствие. Если невменяемость всегда означает психическую патологию, то вменяемость далеко не всегда означает психическую норму. Подобное несоответствие уголовно-правовых и медико-психиатрических категорий привело к тому, что на базе проблемы вменяемость-невменяемость возник ряд производных проблем, основными из которых можно назвать проблемы ограниченной вменяемости, психического состояния субъекта преступления, совершенного в состоянии опьянения и профессиональной вменяемости.

Многочисленные исследования, проводимые юристами совместно с психиатрами, доказывают, что среди лиц, совершивших преступления и признанных вменяемыми, велик процент лиц с различными психическими аномалиями (психопатии, неврозы, реактивные состояния, хронический алкоголизм, наркомания, токсикомания). Вполне естественно, что у правоприменителей возникают вопросы: насколько патологические изменения психики лица повлияли на степень осознанности его преступного поведения; как должны дифференцироваться их ответственность и ответственность психически здоровых лиц.

Статья 22 УК предусматривает весьма оригинальную фигуру, которая в правоприменительной практике должна рассматриваться как субъект преступления, но обладающий специальными свойствами. Наряду с вменяемым, подлежащим уголовной ответственности, и невменяемым, уголовной ответственности не подлежащим, в уголовном праве появилось третье лицо, занимающее как бы промежуточное положение. Вменяемость этого лица сопряжена с психическим расстройством, которое, в отличие от расстройства, характерного для невменяемых, не носит патологического характера, т. е. не считается психической болезнью. Психическое расстройство, не являющееся патологией, оказывает несколько «смягченное» воздействие на психику — субъект может сознавать общественно опасный характер своего поведения или руководить им, но в силу соответствующих нервных процессов он не в состоянии делать это в полной мере, что характерно для полностью вменяемого лица [12]. )