В интересах стороны защиты не только скорейшее признание ее таковой, но и то, чтобы уголовный процесс без излишнего затягивания переходил из стадии возбуждения уголовного дела в стадию предварительного расследования, где у нее больше возможностей для доказывания невиновности подозреваемого.

Закрепленный в УПК РК порядок возбуждения уголовного дела порождает и иные проблемы для теории и практики правоприменения.

Например, уголовное дело возбуждено по признакам преступления и одновременно в отношении конкретного лица. Начато предварительное расследование и собирание доказательств. Однако лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, обжаловало это решение в суд. Суд признал постановление о возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным и обязал прокурора устранить допущенное нарушение (отменить указанное постановление). Но тогда доказательства, добытые в ходе предварительного расследования, например, результаты опознания потерпевшим или свидетелями каких-либо предметов, могут быть признаны недопустимыми и не имеющими юридической силы, ибо получены в ходе незаконного расследования. Повторное опознание предмета тем же опознающим и по тем же признакам закон запрещает. Возможность эффективного повторного производства других следственных действий (обысков, выемок и т.д.) также может быть утрачена из-за того, что искомый предмет или документ изъят в ходе первичного обыска или выемки, либо просто из-за фактора времени.

Но если бы постановление о возбуждении уголовного дела не было связано с привлечением конкретного лица в качестве подозреваемого, то оно не могло бы обжаловать такое постановление, так как обжалованы могут быть лишь те действия и решения, которые затрагивают интересы лица. Вышеуказанная ситуация тогда бы просто не возникла. Сохранение при необходимости в тайне факта возбуждения уголовного дела по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица, также не ущемляло бы прав того или иного лица.

При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица в постановлении следователя, дознавателя, должностного лица органа дознания фактически содержатся два различных решения[40]:

о возбуждении уголовного дела по признакам одного или нескольких преступлений;

о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица.

Представляется вполне возможным, что прокурор, которому направлено такое постановление для согласования, посчитает необходимым согласиться с первым из указанных двух решений, но сочтет невозможным согласиться со вторым из них. По-видимому, прокурор будет вынужден вынести постановление об отказе в даче согласия на возбуждение уголовного дела или о возвращении материалов для дополнительной проверки. Но такое решение прокурора будет противоречить законным интересам потерпевшего, а значит, и назначению уголовного судопроизводства. Кроме того, даже при последующем возбуждении уголовного дела только по признакам преступления будет потеряно время, столь ценное в первые часы и сутки после обнаружения признаков преступления (с точки зрения возможности раскрытия преступления по горячим следам). Если же прокурор согласится с постановлением о возбуждении уголовного дела, то это постановление в случае его обжалования подозреваемым в суд может быть впоследствии признано судом незаконным или необоснованным со всеми вытекающими последствиями. Решение этой проблемы видится в отказе от объединения в одном постановлении о возбуждении уголовного дела двух различных решений. Более совершенным представляется такой порядок, когда сначала следователь (дознаватель) должен вынести постановление о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, и лишь после этого должно быть вынесено отдельное постановление, в котором будет зафиксировано решение следователя (дознавателя) о наделении конкретного лица процессуальным статусом подозреваемого. При этом закон не должен требовать согласовывать с кем-либо решение следователя (дознавателя) о привлечении лица в качестве подозреваемого, подобно тому, как требуется согласовывать решение о привлечении липа в качестве обвиняемого[41].

С учетом вышеизложенного представляются не лишенными оснований неоднократно высказывавшиеся предложения о том, чтобы общим правилом было возбуждение уголовного дела только по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица.

Полагаем, требуют совершенствования не только содержание закона, но и формулировки, использованные при конструировании нормы, содержащейся в 177 УПК РК.

Поэтому для правоприменителя остается неясным, какое же основание необходимо для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица. Следует согласиться с тем, что отсутствие в законе оснований появления подозреваемого при возбуждении уголовного дела может способствовать как преждевременному вовлечению в уголовный процесс лиц в качестве подозреваемых, так и неоправданному отказу от наделения лица статусом подозреваемого. Вряд ли снимет эту проблему и необходимость получения согласия прокурора[42].

В законе должна содержаться норма о том, что лицо привлекается в качестве подозреваемого при наличии достаточных доказательств, дающих основание для подозрения лица в совершении преступления.

Обратимся далее к проблемам терминологии. Появление в деле подозреваемого предполагает возбуждение и начало уголовного преследования определенного лица - процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.

Но уголовное преследование определенного лица начинается и при появлении в деле обвиняемого. Причем даже если обвиняемое лицо ранее не имело процессуального статуса подозреваемого, привлечение этого лица к участию в уголовном процессе называется не возбуждением уголовного дела в отношении лица, а именно привлечением в качестве обвиняемого. В этой ситуации возникают следующие вопросы.

Насколько оправданны эти терминологические различия при обозначении одного и того же по сути, решения о привлечении лица к участию в уголовном судопроизводстве со стороны защиты и начале уголовного преследования данного лица? Почему в одном случае начало уголовного преследования лица именуется возбуждением уголовного дела в отношении лица, а в другом - привлечением лица в качестве обвиняемого?

Если же какая-то необходимость в подобной дифференциации все-таки есть, то может быть, надо учесть, что подозреваемый, в отличие от обвиняемого - это кратковременная процессуальная фигура, которая либо на стадии предварительного расследования превращается в обвиняемого, либо уголовное преследование в отношении него прекращается. С учетом этого логичнее было бы при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления, выносить постановление не о привлечении этого лица в качестве обвиняемого, а о возбуждении в отношении него уголовного дела, у которого может быть целый ряд стадий?

С нашей же точки зрения, удобнее и проще (в целях единообразия терминологии закона) было бы говорить о привлечении лица в качестве соответственно подозреваемого или обвиняемого.

Следующая терминологическая проблема. Почему законодатель, используя в УПК РК 1997 года в большинстве случаев новый термин "прекращение уголовного преследования", в некоторых случаях использует заимствованный из ранее действовавшего закона термин "прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица"? Равнозначны ли эти термины? Основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела, относятся к уголовному делу в целом или речь идет и об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица, и о прекращении уголовного преследования? Если термин "прекращение уголовного дела" используется в значении "прекращение уголовного преследования", то может быть в целях единообразного понимания этих и других правовых норм следовало бы совсем отказаться от использования термина "прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица", а заодно не использовать и термин "возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица"? )