как и все летописцы его времени, Данте еще не отделяет историю от мифа, факт от вымысла. Рядом со своими совре­менниками он изображает в поэме исторические личности, ге­роев библейских преданий или литературных произведений. Но обилие исторического и легендарного материала не уво­дит поэта от его замысла — показать реальный ход итальян­ской жизни. Данте убежден, что образы «тех, о ком живет молва», послужат впечатляющим примером, сделают наглядной его мысль, лучше донесут до читателя замысел поэмы. - Энгельс высоко ценил Данте, как поэта политического. И действительно — история Италии предстает в «Божественной комедии», прежде всего, как история политической жизни его родины, в глубоко драматических картинах борьбы враждую­щих партий, лагерей, групп и в порожденных этой борьбой потрясающих человеческих трагедия Точность фактов, сила «обобщения, дыхание подлинной жизни, увиденной, пережитой, выстраданной, сделали поэму бесценным памятником, по ко­торому и сегодня историки изучают эпоху Данте.

От песни к песне разворачивается в поэме трагический свиток итальянской истории: городские коммуны в огне гра­жданских войн; вековая вражда гвельфов и гибеллинов, про­слеженная от самых ее истоков; вся история флорентийской распрb «белых» и «черных»—с момента ее зарождения вплоть до дня, когда поэт стал бездомным изгнанником . Пламенная, негодующая страсть неудержимо рвется из каждой строки. В царство теней поэт принес все, что сжигало его в жизни, — лю­бовь к Италии, непримиримую ненависть к политическим про­тивникам, презрение к тем, кто обрек его родину на позор и разорение. В поэме встает трагический образ Италии, увиден­ной глазами скитальца, исходившего всю ее землю, опаленную огнем кровопролитных войн:

Италия, раба, скорбей очаг,

В великой буре судно без кормила,

Не госпожа народов, а кабак!

………………………………………….

А у тебя не могут без войны

Твои живые, и они грызутся, Одной стеной и рвом окружены. Тебе, несчастной, стоит оглянуться. На берега твои и города:

Где мирные обители найдутся? .

(«Ч и с т и л и щ е », песнь VI)

Поэт говорит от лица всего итальянского народа. Италия обездоленных, обманутых, порабощенных впервые обрела го­лос в жгучих образах Дантовых терцин. Набатным гулом раз­носились они по стране, будили спящих и равнодушных, подымали отчаявшихся и звали Италию на битву с силами мрака и разрушения.

Поэт гневно обличал сильных мира, преступных земных властителей, разжигавших войны и сеявших опустошение я гибель. В 7-м кругу ада, там, где клокочет «жгучий Флегетон» — река, несущая вместо вод потоки кипящей крови, он со­брал военных преступников разных времен и народов, кото­рые мечутся в кровавом зареве адской реки:

…Здесь не один тиран,

который жаждал золота и крови:

Все, кто насильем осквернил свой сан.

(«Ад». песнь XII)

Первая часть поэмы («Ад») создавалась в годы, когда в памяти Данте были еще свежи события флорентийской рас­при «белых» и «черных» гвельфов, и ее мрачные и грозные от­звуки заполняют всю кантику. Воскрешая трагические эпизо­ды борьбы в коммунах, поэт приходит к отрицанию всего строя городских республик, который неспособен обеспечить гражда­нам закон и справедливость, защитить их свободу и жизнь. " «Божественная комедия» запечатлела своеобразие классо­вой борьбы средневековья, которая, переплетаясь с борьбой религиозной, выступала нередко в форме ересей. За церковными расколами, за еретическими движениями того времени скрывался острый, непримиримый антагонизм социальных сил. борьба классов, политических партий, лагерей, групп. Это свое­образие получило образное выражение в эпизодах 8-го круга ада, где вместе с виновниками религиозных расколов автор поместил и сеятелей политических распрей, назначив всем hw одну и ту же казнь. Она символична: те и другие терзали и дробили тело родной земли, а ныне адские демоны рвут и рассекают на части их тела:

И все, кто здесь, и рядом, и вдали,

Виновны были в распрях и раздорах.

Среди живых, и вот их рассекли.

(«Ад», песнь XXVIII)

Но выступая против церковных расколов, обрекая на адские муки еретиков, Данте еще более беспощадно судил н гос­подствующую римско-католическую церковь. Разоблачение папства стало одной из ведущих тем «Божественной комедии». В ней нашел отражение всенародный протест против антина­циональной политики папской власти, ненависть народа к па­разитизму и стяжательству католического духовенства.

Пап и кардиналов Данте поместил в ад, среди лихоимцев, обманщиков, изменников. В Дантовых обличениях папства рождались традиции антиклерикальной сатиры эпохи Воз­рождения, которая станет разящим оружием гуманистов в борьбе против авторитета католической церкви. Недаром церковная цензура то и дело подвергала запрету отдельные части «Божественной комедии», и по сей день многие ее стихи вызывают ярость Ватикана.

Свое «видение» загробных сфер Данте строил, черпая об­разы, краски, звучания из мира живой природы. В обитель мертвых поэт принес свое восприятие жизни как вечного, не­умного движения, океана звуков и красок. Жизнь врывается в адскую бездну вихревым потоком, оглушает гулом, крика­ми, всплесками ярости, отчаяния, боли. Все здесь гудит, не­сется, клокочет. Воет адский вихрь, кружа в густом мраке ду­ши сладострастников (2-й круг ада). Вечно мчатся, не смея и на миг остановиться, «ничтожные» в преддверии ада. Бегут по адскому кругу насильники с такой быстротой, что «ноги их кажутся крылами». Текут двойным встречным потоком обольстители и сводники. Мечется снежная вьюга, пляшет огненный дождь, клокочет река Флегетон и, воя, обрушивается на дно преисподней.

Но есть в глубинах адской бездны страшная обитель ти­шины. Там вечный мрак и неподвижность смерти. То круг из­менников, предателей. Страна жгучего холода. Вечная мерз­лота, где мертвым зеркалом блещет ледяное озеро Коцит, зажав в своей остекляневшей глади вмерзшие тела.

Всю безмерность своего презрения к предательству, к из­мене, излил поэт в картине этой страшной казни — казни хо­лодом, мраком, мертвой пустыней. Он собрал здесь все разно­видности позорного порока. Предатели родины, предатели родных, близких, друзей, предавшие тех, кто им доверился . Холодные души, мертвые еще при жизни. Им нет пощады, нет облегчения, им даже не дано выплакать свою муку, потому что их слезы

.с самого начала,

В подбровной накопляясь глубине,

Твердеют, как хрустальные забрала.

(«Ад», песнь XXXIII)

Но муки предателей не трогают поэта. Зато какие вдохно­венные, какие гордые слова находит Данте, чтобы воспеть красоту и величие гражданского подвига! В 10-й песне «Ада» он создал героический образ флорентийского патриота — Фарипаты дельи Уберти, человека, чья преданность родине вовысила его над политической враждой и личными мститель­ными чувствами. Фарината был вождем гибеллинов. Когда в исторической битве при Монтаперти его партия одержала победу над гвельфами и гибеллинские вожди постановили разрушить Флоренцию — оплот гвельфизма, Фарината поклял­ся уничтожить каждого, кто посягнет на его родной город, и его мужество спасло Флоренцию.

Фарината осужден на казнь в раскаленной могиле, как еретик. Но огненная мука не выжгла из памяти патриота образ родины. Заслышав звуки флорентийской речи, подымается он из пламени — могучий, величавый — навстречу Данте, что­бы расспросить поэта о судьбе родного города. С гордостью вспоминает старый воин свой подвиг:

.я был один, когда решали

Флоренцию стереть с лица земли?

Я спас ее при поднятом забрале.

(«Ад», песнь X)

Той же светлой и вдохновенной кистью написан в поэме портрет Катона Уттического — римского патриота, отдавшего жизнь за республику. «Чистым духом», «величавой тенью» называет Данте благородного римлянина:

Его лицо так ярко украшалось

Священным светом четырех светил,

Что это блещет солнце — мне казалось. («Чистилище», песнь I)

Поэт хочет, чтобы все знали, к чему он стремится в поли­тике. Упорно, настойчиво ведет он читателя к мысли: только политическое единство может спасти Италию. Этой идее слу­жит весь художественный строй поэмы, вся мощь ее реалисти­ческих образов, все ее сложные символы и аллегории, несу­щие, наряду с философским, также и глубокий политический смысл. )