Бурное развитие Русского государства придало особое значение и научным знаниям. Для этого времени церковного образования было уже недостаточно. Знание прикладных наук требовалось в строительстве, литейном, военном и денежном деле, книгопечатании, солеварении, архитектуре и других сферах. Появилось необходимость в людях, имеющих сведения в области геометрии, механики, медицины, географии. Возросла потребность и в учебных пособиях. В XVI в. появляются первые специальные учебники и научные трактаты. Был составлен учебник по арифметики, потом появился и по геометрии. Учебными пособиями служили в монастырских больницах «Лечебники» и «Травники». Ермолай Еразм написал, чуть ли не для Ивана Грозного, «Благохотящем царем правительница и землемерие» – специальный научный трактат по описанию и перераспределению земельных угодий.

В XVI в. основным источником знаний становится книга. По церковно-служебным книгам тогда учились читать и писать. Однако и среди них имеют место переписные и печатные книги, специально предназначенные для обучения. Так появляется Евангелие учительное. Потребность в книгах была одной из причин появления в Москве первой типографии. Книга была и важным фактором в распространении грамотности. Грамотных людей стало больше. Это были не только представители знати, служители церкви и приказные дельцы, но и мелкие купцы, и посадские люди. В Посольском приказе оформляется свой штат толмачей-переводчиков, которые переводили не только устную речь, но и книги и документы. Потребность в грамотных людях вызвала к жизни проект по созданию общегосударственной системы школьного обучения. Он вошел составной частью в знаменитый «Стоглав», принятый на церковно-земском соборе 1551 года. «Стоглав» состоял из вопросов Ивана IV и ответов, которые давали царю церковные иерархи. Каждый вопрос и ответ составляли главу. Глав получилось сто. Сведенные воедино в книгу, они и дали название рукописи.

На запрос царя иерархи отвечали: «И мы о том по царскому совету уложили в царствующем граде Москве и по всем городам избрати добрых духовных священников, и дьяконов, и дьяков учинити в домах училища, чтобы все православные хрестьяне предавали им своих детей на учение грамоте и на учение книжного письма». Автором этого проекта, полагают, был священник Благовещенского собора Сильвестр, выходец из Новгорода. Человек по тем временам довольно образованный, как тогда говорили, «книжный», любил писать, имел хорошую библиотеку. Его перу принадлежит и сборник житейских мудростей «Домострой», точнее его пространная редакция. Сам же памятник появился еще раньше – в XV веке. Сильвестр писал «Домострой» для сына, поэтому в нем не мало места было отведено вопросам воспитания и образования. Домашнее образование определялось по Сильвестру чтением, умением писать хорошим почерком, пением, а при необходимости и склонности, и иконописном письмом (рисование), книжным «рукоделием» (переписка книг), и даже ювелирным искусством.

В XVI в. на базе Разрядного приказа, ведавшего воеводскими назначениями и вопросами дворянской службы, создается своеобразная картографическая мастерская. Здесь составляются чертежи земель Московской, Смоленской, Псковской, Полоцкой и ливонских городов.

Но все-таки многие проекты XVI века так и остались на бумаге. Сеть школьного образования так и не была создана. В области просвещения церковь сохранила свою монополию, которая господствовала еще более ста лет.

Катастрофа, разразившаяся в Москве 20 мая 1474 г., в результате которой рухнул почти построенный Успенский собор, открыла новый этап в истории московского зодчества. Инициатива перестройки Успенского собора принадлежала митрополиту Филиппу. На месте собора Ивана Калиты, который для устойчивости к этому времени уже подпирался бревнами, митрополит решил возвести храм «в меру храма пречистыа Богородица, иже в Володимере». С владимирского собора сняли необходимые меры, определили мастеров (от митрополита Иван Голова, от великого князя Василий Ермолин) и в 1472 г. приступили к постройке. Но затем Ермолин был отстранен, митрополит умер, а собор рухнул. Причиной катастрофы, как показали псковские мастера, были неустойчивые высокие тонкие стены, тяжелые своды, недостаточная «клеевитость» раствора. Один из летописцев полагал, что причиной мог послужить и «трус на Москве великой», т.е. землетрясение.

Допросив псковичей, осматривавших развалины собора, Иван III предложил им самим приступить к возобновлению строительства, однако те ответили отказом. Действительно, ни они, ни мастера других городов тогда еще не имели опыта строительства каменных зданий подобных владимирскому Успенскому собору. Почин московских архитекторов оказался неудачным. Между тем строительству Успенского собора светские и духовные власти придавали огромное значение. На первых порах это особенно подчеркивал митрополит Филипп. Во всех своих действиях он как будто подражал своему далекому предшественнику – святому митрополиту Петру. Филипп сам участвовал в закладке нового собора, непосредственно наблюдал за его строительством, а почувствовав приближение кончины, заложил в нем себе гробницу. Перед смертью он, как и Петр, благословил великого князя на завершение строительных работ. После смерти Филиппа строительство Успенского собора перешло под патронаж великого князя. Теперь ему стали придавать иное смысловое значение. Храм должен был олицетворять не величие церкви, а мощь нарождающейся государственной власти.

Имя Аристотеля Фиорованти было названо в окружении Софьи Палеолог. После женитьбы Ивана III на византийской принцессе Русь наводнили не только люди, но и новости и рассказы о Византии и Италии. К этому времени в Европе уже сложилась мода на итальянских архитекторов. Они строили дворцы и соборы в Германии, Чехии, Польше. Сообщалось также, что итальянцы строили быстро и надежно. Но главное, им было под силу осуществить задуманную Иваном III программу перестройки Московского Кремля.

Аристотель Фиорованти строил Успенский собор 4 года. Правда, немало времени было затрачено на подготовительные работы: нужно было разобрать руины и расчистить площадку для строительства, наладить производство кирпичей, подготовить техническое обеспечение. Более того, чтобы познакомиться с образцами русского зодчества, Аристотелю Фиорованти пришлось побывать во Владимире и Ростове. Предполагается, что он был и в Соловецком монастыре.

В 1479 г. строительство было завершено. Новый Успенский собор, построенный из аристотелиева кирпича (более прочный вид), впервые, под стать традиции, был обложен белым камнем. О владимирском образце напоминали тяжелое пятиглавие и аркатурный (колончатый) пояс. Между тем уже современники отмечали отступление Фиорованти от канонов церковного строительства. Успенский собор был возведен неким «палатным образом». Полубарабаны абсид (на восточной стороне) были едва заметны, еще больше их закрывали вытянутые стены северной и южной стороны. Форма собора, его внешний вид обсуждались еще во время строительства. Обсуждение порождало споры и разногласия. На отступление от правил особо упирали церковники. Как не старался архитектор, но скрыть руку мастера итальянского Возрождения он не мог. Она чувствовалась и внутри храма. Там круглые столпы утратили свои опорные функции, они выглядели более легкими, а значить не привычными. Своды, сделанные из кирпича с использованием каркаса и железных полос не нуждались в опорах. Как не остры были споры, а особых изменений они не вызвали. Такой известный ревнитель благочестия как Иосиф Волоцкий называл Успенский собор одним из лучших творений рук человеческих. Ему вторил и поздний летописец, поражаясь высотой и размерами храма.

Споры вокруг Успенского собора не отразились и на практике приглашения итальянских мастеров. Уже в скором времени в Москве появились Марко Руф, Антоний Фрязин, Алевиз Старый, Пьетро Антонио Солари и другие.

Чтобы как-то успокоить ревнителей старины, псковские мастера возводят в Кремле две небольшие церкви на высоких подклетах, выполненные в чисто русском стиле. Одна из них, Благовещенская, стала у великокняжеского дворца на месте старой домовой церкви конца XIV века, другая – Ризоположенская – расположилась на митрополичьем дворе, к западу от Успенского собора. Последняя тоже была домовой, но уже московского митрополита. )