Ранней весной 1754 года Большой пруд наполнился водой. В раме выровненных по ниточке берегов перед Шереметьевским домом распростерлось огромное водное зеркало в форме трапеции. Прежде Кусковский дом, пруд и роща за прудом существовали отдельно, сами по себе. Теперь же прямая линия прорезала просеку с каналом, пересекла большой пруд и, объединив разнородные части, как ось, прошла по Шереметьевским хоромам и парку позади хором.

В саду были вырублены деревья, выкорчеваны пни, неровности подсыпаны землей, вынутой из котлована, и на площади, ровной и гладкой, как стол, высажены молодые деревья. Кологривов выписал садовников, столяров, плотников из различных Шереметьевских вотчин и пока землекопы рыли котлован Большого пруда, плотники надстроили дом вторым этажом, а лепщики украсили крышу затейливыми балюстрадами со статуями и вазами.

В итоге из окон Кусковских хором стало возможным окинуть взором все 30 гектаров парка. Аллеи, прочерченные по линейке, просматривались по всей длине насквозь, а заново высаженные деревья были подстрижены так, что ни одной не поднималось выше другого. Лишь узкие цветочные бордюры окаймляли симметрично расстеленные вдоль главной оси ковры зеленого дерна. По сторонам партеров тянулись зеленые стены - боскеты. Крепостные садовники выстригали молодые липы так, что боскеты получали строгую вертикальность. Деревья перед боскетами выстригались в форме шара. Зеленые шары были расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга, поднимались на одинаковую высоту и имели одинаковый объем. Статуи в парке изображали героев и божеств, римских императоров, которые стояли вдоль боскет. Это было величественное и впечатляющее зрелище. Границу регулярного парка обозначал Обводный канал. Роль ворот в Кускове исполнял деревянный подъемный мост.

И, надо сказать, все это делалось не зря - летом 1754 Елизавета посетила Кусково. Чудеса начались сразу, как только опустился подъемный мост. Вправо и влево от Голландского до­мика по сторонам залива красовались два искусно построенных павильона. Один, именовавшийся Столбовой беседкой, изображал античное святилище, другой назывался Китайской беседкой и должен был изображать буддийский храм. В Китайской беседке были вы­ставлены предметы восточного мастерства, а, надо заметить, в ту пору китайский фар­фор очень ценился за свою редкость. И теперь разно­образные сосуды из фарфоровой массы, известной знатокам под названием «яичная скорлупа», белой, звонкой и такой тонкой, что сквозь нее про­свечивали пальцы, вызывают удивление и восторг.

Пушечный залп возвестил начало «трактования», как тогда называли банкет. Гости рассаживались за столами самых необычных форм: в виде лиры, в виде двуглавого орла или в форме буквы «Е»—вензеля импе­ратрицы. На такой стол блюда не ставились. Сначала их разносили, по­казывая гостям, ибо всем яствам тоже придавалась причудливая форма — то античного храма, то замка, то скульптуры. Лишь после обозрения слуги накладывали кушанья на тарелки. Главным блюдом считались кабаньи головы, сваренные в рейнском вине; их подавали с приправой из оленьего рога. Затем шли рябчики, жаренные на углях из гвоздики, рагу из пету­шиных гребешков, соловьиные язычки и другие затейливые блюда. Наряду с изысканными творениями кулинарного искусства учившихся в Париже поваров подавались блюда древнерусской кухни. Жареных ле­бедей и павлинов в уборе из собственных перьев в Петербурге давно успели забыть и даже считали несъедобными, но в Кускове они напоми­нали о царских пирах тех времен, когда Москва была столицей Древней Руси. Из-за множества букетов и вазонов с цветами стол походил на клум­бу, но каждый цветок имел свое значение: бархатец означал бессмертие, лилия—нежность, роза—юность, а вместе они составляли изречения, ко­торые гостям надлежало «прочесть». Цветы окружали статуэтки из фарфора.

За столом, в пудреных париках, небольших и изящных, с буклями над ушами, сияя звездами орденов, сидел цвет русского дворянства. Тем не менее половина присутствующих едва умели читать и лишь треть умели расписываться. Банкет закончился затемно, когда вдоль аллей, напоминая огненный пунктир, загорелись плошки, нечто вроде маленьких костров на тарелоч­ках с салом. Освещение относилось к дорогим удовольствиям, даже люди со средствами не всегда могли позволить себе восковые свечи, поэтому иллюми­нация парка представлялась великолепием. Закончилась она красивейшим фей­ерверком — пьесой, разыгранной в ночном небе.

*****

В Кускове все пейзажи в той или иной мере - результат деятельности человека. Поэтому в процессе создания ансамбля шло одновременное приноравливание интерьеров с соответствующим пейзажем и пейзажей - интерьерам.

Рассмотренные павильоны подчинены парку. Внутренне пространство этих зданий постоянно омывается светом и воздухом. Совсем другое соотношение с парком у дворца - самого большого паркового павильона. Но именно из-за величины тема его интерьера разрастается в большое и сложное произведение, в котором парк играет лишь роль аккомпанемента.

1. Итальянский домик.

В то время в стране существовало две столицы, в обществе говорили на двух языках. Это странное свойство эпохи начало воплощаться в Кускове в 1754 году, когда незадолго до смерти Кологривов подчеркнуто симметрично Гол­ландскому домику в качестве его антипода на противоположной стороне ансамбля заложил новый павильон - Итальянский домик.

Италия в XVIII веке считалась “отечеством искусств” и страной дворцов. Итальянский домик строился похожим на дворец, наполненный произведениями искусства. Подобию дворца следовало иметь и подобающее окружение. Перед его восточным фасадом разбит итальянский сад, миниатюрный, но “как в Италии”: со ступенчатой террасой, с фонтанами и мраморными статуями. Южный фасад Итальянского домика обращен к квадратному, со срезанными углами пруду. Он называется “итальянским” и оживляет стены и зеркала интерьеров бликами водных отражений. Итальянский домик имеет два входа: один расположен на оси главного фасада, другой - со стороны сада. Подобно ренессансным дворцам, здание разделено на два яруса, не соответствующие этажам. Так, нижний ярус захватывает часть второго этажа и завершается широким карнизом. Все фасады домика расчленены пилястрами: в нижнем ярусе приземистыми, в верхнем - более узкими со сложным рисунком капителей. Если членение фасадов карнизами и пилястрами создает впечатление серьезной торжественности, то барельефные украшения над окнами в виде ваз, масок и гирлянд придают зданию живость и наглядную игривость. Балюстрада, проходившая в XVIII веке над карнизом крыши, еще более усиливают это впечатление.

Внутри первый этаж - низкий, сумеречный. Вертикальным продолжением и развитием вестибюля является деревянная лестница на второй этаж с резными балясинами в виде распластанных букетов листвы с розетками на завитках. Поднявшись по лестнице, входим в зал. Здесь есть все, что полагается залу во дворце, но меньшее по размерам: плетение кругов паркета, плафон, писанный на холсте, в "баррочно" изогнутой золоченой раме, камины один против другого с зеркалами над ними. На плафоне изображены небо и Диана, летящая прямо на зрителя. Зал освещен со всех четырех сторон. Стена, противоположная главному фасаду, имеет три стеклянные двери, ведущие в лоджию. До середины XIX века над нею натягивался тент от солнца, и она служила “висячим садом”. Отсюда открывается вид на патер итальянского сада. Кроме зала и лоджии на втором этаже есть еще три комнаты, небольшие по площади, но по архитектуре представляющие собой миниатюрные залы. Два из них имеют отделку дубовыми панелями. Картины, скульптуры, мебель - все, что связывалось с Италией, находилось в Итальянском домике. В третьем зале - Картинной - развеска картин и их рамы соответствуют описям и графической схеме 1780-х годов. Отсутствие наклона при подвеске, ясно выраженная симметрия при заполнении стен полотнами - все эти характерные черты картинных XVIII века нашли здесь свое отражение.

Итальянский домик имеет большую поверхность стен. Изнутри взгляд устремляется в парк сквозь окна в трех стенах зала. С четвертой стороны - стеклянные двери на открытый балкон - лоджия, через который так же рассматривался парк. Простенки между окнами занимали зеркала, они вбирали в себя свет отражали друг в друге, удваивали, учетверяли и увосьмеряли размеры помещения и число находящихся в них людей. На оставшихся участках стен висели картины, главным образом произведения итальянских художников 17 - 18 веков; там, где взгляд зрителя не уходил сквозь стекло в просторы парка и не погружался в иллюзорное пространство зазеркалья, перед ним возникало пространство, созданное живописцем. Потолки Итальянского домика были тоже расписаны и оформлены как огромные картины в пышных рамах. )