Огнем и мечом пыталась шляхта покорить и ополя­чить украинский народ. Повсюду на Украине насажда­лась польская администрация. Она грубо попирала наци­ональное достоинство народа, оскорбляла его религиоз­ные верования, культуру, обычаи. Польские шляхтичи на­воднили Украину, «як черни хмари», по словам народной песни. В 1588 году был введен так называемый «земель­ный кадастр», закрепивший право собственности на зем­лю лишь за шляхтой и отнявший это право у крестьян. На Украине образовались громадные владения польских магнатов. Они захватывали земли вместе с проживавши­ми на них людьми.

Крестьяне ожесточенно сопротивлялись панщине и спасались бегством на юг Украины, в район Запорожья, ставшего в XVI веке средоточием казацкой вольницы. Сю­да, в низовье Днепра, стекались все, кто «не приобыкли невольничьей службе».[1]

Так возникло казачество. Прекрасно сказал Гоголь: «Его вышибло из народной груди огниво бед». Презрение к богатству, смелость, воля, неукротимая энергия, свобо­долюбие, патриотизм — вот черты характера этих людей. «Здесь были те, — пишет Гоголь в «Тарасе Бульбе», — которые дотоле червонец считали богатством». Бедняк, вчерашний раб, становился здесь не только хозяином своей судьбы, но и человеком, несущим на себе ответ­ственность за судьбу всего народа.

И бытовой уклад, и административное устройство, и характер взаимоотношений между людьми — все было не­обычно и своеобразно в Сечи. Это был вооруженный ла­герь. Жили в нем люди молодые и старые, но без семей. В перерывах между военными походами они занимались иногда земледелием, а чаще всего — охотничьим и рыбо­ловным промыслом. Здесь царила суровая дисциплина, особенно в походе. Каждое землячество (курень) воз­главлялось выборным куренным атаманом, который под­чинялся выборному главному начальнику Коша, или об­щины, — кошевому атаману. Таково было административ­ное устройство Сечи. Запорожское войско состояло из полков, в свою очередь подразделявшихся на сотни и де­сятки. Вое командирские должности, вплоть до само­го гетмана, командовавшего всем войском, были выбор­ные. Вооружение казака состояло из сабли и ружья. Кро­ме того, запорожское войско имело еще пушки.

На широких степных просторах проявлялись отвага и удаль казаков, их мужество и жажда бранных подвигов. Слава об этих подвигах распространялась далеко за пре­делами Украины. Присмирели татары, вынужден был умерить свои аппетиты турецкий султан. Могучая Запо­рожская Сечь стала вскоре своеобразной сторожевой за­ставой на южных и юго-восточных границах Украины. На своих легких «чайках» запорожцы смело пересекали море и «шарпали» берега Оттоманской империи и дваж­ды подходили к ее столице — Константинополю. Они дер­жали в страхе татар и турок, безнаказанно прежде гра­бивших украинские земли. Летописец Грабянка приводит любопытное изречение «солтана туркского»: «Когда окре­стные панства намя восстают, я на обидве уши сплю, а о казаках мушу единым слухати»[2].

Стихийно образовавшееся в низовье Днепра казаче­ство создавало все более серьезную угрозу для польских феодалов. Поначалу они относились к Запорожской Се­чи более или менее терпимо, рассматривая ее как свое­образную сторожевую заставу от внешних врагов—татар и турок. Но шляхта не питала иллюзий относительно возможных последствий близкого соседства с казачест­вом. Частые набеги запорожцев на татар и турок стали источником дополнительных беспокойств для Польши, опасавшейся ответных действий со стороны султана и та­тарского хана. В 1541 году король Сигизмунд I издал грамоту, категорически запрещавшую набеги на «татар­ские улусы» ввиду угрозы крымского хана начать войну против Речи Посполитой. Чтобы привлечь на свою сто­рону верхушку казачества и тем самым обезглавить самую Сечь, шляхта решает создать привилегированный слой среди казаков. В той же грамоте польский король предлагал князю Андрею Коширскому уговорить часть ка­заков записаться в реестр, а остальных ослушников «за горло имать и карать».

В 70-е годы XVI века, при Стефане Батории, реестр был окончательно закреплен. Но надежды, которые были с ним связаны, не оправдались. Подкуп шести тысяч ка­заков и фактическое объявление вне закона всей основ­ной массы сечевиков привели к еще большему ожесточе­нию казачества против Польши. Ухудшавшееся с каж­дым годом положение украинского крестьянства увеличи­вало число беглых в Сечи и стало приводить к открытым вооруженным столкновениям с Польшей.

История Украины конца XVI и начала XVII столетия отмечена многими мощными восстаниями, выдвинувшими таких выдающихся деятелей, как гетман Косинский, На­ливайко, Лобода, Тарас Федорович (Трясыло), Гуня, Остраница. Последнее имя привлекало к себе особое вни­мание Гоголя. «Молодой, но сильный духом» Остраница упоминается в «Тарасе Бульбе». Он возглавил «несмет­ную казацкую силу» из восьми двенадцатитысячных пол­ков, под знамена которых встали прибывшие от Чигири­на и Переяслава, от Батурина и Глухова, от низовья днепровского и его верховий. И в этой могучей рати, пи­шет Гоголь, отборнейшим полком предводительствовал Тарас Бульба. Остраница должен был стать героем неза­конченного исторического романа Гоголя «Гетьман».

С именем Остраницы был связан замечательный пе­риод национально-освободительной борьбы Украины. Не­сколько мощных ударов, которые нанес Остраница Нико­лаю Потоцкому, явились одним из самых страшных пора­жений, которое от казаков потерпело «Посполитое руше­ние» до Хмельнитчины. Опасаясь полного разгрома, шляхта заговорила о мире, который она же сама впослед­ствии нарушила, предательски убив гетмана Остраницу и его приближенных.

Но борьба продолжалась. Сечь не складывала оружия. Она оставалась, по четкому слову Гоголя, «своевольной Республикой», откуда разливалась «воля и казачество на всю Украину».

«Соединяя с умом хитрым и острым щедрость и бес­корыстие, казаки страстно любят свободу; смерть предпо­читают рабству, и для защищения независимости часто восстают против притеснителей своих — поляков; в Ук­раине не проходит семи или осьми лет без бунта», — так писал иностранный наблюдатель, проживший более сем­надцати лет на Украине, на польской службе, в качестве старшего капитала артиллерии и королевского инженера, француз по национальности Гильом ле Вассер де Боп­лан[3]. Далеко не беспристрастному свидетелю удалось в данном случае верно подметить накал той великой борь­бы, которую вел украинский народ против своих притес­нителей.

Изображение этой борьбы легло в основу «Тараса Бульбы».

Работе Гоголя над «Тарасом Бульбой» предшествовало тщательное, глубокое изучение исторических источников. Среди них следует назвать «Описание Украины» Бопла­на, «Историю о казаках запорожских» Мышецкого, руко­писные списки украинских летописей — Самовидца, Ве­личко, Грабянки и т. д.

Но эти источники не удовлетворяли вполне Гоголя. В них многого ему не хватало: прежде всего характерных бытовых деталей, живых примет времени, истинного по­нимания минувшей эпохи. Специальные исторические ис­следования и летописи казались писателю слишком сухи­ми, вялыми и в сущности мало помогающими художнику постигнуть дух народной жизни, характеры, психологию людей. В 1834 году в письме к И. Срезневскому он остро­умно заметил, что эти летописи, создававшиеся не по го­рячему следу событий, а «тогда, когда память уступила место забвению», напоминают ему «хозяина, прибившего замок к своей конюшне, когда лошади уже были укра­дены» (X, 299).

Среди источников, которые помогли Гоголю в работе над «Тарасом Бульбой», был еще один, важнейший: на­родные украинские песни, особенно исторические песни и думы.

Гоголь считал украинскую народную песню драго­ценным кладезем для историка и поэта, желающих «вы­пытать дух минувшего века» и постигнуть «историю на­рода». Из летописных и научных источников Гоголь чер­пал исторические сведения, необходимые ему фактиче­ские подробности, касающиеся конкретных событий Думы и песни же давали ему нечто гораздо более сущест­венное. Они помогали писателю понять душу народа, его национальный характер, живые приметы его быта. Он извлекает из фольклорной песни сюжетные мотивы, по­рой даже целые эпизоды. Например, драматическая по­весть о Мосии Шиле, попавшем в плен к туркам и затем обманувшем их и вызволившем из вражеского плена всех своих товарищей, навеяна Гоголю известной укра­инской думой о Самойле Кишке. Да и образ Андрия соз­дан под несомненным влиянием украинских дум об от­ступнике Тетеренке и изменнике Савве Чалом. )