Снова теплые дни весна приносит,

Равноденстивия смолкли непогоды

С дуновеньем ласковым Зефира.

Так простись же, Катулл, с фригийским краем,

С изобилием полей Никеи знойной:

К знаменитым летим азийским градам!

Чуя странствия вновь душа трепещет,

Для веселых трудов окрепли ноги.

Расставаться пора, прощайте, други!

Те, кто вдаль уходил из дома вместе,

Возвращаются врозь дорогой разной.

Гай Валерий Катулл – любимец читателей нового времени; на это звание он может претендовать больше, чем любой другой античный лирик. Время его славы началось лет двести назад: до этого ему приходилось делиться читательской любовью с более именитыми классиками, но после того, как предромантики и романтики объявили, что «истинная поэзия – там, где непосредственность и страсть», Катулл оказался ближе всего к этому идеалу.

Валерий Катулл вошел в сознание нового времени, как открыватель романтической, духовной любви. Всегда предпочитался не полный, а избранный Катулл, то есть его любовные стихотворения. Его двустишие о любви – ненависти (№ 85) знали даже те, кто не знал больше ничего из всей латинской поэзии:

Ненависть – любовь. Как можно их чувствовать вместе?

Как – не знаю, а сам крестную муку терплю.

Но Катулл также ценил дружбу как одну из важнейших жизненных опор. Личное горе и личное разочарование – смерть брата, несчастная любовь, действительная или кажущаяся измена друзей – переживаются им с чрезвычайной болезненностью.

К числу стихотворений, посвященных друзьям, принадлежит и стихотворение № 46. Поводом для написания этого стихотворения послужил отъезд Катулла из Вифинии весной 56 г. до н. э. в свите претора Меммия. Вифиния с ее главным городом Никеей была страной плодородной, но полуварварской и разоренной недавней войной (гражданская война между Цезарем и Помпеем, закончившаяся поражением Помпея), обратный же путь Катулла лежал мимо старинных греческих городов эгейского берега Малой Азии. Вот почему Валерий Катулл Никею называет «знойной», «с изобилием полей», а греческие города «азийскими градами». Катулл, по-видимому, возвращался домой через Средиземное море во время морского сезона, который там наступал в середину марта и во время равноденствия и солнцеворота проходил с опасными бурями. Но Катуллу повезло:

Снова теплые дни весна приносит,

Равноденствия смолкли непогоды

С дуновеньем ласковым Зефира…

Весна, конечно же, ассоциируется с теплым, нежным ветерком. Т. В. Катулл был римлянином, а у римлян весенним ветром был западный ветер Зефир, он считался более добрым, чем у греков.

Весной пробуждается все: и маленькая травинка, и жучки, и душа человека. Весна вдохновляет нас на новые действия, идеи, решения. Она побуждает и Катулла вернуться домой, к себе на родину. Когда возвращаешься в родной, знакомый «уголок», ты уже словно бы и не идешь, а летишь на невидимых крыльях. Так же у Катулла «душа трепещет», «для веселых трудов окрепли ноги». О возвращении домой он пишет радостно и живо: «Пора домой, Катулл; разойдемся по домам, спутники!» (№ 46). «Кораблик мой, по каким только морям ты не нес меня из Азии в Верону!» (№ 4). «Как счастлив я вернуться на свою виллу на озерном берегу!» (№ 31).

Несмотря на легкость стихотворения, светлый и игривый тон его, оно написано женской рифмой и имеет форму гендикасиллаба («одиннадцатисложника») или Фалекия. Это один из любимейших лирических размеров Катулла. Автор также использует обращение («прощайте, други!»), восклицания, олицетворение («весна приносит»), антитезу («кто вдаль уходил из дома вместе, / возвращаются врозь дорогой разной»).

Стихотворение актуально и в наши дни, ведь «дом – это начало начал», хотя и времена меняются, но чувства остаются прежними.

На мой взгляд, стихотворение № 46 необычайно возвышенно, искренне и, вместе с тем, обладает выразительной простотой.

)