Поскольку в силу специфики самой судебной формы политической деятельности, как уже отмечалось, Верховный суд в отличие от президента и конгресса не может брать на себя ведущую роль в формировании перспективного и особенно текущего курса в политике правящих кругов США, его важнейшей политической функцией является «легитимация» деятельности других органов федеральной власти, также всей политики в целом. Суд, как признают даже те авторы, которые склоны преувеличивать его реальную политическую значимость, не в состоянии эффективно доминировать над законодательной и исполнительной властью хотя бы уже потому, что он «не может выпрыгнуть из себя и инициировать политические изменения». Поэтому, как бы не преувеличивалось значение отдельных столкновений суда с другими государственными органами, вся его деятельность направлена на то, чтобы подкреплять своим властным (конституционным) авторитетом основные принципы и устои политики. По мнению американских политологов, для того, чтобы судьи могли реализовать политические цели, «им необходимо достичь кооперации со всем механизмом политики. Они являются скорее всего зубчатой передачей, если же ответственным управляющим в этом механизме».

Легитимационная функция Верховного суда играет важную роль не только в обеспечении интеграции суда в общий механизм политического властвования, но и устранении и смягчении некоторых внутренних противоречий в самой политической жизни США, порождаемых как острой классовой борьбой, так и разными политическими установками различных групп внутри правящего класса.

Способность Верховного суда осуществлять легитимацию политических институтов и отношений особенно важна для правящих кругов в те моменты, когда у руля политического руководства страной стоят представители консервативных и ультраправых группировок, которые стремятся придать видимость конституции своему непопулярному и антидемократическому курсу. В отдельных и значительно более редких случаях суд вынужден выходить за рамки простой легитимации существующих социальных и политических порядков и принимать на себя роль своего рода политического лидера в поисках решений отдельных назревших вопросов общественной жизни, которые сознательно обходят конгресс и президента. Данная функция суда, по словам К. Дьюкота, представляет собой готовность судей использовать свою власть для того, чтобы им развить уже сложившуюся политику или разработать новую. В каких-то областях политики активизация суда благодаря его правотворческой функции проявляется в течение всей истории суда, и, по мнению ряда американских исследователей, можно в целом говорить о тенденции к усилению судебного активизма, поскольку суд «все больше и больше расширяет свою политико-творческую роль». Но, тем не менее, выдвижение суда на авансцену политики и выработка им не только правовых, но и политических норм первостепенной важности, происходит лишь спорадически, поскольку политический активизм суда не является постоянной величиной.

Политическое лидерство Верховного суда по-разному оценивается юристами и политологами, но по большей части оно ассоциируется с политическим либерализмом и реформизмом. Так, по заявлению Г. Абрхама, суд «обновил страну» при главном судье Д. Маршалле, затем он долгое время «более или менее держался в тени», а потом вновь, после 1937 года, «стимулировал социальный и экономический прогресс».

Другие авторы более обоснованно отмечают, что стремления Верховного суда к лидерству и активизму при решении важных политических вопросов не менее часто проявлялось и с открыто консервативных позиций, как , например, в 1857 году по делу Дреда Скотта, где плантаторы-рабовладельцы аннулировали так называемый миссурийский компромисс и перешли в открытое наступление на интересах буржуазии Севера, по делу «Шехтер групп инкорпорейшн» в 1935 году, в котором реакционные круги монополистического капитала нанесли удар в самую сердцевину «Нового света» Ф. Рузвельта.

Судебный активизм свидетельствует о том, что суд не всегда синхронно следует политическим решениям конгресса и президента, даже назначившего большинство его членов. Относительная самостоятельность Верховного суда от других органов федеральной власти открывает перед судьями принципиальную возможность выработки собственных подходов к решению социальных, экономических и политических проблем. Эти подходы могут оказаться для правящего класса политически более перспективными, чем соответствующие варианты политики исполнительной или законодательной власти. В ряде случаев судьям удается более тонко уловить специфику конкретной ситуации, найти оптимальные средства смягчения острых политических конфликтов, представляющих все более серьезную угрозу для устоев американского общества.

Таким образом, разногласия между различными группировками правящего класса, получающие свое выражение в расхождениях между Верховным судом и другими государственными органами, в конечном счете приводят к притирке конфликтующих позиций или вариантов решения того или иного вопроса. В итоге достигается определенный консенсус, вырабатывается своего рода равнодействующий политический курс, который, естественно, не является прямолинейным, а под влиянием постоянной классовой и внутриклассовой борьбы смещается то вправо, то влево.

Еще более ограниченными является политические ресурсы Верховного суда для того, чтобы отстоять свою позицию, если она приходит в противоречие с теми влиятельными кругами, которые представлены в лице президента или конгресса. Сам суд не располагает специальным механизмом для самостоятельного достижения своих политических целей. Так, по словам Г. Абрхама, политическая власть Верховного суда сведена «по существу к власти убеждения», поскольку, «кошелек и меч находятся в других руках – законодательных и исполнительных органах соответственно».

Политические установки, содержащиеся в решениях Верховного суда, могут игнорироваться даже нижестоящими судьями, поскольку, казалось бы, стройная судебная система США в разных своих звеньях отнюдь не отличается единством своих целей и тем более действий, не представляет собой в этом отношении совершенной гармонии. Как отмечается в американской литературе, «судьи клянутся поддерживать федеральную конституцию, но не приносят специальной клятвы верности Верховному суду», поэтому на практике нижестоящие суды и особенно суды отдельных штатов часто саботируют либеральные решения Верховного суда.

Президент и конгресс также тормозят, насколько это возможно в пределах их власти, реализацию решений Верховного суда, имеющих политическую направленность, противоположную их собственному курсу в подходе к решению аналогичных вопросов. Они нередко используют массированное давление на суд, чтобы добиться пересмотра его исходных и принципиальных позиций.

Одной из эффективных форм пересмотра судебной политики, связанной с толкованием законодательства или отдельных конституционных положений, является принятие нового законодательства, в котором предусматривается нейтрализация или сужение сферы действия вызывающих недовольство сторонников «жесткого курса» судебных прецедентов.

В качестве средства, вынуждающего суд отказаться от его конституционных доктрин, конгресс может прибегнуть и к крайнему средству – к принятию конституционной поправки. Однако, сложности ратификационного процесса являются причиной того, что конгресс прибегает к той мере лишь в исключительных обстоятельствах.

Суд при вынесении своих решений приобретающих ярко выраженную политическую окраску, должен считаться с возможной оппозицией конгресса и президента, с реакцией широкого общественного мнения и с настроениями влиятельных политических кругов. Даже самые радикальные решения суда облекаются в казуистическую форму и конструируются таким образом, чтобы избежать конфронтации с другими государственными органами.

Судьи как опытные политики стараются обойти опасные политические рифы и подводные течения, ищут компромиссные решения политических вопросов, учитывают при этом расстановку сил как в целом по стране, так и в тех штатах, интересы которых в наибольшей степени затрагиваются их решением. Судьи Верховного суда прекрасно осознают то факт, что их исключительное положение в конституционной и правовой системе США не делает их политически неуязвимыми. В свое время судья Робертс заявил: «Тогда как неконституционное осуществление власти законодательными или исполнительными органами государства подлежит судебному ограничению, единственная сдержка для осуществления власти настоящим судом – это наше чувство самоограничения». Поэтому, то, что в юридической доктрине США именуется обычно «судейским самоограничением», в политическим плане означает не что иное, как трезвую оценку судьями своих политических, возможностей, ясное понимание тех пределов, в рамках которых вступая в конфликт с одной фракцией господствующего класса они могут рассчитывать на явную или молчаливую поддержку других его фракций, на благоприятную реакцию общественного мнения. )