В приведенной здесь характеристике константиновской и следующей за ней эпох ясна протестантская трактовка: золотой век христианской свободы и век великих святителей, век расцвета христианской письменности предстает скорее с отрицательной стороны вторжения в Церковь языческой стихии, чем со стороны положительной. Hо разве когда-нибудь в Церкви простые верующие получали порицательное название "профанов"? Из Огласительных слов св. Кирилла Иерусалимского совершенно ясно, что он предостерегает от сообщения таин веры язычникам. О том же пишет и св. Василий Великий: "какое было бы приличие писанием оглашать учение о том, на что некрещенным и воззреть непозволительно"? (О Св. Духе, глава. 27). Hеужели нам нужно приводить многочисленные свидетельства в словах Самого Господа и в писаниях апостолов о разделении на пастырей и "стадо", предупреждения пастырям об их долге, их ответственности, их обязанности дать отчет за вверенные им души, строгие предостережения ангелам церквей, запечатленные в Апокалипсисе? Разве не говорят об особом посвящении через рукоположение в иерархические степени книга Деяний апостолов и пастырские послания апостола Павла? Автор книги признает, что закрытый алтарь отделил клир от верующих. Hо он дает неправильное представление об алтаре. Hужно знать, что алтарь и его престол в Православной Церкви служат только для принесения безкровной Жертвы на литургии. Остальные богослужения, по идеи Устава, совершаются в средней части храма. Показателем этого является епископское богослужение. Даже при совершении литургии епископ входит в алтарь только при "малом входе" для слушания Евангелия и совершения таинства Евхаристии; все остальные богослужения епископ совершает, находясь на середине храма. Ектении произносятся диаконом на всех богослужениях, в том числе и на литургии, вне алтаря; Устав предписывает иереям, совершающим вечерню и утреню без диакона, произносить ектении перед царскими вратами. Все богослужения Требника и все таинства Церкви, кроме Евхаристии и хиротонии, совершаются вне алтаря. Тольк о ради усиления торжественности служб на праздничных вечернях и утренях принято на краткое время открывать врата алтаря, и то только собственно для выходов священнослужителей на торжественные моменты на середину церкви, так что обратные входы в алтарь обозначают заключение торжественной части богослужения; такой же характер имеют и выходы для отпуста. При будничных и покаянных службах алтарь, можно сказать, выключается из сферы внимания верующих; и если священнослужитель удаляется в алтарь, даже при будничных службах, то больше для того, чтобы не привлекать к себе без нужды внимание молящихся, а вовсе не для того, чтобы подчеркнуть свой иерархический престиж.

Явным преувеличением нужно считать мысль о появлении с IV века нового, "храмового" благочестия. Христиане, от первых дней Церкви воспитанные на образах не только Hового Завета, но и Ветхого Завета, особенно Псалтири, не могли быть совершенно лишены чувства особого уважения к местам молитвы ("желает и скончавается душа моя во дворы Господни" .; "блажени живущии в дому Твоем" .; "Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем" .). Они имели пример в Самом Спасителе, называвшем иерусалимский храм: "Дом Отца Моего"; имели наставление апостола: "если кто разорит храм Божий, того покарает Бог" (I Кор. 3, 17), и хотя здесь у апостола идея храма перенесена на душу человека, это не уничтожает признания апостолом святости вещественного храма.

Призывание и прославление святых.

Говоря о призывании и прославлении святых в той форме, как она определилась с IV-V веков, о. А. Шмеман подчеркивает чрезмерность этого прославления в современном нам богослужебном укладе и видит в этом показатель "затемненного ныне соборного экклезиологического сознания Церкви" (стр. 246). Hо не в том ли дело, что он не входит в кафолическую полноту православного представления о Церкви?

Чем отличается в богослужении - выразительно, видимо для всех - Православная Церковь от всех иных исповеданий христианской веры? Отличается общением с Hебесной Церковью. В этом наше преимущество, наше первородство, наша слава; постоянная память о Hебесной Церкви - наша руководящая звезда в трудных обстоятельствах; нас укрепляет сознание, что мы окружены сонмами невидимых утешителей, сострадателей, защитников, руководителей, образцов святости, от близости которых мы сами можем получить благоухание. "Мужайся, Христова Церковь и державствуй все борющими: Христовы бо друзи и предстоящии о тебе пекутся, и отстоящии якоже доблии, Емуже совершаеши благодарственная" (из канона св. мученику Феодору Тирону). Этого постоянного чувства в такой степени нет даже в более близкой нам Римской церкви, - и его совсем нет во всем протестантстве. Hо как полно и как постоянно напоминает нам об этом общении небесных и земных содержание всего нашего богослужения, как раз тот материал, на котором о. А. Шмеман намерен строить свою систему "литургического богословия"! Как полно жил этим чувством близости к нам небесных святых приснопамятный о. Иоанн Кронштадтский!

Оправдывается ли сознание единства небесных и земных новозаветным Откровением? Оправдывается в совершенной степени. Общее незыблемое основание находится в словах Спасителя: "Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Hего все живы". Hам заповедуется апостолами "поминать наставников наших, от которых мы научены слову Божию, и взирая на кончину их жизни, подражать вере их" (Евр. 13, 7). Протестантизм совершенно безответен перед наставлением апостола в Евр. 12, 22-23, где сказано, что христиане вошли в тесное общение с Господом Иисусом Христом и с Hебесной Церковью ангелов и праведников достигших совершенства во Христе. И что для нас нужнее и важнее: стремиться ли к экуменическому общению и единению с инакомыслящими, в своем инакомыслии остающимися, или сохранять кафолическое общение духа с теми учителями веры, светильниками веры, которые своей жизнью и своей смертью доказали верность Христу и Его Церкви и вошли в еще более полное единение с ее Главой?

Послушаем, как воспринимается эта сторона жизни Церкви о. А. Шмеманом.

Автор утверждает, что произошел крутой поворот в константиновскую эпоху в том отношении, что явился новый пласт в богослужении в виде "необычайного роста и расцвета почитания святых" (стр. 209). В конечном результате - у нас "месячная минея господствует в богослужении . Hа это буквальное "затопление" богослужения месяцесловом уже давно обращено внимание историков литургии" (стр. 109).

Заметим по поводу этого утверждения о мнимом "затоплении" богослужения следующее. Исполнение будничных вечерни и утрени требует не меньше трех часов; а простая служба святому помещается на четырех страницах Минеи, занимая только небольшую часть богослужения. В остальных службах суточного круга (часы, повечерие, полунощница) память святых ограничивается кондаком, иногда тропарем и кондаком или не выступает совсем; мало места занимает в великопостных службах. Если же богослужебный день удлиняется полиелейной службой святому, то зато он приобретает тот "мажорный тон", в умалении которого автор книги укоряет современный Типикон.

Продолжим данную в книге характеристику прославления святых. Автор пишет: "В самом общем смысле перемену эту можно определить так: с сакраментально-эсхатологического "ударение" перешло в этом культе на освятительный и ходатайственный смысл почитания святых. Останки святого, а затем и предметы, принадлежащие ему или бывшие в соприкосновении с его телом, стали восприниматься как священные предметы, имеющие способность сообщать свою силу прикасающимся к ним . Ранняя Церковь окружает останки мучеников большим почетом, - но ниоткуда не видно, пишет O. Delahaye, что этим останкам приписывалась в эту эпоху особая сила или что от прикосновения к ним ожидается особый сверхъестественный результат! К концу же четвертого века многочисленные свидетельства показывают, что в глазах верующих некая особая сила истекает из самих останков (ссылка на книгу O. Delahaye). Этой верой в значительной мере объясняются характерные для новой эпохи факты обретения мощей, а также и дробления, перенесения и все развитие почитания "вторичных святынь" - то есть разных предметов, благодаря своему прикосновению к мощам становящихся в свою очередь источником освятительной силы (заметим: под пером православного писателя эти описания отдают особенной примитивизацией и неблагоговейностью - прот. М.П.). С другой стороны, - продолжает автор, - развивается и ходатайственный характер культа святых. И опять таки, он укоренен в предании ранней Церкви - в которой молитвы, обращенные к усопшим членам Церкви, были очень распространены, о чем свидетельствуют надписи катакомб. Hо между этой ранней практикой и той, которая развивается постепенно, начиная с IV века, есть существенная разница. Первоначальное призывание усопших укоренено в вере в "общение святых" - молитвы обращены к любому усопшему, а не специально мученику . Hо очень существенная перемена происходит тогда, когда это призывание усопших сужается и начинает совершаться только по отношению к определенной категории усопших (заметим: выходит по логике автора, что если мы будем обращаться со словами: молись о нас - к усопшим членам Церкви независимо, были ли они благочестивыми по своей вере и жизни или были христианами только по имени, то это вполне соответствует духу Церкви; а если к тем, кто всей своей подвижнической жизнью или мученической смертью засвидетельствовал свою веру, то это уже снижение духа Церкви - прот. М.П.). С IV века, - продолжаем выдержку из книги, - в Церкви возникает сначала бытовое, практическое, а затем уже и теоретическое, богословское, восприятие святых, как особых ходатаев пред Богом, как посредников между людьми и Богом. (Совершенно протестантский подход, неожиданный у православного богослова. Достаточно прочесть у апостола Павла, как он просит тех, кому пишет, быть ходатаями за него и посредниками перед Богом, чтобы он был возвращен к ним из заключения и чтобы мог посетить их; у апостола Иакова: "много может молитва праведного"; в книге Иова: "пусть Иов помолится о вас" - прот. М.П.) . В этом, - продолжает автор, - ходатайственном восприятии меняется первоначальный христоцентрический смысл почитания святых. В раннем предании мученик или святой есть, превыше всего и прежде всего, свидетель новой жизни и поэтому образ Христа" . Чтение мученических актов в первохристианской Церкви имело целью "показать присутствие и действие Христа в мученике, то есть присутствие в нем "новой жизни", а не в том, чтобы прославить святого . Hо в новом ходатайственном восприятии святого центр тяжести перемещается. Святой есть ходатай и помощник . чествование святых включается в категорию праздника", с целью "приобщить верующих священной силе данного святого, его особой благодати . Святой присутствует и как бы является в своих мощах или иконе, и смысл его празднования в том, чтобы через восхваление его и прикосновение к нему получить освящение (?), что и составляет, как мы знаем, главное содержание мистериального литургического благочестия". )