История свидетельствует о том, что и без при­знания со стороны государства права личности, осознанные как высшая правовая ценность, мо­гут обладать действенной силой. Как известно, акты великих российских реформ 60-70-х годов XIX в. не содержали провозглашения этих прав, во в их защиту было вынесено немало вердиктов присяжных. Суд общественной совести упорно отказывал в наказании за преступные деяния, продиктованные местью за поруганную честь, за нарушения паспортного режима, воспринимаемо­го народным правосознанием как "удавка" для свободы.

Я считаю, что характерная черта российской дея­тельности - явная приоритетность общественно­го над личностным и решение любой ситуации в интересах государства. При подобном положении дел речь идет не столько о способности, сколько о возможности человека действовать. Одних спо­собностей для свободы и отстаивания своих прав недостаточно, необходимы и соответствующие условия. Поэтому более широкая категория воз­можностей в данном случае принципиально точ­нее: она содержит указание на то. что необходи­мо учитывать не только субъективные свойства личности, но и объективные обстоятельства, в которых ей приходится действовать.

Возникает парадоксальная, на первый взгляд, ситуация: констатируя несовершенство имеюще­гося законодательства по обеспечению прав и свобод человека, мы настаиваем в то же время на необходимости защиты механизма ограничения прав и свобод. Здесь дело в обратной связи. Личность в любом правовом пространстве быст­ро адаптируется и добивается реализации своих прав и свобод, создавая новые общественные от­ношения. которые требуют правового регулиро­вания. зачастую игнорируя интересы самого госу­дарства. И тогда в действие вступает механизм ог­раничения прав и свобод личности, который обеспечивается нормативной базой, принципами законности или целесообразности, механизмом реализации нормы права и т.д. Учитывая боль­шой опыт в данном вопросе со стороны государ­ства, можно смело утверждать, что обеспечение и Защита механизма ограничения прав и свобод че­ловека больших затруднений ни политического, ни социального, ни экономического характера не вызывает.

Такое сложное надстроечное явление, как юридическое пространство, должно представ­лять собой не только противопоставление, но и гармонию, где данный механизм постоянно со­вершенствуется. обновляется в интересах лично­сти. Для российского законодательства примером может служить межгосударственное регулирова­ние отношений в области прав и свобод человека, тонко учитывающее национальную и правовую специфику.

В качестве позитивной практики можно при­вести обоснование ограничений, которые отра­жены в Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах челове­ка. Оно гласит: ограничения, предусмотренные законом, необходимы в демократическом обще­стве и служат интересам государственной и обще­ственной безопасности, общественного порядка и защиты прав и свобод граждан.

Я во многом согласен с точкой зрения А. И. Гудкова о том, что реальность прав личности спо­собно обеспечить только сильное государство.[17]

Практика общественного развития России убедительно свидетельствует о том, что "демо­кратические" приемы и средства государствен­ной деятельности не дают должного эффекта, и страна неуклонно скатывается в пропасть эконо­мического хаоса. Подобное положение просмат­ривается практически во всех сферах обществен­ных отношений, в том числе и в сфере права. "Демократические красивости" действующего законодательства, механически заимствованные на Западе, не способны решить проблему реаль­ного обеспечения прав личности. Идеализация абстрактных конструкций типа "правовое государство", "гражданское общество", "права челове­ка" приводит к тому, что реальный человек, его потребности и права отходят на второй план, ос­танутся в тени. В результате основная часть насе­ления страны, особенно люди старшего поколе­ния. оказываются экономически и социально не­защищенными, а характер и масштабы преступности делают практически каждого по­тенциальной жертвой. Вполне естественно, что эти процессы находят адекватное отражение в общественном правосознании. Примечательна эволюция правовых представлений и идей в связи с развитием общественных отношений в постто­талитарный период. После известного апрель­ского Пленума ЦК КПСС 1985 г. и практически до криминальной приватизации, в процессе кото­рой произошло наиболее масштабное после 1917 года перераспределение собственности в об­ществе, общественное сознание находилось в плену эйфории, вызванной освобождением от то­талитарной идеологии и воцарением "социализма с человеческим лицом". В отечественном право­ведении утвердились демократические концеп­ции теории естественного права, а привлекатель­ные идеи свободы, равенства и братства, пережив "второе рождение", казалось, прочно завладели умами российских граждан. Однако российский, а правильнее было бы сказать советский, ментали­тет характеризуется крайностями - в нем разли­чается только "черное" и "белое". На российской почве демократии западного типа начала ассоци­ироваться со вседозволенностью, что породило мощную волну правового нигилизма на всех уровнях, которая в итоге "вымыла" из категории "права человека" правовое и социальное содер­жание.

Вместе с тем. стало ясно. что общество не го­тово платить экономическим благосостоянием за свободы. Деструктивные процессы во многих сферах отношений, в первую очередь в экономике, в национальных отношениях, в социальной политике породили другую крайность: ряд политиков начали призывать в “сильной руке” в управлении государством, стали раздаваться призывы возрождать экономику “пиночетовскими методами”. Относительное экономическое благополучие периода “развитого социализма” на расстоянии прошедших лет порождает в определённых социальных слоях ностальгические воспоминания и соответствующую политическую ориентацию.

Вполне закономерно, что такое положение вызывает обеспокоенность и юристов: стремление к абсолютизации прав человека и верховенства закона в итоге приводит к забвению обязанностей. Мы не занимаем крайне противоположной позиции, считает А. И. Гудков, в отношении традиционной иерархии правоохраняемых ценностей “человек-общество-государство”, но разделяем мнение о том, что права человека могут быть гарантированы только в сильном государстве, которое в состоянии управлять обществом и позитивно воздействовать на личность.

Права личности – это стержень правовой системы, начало, определяющее её социальное, политическое и специально-юридическое содержание. В условиях экономической, политической и социальной нестабильности общества, критерием устойчивости его правовой системы и показателем уровня его правового развития служит способность государства обеспечить реализацию прав человека и гражданина. Государство нуждается в разумном расширении властных полномочий в отношении общества. Для этого необходимо пересмотреть сложившиеся стереотипы о роли государственной власти в обществе. Государство не должно довольствоваться ролью “ночного сторожа” в обществе, ему следует стать активным участником общественных отношений.

Заключение.

В работе получены следующие выводы, которые можно сформулировать в следующих тезисах:

1) рассмотрено понятие правого статуса личности;

2) изучено представление о месте прав и свобод в систем ценностей;

3) проанализирован опыт учёных прошлого и современности по решению данного вопроса;

Список литературы.

1. Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975 г.

2. Теория государства и права / Под ред. Венгерова А.Б. М., 1998 .

3. Теория государства и права. / Курс лекций под ред. Матузова Н.И., Малько А.В. Юрист, М. 1998 г.

4. Ильин И.А. Общее учение о праве и государстве. Собр. Соч. т. 4., М., 1994.

5. Хропанюк В.Н. Теория государства и права. Хрестоматия. М., 1998.

6. Теория государства и права /Под ред. Г.Н. Манова. М., 1996. )