Предусмотренная законом процедура, прямо противореча духу закона, делает временного управляющего независимым от кредиторов и подчиняет его только одному человеку - назначившему его арбитражному судье. Тот, естественно, никогда не захочет признавать грехов своего подопечного, ведь тем самым он будет порицать самого себя.

Поэтому предприятия абсолютно беззащитны от атак под видом банкротства и могут противодействовать им, либо создавая разветвленные службы безопасности, либо переходя под политический контроль региональных властей. И то, и другое повышает издержки производства и снижает конкурентоспособность. И то, и другое чревато серьезными политическими последствиями: первое - криминализацией, второе - разделением России на 89 «удельных княжеств» уже не только в политическом, но и в экономическом смысле.

Единственное, что было сделано для защиты прав собственности после кризиса 1998 года (собственно, и до его тоже) - это отмена правительством Примакова ускоренного банкротства.

Не решил проблему защиты собственности и 1999 год. Более того, усугубил ее, ибо оздоровление значительного числа предприятий резко повысило количество «лакомых кусочков». Ослабление федеральной власти в результате превращения правительства в «кувырк-коллегию» усилило аппетиты всех «едоков» - и губернаторов, и растущих финансовых групп. А сезон выборов дестабилизировал политическую ситуацию, что создало благоприятные возможности для изменения структуры собственности, в России во многом определяющейся политическими факторами.

Думаю, не надо объяснять, что происходит с предприятием, когда его начинают рвать на части соперничающие группы, да еще тогда, когда инструментом передела служит, как правило, искусственное, но все равно крайне болезненное банкротство.

Результаты этого усугубляются победой губернаторов над мультирегиональными и даже общефедеральными компаниями, завершающей дезинтеграцию российских капиталов и регионализацию страны после августовской катастрофы. В самом деле, какими бы словами ни поносили мы пресловутых «олигархов», оно были мощным, хотя и варварским инструментом экономической интеграции России и сдерживали региональный сепаратизм.

Крах крупных финансово-промышленных групп после кризиса раздробил российские капиталы. Предприятия вздохнули свободно не только из-за девальвации, но и из-за гибели банков, высасывавших из них финансовые ресурсы. И в экономике, и в политике уменьшился монополизм, укрепилась конкуренция.

Однако были и негативные последствия. Место олигархов, худо-бедно, но все же выражавшими нужды и интересы реальной экономики в диалоге с государством, осталось не занятым. В результате государство «лишилось собеседника», а реальный сектор - каналов давления на государство и его экономическую политику.

С другой стороны, большинство выживших общефедеральных и мультирегиональных компаний, ресурсы которых на порядок уступали погибшим гигантам, уже не могло противостоять региональным властям, даже в целях самозащиты. И накануне выборов целый ряд губернаторов решительно «потянул одеяло на себя», получая молчаливое примирение федеральных властей с переделом собственности в обмен на свою политическую лояльность.

Еще одно крушение либеральной идеологии.

В чем причина неудачи, постигшей реальный сектор России, которому уж в 1999-то году было, казалось, дано все? С какого конца браться за решение накопленных проблем? Ответ на первый вопрос прост. Причина провала надежд 1999 года в том, что государство продолжало политику невмешательства в экономику и, в частности, в реальный сектор, еще раз подтвердив бесспорную истину: если тяжелобольного не лечить, он умрет.

Надежды на то, что улучшение конъюнктуры после девальвации само решит все наши проблемы, нежелание или неумение организовать экономический рост (а его надо именно «организовывать» - создания благоприятных условий недостаточно), превращение импортозамещения в такую же икону, какой раньше был бюджетный дефицит, - все это привело к неожиданно быстрому исчерпанию того импульса, который получила Россия.

Сегодня надо признать: помимо либерализма недоученных реформаторов, в России безумствует и торжествует ничуть не менее страшный стихийный либерализм бюрократии. Чиновник выбирает либерализм как единственное учение, оправдывающее и возводящее в высшую мудрость его лень и безграмотность. Как единственное учение, не пытающееся оздоровить неэффективное управление, а превращающее его в фетиш и в неизбежное явление природы.

1999 год еще раз убедительно доказал: ключ к оздоровлению экономики - оздоровление государства. Без него любая экономическая политика вырождается в словоблудие и дальнейшее разложение. Без него Россия бездарно упустит все возможности, растранжирит ресурсы и лишится всяких исторических шансов.

А что делать по мере оздоровления государства - известно с 1994 года: проводить налоговую реформу и антимонопольное регулирование, стимулировать спрос населения за счет обеспечения его нищей части физиологического прожиточного минимума, запустить полностью подготовленной к работе еще год назад инвестиционные гарантии через переучет Центральным банком векселей первоклассных заемщиков.

Но начинать преодолевать подступающую разруху в экономике надо все-таки не с унитазов, а с голов - с системы государственного управления.

3. Основные угрозы в финансовой сфере России в 2001 г.

Ключевым моментом, изменившим и ранее действовавшие тенденции в финансовой сфере России, и во многом определившим содержание текущих, стал финансовый кризис в августе 1998 г. Тот системный кризис включал в себя все основные компоненты - ускорение инфляции, внешнеплатежный, банковский, валютный кризисы, а также полный развал финансовых рынков. Впоследствии указанные кризисы были преодолены как посредством усиления регулирующих функций монетарных властей, так и за счет улучшения внешней конъюнктуры.

Так, внешнеплатежный кризис был урегулирован, в значительной степени, за счет интенсивного переговорного процесса правительства с кредиторами РФ. Тем не менее, вопросы частной банковской задолженности, репатриации прибыли с возрожденного рынка внутреннего долга, а также проблемы срочного рынка (рынка производных инструментов) долгое время не имели решения, а некоторые не решены и ныне.

Развитие российской банковской системы в посткризисный период происходило по наихудшему из возможных сценариев - самостоятельный выход банков из кризиса. Теоретически помимо данного сценария были возможны и варианты активного участия государства в банковской реформе, а также и интенсивного привлечения иностранных финансовых институтов - и на рынок банковских услуг, и к инвестиционной деятельности. Однако государственные органы так и не представили план реформирования национальной банковской системы, равно как и отсутствовали необходимые средства на данную реформу. Зарубежные банковские институты не проявили особого интереса к работе на российском рынке, но и государственные органы также не создали привлекательных для подобной активности условий. В результате самостоятельное восстановление банковской системы происходит в условиях тотального недоверия населения и предприятий к отечественной банковской системе, существенных накопленных убытков, крайней неустойчивости на финансовых рынках, что удерживает риски в банковской сфере на высоком уровне, сохраняя вероятность повторения кризиса.

Валютный кризис был преодолен усилением административного валютного регулирования (введением обязательной продажи 75% валютной выручки, различных видов контроля за покупкой импортерами иностранной валюты и проч.), а также крайне благоприятной внешней конъюнктурой, обусловившей приток в страну иностранной валюты.

Кризис на финансовых рынках фактически так и не преодолен. Рынок облигаций характеризуется отсутствием долгосрочных инструментов, низкими оборотами, неадекватными процентными ставками (слишком низкими либо высокими). Рынок федеральных и муниципальных облигаций до сих пор находится под воздействием серии дефолтов 1998 г., что означает низкое доверие инвесторов к данным финансовым инструментам, а вследствие этого - низкий уровень ликвидности соответствующих сегментов. )