Именно это и привлекало внимание цензуры. Вскоре на имя начальника Главного управления по делам печати последовал рапорт чиновника особых поручений при министре внутренних дел. В рапорте сообщалось, что, « разобрав на основании теории вопрос об этом праве, автор рассматривает условия применения оного, причём касается необходимой обороны против лиц, облечённых властью . допускает необходимую оборону в случае явного противоречия закону. Мнение это основано на том, что достоинство государственной власти нисколько не потерпит от подобного права и скорее значительно выиграет, если она будет строгою блюстительницею закона и будет одинаково смотреть на всех отступников закона, невзирая на общественное положение. Затем доказывается необходимость уважения к закону со стороны государственной власти, которая заканчивается нижеследующим выражении: «Власть не может требовать уважения к закону, когда сама её не уважает, граждане вправе отвечать на её требование: «врачу, исцелись сам». Очевидно, - писал далее чиновник, - что учение о праве необходимой обороны против незаконных действий агентов государственной власти противоречит достоинству этой власти, которая в таком случае является зрительной защиты самих граждан и никак не блюстительницей закона. Сверх того, заключение автора о праве граждан оправдывать своё неуважение к закону действиями государственной власти едва ли может быть удобным при настоящем настроении молодёжи, которая преимущественно пользуется этим изданием».(1.) В рапорте отмечалось, что , говоря о необходимой обороне личности, автор касается нарушения домового права. В сфере своего жилища гражданин - полный хозяин и, следовательно, по мнению автора книги, имеет естественное право не допускать в него постороннего вторжения. Подобное учение о неприкосновенности домашнего очага, говорилось в рапорте, едва ли удобно распространять в настоящее время.(2.)

На основе этого рапорта Совет Главного управления по делам печати решил «сообщить изложенное в рапорте . министру народного просвещения, о чём представить на благоусмотрение Его Высокопревосходительства г. министра внутренних дел».(3.)

Так возникло «дело Кони», которое поступило к министру народного просвещения. А.Кони получил официальное приглашение «пожаловать для объяснения по делу» к исполняющему в то время обязанности министра И.Д.Делянову. В ходе «объяснения» министр просвещения заключил, что «Совету университета всё-таки придётся поставить на вид и запретить отдельное издание Вашего труда».(1.) Однако этим запретом дело не закончилось, так как диссертация А.Кони была напечатана не только в «Университетских известиях», но и отдельными оттисками. Главное управление по делам печати вновь рассмотрело диссертацию Кони по существу, и едва не привлекло: её автора к судебной ответственности по обвинению в нарушении некоторых статей действовавшего уголовного законодательства. И лишь после предоставления справки Московского цензурного комитета о том, что книга отпечатана в количестве 50 экземпляров, на отношении Московского цензурного комитета появилась резолюция: «Господин министр признал возбуждение судебного преследования неудобным, так как книга отпечатана лишь в 50 экземплярах».(2.)

Таким было начало пути в науку и практику А.Ф.Кони, которому в то время было 22 года. Что же касается содержания его выпускной работы, то оно действительно представляет большой интерес и свидетельствует об исключительной даровитости автора, которому предстояло пройти большой сложный жизненный путь и развить свои первоначальные идеи в ряде других произведений, а в практической деятельности по мере возможности проводить их в жизнь. Однако перипетии, связанные с первым печатным произведением, видимо, оставили глубокий след в сознании автора: в дальнейшем инцидентов с цензурой не возникало. Что же касается автора работы «О праве необходимой обороны» А.Ф.Кони, то он с достоинством вступил на судебно-прокурорское поприще и в юридическую науку.

В начале своего служебного пути Кони имел секретарские должности в судебных палатах Петербурга и Москвы. Он быстро освоил свои обязанности, чётко их выполнял и по рекомендации тогдашнего прокурора Московской судебной палаты Д.А.Ровинского в конце 1867 г. был назначен товарищем прокурора Московской судебного округа. Его назначение в Харьков совпало с периодом упразднения старого суда и проведения в жизнь Судебной реформы 1864 г. Среди новых сослуживцев, был и его университетский друг С.Ф.Морошкин, также занимавший должность товарища прокурора. С семьёй Морошкина Анатолий Фёдорович был очень дружен, особенно с его сестрой Надеждой.

В Харькове началась кипучая деятельность Кони по претворению в жизнь идей и положения судебной реформы. Он дни и ночи изучал уголовные дела, раскрывал преступления, готовил обвинительные речи, инструктировал и направлял работу присяжных заседателей, требуя неукоснительного и точного исполнения законов. Он установил деловые контакты с видными учеными области судебной медицины и использовал их знания, опыт в раскрытии сложных и запутанных уголовных дел. «Новая деятельность совершенно затянула меня в свои недра и заставила посвятить ей все свои силы и время, - пишет он в марте 1868 г. - . Стоит побывать в глухих уездах . стоит посмотреть на массу невежества и грубости . чтобы понять, сколько пользы может принести добросовестный деятель и особенности юрист своею работой в этих захолустьях . У меня . дело в 4 томах на 2200 листах, с 14 обвиняемыми и 153 свидетелями (дело о подделки и продажи рекрутских квитанций, дело гнусное по тем гнусным последствиям, которые оно имело для 26 человек наглейшим образом обманутых мужиков )».(3.) Требование 23-летнего товарища прокурора точно исполнять законы, справедливо их применять вскоре привлекло к нему внимание коллег и публики. За ним закрепилось кличка «свирепый прокурор», а в залах судебных заседаний слышались сожаления, почему он не адвокат.

Вскоре по прибытии в Харьков А.Ф.Кони получил поручение руководить следствием по делу о подделке серий (в первой половине 60-х годов на юге России появились в большом количестве поддельные серии поддельных бумаг). Следствие по этому делу началось 1865 г. особой комиссией, но с помощью взяток и других ухищрений было приостановлено и возобновлено по поручению Государственного совета уже новыми судебными учреждениями. Возглавив руководство следствием, А.Ф.Кони действовал настолько умело и энергично, что преступники были найдены и осуждены.(4.)

Одним из первых дел, по которому А.Ф.Кони выступил в качестве обвинителя в Харькове, было дело о нанесении губернским секретарем Дорошенко мещанину Северину побоев, вызвавших смерть последнего. Убийство Северина произошло накануне введения Судебной реформы 1864 г. Используя своё служебное положение, Дорошенко добился того, что уголовное сразу не было возбуждено. Однако по поводу происшествия высказывались различные догадки и предположения, появились статьи в газетах. По жалобе вдовы Северина в 1868 г. было возбуждено уголовное дело. Его расследованием руководил Кони, он же поддерживал обвинение в суде. Смелое возбуждение дела, твёрдое отстаивание Кони своих выводов (несмотря на неблагоприятную обстановку, созданную в связи с этим делом определенными кругами в Харькове) говорили о его принципиальной позиции, последовательности убеждений и действий. Присяжные заседатели признали Дорошенко виновным.(5.)

Напряжённая работа в Харькове и предшествовавшие ей годы учёбы и репетиторства сказались на состоянии здоровья Анатолия Фёдоровича. В 1868 г., когда ему было 24 года, у него обнаружился резкий упадок сил, малокровие и участились горловые кровотечения после продолжительного напряжения голоса. По совету своего друга профессора судебной медицины Лямбля, рекомендовавшего отдых, но отдых деятельный, А.Ф.Кони уезжает на лечение. Вспоминая этот эпизод из своей жизни (совет профессора: «Нужны новые впечатления . и пиво!»), А.Кони записал в последствии: « . я с благодарным чувством вспоминаю этот совет «чудака», которому вполне и с успехом в своё время последовал».(6.) )