Не мог не знать и не понимать этого и Троцкий. Так что, бескомпромиссно защищая Ленина от реакционной печати, он стремился не только и не столько уберечь его честь, сколько лишний раз напомнить и о своем револю­ционном прошлом, равно как и еще более революцион­ном настоящем. Ведь в письме Временному правитель­ству, публичных речах и выступлениях рядом с именем Ленина им неизменно ставилось и собственное. И надо сказать, что такой прием действовал. Не зря, скажем, в столице стойко держался слух о возможном установле­нии диктатуры триумвирата в лице Ленина, Троцкого и Луначарского. Насколько серьезной была такая версия, судить не беремся, tеm более что Троцкий и Луначарский были арестованы и находились в тюрьме.

Как бы там ни было, пребывание в «Крестах» мало сказалось на политической активности Троцкого. Разве что он не выступал как оратор. Зато недостаток уст­ной агитации им с лихвой был восполнен за счет пуб­ликаций в печати. Одна за другой появлялись статьи и заметки Троцкого в большевистском «Рабочем и сол­дате», журнале «Вперед», который издавался как орган РСДРП (б), «Пролетарии», где Троцкий писал под псев­донимом П. Танас, горьковской «Новой жизни» и других печатных изданиях.

В тюрьме он написал две работы: «Что же дальше (Итоги и перспективы)» и «Когда же конец проклятой бойне?». Обе брошюры вышли в большевистском изда­тельстве «Прибой» и сразу же обратили на себя внимание читающей публики, особенно первая. Она была d неко­тором роде итоговой для деятельности Троцкого в пер­вое полугодие 1917-го. В ней он анализировал харак­тер происшедших событий, расстановку классовых сил после ликвидации двоевластия, пытался проследить дальнейший ход революционного процесса, наметить некоторые перспективы на ближайшие месяцы, недели и даже дни.

Троцкий подвергал беспощадной критике позицию эсеро-меньшевистских соглашателей. «После событий 3— 5 июля эсеры и меньшевики в Петербурге еще более ос­лабели, большевики еще более усилились,— писал Троц­кий.—То же самое—в Москве. Это ярче всего обнару­живает, что в своей политике большевизм дает выраже­ние действительным потребностям развивающейся рево­люции, тогда как эсеро-меньшевистское «большинство» только закрепляет вчерашнюю беспомощность и отста­лость масс. И сегодня уже этого одного закрепления не­достаточно: на помощь ему идет самая разнузданная репрессия. Эти люди борются против внутренней логики революции, и именно поэтому они оказываются в од­ном лагере с ее классовыми врагами. Именно поэтому мы обязаны подрывать доверие к ним—во имя доверия к завтрашнему дню революции».[25] Хорошо сказано. И главное—в точку!

По поводу характера российской революции Троцкий повторил свои прежние соображения о том, что она мо­жет быть только пролетарской, к тому же—общеевро­пейской. «Это не «национальная», не буржуазная рево­люция,—утверждалось в брошюре.—Кто оценивает ее так, тот живет в мире призраков XVIII и XIX столетий. А нашим «отечеством во времени» является XX век. Дальнейшая судьба русской революции непосредственно зависит от хода и исхода войны, т. е. от развития клас­совых противоречий в Европе, которому эта империали­стическая война придает катастрофический характер». Заканчивалась брошюра фразой, ставшей у Троцкого по­чти ритуальной полуконстатацией-полупризывом: «Пер­манентная революция против перманентной бойни!

Такова борьба, в которой ставкой является судьба чело­вечества».[26]

В августе 1917 г. на VJ съезде РСДРП (б) 4 тысячи межрайонцев вошли в партию и растворились в ней. Вме­сте с ними оказался и Троцкий. Причем от бывшей «меж-райоики» он, наряду с Урицким, хотя и не присутствовал на съезде (сидел в тюрьме), вошел в состав ЦК. Из 134 делегатов съезда, принявших участие в выборах руково­дящего органа партии, за Троцкого был подан 131 голос. всего на три меньше, чем за Ленина. Уже сам по себе этот факт показывает возросший авторитет Троцкого в партийных кругах, прежде всего руководящих. Что ка­сается партийных низов, то там его имя еще мало кому было известно.

С конца августа 1917 г. политическая ситуация в стране вновь резко меняется. Провал корниловского мятежа, в чем решающую роль сыграли работавшие сре­ди шедших на Петроград воинских частей большевист­ские агитаторы, с одной стороны, укрепил уверенность революционных масс в своих силах, а с другой—еще вы­ше поднял авторитет РСДРП (б). Вновь растет револю­ционная волна. «Мы,—отмечал Троцкий,—еле поспевали за приливом».

2 сентября Временное правительство вынуждено было освободить из «Крестов» группу социал-демократов, аре­стованных в июльские дни,—Троцкого, Каменева, Лу­начарского, Коллонтай и других. В газете «Рабочий путь» (так стала называться «Правда» после разгрома ее редакции в июле) 3 сентября появилась заметка: «Вче­ра освобожден из-под ареста под залог в 3 тыс., рублей Л. Троцкий».

21 сентября Троцкий по поручению ЦК РСДРП (б) выступил с докладом о текущем моменте на собрании большевиков, участвовавших в работе открывшегося 14 сентября Демократического совещания. В докладе им была выдвинута идея бойкота созданного Предпарламен­та. Но результаты голосования оказались не в пользу Троцкого. За участие в Предпарламенте высказались 77 участников совещания, против—50. Ленин, оценивая из своего «далека» принятое решение, назвал его явной ошибкой. Он одобрил и поддержал доклад Троцкого:

«Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий!»[27]

25 сентября (8 октября) произошли перевыборы чле­нов Исполкома Петроградского Совета. По предложению большевистской фракции председателем Совета был изб­ран Троцкий. Его фамилия вносится в список 40 канди­датов от РСДРП (б) по выборам в Учредительное собра­ние. Причем Троцкий стоял в списке сразу же после Ленина и Зиновьева, перед Каменевым, Коллонтай, Лу­начарским, Бухариным, Пятаковым, Сталиным .

Троцкий, несомненно, внес большой вклад в подготов­ку и осуществление Октябрьского вооруженного восста­ния. Правда, этот вклад не столь значителен, как это изображалось, скажем, откровенно симпатизировавшим Троцкому меньшевиком Н- Сухановым в «Записках о революции»: «Он был центральной фигурой этих дней и главным героем этой замечательной страницы истории»"[28]

Точно так же явно преувеличенной выглядит и оцен­ка его вклада Сталиным в статье «Октябрьский перево­рот», опубликованной в газете «Правда» 6 ноября 1918г. В статье Троцкий представлялся чуть ли не единствен­ным организатором и руководителем восстания, а Подвойский и Антонов-Овсеенко—лишь исполнителями его воли. Кстати, в 1924 г. в речи Сталина «Троцкизм или ленинизм» вклад Троцкого выглядел уже скромнее. Впо­следствии Сталин предпочитал вообще не говорить об этом. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938 г.) о роли Троцкого в октябрьских событиях .говорилось толь­ко в отрицательном плане, фактически так же, как и о «штрейкбрехерской» позиции Зиновьева и Каменева.

Деятельности Троцкого в Октябре фактически посвя­щена вся вторая часть второго тома его «Истории рус­ской революции». На наш взгляд, Троцкому здесь уда­лось весьма рельефно показать объективные и субъектив­ные предпосылки вызревания Октябрьской революции, выявить экономические, социальные, политические, во­енные слагаемые обстановки, из которой выросло восста­ние. Конечно, не обошлось и без просчетов, а также яв­ных, но не столь заметных невооруженному глазу пере­гибов в изображении событий, их участников. Прежде

всего это относится к показу самой фигуры Троцкого. Складывается впечатление, что если бы не он, то Ок­тябрьская революция могла бы не состояться.

Собственно, Троцкий и не скрывал своих притязаний на роль «второго вождя» Октября. Об этом он не­однократно высказывался публично, писал в статьях и книгах, в частности в таких, как «Уроки Октября», (1924 г.), «О Ленине» (1925г.), «Моя жизнь» (1930г.). В дневниковых записях Троцкого от 25 марта 1935 г. можно прочесть: «Если бы в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской револю­ции, руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться».[29]

Как же обстояло дело в действительности? За пять недель—от Демократического совещания до Октябрьского вооруженного восстания—Троцким как председателем Петроградского Совета было сделано не­мало для того, чтобы воспрепятствовать попыткам мень­шевиков и эсеров сорвать проведение II съезда Советов. По решению ЦИК съезд был намечен на 20-е, а затем пе­ренесен на 25 октября. )