Чтобы устрашить мятежников, кардинал передал суду сто­ронника Марии Медичи маршала Марильяка, сидевшего в тюрьме с самого "дня обманутых". Маршала обвинили в лихо­имстве и отрубили ему голову. Эта суровая мера красноречиво свидетельствовала о решимости Ришелье не церемониться со своими противниками, но, тем не менее, не произвела на заго­ворщиков ожидаемого впечатления.[9]

Принц Гастон, выступивший из Лотарингии с отрядом, состоявшим преимущественно из испанцев, немцев, италь­янцев и бельгийцев, благополучно пробрался в Лангедок, где соединился с герцогом Монморанси. Людовик XIII и Ришелье вступили тем временем с многочисленной армией в Лотарингию, взяли Нанси и в продолжении недели окон­чили там войну. Счастье благоприятствовало королевским войскам и в Лагендоке. В битве близ Кастельнодари герцог Монморанси, отличавшийся геройским мужеством, был опас­но ранен и взят в плен. Несмотря на единодушное заступ­ничество всего двора и на блестящие заслуги самого Мон­моранси, он был приговорен к обезглавлению и приговор этот был исполнен над ним в Тулузе.

Главный зачинщик заговора, принц Гастон, видя, что дело принимает неблагоприятный оборот, изъявил покорность коро­лю и кардиналу, выдал своих сообщников и вымолил себе по­милование на самых унизительных условиях.

На обратном пути из Тулузы Ришелье заболел, вследствие чего ему пришлось пробыть довольно долго в Бордо. Пользуясь отсутствием кардинала Мария Медичи поручила своим сторон­никам похитить г-жу Комбале из Парижа и привезти ее в Брюссель. В случае если б похищение удалось, имелось в виду держать племянницу кардинала в плену до тех пор, пока Ри­шелье не согласится на возвращение королевы-матери во Францию. Попытка эта не увенчалась успехом и только еще более раздражила Людовика XIII. Король писал г-же Комбале, что если б ее действительно увезли в Брюссель, то он сам, во главе пятидесятитысячной армии, отправился бы туда выру­чать ее из плена.

Беспрерывно интригуя в самой Франции против короля и его премьера, Мария Медичи и принц Гастон не стес­нялись высказывать свое несочувствие внешней политике кардинала. Они открыто принимали сторону Испании и Австрии, с которыми в то время Франция вела неофици­альную войну. Королева-мать праздновала иллюминацией всякую победу имперских войск над шведами, с которыми Франция состояла в союзе. Вместе с тем она из-за границы деятельно руководила покушениями на жизнь кардинала. Зная об этих покушениях, Людовик XIII советовал Ришелье не особенно доверять безвредности фруктов и дичи, при­сылаемых хотя бы даже из королевского дворца. Особенно многочисленными сделались злоумышления на жизнь Ри­шелье с 1636 года, когда произошел формальный разрыв между Испанией и Францией. Самым опасным из них следует признать аминское.

Испанским войскам, вторгшимся в Пикардию, удалось в первое время одержать там кое какие успехи и между прочим овладеть укрепленным городом Корби. Людовик XIII и кардинал Ришелье немедленно осадили этот город, имев­ший весьма важное стратегическое значение. Принц Гастон и граф Суассонский дали мадридскому кабинету тайное обещание помешать успеху осады. По соглашению с че­тырьмя фаворитами принца, признано было самым надеж­ным для этого средством убить кардинала. Гастону оставалось только подать сигнал, по которому злоумышленники, окру­жившие уже кардинала, безотлагательно бы его умертвили. Принц, вообще не отличавшийся решимостью, совершенно растерялся и к удивлению своих сообщников не подал им условного знака. Благодаря этой счастливой случайности, „ Ришелье, находившийся на волосок от смерти уцелел. После взятия Корби принц Гастон и граф Суассонский, узнав, что кардинал получил уже некоторые сведения о заговоре, поспешили бежать за границу.

Известно, что супруга Людовика XIII, Анна Австрийская не сочувствовала внешней политике своего мужа. Несмотря на то, что Франция находилась в войне с Испанией и Австрией, королева поддерживала деятельную переписку с мадридским и венским дворами, Ришелье, заручившись полномочиями от Людовика XIII, учредил над ней тайный надзор.

Вскоре после взятия Корби шпионам кардинала удалось перехватить целый пакет собственноручных писем Анны Ав­стрийской, адресованный на имя герцогини де Шеврез. В виду явных улик королева вынуждена была сознаться в своих сношениях с испанским двором, но утверждала, будто имела при этом единственною целью побудить его к скорейшему заключению мира. Вместе с тем она просила прощения у Людовика XIII и клялась не переписываться более с врагами Франции. Трудно сказать, сдержала ли Анна Австрийская эту клятву, но во всяком случае карди­налу более не удавалось поймать ее с поличным.

В 1637 году граф Суассонский, получив от короля помилование, вернулся во Францию и поселился в городе Седане, принадлежавшем герцогу Бульонскому. Город этот не замедлил стать очагом новых заговоров, которые в 1641 году привели к вооруженному восстанию, сразу при­нявший грозные размеры.

Во главе мятежников стояли граф Суассонский и герцог Бульонский, к которым примкнула большая часть француз­ской аристократии. Кроме того заговорщикам обещана была поддержка Испанией, Австрией и герцогом лотарингским. Действительно, к войскам, собранным графом Суассонским, присоединился семитысячный вспомогательный имперский отряд. Армия, посланная Людовиком XIII против мятежни­ков, была разбита наголову под Марфе, но счастье, всегда благоприятствовавшее "кардиналу Ришелье, не изменило ему и в этом случае. Граф Суассонский тотчас же после одер­жанной победы, пал от руки неизвестного убийцы. Людо­вик XIII, собиравшийся уже уступить мятежникам и уво­лить Ришелье в отставку, почувствовал после этой катаст­рофы еще большее уважение к кардиналу. Защитники Ришелье утверждают, будто граф Суассонский застрелился сам. В таком случае он оказался бы достойным прототипом гоголевской унтер-офицерши, которая сама себя высекла. Дорога к Парижу была ему открыта и к тому же фаворит Людовика XIII, Сен-Марс, сочувствовавший заговору, поло­жительно удостоверял в собственноручных письмах, что ко­роль ищет только благовидного предлога отделаться от не в меру притязательного опекуна, каким являлся зачастую для него Ришелье. Пуля, сразившая графа Суассонского, нанесла смертельный удар восстанию, душой и руководи­телем которого он был.

Герцог Бульонский поспешил вступить в переговоры с королем и получил благодаря этому полное помилование. Остальные главные зачинщики бежали за границу. Замеча­тельно, что принц Гастон на этот раз, по-видимому, не участвовал в восстании. На следующий же год, он, зару­чившись от Испании обещанием солидарной поддержки, составил вместе с Сен-Марсом новый обширный заговор. Фаворит короля боялся, что должен будет дорого попла­титься за свои сношения с графом Суассонским, сведения о которых, как он имел основание предполагать, дошли уже до Ришелье. Поэтому он взял на себя почин заговора, который не удался лишь потому, что Сен-Марс, принц Гастон и герцог Бульонский заключили с Испанией сделку, чрезвычайно невыгодную для Франции. Ришелье сумел до­быть копию с этой сделки. Представив ее Людовику XIII, он убедил короля, что успех интриги должен был бы повлечь за собою для Франции самые нежелательные по­следствия.

Враги Ришелье прямо утверждают, что душою заговора был на этот раз сам король, неоднократно намекавший Сен-Марсу на возможность освободиться от Ришелье тем же способом, каким освободился при содействии Люина от Кончини. Фаворит объявил королю о своем намерении убить кардинала. Людовик XIII не счел нужным предуп­редить первого своего министра об угрожавшей опасности. Говорят даже, будто король свел Сен-Марса с Ришелье и вышел сам из комнаты, предоставляя, таким образом, фа­вориту удобный случай покончить с кардиналом. У Сен-Марса не хватило, однако, на это решимости.

Сам Людовик XIII в письме на имя государственного кан­цлера, переданном в комиссию, которой поручено было судить Сен-Марса, показывает: )