Вообще в знатных домах тогда держали целые команды па­лочников, расправлявшихся по-свойски с людьми, имевшими несчастье навлечь на себя неудовольствие господ, причем и сами господа не гнушались иной раз собственноручно прибе­гать для вразумления подчиненных к палке. Кардинал Ришелье не составлял сам исключения из общего правила; он бил пал­кой не только своих служителей, но также государственного канцлера Сегье и главноуправляющего министерством финан­сов Бюллиона. [5]

Будучи сам дворянином и вполне сочувствуя образу мыслей тогдашнего французского дворянства, Ришелье ока­зался, однако, вынужденным силою обстоятельств нанести смертельный удар исключительным правам и преимуществам, которыми фактически обладала тогда французская аристок­ратия. Участие наиболее видных ее представителей в инт­ригах и заговорах против его власти, заставило кардинала прибегать к строгим карательным мерам, наглядно свиде­тельствовавшим, что знатное дворянство не может более рассчитывать на безнаказанность для себя и своих клиентов иначе, как при условии искреннего с ним союза и согла­шения. Противники Ришелье убеждались горьким опытом, что карательные законы писаны по преимуществу именно для них. Первыми предостережениями по адресу французской аристократии были: аресты побочных братьев Людовика XIII, двух герцогов Вандомов и казнь графа Шале. Еще более сильное впечатление произвел сметный приговор, постанов­ленный над графом Бутвиллем из дома Монморанси. Сде­лавшись первым министром, Ришелье должен был обратиться к Людовику XIII с просьбой о строжайшем воспрещении поединков. Дело в том, что большая часть аристократической молодежи сочувствовала традициям лиги и держала сторону королевы Анны Австрийской. Сторонники кардинала, беспре­рывно подвергавшиеся публичным оскорблениям, должны бы­ли по установившемуся обычаю отвечать на них вызовами. Многие из приближенных Ришелье гибли на дуэлях, или же оказывались вследствие полученных ран и увечий не в состоянии выполнять возложенных на них поручений. Лю­довик XIII издал против поединщиков суровый декрет, на основании которого их можно было присуждать к смертной казни и конфискованию имущества. Ришелье в пояснитель­ной записке к этому декрету указывал на желательность упразднить варварский обычай, из-за которого гибло еже­годно множество храбрых дворян, способных служить верой и правдой королю и отечеству.[6]

Не находя себе поддержки в общественном сознании, коро­левский декрет против дуэлей казалось должен был остаться мертвой буквой. Сам Людовик XIII подшучивал над теми, ко­торые отказывались от вызовов, и насмешливо замечал, что они, вероятно, радуются возможности сослаться на его декрет. Однако же в тех случаях, когда это сообразовывалось с видами Ришелье, королевский указ против дуэлей применялся, хотя и в значительно смягченной форме. Несколько дворян, в том числе дю-Плесси Прален, были за участие в поединках уволе­ны от придворных должностей. Тем не менее, мания дуэлей не ослабевала. Граф Бутвилль прибыл из Брюсселя на почтовых в Париж для поединка с маркизом Девроном. Несмотря на присутствие в столице короля, дуэль состоялась среди белого дня на Королевской площади. Секундант Деврона был убит. После поединка граф. Бутвилль собирался бежать за границу, но был арестован и предан суду парижского парламента, кото­рый приговорил его к смертной казни. Все ожидали, что ко­роль воспользуется правом помилования, и что смертная казнь будет заменена воспрещением приезда ко двору, но, по насто­янию кардинала, Людовик XIII подписал смертный приговор, который и был приведен в исполнение. При этом случае современники дали Людовику XIII насмешливое прозвище "Справедливый" с пояснением "метко стреляющий из ружья".

Будучи на основании теоретических соображений поклонни­ком системы террора, Ришелье пользовался каждым удобным случаем, чтоб устрашить своих противников и наглядно по­казать им свое могущество. Спустя некоторое время ему представилась возможность проявить это могущество в еще более ярком свете, побудив короля отказать в помиловании графу Монморанси, одному из самых выдающихся предста­вителей французского дворянства. Весь двор Людовика XIII и все его приближенные, за исключением Ришелье, умоляли короля смягчить приговор, постановленный тулузским парла­ментом, но король приказал отрубить Монморанси голову, запретив лишь палачу касаться при этом рукою до осужден­ного. Когда маршал Шатильон указал на взволнованные и отчаянные лица всех придворных, Людовик XIII, отличаю­щийся прирожденной склонностью к жестокосердию, резко заметил ему:

— Какой бы я был король, если бы позволил себе питать чувства, приличествующие моим подданным!

Ришелье, не терпевший никаких ограничений своей вла­сти, всячески добивался отмены особых прав и привилегий, которыми пользовались до того времени Нормандия, Про­ванс, Лангедок и многие другие французские области. За­говоры и восстания, в которых принимали участие областные губернаторы, побудили Ришелье упразднить губернаторские должности, что в свою очередь значительно ослабило влияние высшей аристократии. Место губернаторов заступили коро­левские интенданты, непосредственно подчиненные первому министру. Чтобы вернее сломить сопротивление дворянства этим реформам, предписано было разрушить укрепленные замки, не представлявшиеся необходимыми для государст­венной обороны.

В своем стремлении подавить все оппозиционные эле­менты Ришелье не щадил также и парламента. Ему дозво­лялось высказывать только мнения, согласные с воззрениями кардинала. Всякая попытка к самостоятельности навлекала на парламентских советников весьма серьезные неприятности. Необходимо заметить, впрочем, что парламенты в то время зачастую руководились частными областными интересами, упуская из виду интересы общегосударственные. Так, бур­гундский парламент отказывался от возмещения хотя бы даже части расходов, в которые королю пришлось войти для обороны этой области. Бретонский парламент не пожелал скрепить королевский декрет об учреждении французской ост-индской компании, ссылаясь на несоблюдение некоторых мелочных юридических формальностей. Совершенно органи­зовавшееся было французское "Общество для торговли с Ост-Индией распалось. Подобным же образом гренобльский парламент, опасаясь, что не хватит хлеба для населения Дофине, объявил недействительными все контракты, заключенные на поставку продовольствия королевским войскам, действовавшим в Италии. Чтобы окончательно уничтожить политическое значение парламентов, кардинал Ришелье за год до своей смерти побудил Людовика XIII издать указ, воспрещающий им всякое вмешательство в государственные и административные дела. Указ этот, уничтожавший воз­можность законной оппозиции, является, по мнению Мишле и некоторых других историков, зерном, из которого выросла, полтораста лет спустя, революция, низвергнувшая королев­ский трон во Франции. Ришелье, очевидно, не разделял мнения о возможности опираться на то, что оказывает противодействие. Он никакого противодействия не терпел.

Французское духовенство возлагало сперва на Ришелье боль­шее надежды, рассчитывая, что он в качестве кардинала дол­жен отстаивать прерогативы своего сословия. Заняв пост пер­вого министра, Ришелье не затруднялся, однако, требовать, чтобы духовенство, владевшее в то время почти четвертою ча­стью всей французской поземельной собственности, платило в казну соответственные налоги. При этом он намекнул, что церкви и монастыри не имеют во Франции законного права вла­деть недвижимой собственностью, и что король мог бы конфи­сковать все их имущества, назначив монахам и церковному причту приличествующее скромное содержание. В заключение Ришелье присовокупил: "Государство имеет действительные по­требности, тогда как потребности церкви — воображаемые и произвольные. Если бы королевским армиям не удалось отра­зить неприятеля, то французскому духовенству пришлось бы понести громадные имущественные убытки". Современникам казалось, что слова эти звучат чрезвычайно странно в устах кардинала. )