Комиссия эта постановила в принципе, что дьявол обязан говорить истину, если его заклинают надлежащим порядком. Неверующим в этот тезис дано было понять, что их могут притянуть и самих к суду в качестве соучастников колдуна, или по меньшей мере еретиков, позволяющих себе неува­жительно отзываться о католических догматах. Угрозы эти привели к желаемому результату. Никто не осмелился вы­ступить на защиту Грандье. Показания бесноватых были признаны имеющими силу законного доказательства. Врачи, назначенные комиссией, отыскали на теле несчастливца ме­ста, нечувствительность которых к уколу должна была не­опровержимо свидетельствовать о договоре, заключенном им с сатаною. На всякий случай признано было уместным вывесить на всех перекрестках запрещение под страхом те­лесного наказания и большого денежного штрафа дурно отзываться о судьях, заклинателях и бесноватых. Один из членов комиссии патер Лактанций, раскалив почти докрасна чугунное распятие, подносил его к губам Грандье, который, разумеется, каждый раз отдергивал голову назад. Комиссия занесла в протокол, что колдун не посмел приложиться к кресту. Грандье даже и под пыткой не хотел сознаться в сношениях своих с дьяволом, а потому был объявлен не­раскаянным грешником и присужден к сожжению на костре. Он сгорел живьем, так как на петле, которой должен был удушить его в последнюю минуту палач, оказался узел, сделанный будто бы по распоряжению Лобардемона. Весьма вероятно, что в данном случае председатель судебной ко­миссии хватил через край и зашел несколько далее, чем это было желательно самому кардиналу.

ИНТРИГИ И ЗАГОВОРЫ ПРОТИВ РИШЕЛЬЕ

Враги Ришелье с Марией Медичи во главе вели сперва против него войну памфлетами, в которых взводили на кардинала всевозможные обвинения. Так, утверждали, будто он отравил кардинала Берюлла (заступившего на место в качестве интимного советника королевы-матери), замышлял истребить членов королевской фамилии и овладеть фран­цузским престолом, упрекали в равнодушии к интересам церкви и в готовности пожертвовать ими ради благ мира сего и т. д. и т. п. Необходимо заметить, впрочем, что и сам Ришелье, добиваясь власти, прибегал к совершенно таким же приемам в борьбе с Вьевиллем и другими министрами. Это не мешало ему обнаруживать болезненную чувствитель­ность к ядовитым уколам, которыми изобиловали направ­ленные против него памфлеты.

Враги кардинала не щадили и короля. Они изображали в своих пасквилях Людовика XIII простой марионеткой в руках властолюбивого и наглого визиря. Эти бестактные нападки на короля были чрезвычайно выгодными для Ри­шелье, так как побуждали Людовика XIII принимать все более энергичным образом сторону своего премьера против дерзких памфлетистов.

Ришелье содержал на собственном иждивении нескольких писателей, обязав их опровергать возводимые на него об­винения и пускать отравленные стрелы по адресу его про­тивников. Впоследствии кардинал стал издавать для этой цели особую газету. Он, впрочем, не пренебрегал и более суровыми мерами для обуздания памфлетистов враждебного лагеря. Некоторые из них поплатились жизнью за свое усердие в нападках на кардинала, властно управлявшего судьбами Франции.

Убедившись, что памфлетами не удается потрясти доверия Людовика XIII к его первому министру, враги Ришелье реши­ли прибегнуть к более действенным мерам. С 1626 года до самой смерти кардинала один заговор против него сменялся другим, причем, в каждом заговоре мадридский кабинет играл более или менее деятельную роль.

Королева-мать не принимала участия в первом заговоре против Ришелье. Отношения Марии Медичи к прежнему ее фавориту были в то время еще довольно сносными, и она вполне разделяла его взгляд на желательность сочетать прин­ца Гастона законным браком с принцессою Монпансье, са­мой богатой невестой во Франции. Напротив того, прибли­женные молодой королевы встретили проект этого брачного союза весьма несочувственно. Анне Австрийской поставлено было на вид, что будущая герцогиня Орлеанская может, пожалуй, родить сына и в таком случае приобретет при дворе большое влияние в ущерб бездетной королеве. Болез­ненное состояние Людовика XIII придавало большую прав­доподобность гороскопам астрологов, предсказывавшим ему близкую смерть. Тогда Анне Австрийской можно было бы сохранить за собой французский престол, выйдя замуж за принца Гастона. Неизвестно, в какой степени убедительными казались эти доводы королеве. Во всяком случае, не под­лежит сомнению, что она задумала воспрепятствовать браку принца Гастона с девицей Монпансье и в присутствии нескольких свидетелей объявила герцогине Шеврез: "Браку этому не бывать!"

К заговору примкнули: принц Гастон, побочные братья короля — принцы Вандомы, маршал Орнано и граф Шале. Заговорщики рассчитывали, что в решительную минуту сто­рону их примет почти вся французская аристократия, до чрезвычайности недовольная властным авторитетом Ришелье. Конечные цели заговора держались в секрете даже от самой Анны Австрийской. Она полагала, что имеется ввиду лишь низложение кардинала. На самом же деле, однако, решено было не только изгнать из Франции или же убить Ришелье, но вместе с тем свергнуть Людовика XIII с престола, заточить его в монастырь и провозгласить королем принца Гастона, предварительно женив его на Анне Австрийской. В случае неудачи в попытках овладеть особами короля и кардинала, принц Гастон рассчитывал, с помощью гугенотов и враждебных Ришелье вельмож, устроить вооруженное вос­стание, которому Испания и Австрия обещали оказать со­действие людьми и деньгами.

Благодаря счастливой случайности кардинал своевременно узнал об угрожавшей опасности. Граф Шале в беседе с приятелем рассказал о предположении умертвить кардинала. Об этом было сообщено Ришелье, с пояснением, что премьер обязан спасением жизни именно самому графу. Объяснив­шись с неосторожным заговорщиком, кардинал признал воз­можным пощадить как его, так и принца Гастона, давшего при этом случае королю обещание жениться на девице Монпансье и полюбить Ришелье всем сердцем". Людовик XIII лично съездил в Блуа, чтобы арестовать побочных своих братьев Вандомов. Тем временем принц Гастон, из­менив только что данному слову, начал деятельно готовиться к вооруженному восстанию, о чем кардиналу было немед­ленно донесено.

Многие заговорщики, в том числе граф Шале, нару­шивший из любви к герцогине Шеврез клятву не вмеши­ваться более в интриги против кардинала, были арестованы. Шале поплатился за вторичное участие в заговоре жизнью. Принц Гастон, в качестве ближайшего наследника престола, остался безнаказанным. Впрочем, он до такой степени стру­сил, что беспрекословно женился на девице Монпансье и выдал кардиналу всех своих единомышленников, не исклю­чая и Анны Австрийской. В награду за такую откровенность король пожаловал Гастону герцогства орлеанское и шартрское, графство Блуа и большую пенсию, благодаря которой ежегодные его доходы стали превышать миллион ливров (около 2 млн. руб.).

Людовик XIII заставил свою супругу явиться в заседание государственного совета. Там с горькой усмешкой бросил он ей в лицо обвинение в том, что она, при жизни одного мужа, уже собиралась выйти за другого. Королева, пожимая плечами, возразила, что слишком мало выиграла бы при такой перемене, а затем залилась слезами и вышла. Над ней был учрежден строжайший надзор и сверх того ей было запрещено в отсутствие короля принимать в своих апартаментах лиц мужского пола.

Кардинал Ришелье получил разрешение содержать для лич­ной охраны стражу из пятидесяти мушкетеров. Впоследствии признано было необходимым увеличить численность ее до трехсот человек.

Четыре года спустя враги кардинала чуть было не одер­жали над ними верх. Ришелье убедил Людовика XIII при­нять начальство над действующей армией в Савойе. Мария Медичи, не ладившая уже в то время с кардиналом, ре­шила не расставаться с сыном и доехала вместе с ним до Лиона. Там она отказалась следовать далее и объявила, что здоровье короля может подвергнуться большой опасно­сти в зараженных чумою местностях, чрез которые должна была проходить французская армия. Обвиняя кардинала в готовности ради личных своих целей жертвовать драгоцен­ной жизнью короля, она требовала, чтобы Людовик XIII, достигший уже тем временем Гренобля, немедленно вер­нуться в Лион. )