Но если с технической стороны это издание - наиболее совершенное, то по тексту оно неудовлетворительно, изобилует опечатками, которые исправляли в следующих тиражах, делая при этом новые. Чувствуется отсутствие культурного компаньона - Гутенберга.

Это издание замечательно еще и тем, что в нем впервые имеются имена печатников (без. указания на Гутенберга) и год издания, в следующем послесловии:

"Настоящее собрание псалмов, - украшенное красивыми заглавными буквами и достаточно разделенное рубриками, - благодаря искусному открытию печатания без помощи пера, изготовлено к прославлению Бога после многих трудов и забот и выпущено для пользования Иоганном Фустом, майнцским горожанином, и Петром Шеффером из Гернсгейма в год Господень 1457, в канун Успения Божией Матери".

Это издание, вероятно, было напечатано в небольшом количестве и имело успех, будучи необходимейшей при церковной службе книгой: оно повторяется в 1459 году, лишь с некоторой перестановкой и изменением текста; сохранилось 13 экземпляров этого второго издания, опять все на пергаменте, и 4 фрагмента. Повторено и послесловие, немного измененное. Фуста и Шеффера, опять без указания истинного изобретателя книгопечатания, Фуст считает, вероятно, что важен в этом изобретении не талант Гутенберга, а его капитал.

Позднейший известный шрифт, самый мелкий, - в 11 пунктов, почти современный корпус, в отливке которого Гутенберг, вероятно, принимал участие, - шрифт „Католикона", сочинения Бальба Генуэзского, состоящего из латинской грамматики и словаря, в 746 страниц, в лист. Книга эта наименее редкая из всех изданий этого раннего периода: известно более ста сохранившихся экземпляров. Она замечательна тем, что в ней печатник (вероятно, Гутенберг) говорит о себе в послесловии, следующим образом восстанавливая свои права:

"С помощью Всевышнего, по знаку которого дети начинают говорить и который часто открывает малым, что скрывает от мудрых, - эта превосходная книга Католикон, - в год вочеловечения Господа 1460, в славном городе Майнце, принадлежащем достославному немецкому народу, который по милости Бога столь возвышенным духовным светом и свободным милостивым даром другим народам земли предпочтен и возвеличен, - напечатана и приготовлена к пользованию, и притом без помощи тростника, стиля или пера, но через чудесное прилаживание, соотношение и соразмерность патронов и форм".

Печатник, скромно скрывая свое имя, говоря этим тяжелым слогом откровенно о том, что „Католикон" напечатан, а не написан от руки, все еще с осторожностью относится к раскрытию своего изобретения - "чудесная соразмерность пунсонов и матриц". Очевидно, он знает, что тайна его начинает раскрываться, но не хочет рассказать о ней всего.

Возвращение Гутенберга к печатанию светской книги, в виде грамматики со словарем, не случайно: оно объясняется враждебным отношением духовенства к печатным библиям Гутенберга и Шеффера с Фустом, - издание которых подрывало доходы монашества от переписки книг, а покупка священных книг, напечатанных типографским способом, для церквей зависела от того же духовенства, и Библии продавались плохо.

Последняя книга, происхождение которой из-под станка Гутенберга очень возможно, - сочинение Matthaeus de Cracovia: „Tractatus rationis". Кажется, в этой книге, напечатанной в 1461 году, впервые применены шпоны (тонкие линейки, которые вставляют между строками для незначительного расширения пространства между строками и соответственного выделения текста); употребление шпон здесь имело свои основания, так как текст книги небольшой (всего 44 страницы) и издатель нашел нужным несколько увеличить ее размер.

Экземпляр этого издания, отличной сохранности, имелся в Публичной библиотеке им. Ленина в Москве; кроме того, из изданий этого периода в Питере имелся, в Публичной библиотеке, - экземпляр В42, с вырезанными каким-то варваром некоторыми заглавными буквами, в переплете XVIII века, купленный в 1858 году, и экземпляр "Католикона" на бумаге, тоже в переплете XVIII века. Еще, там же имелся один листик из Псалтири 1457 года.

Вот и все материальное наследство, оставленное человечеству изобретателем книгопечатания, если не считать еще ряда изданий, которые или нам неизвестны или были выпущены впоследствии и набраны оставленными им шрифтами.

Как мы видим, многое в жизни и работах Гутенберга лишь медленно, путем громадных усилий ученых, устанавливается и разъясняется.

Ряд работ Гутенберга найден только в одном экземпляре, притом в виде фрагментов; из этого следует заключить, что, несомненно, некоторые работы Гутенберга совсем не найдены или утрачены навсегда.

)