Столыпинская аграрная реформа, о которой в наши дни много творят и пишут, в действительности - понятие условное. В том смысле условное, что она, во-первых, не составляла цельною замысла и при ближайшем рассмотрении распадается на ряд мероприятий, между собой не всегда хорошо состыкованных.

Во-вторых, не совсем правильно и название реформы, ибо Столыпин не был ни автором основных ее концепций, ни разработчиком. Он воспринял проект в готовом виде и стал как бы его приемным отцом. Он дал ему свое имя, последовательно и добросовестно защищал его в высшей администрации, перед законодательными палатами и обществом, очень им дорожил, но это не значит, что между отцом и приемным чадом не было противоречий. И, наконец, в-третьих, у Столыпина, конечно же, были и свои собственные замыслы, которые он пытался реализовать. Но случилось так, что они не получили значительною развития, ходом вещей были отодвинуты на задний план, зачахли, а приемный ребенок после недолгого кризиса, наоборот,

начал расти и набирать силу. Пожалуй, можно сказать, что Столыпин "высидел кукушкина птенчика".

Когда люди долю живут вместе, они начинают походить друг на друга. Приемный сын может обрести значительное сходство с отцом. И ни о чем не догадывается тот, кто не знает тихой семейной драмы. Впрочем, обо всем по порядку.

Мы помним, что Столыпин, будучи саратовским губернатором, предлагал организовать широкое содействие созданию крепких индивидуальных крестьянских хозяйств на государственных и банковских землях. Эти хозяйства должны были стать примером для окружающих крестьян, подтолкнуть их к постепенному отказу от общинною землевладения.

Когда Столыпин пришел в МВД, оказалось, что там на это дело смотрят несколько иначе. Длительный период, когда власти цеплялись за общину как за оплот стабильности и порядка, уходил в безвозвратное прошлое. Подспудно и постепенно брали верх иные тенденции. В течение ряда лет группа чиновников МВД во главе с В.И. Гурко разрабатывала проект, долженствовавший осуществить крутой поворот во внутренней политике

правительства. К приходу Столыпина Гурко занимал пост товарища министра, основные идеи и направления проекта уже сформировались, работа продолжалась.

В отличие от столыпинского замысла, проект Гурко имел в виду создание хуторов и отрубов на надельных (крестьянских) землях (а не на государственных и банковских). Разница была существенной. Впрочем, не это было самое главное в проекте Гурко. Образование хуторов и отрубов даже несколько притормаживалось ради другой цели - укрепления надельной земли в личную собственность. Каждый член общины мог заявить о своем выходе из нее и закрепить за собой свой чересполосный надел, который община отныне не могла ни уменьшить, ни передвинуть. Зато владелец мог продать свой укрепленный надел даже постороннему для общины лицу. С агротехнической точки зрения такое новшество не могло принести много пользы (надел оставался чересполосным), но оно было способно сильно нарушить единство крестьянского мира, внести раскол в общину. Предполагалось, что всякий домохозяин, потерявший в своей семье несколько душ и со страхом ожидающий очередною передела, непременно ухватится за возможность оставить за собой в неприкосновенности весь свой надел. Проект Гурко представлял собой удобную площадку, с которой правительство могло приступить к форсированной ломке общины. Столыпин же, как мы помним, будучи саратовским губернатором, не ставил вопрос о такой ломке.

Конечно, Столыпин не мог не считаться с проделанной в министерстве до его прихода работой. Не мог он не учитывать и настроений поместною дворянства, которое по ходу революции оказалось едва ли не единственным классом, верным режиму. В мае 1906 г. на первом съезде уполномоченных дворянских обществ с докладом "Основные положения по аграрному вопросу" выступил Д.И. Пестржецкий, чиновник МВД, принимавший участие

в разработке аграрных проектов.

Правительство стремилось, во что бы то ни стало, отмежеваться перед дворянами от думских проектов принудительною отчуждения помещичьей земли, а потому основная часть доклада была посвящена критике таких проектов. Докладчик утверждал, что в целом по стране "за последнее время никакого реального основания для огульного наделения крестьян землею не возникло". Отдельные случаи малоземелья, говорилось в докладе, могут быть ликвидированы при помощи покупки земли через Крестьянский банк или путем переселения на окраины. В общем же должны быть предприняты меры "к улучшению и более полному использованию надельной площади" (введение многопольных севооборотов, лучшая обработка и удобрение земли, переход от общинной к личной собственности, расселение крупных деревень, уничтожение внутри надельной чересполосицы, создание хуторов). "Инициатива по введению улучшений в крестьянском хозяйстве, - подчеркивалось в докладе, - должна составить предмет главнейших забот государства и земства. Следует отрешиться от мысли, что когда наступит время к переходу к иной, более культурной системе хозяйства, то крестьяне перейдут к ней по собственной инициативе. Во всем мире переход крестьян к улучшенным системам хозяйства происходил при сильном давлении сверху". Нечто подобное, мы помним, говорил Столыпин на заседании Гродненского комитета. Эту же мысль, надо думать, он проповедовал и в министерстве.

Настроение прибывших на съезд дворян не было единодушным. Некоторые из них были настолько напуганы революцией,

что считали необходимым сделать уступки. "Лучше всею сразу,

не унижаясь до принудительного отчуждения, заранее удовлет-

ворить требования крестьян .- сказал саратовский земский

деятель граф Д.А. Олсуфьев. - Мы должны добровольно идти

навстречу к продаже крестьянам земли, сохраняя и за собой

часть . Компромисс необходим . Как во время бури бесполез-

на борьба, так и здесь упрямое отношение будет гибельно для

дела". Но эти здравые рассуждения не встретили сочувствия у

большинства присутствующих. "Дворянство Рязанской губернии,-

решительно возразил Л.Л. Кисловский,- не находится в таком

цветущем состоянии, чтобы оно могло делать подарки и прино-

сить жертвы. Наоборот, когда нас выбирали уполномоченными,

то нам рекомендовалось заботиться о неприкосновенности част-

ной собственности". Путаная речь князя А.А. Крапоткина нача-

лась с ошеломляющею заявления о том, что надо "запретить на-

роду плодиться".

Затем разгорелся спор между крайними и умеренными про-

тивниками общины. Когда один из прибалтийских баронов назвал

общину "рассадником социалистических бацилл", то А.А. Нарыш-

кин возразил, что в Прибалтике общины нет, а между тем прои-

зошла "страшная революция". Б.И. Кринский заявил, что "аг-

рарные беспорядки были только там, где существует община".

На это полтавский депутат С.Е. Бразоль ответил, что в Пол-

тавской губернии общинного землевладения почти нет, а "аг-

рарные беспорядки" начались еще в 1902 г.

Однако большинство уполномоченных было настроено реши-

тельно против общины. "Община - это то болото, в которое

увязает все, что могло бы выйти на простор,- сказал К.Н.

Гримм,- благодаря ей нашему крестьянству чуждо понятие о

праве собственности. Уничтожение общины было бы благодетель-

ным шагом для крестьянства". Эти же мотивы повторялись в

резких нападках на общину В.Л. Кушелева, князя А.П. Урусова,

П.В. Попова. Община, подчеркивали дворянские представители,

должна быть безусловно уничтожена.

Нападки на общину в какой-то мере были лишь тактической

уловкой правого дворянства: отрицая крестьянское малозе-

мелье, помещики стремились перевалить на общину всю ответс-

твенность за крестьянскую нищету. Кроме того, в период рево-

люции община сильно досадила помещикам: крестьяне шли гро-

мить помещичьи усадьбы всем миром, имея в общине готовую ор- )