подчиненной ему лично.

Кабинетом Сталина, а значит, и подступами к нему ведал Александр

Поскребышев. На первый взгляд его можно было принять за обыкновенного

работника центрального аппарата, пусть опытного и авторитетного. Или за

цербера, чей животный нюх позволял ему безошибочно отличать нужных

соратников от ненужных, восходящих от обреченных. Поскребышев возглавлял

личную канцелярию генсека и особый сектор. Эти полуофициальные конторы,

Уставом партии не предусмотренные, функционировали уже не одно десятилетие

при ЦК, точнее -- над ним. И -- что имело особое тогда значение -- над

тайной службой. Ни Ежову, ни Ягоде, ни Берия они не были подвластны.

В системе личной безопасности Сталина особый сектор занимал ключевую

позицию. Он назначал и контролировал комендатуру и обслуживающий персонал

Кремля -- от высших офицеров до сотрудников музеев и поваров. Окруженные

людьми особого сектора, члены Политбюро жили в своих покрытых сусальным

золотом клетках подобно закормленным кроликам в сарае доброго хозяина. А

генсек обезопасил себя дважды -- от возможных покушений отчаявшихся

партийцев и от сотрудников государственной службы безопасности.

Так было заведено еще в начале тридцатых, на взлете горийского хулигана

к бессмертию.

Сам кремлевский кабинет генсека находился под бдительной охраной

постоянно дежуривших у двери агентов. В их проходную комнату посетитель

попадал через приемную, где стояли столы Поскребышева и чуть в стороне --

его заместителя. Обыску подвергали всех, не исключая самых

заслуженно-верноподданных -- Молотова, Ворошилова, Микояна. Достижения

техники тоже использовались: в годы войны диван в приемной был оборудован

специальным электронным устройством.

Некоторые зарубежные историки украсили биографию Александра

Поскребышева нереальными фактами. Будто бы он был в числе подписавших

смертный приговор Николаю Второму 16 июля 1918 года, потом возглавлял

ревкомы в Златоусте и Уфе . Поскребышев служил рядовым фельдшером на

горнорудном заводе, в большевистскую партию вступил в 1917 году

двадцатишестилетним. С конца 1922 года он становится помощником Товстухи,

заведующего канцелярией генерального секретаря. После смерти Товстухи, с

августа 1935 года, занял его пост. Три десятилетия длилась почетная вахта

Александра Поскребышева в предбаннике Вождя.

Охрана квартиры генсека, расположенной рядом со служебным зданием, не

представляла трудностей. Но Сталин часто бывал, особенно в последнее время,

на своей даче в Кунцеве, в нескольких километрах от Москвы. Кстати, она была

расположена близ деревни Давыдково. Опасаясь злоумышленников, Вождь решил

приписать ее к другой деревне, Кунцево. Эту дачу называли еще Ближней, в

отличие от Зубалова. Комендантом Ближней был Николай Власик. Он фактически

возглавлял личную охрану генсека. Власик щеголял в мундире

генерал-лейтенанта и позволял себе поучать ответственных лиц, вплоть до

министров. Сталин приметил этого преданного, исполнительного солдата в дни

обороны Царицына, в 1919 году. Характеризуя Николая Сидоровича Власика как

глупого и вельможного солдафона, Светлана Аллилуева сообщает о том, что отец

вверил ему управление отрядами охраны всех своих дач под Москвой и на юге.

Отца Власика звали Сидором. Это почему-то смущало генерала, и подчиненные

стали называть его почтительно Николаем Сергеевичем.

Ближние и дальние подступы кунцевской резиденции Сталина находились под

круглосуточным наблюдением сотен вооруженных агентов, готовых в любой момент

отразить налет отряда лихих кавалеристов, усиленного ротой пулеметчиков.

Такое могло случиться только в сказке, но в то сказочное время никто ничему

не удивлялся. И высокие заборы с массивными воротами, и скрытая кустами

колючая проволока под электрическим током, и тройная проверка документов, и

сложный порядок представления посетителей Хозяину -- все казалось

необходимым, естественным.

Попав на территорию дачи, автомашина совершала крутую петлю вокруг

деревьев, скрывавших фасад здания. Кошачьей натуре генсека претили прямые

ходы, и это тоже воспринималось как должное.

Но было одно обстоятельство, существенно отличавшее Кунцево от Кремля:

подбор и назначение охранников и обслуживающего персонала дачи осуществлял

не кто иной, как Берия. Сталин иногда капризничал: то ему надоела грузинская

обслуга, то ему не нравились русские садовники.

Но Берия сумел сохранить свои командные позиции и в последней игре

пустит этот козырь в ход.

Тревожно сложились последние годы Властелина, в постоянном ожидании

удара. Он знал, кто отравил в 1936 году Нестора Лакобу. И кто отправил в

иной мир бывшего советника Мао Цзэдуна Петра Владимирова.

За Лаврентием Павловичем числились и другие химические опыты, да и сам

Сталин не ограничивал себя в выборе средств. Вспомним устранение Владимира

Михайловича Бехтерева в 1927 году.

По свидетельству Светланы Аллилуевой, все продукты питания -- мясо,

рыба, овощи, фрукты, хлеб, вино -- подвергались лабораторному исследованию и

поступали на кухню -- каждый пакет в сопровождении акта, заверенного

подписью токсиколога и круглой печатью.

Никита Хрущев вспоминает, с какой опаской генсек относился ко всему

поданному на стол. Пытаясь сохранить достоинство, Сталин намекал на

понравившееся ему блюдо, и тогда кто-нибудь, отведав просимого, предлагал

ему.

В той среде бытовал еще один способ уничтожения ближнего -- аэрозоли.

"Иногда,-- пишет Аллилуева,-- доктор Дьяков появлялся у нас на квартире В

Кремле со своими пробирками и брал пробу воздуха из всех комнат".

Медицинский персонал, стоявший на страже здоровья Вождя, подбирали

прежде всего по признаку безусловной преданности. Лейб-медики Сталина и

членов Политбюро находились под неусыпным надзором Берия, так что вельможные

пациенты могли чувствовать себя в двойной безопасности.

Лечебно-санитарное управление Кремля (позднее -- IV Главное управление

при Министерстве здравоохранения) располагало сетью поликлиник, аптек,

больниц, санаториев для работников высшей номенклатуры, но и в этой закрытой

системе для генсека и малых вождей были созданы особые условия.

Попробуем теперь представить себе графически облик сталинской крепости.

По углам ее -- четыре мощные сторожевые башни: личная охрана (Власик),

личная канцелярия и Особый сектор (Поскребышев), комендатура Кремля

(Косынкин) и лейб-медики.

Генерал Власик имел обыкновение под утро, после очередной ночной

попойки, обходить все помещения кунцевской. дачи: нет ли какого беспорядка,

не забыл ли кто из вождей что-либо . Так было и этой декабрьской ночью. Но

вот у двери последней комнаты он заметил на полу вдвое сложенную бумагу с

грифом Совета Министров, поднял ее, положил в карман. Потом, в тюрьме, он

будет клятвенно уверять, что даже не читал текст, что хотел утром вручить ее

Вождю, что товарищ Сталин знает его более тридцати лет . Однако дело было

представлено Хозяину в таком виде, что он сам приказал не щадить изменника.

Вслед за Власиком впал в немилость Александр Поскребышев, тот самый

генерал Поскребышев, которого Сталин иронически называл "Главным". Для тех,

кто общался с генсеком, он действительно был главным после него, ибо только

Александр Николаевич в любое время дня знал, в каком расположении духа

изволит пребывать Вождь, кому он мирволит и кого собирается спустить с

Олимпа.

Берия не утруждал себя разработкой новых видов провокаций. Начальник

личной канцелярии генсека тоже оказался виновен в утечке сверхсекретной

информации.

Третья башня рухнула 15 февраля 1953 года. В тот день внезапно

скончался генерал Петр Косынкин. О безвременном уходе коменданта Кремля на

другой день сообщила "Красная Звезда". Здоровяку генералу едва исполнилось )