Тем временем Хемингуэй усиленно готовился к писательской деятельности. Он пытался точно зафиксировать на бумаге то, что видел, слышал на матчах, в тренировочных залах,— движения, свет, запах, любую деталь. Надо было работать, и он устроился корреспондентом газеты в пограничном канадском городе Торонто. Зимой 1920 года и весной 1921 года он напечатал в газетах «Торонто дейли стар» и «Торонто стар цикли» полтора десятка репортажей и фельетонов на самые разнообразные темы: рыбная ловля и снобизм обывателей, заметки фронтовика и репортаж о чикагских боксерах и гангстерах. К гораздо позже.
Вскоре после женитьбы Хемингуэй договорился с редакцией торонтской газеты о том, чтобы ему, как человеку, уже побывавшему в Европе и знающему языки, предоставлены были права внештатного корреспондента газеты с очень широким и свободным полем деятельности, с оплатой разъездных расходов, но без всякого гарантированного оклада. Шервуд Андерсен снабдил Хемингуэя рекомендательными письмами к своим парижским литературным друзьям, и в декабре 1921 года чета Хемингуэев двинулась в Париж.
Политический накал послевоенной жизни вовлек Хемингуэя и в более серьезное дело: ему поручили осветить работу Генуэзской конференции. Правда, из Генуи и Рапалло
он шлет корреспонденции, довольно необычные для дипломатического обозревателя Так, канцлер Вирт напоминает ему солиста на трубе в оркестре германской делегации, какой-то важный итальянский генерал показан одним звуковым штрихом:
позвякиваньем орденов при каждом движении. У англичан он подмечает джентльменский вид и отличные костюмы. Но многое он разглядел в Италии лучше, чем иные «искушенные» корреспонденты. Так, некоторые из них преподносили Муссолини либо как великого человека. Наполеона современности, как человека, способного железной рукой одернуть ленивый и недисциплинированный итальянский народ; либо склонны были рассматривать его просто как надутого шута.
Хемингуэю удалось разглядеть Муссолини поближе. И, разоблачая его, как величайшего шарлатана Европы, он тут же предостерегает читателей своей газеты от недооценки зловещих возможностей этого политикана и демагога.
От Хемингуэя ждали корреспонденции о красной опасности в Италии, а он писал о подстроенном Муссолини убийстве фашистами социалистического депутата Маттеоти, преступлении, которое сделало Хемингуэя убежденным антифашистом, каким он и оставался до конца своих дней. Один из соратников Хемингуэя — поэт Роберт Мак-Элмон писал о Муссолини:
Вот Муссолини. У нас ему бы не удалось —
Только не в нашей стране.
Руку за лацкан. Пятиминутная пауза
И глаза, гипнотизирующие аудиторию .
Да мы, в нашей стране,
Забросали бы его тухлыми яйцами
На второй минуте его гипнотического сеанса.
Знаем мы этих странствующих гипнотизеров.
Прямолинейный и влюбленный в свою родину, Мак-Элмон питал иллюзии, которых не избежал позднее и Синклер Льюис, назвав свой роман о нарождающемся в США фашизме «У нас это невозможно».
А вот Хемингуэй оказался более чутким, он не скло-зен был преуменьшать для США самую угрозу фашизма. И это он написал стихи о «защитнике» трудящихся от трестов, а на деле воинствующем политикане и певдодемократе, умело игравшем на обмане рабочих.— словом, о президенте Теодоре Рузвельте:
Рабочие верили,
Что он борется с трестами,
И выставляли в окнах его портрет.
«Вот он показал бы бошам во Франции!» —•
Говорили они.
Все может быть —
Он мог бы сложить там голову,
Может быть,
Хотя генералы чаще умирают в постели
Как умер и он.
И все легенды, порожденные им в жизни,
Живут и процветают,
И он не мешает им своим существованием.
Издательство "Художественная
Литература" Москва, Б-66,
Ново-Босманская, 19
Иван Александрович Кашкин
Эрнест Хемингуэй.
)