В 10-й песне «Рая» среди 12 великих мудрецов Данте воспел «безгрешный дух, который лживость мира являет внявшему его словам». Эти строки посвящены Боэцию, «последнему римлянину», включенному за­тем в число наиболее почитаемых учителей средневековья. Его произведения в течение многих веков служили фундаментом сред­невековой философии, системы образования, литературы и теории музыки. И не случай­но при рассмотрении процесса становления раннесредневековой культуры проблема ино­гда формулируется так: «Августин или Боэций?». Тем самым уравниваются роли Боэция, завершавшего языческую античную традицию, и крупнейшего христианского тео­лога.[1]

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций родился в Риме около 480 г, то есть в весьма дра­матичное для Европы время. В 476 г. пала Западная Римская империя, предводитель германцев Одоакр низложил ее последнего императора Ромула Августула и взял браз­ды правления в свои руки.[2] На раз­валинах империи возникли варварские ко­ролевства. В это время скла­дывалась и новая культура, сменявшая позднеантичную.

Боэций лишился отца еще в детстве и был взят на воспитание Квинтом Аврелием Меммпем Симмахом – кон­сулом, затем главой сената и префектом города Рима. В семье сенатора Симмаха Боэций получил достойное воспитание, а в дальнейшем при его содействии и пре­восходное образование. Дочь Симмаха, Рустициана, стала потом его женой.

По праву рождения Боэций принадлежал к высшей римской знати, являлся наследником знаменитых родов Анициев и Манлиев, давших стране выдаю­щихся полководцев и государственных дея­телен. Богатый род Анициев находился в непосредственном родстве с византийскими императорами. Отец философа, тоже Боэ­ций, служил консулом; его дед сражался бок о бок с Аэцием, победителем гуннов на Каталаунских полях, а затем разделил его участь, пав от руки наемных убийц. Таким образом, происхождение Боэция уже предвосхитило его будущее.

Боэций уже в молодые годы отличался незауряд­ной ученостью. Едва перешагнув рубеж 20-летия, он написал цикл трактатов по арифметике, музыке, геометрии и астроно­мии. До нас дошли два: «Наставления к арифметике» и «Наставления к музыке», написанные на классическом латинском язы­ке, отмеченные точностью формулировок и чет­кой интерпретацией положений. Эти трак­таты надолго определили развитие средне­вековой системы образования, став самыми популярными учебниками. Даже в XV в. немецкий теоретик музыки Адам из Фульды упрекал учеников: «Несчастные, позорно не знать, что сказал Боэций в своих «На­ставлениях к музыке». В Оксфордском университете по этому трактату обучались вплоть до XVIII столетия.

О начале политической карьеры Боэция мы почти ни­чего не знаем. Известно только, что он рано становится сенатором, а в 510 г.— консулом. О своем консульстве Боэций упоминает в написанном в том же году коммен­тарии на «Категории», где он сетует на то, что «общест­венные дела не оставляют ему теперь времени на науч­ные занятия».

Последующие годы Боэций посвятил в основном философским изысканиям. Он про­делал огромную работу, переведя на латин­ский язык значительную часть «Органона» Аристотеля, что составило фрагмент запла­нированного им дела — дать латинские вер­сии и прокомментировать все сочинения Пла­тона и Аристотеля, чтобы показать внутрен­нее единство величайших философских си­стем античности. До XII в. труды Аристотеля Западная Ев­ропа знала преимущественно по переводам и комментариям Боэция. Им были написа­ны также комментарии к «Введению» Порфирия в «Комментарии» Аристотеля, затем комментарии к «Топике» Аристотеля и «То­пике» Цицерона. В процессе этой работы Боэций заложил наряду с Аврелием Авгу­стином основы философского метода, впоследствие получившего название схоластического.[3]

Боэций не случайно считается «отцом схоластики»*. Он сформулировал основной круг проблем, впоследствии дебатировавшихся ею. Знаменитый спор между номиналистами и реалистами об универсалиях получил толчок от Боэциевой интерпретации этой представ­ленной еще у Аристотеля и перипатетиков проблематики. Влияние сочинений Боэция испытали Ноткер и Росцолин, Пьер Абеляр и Фома Аквинский. Его произведения, затрагивающие логическую проблематику, входили в число обязательных для изучения в Парижском университете, одном из основных центров средневековой философии.

Говоря о значении творчества Боэция, необходимо отметить, что произнося слова «субстанция», «эссенция», «персона», «интеллектуальный», «рациональный», «иррациональный», «спекулятивный», «предикативный», «натуральный», «формальный», «темпоральный», «суппозиция», «субсистепция», «субституция», «субальтернация», «дескрипция», «дефиниция», «акциденция», «атрибут», «антецедент», «консеквент» и многие другие латинизмы, без которых уже трудно обойтись нашему философскому и научному языку, современный европеец не подозревает, что он поль­зуется этими терминами именно благодаря Боэцию, кото­рый в то далекое и почти забытое теперь время отчасти сам их придумал, отчасти впервые определил и ввел в ли­тературный оборот почти в том же самом значении, в ка­ком мы их сейчас употребляем.[4] На этом научно-философ­ском языке Боэция беседовали в средневековых школах и университетах; на нем, считая его уже чем-то естествен­ным и обычным, говорили знаменитые философы XVII в. Им же все еще пользуемся и мы, хотя воспринят он нами не прямо от Боэция. Без огромной и столь важной работы Боэция по выяснению, уточнению, переводу и детализации философской, логической терминологии очень трудно представить себе весь дальнейший ход развития средневековой схоластики, получившей в результате этого труда не только необходимый терминологический аппарат, но и методику доказательств. Ценность его деятель­ности в этом направлении состоит также в выработке метода фило­софствования.

Боэций занимался обоснованием системы образования и созданием соответствующих латинских учебников, обобщавших и интер­претировавших в доступной (но не примитивной) форме достижения гре­ков в области арифметики, музыки, геометрии и астрономии. Особенно показательно, что уже в начале своей деятельности он понимал необхо­димость не только популяризации античного знания, но и целенаправ­ленного определения структуры и новых задач обучения. Боэций окон­чательно обосновал и закрепил формальное разделение системы «семи свободных искусств» на две ступени — «тривиум» и «квадривиум»[5].

Литературное наследие Боэция включает в себя бо­лее двадцати произведений, которые можно распреде­лить по четырем тематическим группам: 1) учебные ру­ководства по «свободным наукам»; 2) сочинения по логике, включая переводы, комментарии и трактаты; 3) теологические работы; 4) художественно-философская работа «Утешение Философией», которая до нас не дошла.[6]

В целом труды Боэция все же довольно хорошо сохранились. Древнейшие из сохранившихся рукописей сочинений Боэция датируются VI веком, многие — IX, X, XI века­ми. Уже в XV в. итальянские гу­манисты на основании средневековых кодексов определи­ли более или менее точно полный комплекс сочинений Боэ­ция, и тогда же его работы были изданы типо­графски Позд­нее, в 1546 г. в Базеле Глареан осуществил изда­ние, которое, повторенное в 1570 г., остается и по сей день последним полным собранием текстов Боэция.

В средние века произведения Боэция служили одним из главных источ­ников философской образованности, а поэтому содержа­щиеся в них идеи, образы и формулировки, способы рас­суждения и даже иллюстрирующие их примеры довольно скоро стали для западного европейца чем-то само собой разумеющимся, некими «общими местами», так что упо­минать об их происхождении уже тогда считалось необязательным.

Через все западное средневековье прошла тема «утешающей Философии» (или – Теологии», как у парижского мистика Герсона) и тема «превратностей фортуны», нашедшая себе место и в серьезных богословских трак­татах, и в куртуазных романах, и в вольной поэзии тру­бадуров. А ведь темы эти вошли в обиход средневековой культуры именно через Боэция, через самое знаменитое его сочинение — «Утешение Философией», бывшее много столетий настольной книгой каждого образованного чело­века на Западе. Не менее глубокий след оставили его ло­гические сочинения, особенно его комментарии на Порфирия. Как раз отсюда пришла в средние века затронув­шая почти всех выдающихся латинских мыслителей этой эпохи проблема универсалий. Проблема эта жила потом уже собственной жизнью, но введена она была все-таки Боэцием. )