Строгость и требовательность руководителя были столь неотъемлемыми чертами его облика, что послужили поводом для своеобразного подарка: во время одной из кафедральных пирушек ученики преподнесли ему игрушечные «розовые очки». Но, попадая к Георгию Федоровичу домой, они сталкивались с другими его человеческими качествами: перед ними был не «сухарь», а радушный, общительный хозяин. Впрочем, немногим сотрудникам приходилось бывать у профессора дома.

Авторитет Г. Ф. Ланга был непререкаемым равно и для врачей, и для больных. Величественный (он был на голову выше окружавших его сотрудников), корректный, в белоснежном длинном халате, он входил в палату, внимательно слушал докладывавшего врача и никогда не обрывал, не высмеивал его (что, впрочем, не мешало сотрудникам высказываться весьма робко; исключением и здесь был А. Л. Мясников, никогда не терявший присутствия духа). Никаких замечаний относительно порядка в отделении и ухода за больными непосредственно на обходе обычно не делалось, да в них и не было необходимости — порядок был идеальный. Но когда его нарушали, виновный рисковал заработать публичный выговор. При виде неубранного коридора профессор мог жестко бросить: «Принесите мне метлу». Или того хуже: «Если посреди палаты положить дохлую кошку, Вы же обойдете ее .» Такое «ЧП» запоминалось на годы, и любителей повторений не было.

Г. Ф. Ланг — врач-клиницист. К каждому заболеванию он подхо­дил как физиолог, патолог и клиницист. Это и создало особенность «ланговского подхода» к больному и к болезни как научной проблеме.

Стержнем жизни клиники были регулярные обходы Г. Ф. Ланга. Они обычно строились по одной схеме: сначала обход в палате, после которого в ординаторской начинался подробный, глубокий и всесторонний анализ историй болезни более сложных больных. Эти обходы активно посещали врачи города, и в ординаторской иногда собиралось до 60 — 70 человек

Обходы представляли собой школу клини­ческого мастерства Блестящие по остроте и глубине клинического анализа разборы больных способствовали формированию клинического мышления, правильной оценке и пони манию лабораторных данных, умению синте­зировать их с клиническими данными и на ос­нове этого синтеза подойти к правильному диагнозу и эффективному лечению. На таком обходе каждый его участник независимо от занимаемой должности и положения имел право и возможность задать вопрос, выска­зать свое мнение, поделиться своими со­мнениями, предположениями и т. д. Поэтому к обходам все — от ординаторов до доцентов — активно готовились и всегда немного волновались

По мнению Г. Ф. Ланга, каждый терапевт должен уметь посмотреть глазное дно, иссле­довать больного рег гectum, не вызывая для этого хирурга. Пункции плевры, брюшной полости при ас­ците всегда производили сами, не прибе­гая к помощи хирурга. Молодые врачи в клинике должны были сами делать своим больным все основные лабораторные исследования (анализ мочи, крови, кала, желудочно­го сока и т. д.) и получали право не делать этого только после того, как полностью овладевали методами лабораторного исследо­вания.

В каждой палате стоял стол, и лечащий врач после осмотра своих больных тут же за­полнял истории болезни. Благодаря этому он проводил среди больных большую часть рабо­чего времени, не только видел больного во время осмотра, но и мог наблюдать за его по­ведением много часов. «Прежде всего больной». — этот закон соблюдался и клинике свя­то. В любое время суток — ранним утром, поздним вечером, а иногда и ночью — можно было видеть в клинике врачей, не уходивших от своих тяжелобольных.

Г. Ф. Ланг предъявлял к ассистентам, дежурившим в приемном покое, очень большие требования Он справедливо считал, что при­емный покои — лицо больницы и работающие там врачи должны уметь быстро поставить правильный диагноз. На обходе Георгий Фе­дорович нередко интересовался, кто принимал больного в приемном покое и какой ему там был поставлен диагноз, проверял качество заполнения истории болезни,

На обходах Г Ф. Ланг внимательно проверял полноценность собранного анамнеза, чему он придавал огромное значение, характер еже дневных записей и т. д. Он не любил, когда в истории болезни писали по-латыни. так как считал, что истории болезни необходимо пи­сать на русском языке Он требовал, чтобы лечащий врач на температурном листе разно цветными карандашами отмечал частоту пульса, температуру, АД, количество мочи, проводимое лечение и т. д.

Один или два раза в месяц в клинике по вечерам проходили научные заседания. К до­кладам на этих заседаниях сотрудники готовились особенно тщательно. Волновались го­раздо больше, чем перед докладами на кон­ференциях, съездах и других, казалось бы, более ответственных форумах. Это объясня­лось тем, что на таких заседаниях Г. Ф. Ланг жесточайшим и безжалостным образом крити­ковал доклады и призывал к этому других. Критика всегда была обоснованной и нелице­приятной, а в клинике было кому критико­вать. Достаточно назвать А. Л. Мясникова, М. И. Хвиливицкую, Б. В. Ильинского, Н. А. Толубееву, В. Г. Ба­ранова, М. П Андрееву, А. Ф. Тур, С И Ка­ляеву, А. И. Маркина, М.М. Павлову, Е. В. Нешель, Т. С. Истаманову, В. В Свирчевскую, Ф. М. Василевскую и др. Все это были широко известные специалисты высокой квалификации Если доклад проходил через «горнило» клинического научного заседания, можно было спокойно и уверенно выступать на любом, даже международном, форуме, так как это был, безусловно, хороший доклад Г. Ф. Ланг считал, что, если доклад одобрен на клиническом заседании, этот доклад уже идет от клиники и где бы он ни делался, все сотрудники должны поддерживать доклад­чика.

Во время войны с Финляндией 1939—1940 гг., когда Ленинград принимал основную массу раненых и больных, по инициативе Г. Ф. Ланга было создано Консультативное бюро при начальнике медицинской службы фронта, в кото­рое вошли М. И. Аринкин, Н. Н. Савицкий и другие веду­щие терапевты города. Члены бюро консультировали в госпиталях, изучали организационные вопросы, связанные с ролью терапевтов на разных этапах эвакуации, и особенности течения заболеваний в условиях фронта и суровой зимы. Материалы, разработанные бюро, были обсуждены на заседании Ленинградского терапевтического общества. Был приглашен начальник медицинской службы армии Е. И. Смирнов. С докладами выступили ученики Г. Ф. Ланга М. И. Хвиливицкая, Б. В. Ильинский, Г. А. Самарин. Тогда впервые прозвучал термин «военно-полевая терапия», была отмечена важнейшая роль терапевтической службы в войсковом районе и в эвакогоспиталях. Опыт Ленинградцев был использован в первый же год Великой Отечест­венной войны, когда произошло организационное оформле­ние военно-полевой терапии. Институт главных терапевтов армии получил официальное утверждение, а затем долж­ности главных терапевтов появились и в гражданском здравоохранении.

Георгию Федоровичу было уже больше 65 лет, и он не счел возможным принять предложенную ему должность главного терапевта Красной Армии. По рекомендации Г. Ф. Ланга, на эту должность был утвержден М. С. Вовси Трагическую зиму 1941/42 г. Георгии Федорович с семьей прожил в Ленинграде. В условиях блокады научные исследования прежних направлений замерли, регулярного преподавания в медицинских институтах не велось. На совещании директоров медицинских вузов 7 февраля 1942 г. И. Д. Страшун докладывал: «Положение ухудшается, и трудности возрастают. Научно-исследовательская работа идет по пути изучения явлений алиментарнои дистрофии. Видная профессура в лице Ланга, Шора, Скробанского категорически отказывается выехать».

Г. Ф. Ланг работал консультантом в военных госпита­лях. На конференции врачей Ленинградского фронта он выступил с докладом об острой сосудистой недостаточно­сти (шоке и коллапсе). В первые же дни войны ушли на фронт 32 врача и 25 средних медицинских работников клиники. Оставались те, кто по состоянию здоровья не мог быть в действующей армии. А. Л. Мясникова назначили главным терапевтом Военно-Морского Флота, Б. В. Иль­инский был главным терапевтом III Белорусского фрон­та; Л. М. Георгиевская, А. Г. Дембо, А. А. Кедров, Г. А. Са­марин — армейскими терапевтами. Расставаясь с учениками, Георгий Федорович говорил: «Сейчас война, и Ваше дело воевать, а диссертация будет у Вас на несколько лет позже». )