Оганизация Синода передает управление церковью всецело в руки государства. Постоянных членов в Синоде нет; все члены временные, приглашаются на определенные сроки императором из числа архиереев (не менее трех), архимандритов и протопопов; председатель и вице-председатель Синода также назначаются императором. После своего учреждения, Синод добился упразднения монастырского приказа и получил все те функции, которые ранее принадлежали последнему; но зато правительство приняло меры, чтобы административно-хозяйственное управление Синода стояло под контролем государства. Контроль был вверен обер-прокурору Синода, светскому чиновнику, названному в официальной инструкции 1722 г. “оком государственным”. Он обязан был “смотреть накрепко, дабы Синод свою должность хранил и во всех делах . истинно, ревностно и порядочно без потери времени по регламентам и указам отправлял”, “также должен накрепко смотреть, дабы Синод в своем звании праведно и неминуемо поступал”. В случае упущений или нарушений указов и регламентов, обер-прокурор должен был предлагать Синоду “дабы исправили”, “а ежели не послушают, то должен в тот час протестовать и иное дело остановить, и неминуемо донести нам (императору), если весьма нужное”. Обер-прокурор еще не был назначен главой духовного ведомства- эта функция формально и фактически оставалась за императором и формально перешла к обер-прокурору только в 1824 г., но отношения между Синодом и правительственной властью, несмотря на попытки синодского фронда, уже в 30-х гг. XVIII в. сложились такие, что церковь можно было с полным правом назвать синодской командой- недаром на должность первого обер-прокурора Петр предписал Сенату выбрать “из офицеров доброго человека”, и больше половины обер-прокуроров XVIII в. были военными. За синодальными верхами этой команды послушно тянулись низы: епархиальные архиереи, превратившиеся в духовных чиновников, и белое духовенство, в городах всецело зависевшее от архиереев, а в селах от местных помещиков, трактовавших сельских попов как “подлый род людей”.

Круг дел, подлежавших ведению Синода, в духовном регламенте определен в следующих чертах. Все дела регламент разделяет на “общие”, т.е. касающиеся всех членов церкви: дела епископов, дьяконов и прочего клира, дела монашеские, образовательно-просветительские (школа и проповедь), и, наконец, дела мирян, т.к. миряне “участны суть наставления духовного”[2]. Определяя “общие” дела Синода, духовный регламент возлагает на Синод наблюдение за тем, чтобы среди всех членов правления церкви все “делалось правильно по закону христианскому”, чтобы ничего не было противного этому “закону” и чтобы не было “скудости в наставлении, подобающем всякому христианину”[3]. Относительно дел “собственных” регламент замечает, что Синод для того, чтобы выполнять свою задачу, должен знать, в чем состоят обязанности в частности каждого члена церкви, т.е. епископов, пресвитеров с прочими церковнослужителями, монашествующих, учителей, проповедников, учащихся, мирских лиц в той степени, в которой и они “наставления духовного участники”.

В делах веры регламент указывал “что есть важное”:

1. Авторизация богослужебного текста: разыскать и пересмотреть вновь сложенные и слагаемые акафисты и иные службы и молебны, которых в то время много появилось в Малороссии, согласны ли эти сочинения со священным писанием, и не заключают ли в себе что-либо противного слову Божью.

2. Искоренение суеверий.

3. Авторизация святынь: удостоверение в подлинности чудес, наблюдение за тем, чтобы не было ложных мощей, чудотворных и явленных икон и др.

4. Наблюдение за порядком богослужений и священнодействий: чтобы не было многогласия, чтобы не допускалась дача молитв “в шапку” для передачи отсутствующим и т. д.

5. Обережение веры от пагубного влияния лжеучений: суд над раскольниками и лжеучителями; цензура “историй святых” и вообще всякого рода богословских сочинений, чтобы не было допущено в них чего-либо противного православному вероучению.

6. Разрешение недоуменных случаев пастырской практики в делах веры и добродетели христианской.

По части “просвещения и образования” духовный регламент вменял Синоду в обязанность следить, чтобы “и у нас было довольное к исправлению христианское учение”. И т. к. существующие в этом отношении положение вещей признавалось неудовлетворительным, то предполагалось, что Синод составит краткие и удобопонятные для простых людей книжки для обучения народа главнейшим догмам веры и правилам христианской нравственности. Возникала необходимость распределения в среде духовенства и народа образования, грамоты: забота об этом была поручена епископам, а Синоду принадлежало, по регламенту, только наблюдение за этим, поскольку ему принадлежало наблюдение за исполнением епископами своих обязанностей.

В деле “управления церковным строем” духовный регламент указывал, что Синод обязан исследовать достоинство лиц, поставляемых в архиереи, защищать церковный клир путем представлений подлежащему начальству, наблюдать, чтобы каждый христианин пребывал в своем звании, наставлять и наказывать погрешающих. Любопытная черта времени: Синоду вменялось регламентом в обязанность рассматривать проекты об улучшении управления церковью, которые каждый мог представить в Синод.

“Суду” Синода подлежало рассмотрение жалоб на суд епархиального архиерея, ведение бракоразводных процессов, дел по отлучение от церкви и лишению священников сана.

Наконец, по части церковного имущества Синоду вменялось в обязанность наблюдение за правильным употреблением церковного достояния. Так как в то время назревавшими вопросами были вопросы о призрении нищих и об обеспечении духовенства, то Синод должен был упорядочить оба эти дела в целях устранения множества злоупотреблений, тунеядства среди нищенствующих и нестроений в приходском клире.

БОРЬБА ЗА ПАТРИАРШИЙ ПРЕСТОЛ.

После смерти Петра появились претенденты на патриарший престол, надежды которых особенно расцвели по вступлению на престол Петра II, воспитанного матерью Авдотьей в строгих правилах старины. Один из претендентов, новгородский архиепископ Феодосий, “плут Федос”, торжествовал: “государь де . весьма тщился ниспровергнуть сие духовное правительство и для того нас утеснял штатами и невыплатой жалования ( вот где ересь!); а теперь де смотрите, отцы святые, мы живы, а он умре”. Однако “плут Федос” скомпрометировал себя нелепым поведением в своей епархии; не дожидаясь, пока судьба вознесет его на патриарший престол, он попробовал “отложиться” от Синода. Он составлял присягу по образцу императорской и разослал ее по всем церквям и монастырям новгородской епархии с приказанием, чтобы эту присягу ему все подчиненное духовенство. Тогда “плут Федос” был приговорен Синодом “за злоковарное свое воровство” к лишению епископского сана и простым чернецом сослан в Холмогоры, а составленная им присяга была всенародно сожжена. Другие претенденты, члены Синода Георгий Дашков и Игнатий Смола, тверской епископ Феофилакт Лопатинский, начали борьбу против Феофана Прокоповича; однако их мечты и планы были разрушены внезапной смертью Петра II. Но и без того эта борьба за восстановление патриаршества была обречена на неудачу прежде всего уже потому, что для ее успешного завершения не было материальной базы. Пока церковь не вернула себе своих имуществ, она не могла вообще вести никакой борьбы. Синод, сознательно или бессознательно, но это чувствовал; и его борьба за восстановление церковного имущества была наиболее яркой стороной церковной фронды. Эта борьба должна была кончиться и кончилась также решительным поражением; но на ее протяжении у Синода были и победы.

УЧРЕЖДЕНИЕ “МОНАСТЫРЕЙ ДЕЛА”.

18 мая 1725 г. место обер-прокурора И. Болотина занял Алексей Баскаков, которому при том же велено было “отправлять от Его Императорского Величества указ об учреждении монастырей дела”[4]. Нашли неудобным только что сделанное распределение маленьких монастырей и пустынок между большими с перечислением их в другие епархии[5], и самое право сводить монастыри между собой решили предоставить Духовной Дикастерии и епархиальным епископам, а затем общему собранию членов Московской Синодальной Канцелярии, Духовной Дикастерии и Камер-конторы, для которых состояние их было виднее[6]. И далее, хотя заботы Государя об упорядочении монастырской жизни[7] и были вновь восстановлены в памяти для исполнения[8], все-таки велено было возвратить самостоятельность некоторым девичьим монастырям[9], запрещено переводить монахов и отбирать имущество из тех монастырей, которые по малобратственности, хотя и были приписаны к другим монастырям, но не упразднены и могут доставлять пропитание 30 братьям[10]. )