Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально - чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально - напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Бедняга посол получил, как выражались в старину, полный афронт. От каких бы то ни было территориальных уступок ( которые некогда обещал ) Лжедмитрий отказался, с простодушным видом разводя руками и уверяя, будто «недостаточно крепко сидит еще на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал - объясняя это теми же причинами. Более того, сам перешел в наступление, высказав сильнейшее неудовольствие тем, что король именует его «великим князем» - и потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали не иначе как императором.[19] По строгим дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Жечь Посполитую стоящей на одну ступеньку ниже России . Посол, столкнувшись с полным провалом своей миссии, от бессилия применил вовсе уж детскую ухватку: стал уверять Лжедмитрия, будто имеет достоверные сведения о том, что Борис Годунов жив, странствует где-то и собирается вернуть себе русский престол.

Похоже, в голове у пана Гонсевского уже царила совершеннейшая сумятица . В Москве прекрасно знали, что Годунов мертв и послу пришлось уехать обратно в Краков. Примерно также дело обстояло и с паном Мнишиком, возмечтавшим стать русским магнатом. Лжедмитрий щедро отсыпал ему денег, но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова не пожаловал будущему тестю и маленькой деревушки. Нет уж, раздаривать свое царство Лжедмитрий отнюдь не собирался.

Вслед за тем настала очередь папы римского разочароваться в своем протеже. Когда он собирался было направить в Москву своего посла, официально, с верительными грамотами, первым, кто воспротивился этой идеи был . король Сигизмунд. Уж он-то прекрасно знал, насколько в России не расположены к Ватикану, и сумел папу отговорить, Вместо посла в Москву выехал молодой итальянский дворянин Алессандро Рангони, племянник одного из папских нунциев.

Лжедмитрий устроил ему пышную встречу с пушечной стрельбой и колокольным звоном, угостил на славу в Кремле - и побыстрее выпроводил назад, объяснив, что москвичи к таким встречам не привыкли и могут распустить не нужные слухи.

Далее наступает откровенная комедия - папа еще питает какие-то надежды, Лжедмитрий с видом крайнего простодушия разводит руками, сетуя на устоявшиеся порядки вещей, которые он в одиночку переломить не в состоянии. В сентябре папа пишет Лжедмитрию пространное письмо, убеждая, что римская вера - единственно правильная. В своем ответе Лжедмитрий не единым словом не касается вопросов веры, а решает насущные проблемы - просит папу повлиять на германского императора, чтобы тот выступил на турок совместно с русскими, а кроме того, вновь заявляет о твердом намерении величаться императором. И наконец просит у папы инженеров, специалистов в военном деле, пушечных дел мастеров.

Позже в Москву возвращается иезуит Лавицкий, служивший « дипкурьером » между Москвой и Ватиканом, но в ответ на новые напоминания о былых обещаниях Лжедмитрий опять-таки пропускает это мимо ушей и просит, чтобы Лавицкий . разместил где-нибудь в Европе заказ на печатание православной литературы на славянском языке. [20]

Также он требует, чтобы его невеста Марина Мнишек приняла православие.

Одним словом, настает момент, когда и король Сигизмунд, и папа римский больше не в состоянии обманывать самих себя. Обоим совершенно ясно, что ни единого обещания молодой царь выполнять не собирается. Единственное, чего от него удалось дождаться, - это устройство для находящихся в царской свите католиков домового костела ( Лжедмитрий резонно заявил боярам: если они сами в свое время разрешили живущим в Москве лютеранам устроить церковь и открыть школу, чем хуже поляки и литовцы, которым негде молиться?).[21] Марина Мнишек, прибыв в Москву, вынуждена была принять причастие по православному обряду - а по меркам того времени, это был крайне важный и многозначительный шаг .

И вот тут-то начинаются не просто интриги - сложнейшие, головоломные политические игры. Князья Шуйские и Голицыны через верных людей начинают переписку с королем Сигизмундом, сетуя, что тот навязал им в цари совершенно неподходящую и недостойную личность, а посему они, князья, намерены в ближайшее время свергнуть самозванца и на его место хотят посадить . сына Сигизмунда, Владислава![22] По всем юридическим нормам того времени князья совершают государственную измену. Что бы ни было в прошлом, на данный момент Лжедмитрий - законный, легитимный государь, венчанный на царство главой православной церкви, приглашенный на трон земским собором из представителей всех сословий. Шуйские и Голицыны - государственный преступники . Однако короля Сигизмунда такие тонкости не заботят, потому что под ним шатается трон. В Жечи Посполитой возникла сильная оппозиция, недовольная Сигизмундом за его женитьбу на австрийской принцессе, эрцгерцогине Констанции Габсбург, в чем многие справедливо усматривают будущее усиление « немецкой партии » в стране. Посланцы оппозиции посещают тайно Москву и предлагают Лжедмитрию . корону Жечи Посполитой! Лжедмитрий дает согласие.

Всякая тайна - это хорошо забытая истина. А истина такова: Лжедмитрий I не «убит возмущенным народом, протестующим против польского засилья», а ликвидирован мятежниками, действовавшими с ведома и согласия короля Сигизмунда, для которого Лжедмитрий внезапно стал опаснейшим соперником. Шуйский преследовал свои цели, Сигизмунд- свои, но оба действовали рука об руку.

На рассвете 17 мая москвичей будит набат. По улицам бегают посланные Шуйским « агитаторы», все они кричат: « Спасайте царя от поляков!»

В последующих событиях не просматривается ни капли случайности. Наоборот, все устроено как-то чересчур уж гладко - одновременно блокированы все подворья, где располагались верные Лжедмитрию поляки, литовцы и « иноземная гвардия», на всех улицах, по которым может прийти подмога, воздвигнуты баррикады и рогатки. Ни один правительственный отряд так и не смог прорваться в Кремль. Князь Константин Вишневецкий ведет на помощь Лжедмитрию четыреста всадников - но натыкается на организованный отпор, причем преградившие ему дорогу имеют даже пушку, что для « стихийно возмутившихся горожан» более чем оригинально. В Кремле уже действует « ударная группа» Шуйского. Убит Басманов, до конца оставшийся верным Лжедмитрию, немногочисленные немцы-алебардщики сложили оружие под напором превосходящего противника. Лжедмитрий то ли сломал, то ли вывихнул ногу, выскочив из высокого окна - и попал в руки людей Шуйского. Но все же его энергия и воля еще могли переломить ситуацию даже в такой момент. Караульные стрельцы, определенно не состоявшие в заговоре, пытаются защищать царя, стреляют по ворвавшимся во двор мятежникам. Но кто-то из бояр грозит, что пошлет людей в Стрелецкую слободу и велит перебить жен и детей всех, кто не сложит оружия. Стрельцы отступают. На Лжедмитрия набрасывается толпа - но он даже теперь, раненый, оглушенный, не теряет присутствия духа, требует привести свою мать - Марфу Нагую, требует, чтобы его вывели на Лобное место и там обвинили в самозванстве принародно. Откуда ни возьмись, выныривает князь Голицын, крича, что Марфа Нагая только что изобличила « царя» в самозванстве, несколько человек бросаются на Лжедмитрия и открывают пальбу ( потом на теле насчитают более двадцати пулевых ран ).

Так заканчивается правление Лжедмитрия I, русского царя, которому, чуть ли не единственному в Европе самозванцу, удалось не просто произвести возмущение, а сесть на престол и продержаться там около года, ведя при этом очень умную политику, которой восхищались не только друзья, но и недруги Лжедмитрия. Реформы, проведенные Лжедмитрием были безупречны и хороши.

Правление Лжедмитрия закончено, но ответ на вопрос - кто такой Лжедмитрий I - так и не найден. Мы знаем множество фактов о Лжедмитрии, когда он пытался проложить себе дорогу к трону, когда он, будучи властителем России, вел толковую политику, которая была очень благотворна для страны людей, живущих в ней, но все же являются ли Лжедмитрий I и Григорий Отрепьев одним и тем же лицом . )