Конечно, это не означало, что в состав советской политической элиты и особенно на ее нижние и средние уровни не попадали достойные люди с высокими интеллекту­альными, волевыми и другими положитель­ными личными качествами. Но «номенкла­турные правила» создавали для них искус­ственные препоны для продвижения на­верх.

Долголетнее разрушительное воздейст­вие номенклатурной системы привело к вырождению советской руководящей эли­ты, которая стала утрачивать привязан­ность к социализму и ориентироваться на западные ценности и в особенности на ча­стную собственность. Высокая должность на иерархической лестнице стала капита­лом в прямом смысле этого слова. За «мес­то под солнцем» шла жестокая борьба. Сложился определенный тип чиновника и партийного функционера — беспринципного карьериста, продвигающегося «наверх» с помощью родственных или приятельских связей. Номенклатура все более обособля­лась в особую социальную группу, которая стремилась закрепить за собой государст­венную власть. Должность откровенно рас­сматривалась как возможность пользо­ваться определенной частью государствен­ной собственности. При этом чем она была выше, тем шире становились эти возмож­ности.

Произошло значительное пополнение элитарного слоя. К нему стали относиться не только высшие партийные функционеры, но и высокопоставленные министерские чиновники, директора крупных предприя­тий и учреждений. Элита создала в своей среде замкнутые кланы, корпорации, обес­печивавшие ее привилегии. Некоторые профессии превратились в наследуемые.

И вот наступил момент, когда советской элите стало тесно в старых рамках социа­листической демократии и она попыталась изменить общественный строй в.своих ин­тересах. Этот процесс ускорился во время горбачевской «перестройки». Номенклату­ра хотела закрепить свое фактическое гос­подство юридическим путем, оформить права частной собственности на государст­венное имущество. Но для этого было необ­ходимо уничтожить ту самую социалисти­ческую собственность и соответствующую ей политическую надстройку, которые в те­чение десятилетий составляли основу ее господства. Жесткая централизация влас­ти, слияние партийного и государственного аппарата, сложившиеся в революционный период, на новом этапе развития общества стали в определенной мере тормозом.

Более или менее широкая общественная поддержка М. С. Горбачева продолжалась приблизительно до 1988 г., до тех пор, пока в его действиях не появились неуверен­ность, маневрирование и шараханье из сто­роны в сторону.

Одной из причин развала СССР стал и международный фактор. В результате действий «пятой колонны» — агентов вли­яния, подкармливаемых Западом (бесплат­ные командировки за рубеж, гонорары за публикации и чтение лекций),— начала разрушаться социалистическая идеология. Сам М. С. Горбачев оказался подлинной находкой для Запада. Однажды он сказал, что мы, мол, все (вместе с США) проиграли в «холодной войне». Нет, Михаил Сергее­вич! «Холодную войну» проиграли только Вы, ибо ее хорошо известной целью было разрушение социализма всеми возможными методами — военным давлением, экономи­ческим эмбарго и подрывом изнутри с по­мощью идеологических диверсий.

Советский разведчик Н. С. Леонов в кни­ге воспоминаний «Лихолетье» отмечает, что во второй половине 80-х годов «наблю­дался заметный перекос в приоритетах го­сударственного руководства. Все главные заботы должны были быть связаны с соци­ально-экономическими проблемами, внут­ренней политикой, национальными пробле­мами — от их решения зависели и судьба строя, и завтрашний день государства, но руководство страны в лице Горбачева упорно тянуло в сферу внешней политики»[5].

В проведении пораженческой внешней политики тогдашний Генсек КПСС шел на недопустимые импровизации, опираясь не на мнение ЦК (который он к тому же «почи­стил» в своих персональных интересах) и даже не на мнение всех членов Политбюро, а на крайне узкий круг своих ближайших соратников, в первую очередь Э. А. Ше­варднадзе и А. Н. Яковлева.

Москва проявила полную пассивность в отношении событий в Восточной Европе в 1989 г., которые вряд ли стали бы разви­ваться по катастрофическому сценарию в контрреволюционном направлении, не будь примера команды Горбачева.

В книге французского политолога Р. Фритш-Бурназель «Объединенная Гер­мания в новой Европе» приводится любо­пытный документ, показывающий, что сре­ди советников М. С. Горбачева находились люди, рекомендовавшие «пожертвовать» социалистической ГДР в интересах строи­тельства «общеевропейского дома». Так, весной 1989 г. в западногерманском журна­ле «Шпигель» была опубликована статья заведующего отделом внешней политики Института экономики мировой социалисти­ческой системы В. Дашичева, в которой ре­жим ГДР объявлялся препятствием к сни­жению напряженности между Востоком и Западом. В дальнейшем, как известно, вы­вод советских войск с территории ГДР не был обусловлен никакими обязательствами со стороны НАТО.

Выступая в Страсбурге перед Советом Европы 7 июля 1989 г., М. С, Горбачев пря­мо отверг «доктрину Брежнева» (как ее на­зывали на Западе), которая ставила кол­лективную безопасность социалистических стран в ряд приоритетных целей советской внешней политики. Когда в Восточной Ев­ропе увидели, что мы не будем поддержи­вать правящие коммунистические партии, там начались обвальные антикоммунисти­ческие государственные перевороты.

Страны Восточной Европы были слабым звеном социализма, еще не окрепшим и уязвимым для внешнего давления. Воз­действие западной пропаганды в них все­гда было сильнее, чем в СССР. Для госу­дарственного переворота достаточно бы­ло иметь хорошо подготовленных дисси­дентских вождей и просто провокаторов, оплаченных иностранной разведкой. Вспомните, как в Чили путч Пиночета был подготовлен забастовкой водителей гру­зовиков, снабжавших столицу, которые в прямом смысле были подкуплены ЦРУ. Нечто подобное было возможно сделать и в отношении некоторых представителей интеллигенции и особенно студентов — людей с неустоявшимися взглядами, неус­тойчивой психикой и неопределенным со­циальным статусом.

М. С. Горбачев выдвинул с виду привле­кательную, но по сути фальшивую концеп­цию строительства «общеевропейского до­ма». Главное тут состояло в следующем:

Запад мог принять нас в Европу только как капиталистическое государство.

В конце 80-х годов в прессе началась шумная пропагандистская кампания за «новое политическое мышление», за "об­щечеловеческие ценности». Главный тезис сводился к следующему: во внешней поли­тике следует отказаться от идеологических подходов, мы должны войти в "мировую цивилизацию» (точнее, быть принятыми в «клуб» богатых стран на равных правах).

Западные пропагандистские центры быс­тро подключились к содействию команде М. С. Горбачева. Выдвинутая Вашингтоном с окончанием «холодной войны» (к концу 1989 г.) концепция «нового мирового поряд­ка», отождествляемого с «посткоммуниз­мом», стала рассматриваться американ­скими теоретиками как время войн «чет­вертого поколения», когда прямое насилие составляет доли процента от общего ресур­са войны и где акцент делается на инфор­мацию, идеологию, сложные типы органи­зационного, культурного и психологическо­го оружия[6].

На всех этапах горбачевской «перест­ройки» на Западе пристально следили за ее ходом. Госсекретарь США Дж. Бейкер в от­чете конгрессу после поездки по республи­кам СССР в 1990 г. отмечал: «Мы истратили триллионы долларов за последние сорок лет, чтобы одержать победу в "холодной войне» против СССР»[7].

На основе решения XIX Всесоюзной кон­ференции КПСС (1988 г.) был созван Съезд народных депутатов СССР, две трети со­става которого избирались населением на альтернативной основе. Функции законо­дательства были разделены между Съез­дом и Верховным Советом СССР, избирае­мым из состава депутатов Съезда. На пер­вый взгляд все было задумано неплохо. Однако в России не было традиций буржу­азного парламентаризма. Поэтому, когда М. С. Горбачев стал проводить политическую реформу по западному образцу разделения властей, то она в конце концов разрушила политическую систему социализма. Осно­ватель Советского государства В. И. Ленин создавал Советы по образцу Парижской коммуны, которая соединяла в себе зако­нодательную и исполнительную власть, чтобы быть дееспособной властью перед лицом могущественного в экономическом отношении и политически опытного класса буржуазии. Сущность диктатуры пролета­риата проявлялась именно в этом. )