Репрессии имели огромнейший размах и многие просто переставали верить в возможность существования такого немереного количества «врагов народа» и начинали задумываться над этим вопросом. Чтобы оправдать сталинский террор ещё в 1928 году был выдвинут тезис: по мере успехов социалистического строительства сопротивление классового врага будет усиливаться, а классовая борьба - обостряться[7].

3. «Кировский поток»

Как уже говорилось, убийство Сергея Мироновича Кирова повлекло за собой множество ужасных и кровавых событий отразившихся на судьбах миллионов граждан Советского Союза. Всё началось с арестов небольшого числа подозреваемых в совершении преступления, скоротечного суда и казни. Сразу же после завершения дел первых арестованных и после их расстрела, начались массовые репрессии направленные на уничтожение всех подозреваемых в измене отечеству. «Кировский поток» - это первая волна массовых арестов, прокатившихся по стране зимой и весной 1935 года. Самым первым арестам были подвержены многие личности, работавшие в окружении С. М. Кирова и те, кто как-либо был связан с ним. Гонениям подвергались в первую очередь жители Ленинграда и области. Именно во время «Кировского потока» начались рассматриваться дела «бывших людей». Многие из этих не в чем не повинных людей были вынуждены выехать за пределы Ленинграда или Москвы в глухие деревни -

- 8 -

где-нибудь на окраине страны. По подсчетам, из Ленинграда было выслано несколько десятков тысяч человек и большинство из них так и не смогло вернуться в свои родные места[8]. Именно во время «Кировского потока» были нанесены первые удары по русской интеллигенции. Начатые в эту пору гонения на интеллигенцию продолжались ещё почти пять лет и закончились только к сороковым годам. Одновременно с репрессиями в народе началась замена командования военно-морских сил страны, продолжалась и так называемая «чистка» партии. Именно «кировский поток» стал началом всего того

ужаса творившегося в стране в течении многих последующих лет и окончательно закончившегося лишь со смертью Сталина.

Бессмысленно говорить о всех жертвах Сталина и его ужасного террора, так как число этих жертв невозможно представить и сосчитать. Количество людей, погубленных жестокой сталинской диктатурой всё ещё остаётся неизвестным и, возможно, ответ на этот вопрос безвозвратно ушел в прошлое, так и оставив человечество в неведении.

В этой главе я постараюсь более или менее подробно описать трагическую судьбу репортёра Алексея Кириллова, который был незаконно осужден и выслан со всей своей семьей в небольшой городок Казачинск, Красноярского края. Во время ссылки в Казачинске он вёл дневник, в котором описывал каждый день своего пребывания в этом городке. Надо отметить, что эту главу своей работы я писал в основном используя именно материалы из дневника Алексея Кириллова, хранящегося в фондах музея Политической Истории России[9].

Алексей Кириллов по профессии корреспондент, работал редактором отдела печати ленинградской газеты «Смена». Почти сразу после убийства Сергея Мироновича Кирова большей части сотрудников отдела, в котором работал Кириллов, был отдан приказ о срочном отъезде из Ленинграда. Дело в том, что эта печатная организация непосредственно соприкасалась в работе с Первым Секретарём ленинградского Обкома, а следовательно несла некоторую ответственность за смерть Кирова. Письмо о выселении семьи репортёра из Ленинграда пришло, когда он находился в командировке в Красноярске. Известие об убийстве Сергея Мироновича сильно потрясло корреспондента, но ещё больше его потряс и возмутил тот факт, что он и почти все его коллеги подозреваются в причастности к этому преступлению. Из Красноярска он хотел выслать письмо с оправданием своему другу Акулишкину, где он писал: «Тяжелый удар, обрушившийся на партию втройне тяжел для меня. Во - первых я много соприкасался в работе с Сергеем Мироновичем и не могу без ужаса думать о случившимся. Во - вторых я работал в ленинградской организации, несу щей

- 9 -

непосредственную ответственность за смерть Сергея Мироновича. В - третьих мои идейные колебания в момент 14 съезда партии, ставят меня в ряды людей особо отвечающих за действие гнусной банды убийц». Но письмо он так и не отправил, стыдно стало . не захотелось оправдываться за не совершенные им поступки[10]. Возможно, в последствие решение не посылать данное письмо отразилось на дальнейшей судьбе корреспондента и его семьи.

Вскоре после прихода вести об убийстве Кирова и о выселении Кириллова и его семьи из Ленинграда, пришла новая телеграмма с приказом о немедленном отъезде репортёра в Казачинск, без права на въезд в Ленинград, чтобы

повидаться с семьёй. В телеграмме уверяли, что его жена в скором времени прибудет на проживание в Казачинск.

В Казачинске репортёра устроили на работу, но не на работу в местном журнале или газете, а просто заставляли заниматься чисто механически трудом, типа переписывания разного сорта бумаг и документов. Возмущенный таким отношением и недоверием Кириллов пишет очередное письмо из Казачинска, адресованное А.Л. Стецкому, с просьбой о замене работы на другую, более подходящую к его профессии и, естественно, получает полное соболезнований письмо, в котором разъясняется невозможность осуществления его просьбы. Второго марта репортёр посылает письмо своей жене Людмиле, в котором рассказывает о жизни в городке. В это же время он начинает знакомиться с местными и высказывает председателю Щукину несколько своих предложений по поводу подготовке города к весне, в общем, входит в доверие к горожанам. Живя в Казачинске, Кириллов всё же не был полностью отрезан от окружающего мира. Ему было разрешено выписывать некоторые газеты и он, пользуясь этой возможностью, всё время мог узнавать последние новости и всегда быть в курсе происходящих событий. Когда пришло письмо от жены с сообщением: «Пятые сутки едем», радости его не было предела. Но вскоре его ждало разочарование. Людмила, находясь в Красноярске, не смогла выехать от туда: несмотря на все старания, встретиться с мужем ей так и не удалось. С этого момента началась настоящая травля всего семейства корреспондента. Надо сказать, что потратив около месяца на попытки выпросить у начальства краткосрочный отпуск, Кириллову всё-таки удалось увидеться со своей женой. Но сколько времени и сил ему потребовалось, чтобы на несколько дней выехать в соседний город! У Людмилы пока что дела складывались удачней, чем у её мужа, но это продолжалось недолго. Утром 24 апреля он должен был выехать в село Ерзовку на проверку посева, предварительно получив телеграмму, что Людмила довольна своей работой в

- 10 -

местной школе и что занята ею по горло. Вдруг, неожиданно, перед самым отъездом, приходит послание

из Красноярска: «Меня безобразно оклеветали. Приездом начальника, надеюсь, всё выяснится»[11].

Двадцатого мая, как пишет репортёр, произошло нечто ужасное. Вот запись из дневника Кириллова: «Жена приобрела для парткабинета Политотдела книги для создания библиотеки. Работала оно с увлечением, горячо, и дело продвигалось, хотя книг в книжном магазине не было, и приходилось их приобретать у букиниста или в комиссионном магазине, где и было куплено полное собрание сочинений В.И. Ленина 1-го издания. При выдаче одного из томов Ленина помполиту для его подготовки к очередному политзанятию, которыми было поручено руководить Люське, из книги выпала старая, пожелтевшая от времени листовка о профсоюзной дискуссии за подписью Троцкого.

Людмила обратилась за советом к замначальнику Политотдела Шекку: что делать с этим документом? Шекк ответил: «Давай мне, я спрячу его в стол, под ключ».

Когда на другой день Кириллова проводили очередное политзанятие с помполитами, где как раз прорабатывалась тема «Профсоюзные дискуссии», Шекк вынул из стола листовку и показал её всем присутствующим. Это и послужило, как видно, поводом к тому, что в Оргбюро было подано от помполитов и Шекка заявление, что Кириллова «распространяет троцкистские листовки». )