Подготовка крестьянской реформы

Вдруг случилось нечто необычное. В марте 1856 г., т. е. вскоре по заклю­чении мира, император отправился в Москву. Здешний генерал-губерна­тор, известный крепостник граф Закревский, ходатайство­вал перед императором о желании местного дворянства представиться государю по поводу распространившегося среди него слуха, что правительство замышляет отмену крепостного права. Император принял московского гу­бернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями, и вот что приблизительно сказал им: «Между вами распространился слух, что я хочу отменить крепостное право; я не имею намерения сделать это теперь, но вы сами понимаете, что сущест­вующий порядок владения душами не может остаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это сделать». Эти слова, как громом, пора­зили слушателей, а потом и все дворянство, а дворяне только что надеялись укрепить свои права и с такой надеждой готовились встретить коронацию, назначенную на август того года. Новый министр — Ланской обра­тился к императору за справкой, что значат его москов­ские слова. Император отвечал, что он не желает, чтобы эти слова остались без последствий.

На коронации в августе 1856 г. собрались в Москву по обычаю губернские и уездные предводители дворян­ства. Товарищу (заместителю) министра внутренних дел Левшину по­ручено было узнать, как они отнеслись к вопросу «об улучшении участи крепостных крестьян» (тогда еще из­бегали слова «освобождение»). Левшин позондировал и с печалью донес, что дворянство ни с той, ни с другой стороны не поддается; некоторый луч надежды подавало лишь одно западнорусское дворянство, преимущественно литовское. Недовольные бибиковскими инвентарями, предводители этих дворян как будто выразили готов­ность содействовать правительству, поэтому виленскому генерал-губернатору Назимову поручено было так на­строить дворян, чтобы они сами обратились к правитель­ству с заявлением желания улучшить положение своих крестьян; тем дело и кончилось.

Секретный комитет по крестьянским делам

Между тем по старому обычаю состав­лен был секретный комитет по кресть­янским делам подобно тем, которые составлялись в царствование Николая. Этот комитет был открыт 3 января 1857 г. под личным председательством императора из особо доверен­ных лиц. Комитету поручено было выработать общий план устройства и улучшения положения крепостных крестьян. Работы этого комитета показывают нам, что в 1857 г. не существовало еще никакого плана, не собрано было еще сведений о положении дела, не выработаны были даже основные начала освобождения; так, например, еще не решили, освобождать ли крестьян с землею или без земли. Комитет принялся за дело. Между тем в ноябре прибыл в Петербург давно ожидаемый виленский генерал-губернатор Назимов с результатами своих совещаний с местным дворянством. Назимов явился, по­весив голову; предводители дворянства, может быть, под влиянием праздничных впечатлений в Москве, нагово­рили лишнего, за что получили должное наставление от своих избирателей, дворян литовских губерний. Мест­ные губернские комитеты, составленные для рассмотре­ния инвентарей Бибикова, решительно объявили, что не желают ни освобождения крестьян, ни перемены в их положении. Когда Назимов об этом доложил, составлен был следующий рескрипт на его имя, помеченный 20 ноября 1857 г., в котором значилось, что государь с удоволь­ствием принял выраженное Назимовым желание литов­ских дворян улучшить положение крепостных, поэтому позволяет местному дворянству образовать комитет из своей среды для выработки положения, которым осуще­ствилось бы это доброе намерение. Комитеты эти должны быть составлены из депутатов от уездных дво­рян губерний, по два от каждого уезда, и из опытных по­мещиков, назначенных генерал-губернатором. Эти гу­бернские дворянские комитеты, выработав свои проекты нового устройства крестьян, должны были внести их в комиссию при генерал-губернаторе; она, рассмотрев проект губернских комитетов, должна выработать общий проект для всех трех литовских губерний. Рескрипт ука­зывал и начала, на которых должны быть основаны эти проекты. Вот эти три начала: крестьяне выкупают у по­мещиков свою усадебную оседлость; полевой землей они пользуются по соглашению с землевладельцем. Дальней­шее устройство крестьян должно быть таково, чтобы оно обеспечивало дальнейшую уплату крестьянами государ­ственных и земских податей. Крестьяне, получив усадьбу и землю от землевладельцев, устраиваются в сельские общества, но остаются под властью помещика как вот­чинного полицейского наблюдателя. С большим удивле­нием встретили местные дворяне рескрипт, данный На­зимову, с трудом понимая, чем они подали повод.

Но тут блеснула еще другая искра в Петербурге. Ре­шено было обращенное к литовскому дворянству пригла­шение заняться устройством положения крестьян сооб­щить к сведению дворянства остальных губерний на слу­чай, не пожелают ли они того же, чего пожелало дворянство литовское. Говорят, мысль обобщения дела впервые подана была великим князем Константином, который перед тем был введен в состав секретного коми­тета; скоро эта мысль получила гласное выражение. Около того времени представлялся государю воронеж­ский губернатор Смирин; государь неожиданно сказал ему, что дело крепостных крестьян решил довершить до конца и надеется, что он уговорит своих дворян помочь ему в этом. Смирин обращается к Ланскому за разъяснением этих слов и с вопросом, не получит ли на этот счет воронежское дворянство какое-нибудь предписание. «Получит», — отвечал Ланской, засмеявшись. Около того времени кто-то вспомнил, что некоторые петербургские дворяне выразили желание определить точнее положе­ние крестьянских повинностей в пользу землевладельцев; акт был заброшен; теперь его откопали и 5 декабря последовал новый рескрипт: «Так как петербургское дворянство выразило желание заняться улучшением по­ложения крестьян, то ему разрешается устройство коми­тета и т. д.» Дворянство с широко открытыми от удивления глазами встре­тило этот рескрипт, данный на имя петербургского генерал-губернатора графа Игнатьева. Наконец, все эти рескрипты Назимову и циркуляры министра внутренних дел разосланы были губернаторам всех губерний, с тем чтобы эти акты приняты были к сведению. С большим нетерпением ожидали в Петербурге, как отнесутся дво­ряне к этому сообщению.

Губернские комитеты

Первым выступило рязанское дворян­ство, оно выразило желание устроить из своей среды комитет для выработки проекта нового устройства крепостных крестьян. Волей-неволей одна за другой следовали этому примеру и прочие губернии, причем наша Московская была в числе последних. К половине июля 1858 г. во всех губерниях открыты были губернские комитеты, составленные по­добно тому, как ведено было составить губернские коми­теты литовским генерал-губернаторствам, именно они со­ставились под председательством губернского предводи­теля из депутатов — по одному из уездного дворянства — и из назначенных особо местным губернатором помещи­ков. Эти губернские комитеты и работали около года, выработав местные положения об устройстве быта по­мещичьих крестьян. Так пущено было в ход неясно заду­манное, недостаточно подготовленное дело, которое по­вело к громадному законодательному перевороту.

В феврале 1859 г., когда открывались первые губерн­ские комитеты, тогда и секретный комитет по крестьян­ским делам получил гласное официальное существова­ние, как главный руководитель предпринятого дела. При нем, по мере того как начали поступать выработанные губернскими комитетами проекты, образованы были две редакционные комиссии, которые должны были дать окончательную выработку губернским проектам. Одна из них должна была выработать общие положения об «освобождении» крестьян, как, наконец, решили гово­рить о деле; другая должна была выработать местные положения для разных частей России, которые по своим условиям требовали изменения в общих положениях. Первая комиссия общих положений составилась из чи­новников, прикосновенных к делу освобождения ведомств (это были министерство внутренних дел, финансов, го­сударственных имуществ и второе отделение Собствен­ной е. в. канцелярии, как учреждение кодификацион­ное) ; вторую редакционную комиссию составили из пред­ставителей дворянств, но не выборных, а из экспертов по назначению председателя комиссии из состава гу­бернских комитетов или вообще из среды дворянства. Председателем редакционной комиссии назначен был человек, пользовавшийся особым доверием императора, начальник военно-учебных заведений Ростовцев, кото­рый плохо знал положение дел, никогда не занимаясь изучением экономического положения России, но теперь, обнаружив искреннее желание помочь делу, внушал до­верие. Ростовцев и составил редакционную комиссию местных положений, призвав к ней опытных людей из среды губернских комитетов; работа преимущественно сосредоточивалась в тесном кругу наиболее мыслящих и работавших людей, приглашенных в состав комиссии; то были новый министр внутренних дел, Николай Ми­лютин, и дворяне-эксперты: из самарского комитета - Юрий Самарин и из тульского комитета — князь Черкас­ский. Они вместе с делопроизводителями комиссии Жу­ковским и Соловьевым и составили тот круг, который, собственно, и понес на себе всю тяжесть работы. В глав­ном комитете поддерживал их великий князь Констан­тин; оппозицию дела составили преимущественно два приглашенных в редакционную комиссию члена: петер­бургский губернский предводитель дворянства граф Шувалов и князь Паскевич, к которым также присоеди­нился принадлежавший к составу московского дворян­ства граф Бобринский. )