Весь этот город из пяти концов был окружен земляным ва­лом, а за ним рвом. Известие о копании рва около Софийской стороны встречается в летописи под 1372 годом, когда Новго­род, после разорения Торжка тверичами, опасался нашествия тверской силы. Нельзя думать, чтоб это был первый ров: веро­ятно, он был в это время только возобновлен, а существовал ранее. В 1383 г., когда боялись Димитрия Донского, расширили этот вал более чем на три сажени. Видно, что новгородцы мало заботились о постоянной поддержке своих укреплений и об­ращали на них внимание тогда только, когда им угрожало что-нибудь. По линии вала в некоторых местах сделаны были каменные башни или костры. В 1391-м году на обеих сторонах, на Торговой и на Софийской, были поставлены каменные костры при окончании каждой улицы, то есть в тех пунктах, где улицы доходили до вала. Конечно, в кострах, по крайней мере в неко­торых, должны были находиться ворота для выхода в поле. По всей линии сверху вала поставлен был деревянный частокол, на­зываемый острогом. Внешняя сторона пала была во многих ме­стах, отделяясь от вала, окаймлена натуральными протоками. За Неревским концом протекал у самого вала ручей Гзень; он поворачивал к востоку и впадал в Волхов. За Людиным концом было Жидическое озеро или плесо. Торговая сторона была окаймлена канавой или речкой Копанью; на южной стороне за Славенским концом протекал ручей Жилотуг, сливавшийся с другим протоком, Малым Волховцем. Этот последний и значительном отдалении от вала (на 1 1/2 в.), протекая из Волхова в Волхов же, окружал всю Торговую сторону и служил ей защитой. Ближе к валу, за Плотницким концом, протекала речка Витка. Сверх этих ручьев» и протоков Федоровский ручей протекал посреди Торговой стороны в Плотницком конце, а может быть, в древности служил ему межой со Славенским. Ручьи Гзень, Витка, Федоровский, Копань, теперь значительные только в половодье, прежде были многоводны. Защищенная природой, Торговая сторона менее нуждалась в искусственных средствах, когда не имела их, но крайней мере, до XIV пока. В 1335 году часть Славенского конца была обнесена каменной стеной от Ильи до си. Павла. В 1386 году Торговая сторона была окопана валом; быть может, это была уже поправка прежнего «вала.

Вал, огибавший Новгород на обеих сторонах. Волхова, не составлял последней границы городских построек. За валом, на значительное пространство во все стороны, простирались посады, прилегавшие к монастырям, построенным около Новгорода в большом количестве. Они считались не в Новгородской Земле, а в самом Новгороде. Определить с точностью черту этого собственно городского пространства — невозможно; но приблизительно можно предположить, что состоящим в городе считалось пространство на Торговой стороне от Николы Липецкого до Хутыня, а на Софийской от Перыня до Пидбы. На запад Мостище, а на восток Ковалево были крайними посадами.

Нельзя также с точностью определить, где и как были расположены эти посады. Окрестности Новгорода болотистые, сильные разливы покрываются водой, исключая, высоких мест, где построены мо­настыри, а иногда вода достигает до самых их стен. Вероятно, посады строились отрывками на этих более удобных местах, но может быть, существовали они и там, где теперь трудно пред­положить строения, потому что во многих таких местах находят деревянные трубы колодцев и бревна, свидетельствующие о жилье. Быть может, древние новгородцы предохраняли себя от затопления, ставя свои избы на столпах, как это делается и теперь в разных местах старой Новгородской Земли, и что, меж­ду прочим, можно видеть в Соснинском погосте близ Волховской станции Николаевской железной дороги.

Надобно принять во внимание и то, что в древности, когда кругом были огромные леса, подгородная почва была не так болотиста, как теперь. Так под 1255 г. говорится, что новгород­цы выстроили полк за Рождеством Христовым в поле; это место (т.е. за кладбищенской церковью), стало быть, тогда было сухо, а теперь оно болотисто. С некоторых сторон город продолжался непрерывно за валом. Так за валом у Неревского конца был посад Зверинцы. За Людиным и Загородным концами следова­ли сплошные поселения, расположенные улицами, как это видно из известия об их сожжении в 1386 году. На Торговой стороне за плотницким концом, к северу, шло непрерывное поселение вплоть до Антониева монастыря. Вправо от него был большой посад, принявший в XV веке уже название конца - Никольский конец. На той же Торговой стороне были посады за валом у Воскресения на Красном поле и у Рождества. Далее - где толь­ко был монастырь, там и посад. В 1386 г. их сожжено было около города двадцать четыре. Можно с достоверностью искать глав­нейших посадов — на Софийской стороне: в Раком, в Коломцах, около монастырей Перыня, Юрьева, Аркажа, Пантелеймонова, Благовещенского, Воскресенского, Петра и Павла, Николы Мостищенского, Колмовского. На Торговой стороне - на Липне, на Городище, в Нередицах, близ монастырей: Ситицкого, Лятского, Кирилловского, Ковалевского, на Волотове, на Лисьей горке, в Деревяницах и около Хутынского. Эти посады (из них некоторые по неудобству местности мог­ли ограничиваться несколькими избами), с дворами, рассеянны­ми там и сям, с огородами и садами при дворах, придавали Новгороду вид огромнейшего города, которого части были в разных направлениях разрезаны между собой пустыми местами, протоками, рощами, а во время сильных весенних половодий, ка­зались выходящими из широкого озера.

Вече

Вся автономия Великого Новгорода опиралась на вече - народном собрании. По старым русским понятиям, вече, в об­ширном значении, не было чем-нибудь определенным, юридиче­ским; под этим названием вообще разумелось народное сходбище, и потому вечем называлось и такое сходбище, кото­рое, с нашей точки зрения, может назваться законным, то есть правосознательное собрание народа, рассуждающего о своих де­лах, и такое, которое выделяется из прочей массы народа, кру­жок, иногда и в противоречии с общею волею народа - мятежный скоп. Так в Киевской летописи под 1169-м годом записано, что новгородцы начали веча деяти, но дворам тайно на князя своего. В Новгородской летописи назван вечем - заговор недовольного кружка черни против архимандрита Есипа. В этом смысле и сходбище военной рати на поле войны также называлось вече. Когда случались разноголосицы в Новгороде, и разом возникали противные друг другу собрания народа, каждое из них, равным образом, называлось вече. Так в 1342 году составилось два сборища, враждебные одно другому, одно на Ярославовом дворе, другое на Софийском, и оба назывались вечами. То же в 1384 году, по поводу спора о князе Патрикни: одно вече собралось, по обычаю, на Ярославовом дворе, другое на Софийской стороне; то же повторилось по поводу посадника Есипа Захарьина в 1388 году, когда Софийская сторона была против посадника, а Торговая за него. При такой неопределен­ности значения вече немудрено, что тогда, как единодержавный порядок стал брать верх, понятие о вече переходило в понятие о мятеже, и слово вечники в Москве стало значить то же, что буяны, разбойники. Но при неопределенности общего значения слова вече существовало, однако в Новгороде, отдельно от вся­кого веча, большое вече, т.е. полное законное собрание и оно-то юридически составляло верх законной власти и правления Ве­ликого Новгорода. К сожалению, подробностей, относящихся к его существованию, так мало, что многие важнейшие вопросы остаются пока неразрешенными. Право собрания большого веча представляет ту же неопределенность. Это право не принадлежало только сановникам, облеченным властью или правительственною обязанностью. Созвать вече - значило представить дело на обсуждение народа, и потому всякий, кто считал себя вправе говорить пред народом, мог и созвать вече. Удар в вече вой колокол был знаком, что есть требование народного голоса. Случалось, созывал вече князь; по это не по какому-нибудь особенно признанному за ним праву, а потому, что князь, как правитель, естественно, имеет и поводы, и необходимость говорить с народом. Вероятно, веча собирались и посадниками, которые, будучи предводителями, находились в необходимости советоваться с народом. Неизвестно, существовали ли какие-нибудь правила, чтобы не допускать неправильных созывов веча; могли не существовать вовсе; предполагалось, что с таким делом шутить было опасно, а следовательно и всякий побоялся бы беспокоить напрасно весь народ. Случалось, однако, что смельчаки, надеясь на подобранную заранее партию, созывали вече и, поддерживаемые своими сторонниками, проводили свои планы - низвергали власти, устанавливали иные. Таких называли коромольниками. Таким-то образом созывались веча тогда, когда восставшая толпа, по наущению умевших ее возбудить, ниспровергала власти и преследовала партии, к которым была нерасположена. )