В результате наметился очередной сдвиг в умонастроениях об­щества. После того, как в крупных индустриальных центрах России и Украины к власти пришли демократы, прошло немало времени, но ситуация продолжала ухудшаться. Более того, демократия явствен­но вырождалась в анархию, усиливая тоску по "сильной руке". По­добные настроения овладели и Верховным Советом СССР: в декабре он, опасаясь непредсказуемого развития событий, делегировал Президенту дополнительные полномочия, а заодно - дополнительную ответственность. Горбачев же в январе этого года сформировал новый Кабинет министров, в котором ключевые посты заняли предс­тавители "просвещенной" бюрократии и военно-промышленного комп­лекса.

Первый президент.

Избрание Горбачева на должность Генерального секретаря ЦК КПСС вовсе не было предопределено расстановкой политических сил. Был, по признанию самого Михаила Сергеевича, и другой кан­дидат. Но в результате скрытой, недоступной простому смертному аппаратной игры победу одержала именно его команда.

Естественно, Горбачеву нужно было укрепиться у власти. А для того, чтобы идеологически обосновать свою борьбу со "скле­ротическими геронтократами", старой партийной гвардией, он вы­нужден был провозгласить курс на обновление социализма с его ведущей и направляющей силой - КПСС. Поначалу, в апреле, когда народ скорбил по поводу алкогольной кампании, начались кадровые перестановки. Один за другим отправлялись на заслуженный отдых партийные вожди областей и республик. Чисткой аппарата руково­дил теперь уже подзабытый Егор Кузьмич Лигачев, и за два года справился со своей задачей - рассадил преданных людей на все ключевые посты.

На этом все партийные "перестройки" до Горбачева, как пра­вило, заканчивались, но влияние Лигачева в партии возросло нас­только, что генсек почувствовал дыхание конкурента в затылок. И не успела новая номенклатура припасть к кормушке, как Горбачев объявил о том, что перестройка продолжается.

Однако "свалить" Лигачева на партийной арене оказалось не так-то просто, и Горбачеву в конце концов пришлось создавать альтернативные структуры в виде Верховного Совета и Съезда на­родных депутатов, чтобы держать аппаратчиков в постоянном нап­ряжении. В сидении на двух стульях сразу Горбачев нашел для се­бя несомненную пользу: партократов всегда можно было припугнуть демократами, а демократов - славой КПСС.

Наконец, на XVIII Съезде задача-максимум была выполнена: Горбачев окончательно подмял под себя партаппарат, который даже смирился с переходом к рынку и потерей европейских колоний. Но оказалось, что борьба за власть не закончена, напротив - всту­пает в новую стадию. Инициативу теперь перехватили демократы во главе с Б.Н.Ельциным.

Ельцин как Президент.

Существуют, видимо, несколько типов, моделей поведения "первого лица" государства. "Вождь" знает, как надо, и ведет народ к новым и новым свершениям. "Патрон" заботится о том, чтобы все члены большой семьи-государства были довольны, сыты и друг друга не обижали."Аарбитр" следит за соответствием всех проявлений жизни писаным и неписанным законам. И т. д.

Первая, "бунтарская", часть политической карьеры Ельцина, казалось, закончилась 29 мая 1990 года, когда он был избран председателем Верховного Совета России. Впрочем, трудно было ожидать, что в новой роли он напрочь откажется от прежних поли­тических привычек. Став через год президентом, Ельцин вскоре продемонстрировал, что намерен сочетать в своей деятельности все три модели поведения. Наверное, харизматический лидер так и должен был себя вести, именно этого и ждали его приверженцы.

Осознавая себя внепартийным, выражающим интересы целого народа президентом, Ельцин поневоле стремится держаться за все рычаги власти, не довольствуясь ролью главы ее исполнительной ветви. Этим, по-видимому, и обусловлен стиль поведения прези­дента, который аналитики именуют "конфронтационным". Конфронта­ция заложена в том, что Ельцин все время стремится действовать в системе простейшей, привычной ему с 1987 года схемы: массы и лидер. Советы, Конституционный суд и кто бы то ни было еще, претендующий на самостоятельную политическую роль, т. е. на вы­ражение части "застолбленных" президентом народных интересов, неизбежно рискуют быть объявленными "реакционными", "утративши­ми доверие" и т. п.

Одним из самых трудных, однако, испытаний, ожидавших Ель­цина на посту президента, стало другое - сочетание лозунгов "ДемРоссии" с императивом российской державности. На первых по­рах Ельцин, как я помню, "раздавал" суверенитеты "каждому по способностям", но обещал сберечь единство России. Но ведь единство подлинной, исторической России, существовавшей с 1922 года под псевдонимом "СССР", было разрушено в Беловежской пуще. Неясно, был ли Ельцин инициатором беловежских соглашений; каким именно виделось ему тогда СНГ и т. д. Но сам факт участия в уп-

разднении СССР стал, пожалуй, самым крупным и драматическим со­бытием политической биографии Ельцина. А когда в внутри РФ Чеч­ня взяла "слишком много" суверенитета, Ельцин попробовал вме­шаться, но безуспешно. Теперь, когда почти все российские авто­номии обзавелись собственными президентами и конституциями, Ельцину, возможно, и хотелось бы снова оказаться единственным президентом в своей стране, но не совсем ясно, как это сделать. А Конституция написана уже и в Вятке, пишется в Туле .

Некоторое время назад Ельцин вдруг объявил, что он "нацио­налист" (конечно, в смысле приверженности национальной идее). Но следует все же признать, что внутрироссийская региональная политика остается пока одним из самых слабых мест администрации Ельцина.

Анализ либеральных и других движений.

Почему не успев народиться, демократия уступает место ав­торитарному президентскому режиму и происходит "перестройка пе­рестройки"?

Во-первых, демократия, в отличие от "демократизации", предполагает определенный тип общественных отношений, и опыт мировой истории это подтверждает. Прежде всего, демократия тре­бует, чтобы в обществе друг другу противостояли свободные и равные собственники, которые наделены всеми гражданскими права­ми . Из этих предпосылок демократии у нас наличествует в лучшем случае лишь одна - формальное равенство. Но равенство людей несвободных (вспомните про паспортный режим, прописку, лимиты, визитки и талоны), практически лишенных собственности. На такой почве демократизация неизбежно ведет не к демократии, а к ох­лократии, к власти толпы, а не народа. Если бы экономическая реформа продвигалась хотя бы вровень с демократизацией! Но этого не получилось, а посему складывающиеся политические формы и институты были лишены адекватного демократического содержания и работали не столько на укрепление, сколько на дискредитацию демократии.

Естественное и закономерное размежевание в стане демокра­тических сил, начавшееся буквально сразу после того, как им удалось решить свою первую задачу - потеснить у кормила власти партийную номенклатуру, отнюдь не укрепило шансы демократичес­кой перестройки. Пока демократы выступали "против" власть пре­держащих, набирали очки в предвыборных кампаниях, они были еди­ны. На как только перед ними стал вопрос о позитивной программе действий, в лагере победителей начались разногласия. Обнаружи­лось, что наиболее организованное, опирающееся на мощную систе­мы органов массовой информации крыло демократов, стоит на пра­волиберальных, пробуржуазных позициях. Более умеренные, но так же либеральные в целом позиции занимает центристский блок. Су­ществует также альтернативный им блок - "Левая демократия". В него вошли некоторые малочисленные партии и движения социалис­тической ориентации. )