Для деятелей большевистской культурной политики была характерна механистическая иллюзия, согласно которой культуру можно отнять у имущего класса и раздать неимущим. В результате такой операции общество якобы повысит свой культурный уровень. Для них совершенно чужда была мысль, что культура – это не готовый результат, который можно "потребить", но путь, процесс, плод духовной работы, которую нужно каждому проделать самостоятельно. В результате "массы стали усваивать культуру как нечто, что им положено по праву, что можно отнять у имущих и присвоить себе. Но дело в том, что культура, дух – неделимы. Нельзя поделить то, чего нет. Это то, чем ты не располагаешь, а можешь лишь на мгновения обретать в собственном духовном движении".

Вопреки существующему мнению большевистский социальный эксперимент не провалился – он в значительной мере удался. Он показал, что человек – очень пластичен, что из него можно лепить любое социальное существо. Например, за какие-то три поколения слепить существо под названием "советский человек" ("совок"), обладающее весьма специфической картиной мира, во многих своих пунктах не совпадающей с ценностями общечеловеческими (европейскими общецивилизационными). Полученый вывод ставит нас перед новой проблемой: как себя вести в связи с новой напастью – глобализацией культуры.

Четвертая революция – глобализация и национальные картины мира

Эта революция уже началась и развивается с все возрастающей скоростью. Управлять этими процессами ("прогибать" их) нам не под силу – мы вынуждены сами "прогибаться под изменчивый мир". Но все же направление и интенсивность такого прогиба зависит от нас.

Сразу скажу, что рецептом правильного поведения в этих новых, доселе небывалых условиях не располагает никто. Но сегодня можно обсуждать критерии, на основе которых такое правильное поведение (культурная политика) может разумно осуществляться. Это прежде всего тезис, утверждающий непреходящую ценность культурного разнообразия социума. Культурная динамика возможна только в условиях взаимодействия, столкновения, взаимовлияния различающихся друг от друга культур. И чем больше будут эти различия, чем больше таких непохожих друг на друга культур будут сосуществовать в пределах государства или в конечном счете в глобальных масштабах, от этого будет зависеть жизнеспособность соответствующего социума. Поэтому в масштабах страны необходимо культивировать, поддерживать, лелеять самые разнообразные социально одобряемые субкультуры. В масштабе континентов нужно стремиться к тому, чтобы культуры разных народов – больших и малых – сохранялись, взаимодействовали друг с другом, влияли друг на друга, но не поглощали друг друга. Что такое "тепловая смерть", нам объяснили философствующие физики – это когда в планетарном масштабе тепловой градиент (различие в температуре) станет равным нулю. Что такое "культурная смерть" – менее ясно. Для его объяснения методом "от противного" используем формулу, выдвинутую Сталиным в первой половине 30-х годов. Тогда он прогнозировал, что постепенно, в результате осуществления большевистской культурной политики, культуры всех народов Советского Союза – национальные по форме, социалистические по содержанию – сольются в единую социалистическую культуру. Градиент (различие) станет нулевым. Все, конец света!

Вот главное испытание, которое ставит перед человеческом глобализация культуры – лавинообразное умножение каналов межкультурных коммуникаций, неподвластных национальным правительствам. Не случайно сегодня так актуальна проблема национальной идентичности. Большинство конфликтов, которые приходится решать современным (очень культурным!) государствам, – необходимость обеспечить культурную автономию (или независимость) так называемым "малым" народам. Они не хотят растворяться в мощных, доминирующих в европейской культуре социумах. Они осознают себя как "других" и ради этого готовы терпеть экономические трудности, которые иногда лежат на поверхности подобных конфликтов, подменяя собой истинные, культурные истоки.

Итак, столкнулись лбами две глобальные тенденции – налаживание глобальных кросскультурных коммуникаций и оппонирующие этому процессу опасения национальных культур и субкультур утратить свою самоидентичность. Где выход? Нет ответа. По крайней мере, убедительного для сегодняшней ситуации. И она, эта ситуация, будет усугубляться. Так что нам полезно попытаться играть эту историческую в самом высоком смысле слова партию, прогнозируя хотя бы один два хода вперед.

В основе любой культуры лежит язык. Сегодня язык мирового общения – английский. Очевидно, что русский его никогда не заменит. Значит, с этим нам нужно смириться, но и подумать о том, как сохраниться на арене мировой культуры. Кстати, заглядывая вперед, не пришлось бы нам в обозримом будущем изучать китайские иероглифы в качестве языка мирового общения. Обозначенная проблема – предмет внешней культурной политики, решением которой сегодня в нашем отечестве, похоже, никто всерьез (стратегически) не озабочен. Все движения России в этом направлении, насколько об этом можно судить, сводятся к решению чисто тактических политических задач.

Огромное, чуть вспаханное поле – это культурная социодинамика на просторах Российской империи. Это именно так, ибо развалилась только Советская империя; Российская еще жива, но больна той же болезнью, чреватой распадом. На поверхности находятся какие-то региональные экономические претензии. Но в основе всех конфликтов, грозящих целостности Российской Федерации, те же культурные напряжения, которые не только беда, но прежде всего огромное благо, залог культурного здоровья страны (культурное разнообразие). Да, мы очень разные, чем и интересны друг для друга. Между тем мы не оставляем попыток культурно доминировать друг над другом, подчинить (поглотить, нивелировать культурные различия) так называемые "малые" культуры некоей культуре общегосударственной, которой пока (и это очень хорошо!) не существует, но которая ассоциируется с экспансией русской культуры (кстати, состоящей из букета весьма своеобразных субкультур). "Нужны новые формы", – заявил на рубеже ХХ в. чеховский герой. Нужна новая государственная культурная политика – скажем мы, перешагнув в XXI в. И разрабатывать ее нужно общими усилиями, ибо никто не знает "единственно верного" решения. Очень важно, чтобы мы не забывали уроки российской истории, о которой речь шла выше.

Культурные преобразования в России после Октябрьской революции

Революция коренным образом изменила жизнь российского общества, став рубежом, эпохальной вехой, открывшей новый этап отечественной истории – советский. По масштабу и глубине произошедших перемен Октябрь 1917 г. следует поставить в один ряд с принятием Русью христианства, образованием русского государства и реформами Петра. Глобальная трансформация культуры стала неотъемлемой частью изменений в политической и социальной сферах.

Резкий слом традиции всегда имеет как положительные, так и отрицательные последствия. В полной мере это проявилось в истории послереволюционной России. Одной из сфер, развитие которой отразило эту двойственность, явилась сфера образования и науки. Сразу после революции партия большевиков и советское правительство берут под контроль развитие системы образования. В конце 1917–начале 1918 г. были приняты декреты об отделении церкви от государства и школы от церкви. Руководство народным просвещением декретом ВЦИК и СНК РСФСР было возложено на Государственную комиссию по просвещению во главе с А. В. Луначарским.

Главным достижением молодого советского государства явилось создание системы по-настоящему всеобщего начального образования. В первые послереволюционные годы издаются декреты об обязательном обучении грамоте. Несмотря на тяжелое материальное, положение повсеместно создаются школы. В 1923 г. было организовано добровольное общество "Долой неграмотность!". Развернулось всенародное движение за ликвидацию безграмотности. Результатом масштабной деятельности по обучению грамоте не только детей, но и взрослых явилось возрастание доли грамотных среди населения России. По переписи 1926 г. число грамотного населения в РСФСР увеличилось в два раза и составило 51 процент. )