С уставом 1828 года программы этих учебных заведений были опять упрощены. Так, в приходских училищах остались только неизменный Закон Божий и необходимые чтение, письмо и первые четыре действия арифметики[174] (да детям сельских сословий и не полагалось знать больше). И в уездных училищах учебный курс был сильно сокращен. Больше не преподавались должности человека и гражданина, правописание и правила слога; добавлено было только черчение[175]. Изменения коснулись и гимназического учебного курса, по уставу 1828 года «в оных преподаются: 1) Закон Божий, Священная церковная история, 2) российская грамматика, словесность и логика, 3) языки: латинский, немецкий и французский, 4) математика до конических сечений включительно, 5) география и статистика, 6) история, 7) физика, 8) чистописание, черчение и рисование»[176]. Кроме того, «в гимназиях, состоящих при Университетах, обучают и языку греческому…»[177]. Главный упор делался на латинский и греческий языки (они и составляли по новому уставу ядро гимназического курса[178]), что видно из таблицы недельных полуторачасовых уроков, положенных по уставу 1828 года в гимназиях:

При этом надо отметить учебный курс в гимназиях высших наук и т.п., который был очень обширным. Например, в Университетском пансионе, где в конце 20-х – начале 30-х годов учился Д.Милютин, он был такой: «Учебный курс был общеобразовательный, но значительно превышал уровень гимназического. Так, в него входили некоторые части высшей математики (аналитическая геометрия, начала дифференциального и интегрального исчисления, механика), естественная история, римское право, русские государственные и гражданские законы, римские древности, эстетика. Из древних языков преподавался один, латинский; но несколько позже, уже в бытность мою в пансионе, по настоянию министра Уварова, введен был и греческий. Наконец, в учебный план пансиона входил даже курс «военных наук»! »[179].

С сороковых годов, если верить А. Афанасьеву, обучение греческому языку должно было проходить по желанию учащегося, но такое постановление исполнялось не всегда: «По положению, греческий язык должны были слушать только желающие, начиная с IV класса, которым уменьшен был зато математический курс; мы знали это постановление и изъявили свое нежелание учиться греческому языку. Но благодетельное начальство, не входя в причины этого нашего нежелания и думая, как бы выслужиться, завербовав большее число воспитанников для греческого языка, приказал нам слушать уроки Соб-ча без всяких отговорок»[180]. Но после известных событий 1848 года ситуация несколько изменилась, как это описывает Ф. Стулли: «С четвертого класса в нашей гимназии начиналось преподавание греческого языка; обучение этому языку не было обязательно, но кто ему учился, получал по окончании курса гимназии право на чин XIV класса. Поэтому грекофиллами оказывались почти все. События Западной Европы 1848 года, как известно отразились на порядках наших учебных заведений: из университетского преподавания была исключена философия, в гимназиях оказались в немилости древние языки: преподавание греческого языка было в большинстве гимназий совершенно отменено («Было оставлено, - отмечает Ф. Стулли, - лишь по одной классической гимназии в каждом округе»), латинский язык начинался только с четвертого класса и стал предметом необязательным: ученикам предоставлялось на выбор учиться или латинскому языку, или, начиная с пятого класса, вновь введенному в преподавание предмету – законоведению, на который перешла льгота, дававшаяся прежде языком греческим»[181]. )